Псковские встречи

— Архимнадрит Кенсорин, духовник Псковской Спасо-Елеазаровского монастыря много лет нес послушание у бывших Валаамских старцев в Псково-Печерской обители. Из опыта отец Кенсорин знает, — какие они — настоящие старцы и чем отличаются от появившихся в последнее время лжестарцев или как их называют «младостарцев».

— Вопрос о том, какие они — настоящие старцы — очень серьезный, особенно для нашего времени. Слава Богу, у меня есть примеры и недавние. Два года назад скончался отец Ипполит. Мы с ним в один день постригались и вместе начинали монашескую жизнь в Псково-Печерском монастыре. Потом батюшка уехал на Афон восемнадцать лет подвизался там, потом вернулся, года два пожил в родных Печерах, а потом отправился на родину — в Курскую область. Там он восстановил пять или шесть храмов, и был благословлен на восстановление полуразрушенного Рыльского монастыря.

Отец Ипполит был моим другом, но и старцем. В чем это выражалось? Сколько я уже знал старцев — все они были образцом смирения. Это и отличает настоящих старцев от юных старцев, или от тех, кто самочинно взял на себя эту «роль». Смирение и любовь к народу.

Отец Ипполит был смиренным. Всегда ходил в драненьком подряснике, с обыкновенной палкой. Я за сорок лет своего священства не видел таких смиренных, кротких и любвеобильных пастырей. Он особенно выделялся среди всех.

И люди к нему тянулись — по пять-шесть автобусов в день приезжали в Рыльский монастырь, чтобы пообщаться с батюшкой.

И теперь, когда он почил о Господе, народ тянется на его могилку. Недавно я ездил на день его Ангела в Рыльский монастырь, так приехали пять автобусов паломников — из Москвы, из Белгорода, из Курска, еще откуда-то. Как при жизни батюшки ехал к нему народ, так и сейчас, к нему стремятся люди. Любовь и после смерти не иссякает. Отец Ипполит именно любовью покорял сердца.

— Так же можно сказать и о приснопоминаемом старце Николае Гурьянове, к которому, вы вероятно тоже не раз ездили?

— Да, конечно. Батюшка был очень кротким, смиренным, но и прозорливым.

В первый раз я приехал к нему с родной сестрой. Я с батюшкой пошел в алтарь, мы с ним там разговаривали. А когда он вышел, он подошел к сестре, провел рукой по лицу и спросил: «О чем ты думаешь?»

Потом я спросил ее: «А о чем ты думала?» Она созналась: «А я думала: Скорее бы уйти из храма и уехать». И вот батюшка прозрел эти мысли и обличил ее: «Не дело ты думаешь».

Батюшка меня и сюда, в Елеазаровский монастырь назначил. Мы ездили к нему с нашим правящим архиереем Псковским владыкой Евсевием. Посоветоваться, что мне делать. В Святогорском монастыре, где я был настоятелем, продолжались нестроения. Я встал перед старцем на колени, а он меня благословил со словами: «Воскресни Боже, суди земли, яко Ты царствуеши во веки». А до этого я ездил к старцу с недовольной братией: с келарем, экономом, казначеем и духовником. Я представлял всех по одному батюшке, а сам ему на ушко шепчу: «Батюшка, я хочу уходить из монастыря, у меня тут неприятности». А батюшка вдруг во всеуслышанье говорит: «Если отец Кенсорин будет от вас уходить, держите его за рясу».

Семь лет я был наместником в Святых горах, но все-таки уйти пришлось. Но батюшка очень хотел, чтобы Елеазаровский монастырь возродился, потому благословил меня и настоятельницу — мать Елизавету идти сюда служить Господу. И его молитвами здесь все очень быстро возрождается. За пять лет очень много было сделано.

Батюшка нас с настоятельницей и после кончины своей благословил. Мы были на похоронах. Народу было очень много, мы подходили прощаться со старцем издалека, с разных сторон. А у гроба одновременно сошлись и прикладывались к ручкам одновременно.

