Северная святость

О северных святых и северо-русской святости с академиком Г. М.Прохоровым беседует Людмила Ильюнина

Гелиан Прохоров: Я думаю святость — она и разнообразна, и одинакова везде. Разными могут быть только условия жизни. По-моему все, кто живет на севере — немножко святые. Но при этом на севере так красиво… Трудно и красиво…

Ответ на ваш вопрос отчасти содержится в книге, которая недавно вышла под моей редакцией в издательстве О. Абышко — «Святые подвижники и обители русского севера». Она посвящена не самым знаменитым, но очень важным в истории русской духовности и культуры святым подвижникам и их обителям. Большая часть книги посвящена Спасо-Каменному монастырю на Кубенском озере, основанном в средине XIII века, из которого вышли подвижники, основавшие свои обители. Например, прп. Дионисий Глушицкий и прп. Александр Куштский.

Людмила Ильюнина: В книге собраны оригинальные, авторские произведения, а Вы выступали в качестве переводчика и комментатора?

Гелиан Прохоров: Да, вместе с С.А.Семячко. Назову те тексты, которые входят в это издание «Сказание Паисия Ярославова о Спасо-Каменном монастыре», «Житие прп. Дионисия Глушицкого», «Житие прп. Александра Куштского», «Житие прп. Иосафа Каменского», «Житие Амфилохия Глушицкого и Евфимия Сянжемского», «Повесть об Усть-Шехонском монастыре».

Издание подготовлено в старых академических традициях: даны разные варианты, изводы текстов по разным рукописям, примечания и комментарии.

Особое внимание хотелось бы обратить на прп. Дионисия Глушицкого — по-настоящему еще не открытого нашего подвижника.

В средине XIII века на Кубенском озере князем Глебом Васильковичем был основан монастырь, получивший название «Спасо-Каменный». Князь Глеб был Белозерским князем. И вот однажды, когда он объезжал свои владения, плыл из Белоозера по реке Порозовец в озеро Кубенское, разыгралась буря, он стал тонуть и дал обещание: где прибьет его волна, там он построит монастырь. И принесло его к острову, названному Каменным, на котором уже жили иноки. Церкви же у них не было, «из-за скудости» и опасения от «неверных, некрещеных» окрестных жителей. Князь выполнил обещание, построил для иноков церковь, монастырь стал привлекать к себе новых насельников, в их числе и был Даниил из Вологды, будущий прп. Дионисий Глушицкий, значение которого для севера Руси можно сравнить со значением прп. Андрея Рублева.

Людмила Ильюнина: Он был иконописцем?

Гелиан Прохоров: Да, но до сих пор его творчество остается не исследованным. По преданию именно он написал знаменитый образ прп. Кирилла Белозерского. Эту икону, хранящуюся в Третьяковской галерее, можно назвать прижизненным портретом прп. Кирилла. Прп. Дионисий знал его лично, он написал не «иконописный тип преподобного», а очень индивидуальный образ: согбенный 90 летний старец, но с глазками «как гвоздики», проницательными.

Людмила Ильюнина: Какие еще иконы или фрески прп. Дионисия сохранились до наших дней?

Гелиан Прохоров: К сожалению, все еще не собрано, прп. Дионисий еще ждет определения состава своего творчества и полноценного изучения историками искусства. Хотя до революции было издано несколько работ, посвященных прп. Дионисию Глушицкому. В Кириллове сохранилась великолепная икона Успения Божией Матери, по Преданию она написана прп. Дионисием Глушицким. За его авторство говорит то, что в манере иконописца смешано греческое и русское письмо. Известно, что прп. Дионисий был учеником, первого игумена Спасо-Каменного монастыря, который пришел в Москву с Афона, так что он вполне мог перенять у него византийское письмо и соединить его с русскими традициями.

Предание приписывает прп. Дионисию Глушицкому знаменитую громадную икону Спасителя, которая находится в городе Борисоглебе под Ярославлем. С этой иконой до сих пор устраиваются большие крестные ходы. Как туда попала эта икона, неизвестно.

В Вологодском музее выставлен дивный Деисусный чин, имя иконописца не названо. Я уверен, что это работа прп. Дионисия Глушицкого.

Людмила Ильюнина: Судя по вашему рассказу, чувствуется, что у вас сложилось какое-то особенное личностное отношение к этому святому? Оно несколько отличается от общих представлений о святости, особенно о древних святых. Нам эти люди представляются такими суровыми, возвышенными, постоянно «находящимися в духе» (по Иоанну Богослову: «Я был в духе в день воскресный»). Вы же о святых, например о прп. Дионисии рассказываете, я бы сказала, весело, с улыбкой.

Гелиан Прохоров: Вообще, когда переводишь чей-то текст, то вживаешься в него, в его героя. Святые — это живые люди, иногда очень живые люди.

Про прп. Дионисия мы например знаем, что когда он покинул (естественно по благословению) Спасо-Каменный монастырь, он долго выбирал место жительства. И все его перемещения так или иначе носили миссионерский характер. А для этого нужно быть очень живым человеком — не сидеть на месте, а все время двигаться, менять свою жизнь.

