Где деньги, Греф?

Нового притока инвестиций в Россию нет. И не будет.

Как передает «Интерфакс», вчера, 21 марта, Герман Греф в рамках отчета о состоянии дел в экономике России проинформировал президента страны Владимира Путина о том, что за первые два месяца 2005 г. рост инвестиций в экономику России оказался скромней, чем обычно: менее 8 процентов против 10. Что это значит?

Во-первых, раскроем содержание волшебного слова «инвестиции». Говоря просто, это средства, которые расходуют на развитие дела, в противоположность лежащим без дела накоплениям и деньгам, отдаваемым на потребление. Между собой различаются инвестиции внешние и инвестиции внутренние, инвестиции государственные и инвестиции частные. Таким образом, Греф жалуется Путину на то, что приток денег на цели развития российского хозяйства перестает увеличиваться (напомним, что рост в понятиях современной экономики не является роскошью, а необходимым условием: если экономика не растет, она в силу разных механизмов убывает — стоять на одном месте в принципе невозможно).

Так вот, министр экономического развития докладывает Президенту, что с инвестициями плохо. Ответный вопрос: где деньги, Греф? У Минэкономики теоретически есть все возможности для управления инвестиционными возможностями бюджета и внебюджетных средств. Навязли в зубах разговоры про колоссальных размеров, более чем в 500 млрд руб., Стабилизационный фонд, на который почему-то вместо программ развития приобретаются ценные бумажки за границей. Однако, как в старом анекдоте: «чукча не писатель, чукча читатель». Минэкономразвития подобно беспристрастному стороннему наблюдателю лишь констатирует со стороны «развитие» или отсутствие такового, а не суть развивает хозяйство.

Бизнес частный, как пишут и говорят, не в ладах с властью. Вернее, он не в ладах со страной, в которой по существу все не так, чтобы человеку большого рубля могло дышаться в полной мере спокойно и вольно. Однако, с некоторых пор и сам частный бизнес, вернее то, что у нас им называется, потерял мотивацию и волю к развитию. На свой век ему уже хватит; все же остальные амбиции, наподобие «либеральной империи» Чубайса, построенной на контроле над топливно-энергетической сферой стран СНГ и Восточной Европы, разбиваются о реалии стратегического сдерживания Москвы Западом. Слабость страны не позволяет отстоять своих интересов. Политический климат меняется, давление на Кремль возрастает, иными становятся цвета и симпатии соседних царств-государств, а вместе с этим уходят в небытие достигнутые прежде договоренности о сотрудничестве, пересматриваются, как на Украине, итоги приватизации и конкурсных сделок, подымаются шумные общественные скандалы, как в Польше и Литве, результатом которых становится новое отступление и сдача позиций.

Кроме того, частный бизнес ничего не обещает для страны, а только для себя лично. Что зарабатывает, то отправляет в офшоры и зарубежные банки. Частные компании часто хотят представить локомотивом отечественного хозяйства, образцом новых подходов к бизнесу, проводником в общество демократических принципов. Однако на деле они с трудом отдают деньги в бюджет, но с необыкновенной легкостью расходуют миллиарды на респектабельный имидж и воздвижение в столицах сверкающих стеклом и металлом высотных зданий офисов. Аппетиты их поистине неуемны и они не останавливаются ни перед чем, вплоть до подчинения себе государства.

В одной из телевизионных дискуссий с участием теперь уже бывшего главы «ЮКОСа» Михаила Ходорковского произошла примечательная сценка, ясно отразившая в себе подлинные интересы и подходы к деятельности крупного частного бизнеса. Ходорковский, помнится, выстраивал тогда перед аудиторией стандартную схему: вот, дескать, уменьшаете налоговое бремя, компании получают излишки прибыли и инвестируют их в разработку новых месторождений и технологий; растет производство — увеличиваются налоги. Словом, дайте сначала как следует разбогатеть, а мы потом всех вас облагодетельствуем! Здесь же присутствовал Аркадий Дворкович, тогда зам. министра экономического развития России. В некоторой задумчивости, он заметил, что реальностью «последнее не подтверждается». За год, прошедший после очередного снижения налоговых ставок, сообщил Дворкович между делом, объем инвестиций так и не вырос. То есть, говоря проще, никто ничего здесь заново разрабатывать и не собирается, а намерен только выкачивать готовое и при этом как можно меньше делиться с государством и соотечественниками.

С иностранными инвестициями тоже более-менее все понятно: их нет и не будет. Все последние 15 лет мы с нетерпением ожидали момента, когда Запад начнет строить у нас новые предприятия, взамен плохих советских, оснащенных по последнему слову техники и использующих западные методы ведения дела. Валютные поступления, то есть инвестиции, стали манной небесной для сменяющих друг друга премьеров и правительств. «Битва за инвестиции» представлялась сродни прежней битве за урожай — так, словно бы поступление денег из-за рубежа уже само по себе исключает вопросы о цели и результатах этих вложений.