— Батюшка, расскажите о Печерских старцах, за которыми вы ухаживали.

— Я хочу сказать, как я попал в Печеры. Я после армии из родного Ярославля приехал в Троице-Сергиеву Лавру, — хотел поступать в семинарию. А мне там сказали: «Поезжай в Печеры, там есть прозорливый старец». Я попал к отцу Симеону и стал ему прислуживать. И вот, хочу вспомнить какой он был смиренный. У него ножки болели, он подняться в Михайловский собор не мог. И мы с другим келейником ему предлагали: «Давайте, батюшка, мы вас понесем!» И складывали руки «стульчиком», и он как ребенок радостно-смиренно садился на них и мы его поднимали. Я пробыл с отцом Симеоном три года, до самой его смерти. Теперь он прославлен, ему можно молиться как святому. А восемь лет я был при Валаамских старцах: отце Михаиле, отце Николае, отце Луке. Это милость Божия. Господь сподобил. Старцы предсказывали, что придет такое время, когда станут открывать монастыри и восстанавливать храмы, тогда не верилось, что все это будет. А теперь мы дожили до этого времени.
Но они говорили: «Это будет ненадолго».

— Какие еще Печерские старцы вам запомнились?

— Хочу сказать, что меня потрясал отец Сампсон (Сиверс), — как он стоял на клиросе! Всю длинную монастырскую службу он стоял не шелохнувшись. Обычно стоишь — и с ноги на ногу переминаешься, и присесть надо бывает, и по сторонам иногда посмотришь. А он стоял, как свеча — весь в Боге.

И еще он очень тщательно любил исповедовать. Не то, что как сейчас бывает: «Прощаю и разрешаю», а слушать не хотят. А людям хочется открыть свою душу.

— Батюшка, вы родом из ярославского Борисоглеба, там подвизался отец Павел Груздев, вы его знали?

— Великий старчик. Я когда первый раз поехал к нему, сидел на остановке, а одна женщина рассказала, как она к нему однажды приехала. Он ей с порога: «Убирайсь домой» (он юродствовал). Она перечить не стала, поехала. Приехала, а у нее оказывается храм потек, если бы она вовремя не успела, то всю квартиру бы затопило.

При мне батюшка как-то говорит: «Завтра приедут с Толги певчие и батюшки». А я думаю: «Кто в такую глушь поедет, что он говорит». А на следующий день действительно приехали с Толги. Так я был вразумлен.

— Есть ли сейчас на Руси старцы?

— Конечно есть. Есть сокровенные, есть всем православным известные — Печерские отец Иоанн и отец Адриан, отец Кирилл и отец Наум в Лавре. Многие ездят к отцу Власию в Пафнутие-Боровский монастырь, я сам к нему ездил. Чтобы попасть к батюшке люди ждут неделями, — такой наплыв народа.

Есть еще Божии люди, на которых Россия держится. Например, блаженная Любушка говорила: «Война неизбежна», я сам слышал. Но вот молятся подвижники, она сама молится — и мы уже после ее кончины сколько лет живем без войны.

Хотя и состояние народа безрадостное. Например, я езжу в храм в пос. Середка в 10 км от нашего монастыря. Население поселка три тысячи человек. А в храм ходят человек двадцать. И так везде по деревням и селам. Народ сидит у телевизора и отступает от Бога, — это главная задача всех телепередач, — чтобы народ отступил от Бога. Все это очень прискорбно.

— Что же нам остается делать — жить одним днем и благодарить Бога за то, что он сейчас нам дает?

— Да, именно так. И власть не надо ругать. Я помню, мама моя, была очень верующая, в храм ходила, но власть ругала. И я тогда с ней соглашался, а теперь понимаю, что так нельзя. Как говорит апостол: «Всякая власть от Бога», — то, что заслужили, то и получили. Почему была революция? Люди отступили от Бога, от Царя и все пошло на перекос. Помните книгу о схиархимандрите Захарии, в ней говорится, что перед революцией Матерь Божия в явлении ему сказала: «В Лавре четыреста человек братии, но истинных монахов только четверо». Так далеко зашло отступление от Бога даже в монашеской среде.

