Богословие, вмещающее в себя энергию возрождения

25 марта — день памяти преподобного Симеона Нового Богослова

Преподобный Симеон носит в церковной традиции имя Нового Богослова, т.к. с его деятельностью и сочинениями в Византии X—XI вв. оказалась в немалой степени связана реформа, давшая новый толчок православной аскезе, богословию, мистике. При жизни прп. Симеона византийское христианство пребывало в определенном кризисе: горение первоначальных монашеских традиций ослабло, официальная же доктрина претерпевала тяжелый период борьбы против влияний латинства («филиокве», замещающие страдания и пр.). В этих условиях учение преподобного Симеона о новом человеке, об «обожении плоти», которым он дополнял учение об «умерщвлении плоти», не отменяя последнего, придало новую энергию аскетическому движению и рельефно оттенило самое восточно-христианское учение о спасении и дарах Духа от аналогичных западных учений и практик.

Родился Новый Богослов в 946 г. в городе Галате и получил лучшее столичное образование. Некоторое время юноша занимал высокое положение при императорском дворе, но в 25 лет бежал из дома и удалился в Студийский монастырь, отличающийся строгостью устава. Иноческим деланием овладевал под руководством знаменитого в то время старца Симеона Благоговейного. Основным подвигом преподобного стала непрестанная Иисусова молитва в ее кратком виде: «Господи, помилуй!»

Плодом усердия стали особые состояния восхищения: Дух Святой в виде светящегося облака нисходил на него и покрывал окружающее. Со временем это особое состояние духовной просветленности установилось в нем постоянно. Для остальных оно обнаруживалось, когда преподобный служил Литургию.

Однако, многими служение и взгляды Симеона принимались с трудом. Монастыри к этому времени в значительной степени отошли от аскетической строгости и представляли собою одну из частей византийского общества, сословие безбрачных, живущих общинами. Решительная аскеза, которую насаждал преподобный, привела к недовольству среди монастырской братии. Однажды, после литургии особенно раздраженные набросились на него и едва не убили.

Многие поучения преподобного также звучали непонятно и чуждо. Преподобный Симеон подверг новому рассмотрению и толкованию знаменитую «Лествицу», считавшуюся наиболее авторитетным из иноческих писаний. Он показал, что современники не вполне правильно толковали ее. Истинной целью ее автора, прп. Иоанна, прп. Симеон видел указание на высшие созерцательные состояния «сердечного безмолвия», «внимания» или «сердечного хранения», а не суть самоистязание и искоренение страстей, которые являются необходимыми служебными средствами. Цитируя Лествичника: «Одни умаляют страсти; другие поют псалмы и предаются псалмопению большую часть [времени]; некие [терпеливо] пребывают в молитве; иные проводят [жизнь], устремляясь в глубину созерцания», — преподобный Симеон толкует данные слова не как суть разные роды монашеского делания, но как последовательные «четыре возраста». «Первый возраст иноческой степени, — пишет он, — есть умаление страстей, что свойственно начинающим. Вторая ступень духовного повзросления, превращающая отрока в юношу, привязанность к псалмопению. Ибо после упокоения и умаления страстей псалмопение становится сладостным для языка и причисляется у Бога [к заслугам], ибо невозможно „петь <…> Господу в земле чужой“ (Пс. 136, 4), то есть в страстном сердце. Третья же ступень духовного возрастания юноши в мужа — прилежание к молитве, что свойственно преуспевшим. Ведь молитва отличается от псалмопения, как совершенный муж от юноши и отрока, соответственно степени, на которую мы восходим. За этими [тремя следует] четвертая ступень духовного возрастания — ступень седого старца, то есть неуклонная пристальность созерцания, каковое свойственно совершенным. Вот и завершен путь, и лестница достигла конца» (перевод и комментарии А.Г.Дунаева).