Надо сказать, что в XIV веке вообще произошло движение русской святости на северо-восток. Войска Дмитрия Донского вышли навстречу Мамаю, а наши подвижники, понесли православие от центра Руси в другие края — на север, на северо-восток.

Людмила Ильюнина: Из миссионеров следует назвать имя святого, изучением жития которого вы тоже занимались — прп. Стефан Пермского…

Гелиан Прохоров: Да, его перевод Священного Писания на зырянский язык, создание алфавита для этого языка — это особый подвиг.

Кирилл и Мефодий создали кириллицу и ею болгары пользовались до времен Василия Болгара, при котором стали уничтожать славянские книги. И, если бы Русь незадолго до этого не приняла христианство, то судьба этих книг была бы печальной.

Так же и русский человек — прп. Стефан придумал грамоту для зырян, посадил их учиться в школы, писал для них иконы (самая известная — «Зырянская Троица» с надписью на зырянском языке). В житии прп. Стефана говорится о том, что он до конца дней занимался переводом, был в этом упорен, старался точно передать смысл каждого слова из Священного Писания. Его азбукой пользовались чуть более столетия, а потом Пермская епархия была присоединена к Вологодской и был дан приказ служить на славянском языке. Страшно сказать, ни одной книги до нас не дошло на зырянском языке, их уничтожали.

Однако, путешествуя в археографических экспедициях по северу, я встречался еще со старыми людьми, которые с гордостью говорили: «Я знаю зырянские письмена!» Обычно это были пермяки-старообрядцы.

В народе хранятся предания о прп. Стефане, кое-что мне приходилось слышать. Для коми прп. Стефан — как для русских Николай Чудотворец, участник их жизни. Например, я слышал такое предание: будто плыл Стефан мимо какой-то деревни, а его переночевать не пустили, и потому все жители там глазами болеют. Следы Стефана жители ищут повсюду: найдут камень необычной формы: «О, это Стефанов топор!», — все у них Стефаново.

Людмила Ильюнина: Прп. Стефан был одним из первых просветителей северного края, с него начиналась то, что можно назвать «монашеской колонизацией русского Севера», какой исторический смысл для судеб всей страны имело это движение монашества на север?

Гелиан Прохоров: У монастыря в то время было множество функций, которые имели огромное значение для общества и государства в целом. Монастырь был хозяйственной структурой, и нес передовые методы хозяйствования в народ; кроме того, при татаро-монгольском иге Церковь не платила обязательную для всех дань, и крестьянам было выгодно жить при монастырях.

Монастырь был духовной школой для мирян. Например у прп. Кирилла Белозерского столько правил для мирян, что это явно свидетельствует, что он и монахи его монастыря окормляли мирян, не жили обособленной иноческой жизнью.

Монастыри были литературными центрами, например маленький Усть-Шехонский монастырь был таким центром. В конце XIV -начале XV века в Европе начинают распространяться Университеты, как центры культуры, а у нас роль таких культурных, просветительных центром играли общежительные монастыри.

Наши монастыри были книжными центрами, во всех монастырях писали, хранили и читали книги. Монахи в древности были самым читающим сословием на Руси.

Людмила Ильюнина: Так было до самой революции или изменения в жизни монастырей начались раньше?

Гелиан Прохоров: Рубеж, как и во всех областях русской жизни, приходится на конец XVII -начало XVIII века. Тогда начинается спад.

Хотя уже в конце XV века началось расхождение мнений внутри церкви — так называемые «нестяжатели» и «иосифляне».

Я составил в свое время две таблицы: одна — траектория взлетов и падений числа русских святых по векам; вторая — отражает интенсивность переписки исихастских книг (тоже по векам) в двух центрах — в Троице-Сергиевой Лавре и Кирилло-Белозерском монастыре. Положение дел в этих монастырях можно считать типичным в первом случае — для центра Руси, во втором — для Севера.

Степень интереса к исихастской литературе можно считать показателем духовного состояния общества. Сравнивая два графика, мы видим, что тенденции на севере и в центре Руси одинаковы, но, между тем кривая севера от XIII века и до XVIII неизменно выше, чем в центре. На севере намного больше переписывали и писали исихастских книг. Особенно это показательно для XV века.

И, когда мы смотрим на первый график — по святым русским, то видим, что и по святости (по количеству святых во все века) север занимает первое место, недаром его называли русской Фиваидой.

Людмила Ильюнина: И недаром на север пришелся самый сокрушительный удар безбожной власти, — все монастыри были закрыты, многие превращены в концентрационные лагеря, многие разрушены. И теперь нужны новые подвижники, которые будут восстанавливать из «мерзости запустения» поруганную святыню.

Гелиан Прохоров: Будем в это верить, в некоторых местах восстановление уже идет. Важно, чтобы при этом сохранялись архитектурные и художественные памятники, поэтому русский север нужно не только любить, но и изучать.