И надо страшиться, что мы опять повторяем грехи своих предков, и можем опять подпасть под закон возмездия.

СВИДЕТЕЛЬСТВО ДАВНЕГО СОМОЛИТВЕННИКА СТАРЦА НИКОЛАЯ

В православном Интернете продолжают появляться разноречивые сведения о старце Николае Гурьянове, которые превращаются в слухи, гуляющие по народу, — не дают батюшке покоя и после праведной кончины. Для того, чтобы еще раз развеять несуразные слухи, мы побеседовали с протоиереем Олегом Теором.

Отец Олег знал старца Николая, пребывал с ним в духовном общении более двадцати лет. Одним из первых мест служения отца Олега был псковский поселок Кобылье городище, где был похоронен отец протоиерея Николая Гурьянова, и куда он часто приезжал навестить могилку.

С конца 1970-х годов стал отец Олег Теор ездить к старцу Николаю на остров, иногда они виделись и в Пскове — в Троицком кафедральном соборе, где много лет служил отец Олег. В храме св. блгв. кн. Александра Невского, который с 1992 года восстанавливает «воинский батюшка» — так называют отца Олега Теора за то, что он окормляет наших солдат, в том числе из знаменитой Псковской воздушно-десантной дивизии — старец Николай не бывал. Хотя можно сказать, что восстановление храма и вообще все духовническое служение «младшего собрата» старца за прошедшие десять проходило по молитвам талабского подвижника. По словам о. Олега он не только ездил на остров за советом по поводу строительных и пастырских дел, но и часто получал от старца предупреждения о каком-то искушении, — в посланном с Залита письме.

У отца Олега сохранилось немало писем старца — в основном это поздравления с большими праздниками. Характерно обращение старца к адресату: «Боголюбезнейший отец Олег!» И заключение: «С любовью к вашим боголюбиям. Протоиерей Николай». Теперь даже обрывки бумаги, на которых писал письма старец («батюшка экономил бумагу», — сказа отец Олег), стали реликвией. И каждое слово, написанное старцем, служит отражением его благородной и тихой жизни. «Отец Николай был очень скромный», — не один раз в разговоре со мной повторил отец Олег. И от самого, говорящего эти слова, с большим белым полотенцем на голове (средство от сильных головных болей) и в белом подряснике, похожем на халат батюшки, исходит то же тихое, несуетное веяние.

Знаменательно, что псковский батюшка, который был близок к старцу Николаю больше, чем те, кто приезжал к нему один-два раза в жизни и уже написал велеречивые статьи (от них же первая есмь аз), не хочет разглагольствовать, — не пишет воспоминаний, на вопросы отвечает очень лаконично и скромно. Но именно эта скромность свидетельствует о настоящей духовной близости к почившему праведнику.

На «камнепреткновенные вопросы» о старце отец Олег ответил тоже очень кратко, но очень определенно.

— Что вы скажете по поводу почитания старцем Николаем Григория Ефимовича Распутина?

— Я от него ничего не слышал об этом. Книги о Распутине и фотографии у него могли быть (хотя я не видел их), как и любые другие книги. Вот, например, мне тоже приносят много книг и фотографий, и они лежат у меня на полках, но это не значит, что все, что написано в этих книгах я принимаю. Они здесь, в келье находятся для ознакомления, или просто как подарок.

Надо всегда помнить, что отец Николай был верным сыном Церкви, он все делал по благословению Свяшенноначалия. Пока Церковь не канонизировала того или иного подвижника, он самочинно никого не прославлял.

— А как же росписи на воротах кладбища, сделанные при жизни старца?

— В это время он уже не выходил на улицу, и не известно видел ли он их. К старцу вообще трудно было попасть в последние годы, и мы не можем сказать, что происходило в его домике.