Учение об этом, как и о Божественном свете и возвышении человеческого естества до Божеского, привело к конфликту с высшим константинопольским духовенством. Преподобный Симеон подвергся изгнанию. Он удалился на берег Босфора и основал там обитель святой Марины. Ок. 1005 г. преподобный передал игуменство, а сам поселился при монастыре на покое. Там он создал свои Богословские труды, отрывки из которых вошли в 5-й том «Добротолюбия». Кроме того, преподобный Симеон был выдающимся церковным поэтом. Ему принадлежат «Гимны Божественной любви» — около 70 поэм, полных глубоких молитвенных размышлений. Святой мирно преставился к Богу в 1021 г. Еще при жизни получил он дар чудотворения. Многочисленные чудеса были явлены и после его смерти; одно из них — чудесное обретение его образа. Впоследствии учение преподобного об «обожении» было признано церковными властями и вошло в официальную доктрину, послужив тем спасительным средством, которое охранило чистоту православного исповедания перед лицом наступающих западных рационализма и мистицизма.

Светлый образ Симеона Нового Богослова и содержание его учение характерно передаются в дошедшем до нас из византийского XI в. духовным словом преподобного.

СЛОВО 54 (фрагмент)

Братие, я знавал человека, который в любви своей прилагал тысячи разных стараний и ухищрений, чтобы отвратить людей близких от их дурных дел и мыслей, одного покоряя словом, другого — каким-либо благодеянием, третьего — с помощью какого-нибудь представившегося случая… Видел я сего человека столь плачущим над этим или стенающим над тем, что он в каком-то смысле облекался в них, вменяя себе преступления, совершенные ими…

Знавал я и человека, который столь радовался браням и победам братьев своих и становился столь счастлив, видя продвижение их по пути добродетели, что ему бы, пожалуй, раньше, чем им, подобало получить награду за эти труды и добродетели.

Наконец, знавал я и человека, столь пламенно желавшего спасения братьев своих, что часто с горячими слезами просил Бога от всего сердца и в преизбытке ревности, достойной Моисея, чтобы братья его были спасены с ним вместе или чтобы вместе с ними он был осужден.

ГИМН 58

Общее наставление с обличением ко всем: царям, архиереям, священникам, монахам и мирянам, изреченное и изрекаемое от уст Божьих

Подай, о, Христос, мне в словах моих мудрость,
Божественный ум, просвещение свыше,
Ведь знаешь Ты слов моих немощь и бедность,
Мою непричастность всем внешним наукам.
Ты знаешь, что только Тебя я имею
Познанием, мудростью, жизнью и словом,
Спасителем-Богом, защитником в жизни,
Дыханьем души моей, бедной и нищей.
Я — странник, пришелец, в словах неискусный,
А Ты — и надежда моя, и поддержка,
Покров мой, прибежище и утешенье,
Хвала моя Ты и богатство и слава.
От мира меня захотел Ты исхитить,
О, Слово и Бог, по Твоей благодати,
Хоть я недостойный, ничтожный и странник,
И хуже людей и зверей бессловесных.
Дерзая на милость Твою, умоляя,
Прося, припадая к Тебе, говорю я:
Дай верное слово, дай силу, дай крепость
Сказать всем, кто служит Тебе как Владыке —
Князьям и рабам, совершителям таинств,
Которые мнят, что Тебя они видят,
И служат Тебе, всех Царю и Владыке.

О, люди! Цари и все сильные мира,
Священники, архиереи, монахи
И люди всех званий, чинов и сословий,
Послушать меня не сочтите излишним,
Мой голос услышьте и слову внемлите,
Хоть я человек совершенно ничтожный.
Откройте мне уши сердец ваших, люди,
Услышьте, познайте, что Бог говорит вам —
Бог всех неприступный, един Вседержитель,
Предвечный, Который рукою содержит
Всю землю и все, что на ней существует.