В действительности, далеко не всякое иностранное участие в российской экономике желательно и полезно. А. Паршев в известной своей книге «Почему Россия не Америка» резонно замечает: «Если новый владелец какого-нибудь купленного завода интенсивно использует здания и сооружения, а „инвестиции“ свелись к установке линии по фасовке чего-то импортного, да еще с нормативным сроком эксплуатации 2−3 года, да еще, самое главное, прибыль не идет в производство, а уходит из страны — значит, дело сомнительное. Значит, наоборот, за счет износа наших основных фондов делаются инвестиции куда-то еще. Это обычное дело в мировой практике: если предприятие неконкурентоспособно, то в преддверии его краха руководители начинают эксплуатировать предприятие на износ — не вкладывают в него прибыль, а расходуют ее на расширение другого производства».

Согласно официальной статистике за 2001 г. (более свежей автор, к сожалению, не располагает, но картина в целом все та же) — так вот, за 2001 г. к нам поступило инвестиций на 4,8 млрд долл. при общей необходимой для поддержания экономики цифре в 80−90 млрд. Большая часть западных денег, как объявлено, ушла в пищевую промышленность и топливно-энергетический комплекс. За тот же 2001 г. общий объем капиталовложений составил 45 млрд долл. Это значит, что по одним только буквальным подсчетам 9/10 всех вложенных денег были российскими. А были ведь и реинвестиции российских фирм, зарегистрированных на Кипре и в Гибралтаре, были низкие внутренние тарифы на электричество и горючее, целевые дотации, например, ВПК и сельскому хозяйству, что также представляет прямые инвестиции государства. С учетом всего этого доля собственно иностранных денег оказывается ничтожна. Вопреки всем разговорам о вхождении в мировой рынок, отечественная экономика, как и всегда, остается на самообеспечении. Несмотря на демократические и рыночные реформы, России по-прежнему приходится рассчитывать лишь на свои силы: международная бизнес-кооперация действует по системе «ниппель»: в себя — все, в ответ — ничего.

Картина присутствия Запада в экономике России довольно однообразна: скупка сырья, стратегических объектов, отверточная сборка и фасовка импорта. Паршев пишет: «Якобы российские сигареты сделаны из импортного табака. Почему ввозят табак и фасуют его здесь? А пошлина меньше, чем на готовые сигареты. Почему „Пепси“ производится в России? Это понятно — в основном она состоит из воды, есть смысл завозить сюда концентрат, а не готовый напиток. И в российской „Кока-коле“ российские — сахар и вода, но не только концентрат везут к нам из Ирландии, даже банки — и те из Швеции. Мы не стали фабрикой для всего мира! А раз все производимое реализуется у нас, то дополнительного притока валюты мы и не получили. Более того — прибыль вывозится из нашей страны. Так как формируется она в рублях, то ее конвертируют в валюту и вывозят. Вместо притока валюты в нашу страну идет ее отток. От того, что на нашей территории установлена линия по разливу „Миринды“ — страна не становится богаче валютой, а наоборот».

И дело вовсе не в том, о чем говорят постоянно: неблагоприятный инветиционный климат, коррупция, неопределенность законодательства, отпугивающие тех зарубежных партнеров, которые потенциально хотели бы вести бизнес в России. Наши политики сколько угодно могут клясться в приверженности рынку и демократическим ценностям, идти на уступки в переговорах, слушаться заграничных экспертов, но Запад всегда будет пристрастен к России. Нам ни за что не дождаться и того снисходительно-родственного отношения, с каким в «цивилизованное сообщество» на правах меньших братьев принимаются бывшие социалистические страны и Прибалтика. Россия и тяготеющие к ней молодые государства, которые начали свое существование на развалинах СССР, есть с точки зрения западного мира terra incognita, «страна с непредсказуемым прошлым», земля потенциальной опасности. Так что, если «заграница поможет» нам в чем-нибудь, то только в затухании жизни на этих великих и странных просторах.

Но и в самом государстве положение не лучше. Очередной отчет Грефа об инвестиционном кризисе, представленный Президенту, напоминает о старой болячке: гниении с головы, административном факторе как главной проблеме страны. Власть не уверена в себе и в возможных перспективах. Карман Кудрина ломится от сверхприбылей, получаемых от высоких нефтяных цен, и в то же самое время Правительство не видит возможностей извлекать прибыль от самых обещающих и давно ждущих средств отечественных проектов. Профинансировать их предлагают кому-то еще: загранице или частным компаниям. На переговорах и инвестиционных форумах на разные лады расписывают привлекательность и светлое будущее вложений в Россию. Но кто же поверит «гарантам», которые считают единственным залогом внутренней стабилизации покупку во все большем объеме облигаций правительства США, которые свои персональные счета сами стараются спрятать в далекие страны, подальше от этой земли?..
Андрей Рогозянский, Санкт-Петербург, специально для Русской линии