— А что вы скажете в отношении предполагаемого епископства старца?

— Еще раз повторю: старец был верным сыном Церкви, потому не мог нарушать установлений ее: отец Николай принимал все священнические награды, не отказывался от них, — что же он позволял надругательство над церковными званиями? Как он мог десятилетия своего служения принимать священнические знаки отличия, будучи епископом? Этого не могло быть.

Кроме того, старец часто любил повторять: «А зовут меня Николай». Как будто предвидел, что после его смерти ему будут приписывать другие имена.

— Когда началось особое народное почитание батюшки, старца Николая?

— К батюшке местный народ ездил уже и в первые годы его поселения на острове, а потом в начале 1980-х годов был снят фильм под названием «Храм», его показали по центральному телевидению. И вроде бы ничего особенного в этом фильме батюшка не говорил, — просто чайком угощал оператора и режиссера, а люди почувствовали, какая любовь исходит от него, стали друг у друга узнавать, где батюшка живет, где находится остров Залит, — и потянулся народ православный под крылышко к Старцу. Он ведь всех старался утешить, ободрить. Всех принимал, никого не отгонял от себя.

* * *

Немного я побеседовала с отцом Олегом Теором, немного вроде бы он рассказал о старце Николае, но встреча эта была духовно значимой. Это был урок.

Я увидела, как правильно надо относится к почившему праведнику: никакой дурной страстности, экзальтированности, мечтательности. Благоговение перед памятью, но спокойное и трезвенное. И никакого участия в борьбе, поисках справедливости. Никакого выпячивания себя («Я и старец»), никакого философствования и пророчествования о судьбах России (я пыталась задать такие вопросы, но от ответов на них отец Олег просто уклонился).

Отец Николай всех называл на «вы», в этом проявилась его особая тактичность, деликатность в отношении к людям, — так и отец Олег во время разговора деликатно спрашивал нас: «Я вас не задерживаю? Что еще могу я сказать, простите меня».

Так же скромно и немногословно, как о встречах со старцем Николаем, отец Олег рассказал и своих поездках в Чечню. И это тоже было уроком: нельзя все разменивать на слова, не обо всем нужно и можно рассказывать.

И в результате я получила то, что не получала ни от каких устных и печатных рассказов о старце, — ощущение духовной глубины, несопоставимости жизни старца со всеми нашими словесными потугами, в желании написать о ней.

Это был урок осторожности и духовного трезвения.

Всеми полученными уроками, надеюсь, мне удалось поделиться с читателем.

«ДУХОВНАЯ ВЕСНА» И ВОЗРОЖДЕНИЕ ИОАННО-БОГОСЛОВСКОГО КРЫПЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ

Среди топких болот и чистых озер

Давно мечтала о том, чтобы посетить Крыпецкий монастырь, потому что там начинал свой монашеский путь, почитаемый в нашей семье, старец Сампсон (Сиверс), да все не удавалось, — побаивались, не пробраться будет на легковой машине по бездорожью и среди болот. И вот встретилась в Спасо-Елеазаровском монастыре загадочная женщина — Людмила-босоножка (о ней разговор особый, десять лет она босой путешествует по всей России) и сказала: «Поехали в Крыпецкий! Там великая благодать!»

Казалось, что дороге конца не будет — двадцать километров от основной трасы мы ехали со скоростью тридцать километров в час по удивительной глуши, — иногда встречались покосившиеся избушки, кругом болота с редкими сосенками. Зато, когда подъехали к монастырю, ахнули: как в таком малодоступном для техники месте смогли столько построить! Это удивление относится и к временам древним, когда возник монастырь (почти 500 лет назад) и к нашему времени.

Лет пятнадцать назад мне приходилось видеть фотографии Крыпецкого монастыря: храмы, в советское время сначала превращенные в скотный двор, а потом заброшенные, выглядели как древние руины, в которых с трудом угадывалось величие былой архитектуры, монастырская стена уничтожена совсем, братские корпуса сожжены.