Цари! Хорошо, что ведете вы войны
С народами дикими, если при этом
Вы сами языческих дел не творите,
Обычаев, нравов, советов, решений,
В делах и словах если вы не отвергли
Меня, всех Царя и Владыку вселенной.
Но лучше б вам было блюсти Мое слово
И, строго храня все Мои повеленья,
В блаженнейшей бедности жить безмятежно!
Что пользы страну защищать вам от рабства,
Самим же всегда оставаться рабами
Страстей и пороков и бесов лукавых,
Своими делами себе уготовав
Огонь нестерпимый и вечную муку?
Все те хороши и дела, и поступки,
Что ради Меня человек совершает
И ради любви и из милости к ближним.
Но прежде себя пусть помилует каждый,
Слова Мои все соблюдать пусть стремится,
Всегда принося покаянье от сердца
Во всем, что, конечно, им сделано раньше,
И не возвращаясь к подобным поступкам.
Всегда пусть в словах пребывает Владыки,
В Моих повеленьях и строгих законах;
Пусть все соблюдает он даже до смерти,
Ни словом одним, ни единой чертою
Из книг и Писаний не пренебрегая.
Вот это — Мне жертва, вот это — дары Мне,
И благоухание и приношенье:
Без этого вы — всех язычников хуже!

Епископы, главы епархий, познайте:
Вы — образа все Моего отпечаток,
Поставлены вы говорить предо Мною,
В собраниях праведных вы предстоите,
Зоветесь Моими вы учениками,
Носящими Мой пребожественный образ.
Вы даже над маленьким общим собраньем
Такую великую власть получили,
Какой наделен от Отца Я, Бог Слово.
Я — Бог по природе, но Я воплотился
И стал Я двояким — в двух действиях, волях
И в двух естествах. Нераздельно, неслитно
Я есмь человек, но и Бог совершенный.
И как человек, Я всех вас удостоил
Руками Меня и держать, и касаться,
Как Бог же всегда остаюсь недоступным
И неуловимым для рук ваших бренных.
Невидим для тех Я, кто видеть не может,
Закланный за всех — неприступным остался,
Двоякий в одной всесвятой Ипостаси.

Среди же епископов есть и такие,
Которые саном гордятся безмерно,
Всегда превозносятся над остальными,
Считая их всех за ничтожных и низких.
Немало епископов есть, что по жизни
Весьма далеки от достоинства сана.
Я здесь говорю не о тех, у которых
Слова согласуются с жизнью, делами,
А жизнь отражает ученье и слово,
Но Я говорю о епископах многих,
Чья жизнь не похожа на их назиданья,
И кто Мои страшные тайны не знают
И мнят, что Мой огненный хлеб они держат,
Но хлеб Мой они, как простой, презирают,
И думают, будто кусок они видят
И хлеб лишь едят, а невидимой славы
Моей совершенно увидеть не могут.

Итак, из епископов мало достойных.
Есть много таких, что высоки по сану,
А видом смиренны — но ложным смиреньем,
Противным, дурным, лицемерным смиреньем.
Гоняясь всегда за людской похвалою,
Меня презирают, Творца всей вселенной,
Как будто бедняк Я худой и презренный.
Они Мое Тело берут недостойно,
Стремясь превзойти всех людей, не имея
Одежды Моей благодати, которой
Они никогда и никак не имели.
Незванно и дерзко в Мой храм они входят,
Вступают вовнутрь несказанных чертогов,
Куда недостойны смотреть и снаружи.
Но Я, милосердный, терплю их бесстыдство.
Войдя же, со Мной говорят, словно с другом:
Себя не рабами хотят, но друзьями
Они показать — и стоят там без страха.
Совсем не имея Моей благодати,
Они обещают ходатайства людям,
Хоть сами во многих грехах виноваты.
Они надевают блестящие ризы,
Но чистыми кажутся только снаружи:
Их души — грязнее болотной трясины,
Ужасней они смертоносного яда
У этих злодеев, что праведны с виду.

Как некогда скверный предатель Иуда
Взял хлеб от Меня и вкусил недостойно,
Как будто был хлеб тот простой и обычный,
И тотчас «по хлебе» вошел в него дьявол
И сделал бесстыдным предателем Бога,
Своей исполнителем воли коварной,
Рабом и слугой своим сделал Иуду,
Так точно случится в неведенье с теми,
Кто дерзко и с гордостью и недостойно
К Божественным Тайнам Моим прикоснутся.
Особенно главы епархий, престолов,
Священноначальники часто имеют
И прежде Причастья сожженную совесть,
И после — совсем осужденную совесть.
Входя в Мой Божественный двор с дерзновеньем
Бесстыдно стоят в алтарях и болтают,
Не видя Меня и не чувствуя вовсе
Моей неприступной Божественной славы,
Ведь если бы видели, так бы не смели
Всегда поступать, не дерзнули бы даже
Войти и в притвор православного храма.

Да, все, что написано мной, это правда.
И всякий желающий в том убедится
По нашим делам, иереев негодных,
И лжи никакой не найдет и признает,
Что Бог чрез меня говорит всем об этом.
Признает он все, если сам он, конечно,
Не кто-то один из творящих все это
И если не тщится он хитрым обманом
Свой собственный срам прикрывать, но однако
Пред всеми людьми и пред силами неба
«Все тайное тьмы» Бог соделает явным.

Но кто же из нас, иереев, сегодня
Сначала очистил себя от пороков
И только потом уж дерзнул на священство?
Кто мог бы сказать дерзновенно, что славу
Земную презрел и священство воспринял
Лишь ради небесной Божественной славы?
Кто только Христа возлюбил всей душою,
А золото все и богатство отринул?
Кто скромно живет и доволен немногим?
А кто никогда не присвоил чужого?
Кого же за взятки не мучает совесть?
И кто не старался при помощи взяток
Сам стать иереем и сделать другого,
Купив и продав благодать и священство?

Кто в сан не возвел недостойного друга,
Ему пред достойным отдав предпочтенье?
А кто не хотел бы епископским саном
Друзей наделить, чтоб в епархиях чуждых
Во всем обладать и влияньем, и властью?
Но это обычным считается делом
И даже безгрешным у тех, кто вмешаться
Хотят непременно в дела всех епархий.
А кто не давал по указке начальства,
По просьбе мирских, и князей, и богатых
Священного сана тому, кто не должен
И кто недостоин быть пастырем в Церкви?
Поистине, нет никого в наше время
Из всех их, кто чистое сердце имел бы,
Кого бы не мучила совесть за это,
Ведь он непременно соделал что-либо
Одно из того, о чем сказано выше.

Но все мы без страха грешим ежедневно,
Со злом не борясь, дел добра не являя,
Поэтому мы и не каемся вовсе,
В глубины греха с головой погрузившись,
Бесчувственно в них пребывая все время.
Не ведая вкуса Божественной славы,
Не можем отвергнуть мы славу земную,
А эта любовь к человеческой славе
Душе никогда не дает ни смиряться,
Ни также себя осуждать добровольно.
Итак, если понял ты все, то скажи мне:
Кто гонится за человеческой славой,
Кто очень нуждается в тленном богатстве.
Кто золота жаждет иметь слишком много,
Кто стал ненасытным в хищенье чужого,
Злопамятным к тем, кто дают не так часто.
Как может сказать, что имеет он Бога,
Что любит Христа, что и Духа имеет?
А кто совершенно Христа не воспринял,
Отца не имеет и Духа не просит,
Чтоб в нем пребывал и ходил ощутимо,
Кто Бога единого в сердце не носит,
Как может служенье нести непорочно,
Кем будет научен святому смиренью,
Как будет научен Божественной воле?
Кто станет ходатайствовать за такого
И кто примирить его с Богом способен,
Представить его непостыдным слугою
Пречистого и непорочного Бога,
Который невидим для всех херувимов,
Который для ангелов всех неприступен?
Кто даст ему силу служить непорочно
Священную службу, всегда совершая
Достойно бескровную страшную жертву?
И кто из людей, кто из ангелов Божьих
Сказать это может и сделать способен?