А теперь, скажу без преувеличения, нигде я не видела такого веселящего душу своим видом монастыря на Крыпцах, среди топких болот стоящего. Домики братии по благословению наместника обители игумена Дамаскина выкрашены в игрушечно-детские цвета, сочетание розового с зеленым. И, как ни странно никакого контраста с почти полностью восстановленным величественным древним собором Иоанна Богослова не создает это соседство.

Поразило и хозяйство монастыря — тем более что все оно тоже на виду: большие застекленные теплицы, огромные поля, сад, скотный двор.

Поразило, что в этой глухомани, о которой, как мне казалось, паломники еще не должны знать, в будний день приехали два огромных автобуса с богомольцами из Белоруссии. В монастыре есть гостиница, в которой почти сто человек разместились без проблем. Оказалось, что они — давние почитатели прп. Саввы Крыпецкого (основателя монастыря) и недавно прославленного, таинственного Крыпецкого святого (в чем его тайна, об этом речь впереди) — прп. Корнилия.

Паломники кольцом окружили того, чьи труды вернули обители былую красоту и придали ей тот радостный вид, который с первого же взгляда веселит душу — вот уже пятнадцать лет бессменного наместника Крыпец — игумена Дамаскина (Сахнюка). Людям всегда интересно знать, кто в наше время получает благословение от Бога (а о том, что оно у отца Дамаскина есть свидетельствует цветущий вид обители) на устроение нового монашеского жития, людей всегда интересуют не только стены, но человеческие судьбы.

Рассказ игумена

«Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Рим., 11, 33) — восклицает в своем послании апостол Павел. И мы постоянно убеждаемся в этом. Вот и у меня получилось: предполагал одно, а Господь расположил совсем по-другому. После армии, в двадцатитрехлетнем возрасте пришел в Свято-Успенский Псково-Печерский монастырь с твердою мыслию навсегда уйти из мира и остаться за высокими монастырскими стенами до конца дней своих. Поначалу все вроде бы так и складывалось: был рукоположен в диаконы, потом принял подвиг от известного православному миру архимандрита Алипия, при нем был рукоположен и в иеромонахи. Жить бы мне так и жить, потихоньку подвизаться в монастыре, но, видно, воля Божия была иная, суждено было идти в мир, служить в приходских храмах. И за десять лет мне пришлось сменить семь приходов. Один Бог знает как я устал от этих мытарств, когда тобой руководит не церковное лицо, а староста храма. За его спиной стоит уполномоченный по делам религии и тоже руководит. Причем руководят тем, в чем совершенно не разбираются. Почему длинные службы? Зачем долго исповедуешь?… Наболело на душе и так захотелось вновь оказаться в обители, самой захудалой, но только уйти от мира, к которому давным-давно не лежала у меня душа.

Вот тогда я впервые услышал о Крыпецком монастыре. И в одиночку отправился искать обитель: дороги нет, до колен вода. Но это были «цветочки», главное потрясение — вид монастыря — было впереди. Место, на котором он расположен, открылось мне как-то внезапно, неожиданно: на немного возвышенном пятачке земли, окруженном лесом и болотом, стояли развалины, — едва различимые очертания храма и колокольни без куполов и крестов, заросшие крапивой и сорной травой в человеческий рост. Вот и весь мой монастырь! Невозможно передать, с какой тяжестью на душе и в мыслях уходил оттуда! Терзала обида за то, что так варварски поступили с монастырем, терялся в догадках, с какой стороны начинать, если браться за восстановление. Да какое там восстановление, практически все надо было начинать строить заново.