Но я говорю и всем вам возвещаю —
Никто не прельщайся словами моими! — 
Кто прежде всего этот мир не оставит,
Все то, что есть в мире, душой ненавидя,
И кто одного лишь Христа не возлюбит
И ради Него не погубит кто душу,
Не зная совсем человеческой жизни,
Но как бы всегда, каждый час умирая,
Не будет рыдать о себе кто и плакать,
Влеченье к Нему одному лишь имея,
И кто не пройдет чрез труды и печали
И Духа Святого внутрь сердца не примет,
Которого дал Он апостолам Божьим,
Чтоб с помощью Духа все страсти отринуть,
Чтоб с легкостью в добрых делах упражняться,
Источники слез чтоб стяжать, от которых
Души очищенье, души созерцанье,
Познанье святой и Божественной воли,
Божественным светом с небес просвещенье,
Небесного света всегда созерцанье,
Бесстрастье и святость даются всем людям,
Которые Господа видеть способны
И в сердце имеют Его постоянно,
Которые Богом хранимы и сами
Хранят невредимо Его повеленья —
Итак, кто все это в себе не имеет,
Тот пусть не старается стать иереем,
Над душами власть получить не стремится,
Начальником стать пусть отнюдь не дерзает.
Но как Сам Христос и приносится Богу,
Отцу Своему, и Себя же приносит,
Так точно и нас Он приносит Владыке
И Сам же опять принимает обратно.
Иначе же нам в осуждение будет
И в суд совершенье подобных деяний,
Ведь это страшнее убийства и хуже
Блуда, любодейства и прочих пороков,
Которые против людей совершаем.
Грешим постоянно мы друг против друга,
Но тот, кто торгует Божественным нагло
И кто благодать продавать не стыдится,
Тот дерзко грешит против Господа Бога.

Всегда предстоящий пред Словом Небесным
И жить должен так, как Оно повелело.
Ему подражая, пусть так говорит он:
«Лисицы все норы имеют, конечно,
И птицы небесные гнезда имеют,
Лишь я не найду, где главу приклонить мне».
Служитель Христов совершенно не должен
Иметь ничего своего в этой жизни,
Но только лишь то, что потребно для тела,
А все остальное для нищих и бедных,
Для церкви, конечно, должно оставаться.
Но если дерзнет он на личные нужды
Церковные деньги использовать властно
И то, что должно оставаться для бедных,
Родным раздавать и друзьям и знакомым,
Дома возводить, покупать себе земли,
И много рабов набирать и прислуги —
Увы, осужден человек этот будет!
Он будет подобен тому, кто растратил
Все деньги жены неразумно и дерзко,
А после никак расплатиться не может,
Никак возместить все убытки не в силах:
Такого берут и в темницу бросают

Так будет и с нами, служащими в церкви,
Берущими смело церковные деньги
Для собственных нужд, для родных и знакомых,
Совсем не заботясь о бедных и нищих,
Дома возводящими, бани и башни,
Обители, замки. Так будет со всеми,
Кто копят приданое, свадьбы играют,
А церкви свои совершенно не любят,
Совсем не заботясь о них и не помня.
На долгое время от них отлучаясь,
Живем мы в других государствах и странах,
А жен своих вдовами мы оставляем,
Не помня о них и совсем не заботясь.
Иные из нас остаются на месте,
Но не из любви к прихожанам и храму,
А только чтоб жить от богатых доходов,
Их тратя на всякое злое распутство.

А кто же из нас, иереев, стремится
Спасти свою душу, Христову невесту?
Хотя б одного среди нас покажи мне —
Я буду и этим, поверь мне, доволен!
Но горе всем нам — иереям, монахам,
Епископам, клирикам века седьмого —
Что мы попираем законы Христовы,
Как будто они ничего уж не стоят.
И если бы где-то такой оказался,
Кто мал пред людьми, но велик перед Богом,
Кто, познанный Богом, к страстям не снисходит,
Его, как злодея, всегда изгоняем
Из нашей среды и из наших собраний,
Подобно тому, как Христа отлучили
От Храма начальники, архиереи
И все иудеи, как Сам Он сказал нам
И вновь говорит Своим голосом ясным.
Но Бог вознесет его, Бог его примет
И в этой, и в будущей жизни, прославит
Со всеми святыми, которых Он любит.

А что говорит Слово Божье монахам?
Все те, кто стараются жить в благочестье,
Заботьтесь о внутреннем образе больше,
Тогда и все внешнее чистым пребудет.
Ведь внешнее пользу приносит лишь людям —
И вам, и всем тем, кто дела ваши видят, —
А то, что внутри, для Меня вожделенно,
Создателя всех, и для ангельских воинств.
Но если заботитесь только о внешнем,
В красивых одеждах, в красивом обличье
Являясь пред всеми людьми постоянно,
И если, во внешних делах упражняясь,
О внутреннем образе Божьем забыли,
Совсем не стремитесь украсить, очистить
Усердьем, трудами, слезами Мой образ,
Который пред Богом и всеми являет
Разумными вас и, конечно, богами,
Тогда вы подобны гробам побеленным,
Как некогда Я говорил фарисеям,
Безумие их обличая и гордость:
«Извне вы красивы, внутри же вы гнилы,
Костей полны мертвых, и в сердце гниющем
Исполнены злобы, намерений скверных,
Страстей, помышлений, лукавой заботы».
И кто среди вас ищет подвигов добрых:
Поста, строгой жизни, трудов повседневных,
Железных вериг, власяницы, мозолей
И жесткого ложа, покрытого сеном,
И всяких других добровольных страданий?
Все это прекрасно, когда сочетает
Подвижник такие дела и лишенья
С разумным и внутренним деланьем тайным,
С умом, пониманьем и мудростью скрытой.
А если без них — что великого в этом?
Напрасно себя вы считаете чем-то,
Являясь ничем, и гордитесь напрасно!
Без тайного деланья все вы подобны
Одетым снаружи в красивые ризы,
Внутри же — увы! — пораженным проказой.
Приветствуя внешних обычным приветом,
Заботьтесь о внутреннем деланье только,
В трудах пребывая, в борьбе повседневной,
В деяньях священных и подвигах добрых,
Чтоб девственны в мыслях вы были пред Богом.
Чтоб всяким познаньем ваш ум просветился,
Чтоб были едины со Мною вы, Словом,
В словах Моей мудрости, в знаниях лучших.

Народ Мой священный, все люди Христовы,
Придите скорее к Владыке и Богу!
Придите ко Мне, узы мира расторгнув,
И всякий обман ваших чувств ненавидьте,
От главных причин всего зла убегайте:
От похоти зренья, от похоти плоти,
От гордости в мыслях и гордости в жизни,
От всяких других помышлений напрасных.
Познайте, что всякая в мире неправда
Того, кто ей служит пристрастно и страстно,
В погибель приводит, врагом Моим сделав.
Прими, о, народ Мой, влечение в сердце
К Моим бесконечным Божественным благам,
Которые Я, на земле воплотившись,
Тебе приготовил, как верному другу,
Чтоб был ты со Мною всегда на трапезе
И в Царстве Небесном со всеми святыми
Вкушал несказанно бессмертные блага.

Познай же себя, что ты смертен и тленен,
Что малый остаток ты жизни на свете.
Ничто из мирского с собой не возьмешь ты
Блестящего, сладкого, доброго в жизни,
Когда отойдешь в те селенья отсюда,
Лишь все, что в сей временной жизни ты сделал
И злое, и доброе — это возьмешь ты.
Познай же всю тленность и смертность земного,
Оставив земное, взойди выше неба:
К Себе, Богу всех и Спасителю мира,
Тебя Я зову, чтоб ты жил бесконечно,
Чтоб благами вечными ты наслаждался,
Которые дам Я всем любящим Бога
Всегда, непрестанно, аминь и во веки!
Перевод игумена Иллариона (Алфеева)