Помолился, попросил у Господа вразумления и спустя какое-то время снова пришел в монастырь. Хорошенько обследовал развалины, побродил окрест… И так мое сердце защемило, что не смог сдержать себя, упал в эту метровую траву и долго плакал. И вот тогда, в те невыносимо горькие минуты, в душе твердо и явно прозвучало: берись за монастырь, восстанавливать его тебе! Чудны дела Твои, Господи! Печаль и скорбь, только что терзавшие душу, вдруг сменились радостью, почти восторгом. Как в пасмурный день неожиданно прорывается солнышко сквозь мрачные тучи, так и со мной случилось тогда. Долго потом никому об этом не говорил, боялся рассеять, утратить это неповторимое состояние. А из монастыря уходил в тот раз окрыленный, готовый к любым испытаниям, только бы эти стены, эти купола восстали к небесам!

Было это в 1990 году. Пошел смиренно просить благословения у тогдашнего Псковского владыки — архиепископа Владимира (Котлярова).

— А вы понимаете, отец Дамаскин, за что беретесь? Вы представляете, чего это будет вам стоить?

— С Божьей помощью, Вашими святыми молитвами, — ответствовал я.

На первых порах помогали мне прежде всего прихожане моего последнего прихода свт. Николая в селе Зобки. У нас тогда появился первый автомобиль ГАЗ-66. Видели бы вы этот автомобиль… Ну да слава Богу и за это! Кузов у него был разбит, и мы закрепили на шасси ящики для вещей, а пассажирам можно было разместиться только в кабине. А какая там кабина? Но нам как-то удавалось набиться туда вшестером! Сам за рулем и пятеро старушек, моих духовных чад — едем восстанавливать монастырь. Но никто не роптал, наоборот, радость и душевный мир не покидали нас. Первый домик построили рядом с колокольней, слепили из жердочек, обмазали глиной, я печку сложил. Она и обогревала, на ней и еду готовили. Домик разделили на две комнатки — малюсенькую для меня и побольше для «братии» — тогда было восемь человек, которые постоянно помогали…

С утра и до ночи мы расчищали завалы, таскали кирпичи, камни. Самое трудное было расчистить алтарь придела прп. Саввы. В 1960-е годы храм пытались «законсервировать», чтобы предотвратить дальнейшее разрушение и в нижний алтарь ухнули тонну цемента, от сырости и осадков цемент превратился в огромную каменную глыбу. Две недели до кровяных мозолей мы со старушками долбили ее ломами.

Потом повезли строительные материалы, а дороги не было, приходилось их оставлять в шести километрах на Ском-Горе. В 1993 году начали строить дорогу, закончили в 1995, к пятисотлетию прославления прп. Саввы. То есть получается, что пять лет, когда мы особо нуждались буквально во всем, начиная от гвоздей и кончая железнобетонными плитами, мы все везли по болоту (перекидывая бревна)…

После Праздника, юбилея прп. Саввы монастырь ожил, зазвенел человеческими голосами, как улей по весне, когда рой деловитым гулом заявляет о себе, о своей готовности собирать мед с тысячи цветов. Счастье, благодарность к Господу, к каждому приехавшему человеку ни на секунду не покидали меня. Думаю, что такого больше не повторится в моей жизни…

Жили мы до 1997 года (когда к нам провели электричество) при свечах, при керосиновых лампах, спали не раздеваясь, — тяга в печурке зависела от направления ветра, потому не всегда можно было ее растопить.

На нашем знаменитом ГАЗе-66 стали ездить за пожертвованиями и на Украину, и в Белоруссию, в Молдавию, в Прибалтику, по России… Столько всего в дороге бывало, теперь вспомнишь смех берет, а тогда не до смеха было…

Трудна задача возрождения России в условиях всеохватывающего кризиса, в основе которого лежит кризис веры. Но да будем помнить ободряющие слова Господа: «Человекам это невозможно, Богу же все возможно (Мф., 19, 26)

Душа радуется и торжествует, когда смотришь на отремонтированный храм с куполом, на новые построенные дома, на возделанные поля, теплицы, фруктовый сад. Но еще много дел по восстановлению внутреннего убранства, много планов по украшению и процветанию обители.

Молитвы старицы

Рассказывая о восстановлении Крыпецкого монастыря, можно было бы (как и в любом подобном рассказе) отдельную главку посвятить жертвователям, судьбам братии, числом 20 человек, собравшейся из разных концов страны, но важнее сказать о той, чья молитвенная помощь лежит в основе столь явного духовного процветания на месте «мерзости запустения».

Имя матушки Схимонахини Антонии (Кавешниковой) известно православным из большой книги «Я испытал тебя в горниле страданий», ей посвященной. В этой книге есть рассказ, который подтвердил отец Дамаскин, — именно молитвами старицы Антонии воздвигалась обитель.

Помощь матушки Антонии начала ощущаться в обители после того, как в 1995 году ее духовная дочь Софья Алексеевна, увидев бедственное положение братии (для еды в то время оставалось немного гороха, трапезничали под открытым небом, в мороз ложки примерзали к губам, теплой одежды и обуви не было), предложила: «Давайте я попрошу матушку Антонию помолиться о вашем монастыре».

Приехала она в Толгский монастырь, где тогда жила матушка, рассказала ей все и в ответ услышала: «Благословляю тебя на сбор пожертвований монастырю, будешь стоять с ящиком, и я буду тебе помощницей!»

С тех пор о Крыпецком монастыре узнали в Москве и в других городах. Очень быстро пошла помощь: стали появляться люди с пожертвованиями. Меньше чем за год Софья Андреевна собрала сумму необходимую для установления звонницы из 10 колоколов.

София Андреевна всегда держала в курсе матушку Антонию о конкретных нуждах обители. Не было света. Матушка сказала: «Купят трансформатор, будет у них свет». И, через несколько недель после этих слов, трансформатор в подарок был получен. Так же было и с другими бытовыми нуждами.

Отец Дамаскин предполагал, что старица так заботилась о Крыпецкой обители потому, что особо почитала прп. Корнилия, с которым ее роднило юродство во Христе.

Крыпецкий монастырь и судьбы России

Для меня и моих домашних, как я уже сказала в начале статьи, Крыпецкий монастырь был на слуху из-за старца Сампсона, которого, кстати сказать очень почитают в обители. А многих псковичей, а теперь и паломников из разных мест России, Украины, Белоруссии и Молдовы привлекает сюда молва о прп. Корнилии Крыпецком. И многочисленных чудеса, которые совершаются по молитвам к нему. Батюшка был Христа ради юродивым. И пред своей смертью (в 1903 году) предсказал будущие бедствия в монастыре, и во всей России. К этим предсказаниям он добавил таинственное предупреждение: «Положат меня неправильно, — головой на север. И до тех пор, пока не переложат тело, на Руси будет горе и скорбь…»

Несколько раз пытались переложить тело праведника, но безуспешно. Удалось это сделать (мощи были обретены по молитвенной помощи матушки Антонии) только в 1997 году. Все было так, как блаженный предсказал: «Выроют меня и в раку положат. Монастырь наш станет лаврой! На могиле моей будет стоять храм, в котором будут совершаться ежедневные службы». При этом пропел тропарь, который после его официальной канонизации в 2000 году действительно теперь читают пред ракой с его благоухающими мощами.

Тишина, покой, благодать охватывает душу в нижнем храме, где покоятся мощи преподобных отцов обители, первого — Саввы и последнего — Корнилия.

Права была Людмила-босоножка великая тут благодать!

Жалко, что недолго мы побыли в Крыпецком монастыре, всего несколько часов.

Но теперь знаем, что можно сюда приехать, пожить и потрудиться.

У брата Митрофания, который проводил экскурсию для паломников, я спросила: «А как к вам приехать? Заранее нужно звонить или и так всех принимаете?

— Нет, звонить необязательно. Место для паломников мы всегда найдем. Особенно для тех, кто подольше захочет пожить и потрудиться. Весной и летом у нас страда — на огородах, в полях, в теплицах очень нужна помощь. Зовите к нам паломников. Мы будем очень рады.