Латвия застыла в позе оскорбленной невинности

Россия и Латвия переживают очередной приступ взаимной неприязни, с завидной регулярностью обмениваясь филиппиками. А ведь в какой-то краткий миг показалось, что двусторонние отношения могут, наконец, выйти из перманентного кризиса: в январе президент Латвийской республики Вайра Вике-Фрейберга неожиданно для многих первой из прибалтийских лидеров официально приняла приглашение приехать в мае в российскую столицу на празднование 60-летия Победы. Да еще заявила о готовности протянуть Москве «руку дружбы». Однако почти сразу же выяснилось, что эта рука крепко сжимает камень старых обид и претензий. Отказаться от участия в московских торжествах Вике-Фрейберга не может, поскольку, дескать, на них соберется «вся Европа», но и на «уступки» ненавистным «оккупантам» идти не намерена, собираясь, в частности, отстаивать тезисы о «равной ответственности» СССР и гитлеровской Германии за Вторую мировую войну и «оккупации балтийских стран коммунистическим режимом». Даже подписание 10 мая в Москве Договора о российско-латвийской государственной границе она считает «неуместным». (Подписать в этот день подобный договор Россия предложила также Эстонии, и, насколько можно судить, в ходе недавнего частного визита в Москву президента этой страны Арнольда Рюйтеля соответствующая договоренность в предварительном порядке была достигнута.)

По поводу многочисленных публичных разъяснений президента Латвии тех мотивов, по которым она приняла российское приглашение, Департамент информации и печати МИД РФ выступил 31 января со специальным комментарием. В нем содержится резонное предположение, что на самом деле «госпоже В. Вике-Фрейберга ехать в Россию, похоже, отнюдь не хочется. Именно поэтому, очевидно, и предпринимаются попытки сделать все, чтобы Москва сама отозвала приглашение». «Довольно странным» названо в комментарии «бравирование латвийского президента тезисом, что отношения Латвии и России „уже достигли низшей точки и хуже стать в принципе не могут“. Гордиться здесь явно нечем, хотя, увы, госпожа В. Вике-Фрейберга с завидной последовательностью вносит в это свой вклад». Буквально через два дня МИД РФ выступил уже с новым комментарием — на сей раз в связи с презентацией в рижском Президентском дворце в присутствии Вике-Фрейберга книги «История Латвии: ХХ век». Фашистский концлагерь Саласпилс, где было уничтожено свыше 100 тыс. человек, отнесен авторами данного труда к «воспитательно-трудовым» учреждениям. Зато, как подчеркивается в документе российского МИД, «особое место в книге уделено дискредитации роли русских в латвийской истории»; «приходится констатировать, что настроения исторического реванша по-прежнему активно поддерживаются в Латвии, в том числе и на высшем государственном уровне», предпринимаются все новые «бесплодные попытки „довоевать“ с Союзом ССР в лице современной России».

Повод для очередного жесткого комментария Москвы не заставил себя долго ждать — 10 февраля МИД Латвии опубликовал свой вариант проекта Декларации об основах отношений между двумя странами. Это был ответ на российский проект, представленный латвийской стороне (а также эстонцам) двумя месяцами ранее. Россия предложила Латвии и Эстонии подписать политические декларации (текстуально отличающиеся только названием страны-подписанта) вместе с договорами о госгранице 10 мая в Москве. Российский проект подобной Декларации призывает «открыть новую главу в истории взаимных отношений». Признается важным, чтобы «ученые двух стран продолжили работу по всестороннему изучению событий совместного прошлого», однако «исторические события не должны препятствовать реализации принципов широкой представительной демократии, отягощать поступательное развитие отношений между двумя странами». Блюсти «широкую демократию» в переводе на обычный язык означает предоставить политические права русскоязычным «негражданам». Документ содержит и прямое указание на необходимость «обеспечения, поощрения и защиты прав национальных меньшинств без ограничительного их толкования»; в том числе делается ссылка на Рамочную конвенцию Совета Европы, которую Латвия (в отличие от Эстонии) до сих пор не ратифицировала. Еще одно принципиальное положение российского проекта — это призыв к скорейшей ратификации Соглашения об адаптации Договора об обычных вооруженных силах в Европе и присоединения к нему государств, не являющихся его участниками (читай: прибалтийских республик).

Встречный латвийский проект формально тоже исходит из того, что история не должна вредить современности. Однако для этого предлагается прежде всего осудить пакт Молотова — Риббентропа, поскольку «следствием этого договора для латвийского государства стала оккупация взаимно враждебными властями и потеря государственности де-факто». Наличие данного положения в совместной Декларации обеспечило бы правовую базу для выдвижения Латвией финансовых претензий к России как правопреемнице одной из «оккупационных властей». Но даже если Москва сполна расплатится за нанесенный «ущерб», начать двусторонние отношения «с чистого листа» все равно не удастся, так как другое положение того же документа требует признать «юридически обязывающим документом» мирный договор между РСФСР и Латвией 1920 года. Иными словами, Рига стремится зафиксировать территориальные притязания на часть Псковской области, а именно на город Пыталово (б. Абрене) и его окрестности.

Как и следовало ожидать, в своем комментарии, появившемся уже на следующий день после публикации латвийского проекта, МИД России охарактеризовал указанные положения как безосновательные и «заведомо неприемлемые для российской стороны». Пассаж об «оккупации» назван «антиисторической трактовкой событий прошлого», а насчет территориальных претензий высказано подозрение, что «латвийская сторона хочет сорвать подписание договора о границе». В целом, по мнению российского МИД, «подобный проект, изобилующий этими и многими другими „добрососедскими“ жестами, трудно воспринимать как серьезную основу для диалога и работы по поиску взаимоприемлемых формулировок и развязок».

Самое любопытное, что премьер-министр Латвии Айгар Калвитис фактически солидаризовался с данной оценкой, публично признав, что латвийская сторона намеренно предложила неприемлемый вариант Декларации, чтобы вообще закрыть вопрос о подписании подобного документа. «Это было нашим осознанным действием, чтобы добиться подписания одного только договора о границе. И Россия уже поняла, что в комплексе с договором о границе вряд ли будет подписана какая-либо декларация, поскольку согласовать ее невозможно», — заявил Калвитис 17 февраля в интервью латвийскому телевидению.

После такого заявления становится еще более очевидно, что нынешняя политическая элита Латвии не только не желает нормализации отношений с Россией, но, напротив, сознательно стремится всячески поддерживать конфронтацию. Ясно также, почему. По сравнению с той же Эстонией, где представители титульной нации составляют две трети населения, Латвия сталкивается с гораздо большими проблемами в строительстве национально однородного государства. Выдавить русских на историческую родину или еще куда подальше, на что делалась ставка в первые годы независимости, по большому счету не удалось — доля латышей среди постоянных жителей республики возросла не так сильно, как того хотелось бы: с 52% в 1989 г. до 58% в настоящее время. В итоге вместо реэмиграции официально был взят курс на интеграцию неграждан в местный социум. Однако на деле под интеграцией понимается ничто иное как ассимиляция: избавиться от «чужаков» теперь хотят не с помощью пространственных перемещений, а путем ментально-лингвистической перековки. Это, кстати, относится и к Эстонии, но этнические пропорции позволяют тамошним властям действовать более гибко. В Латвии же власти орудуют жестко и грубо — достаточно вспомнить пресловутую школьную реформу, — и не допускают опасных вольностей, типа предоставления апатридам права участвовать в муниципальных выборах.

До сих пор просвещенная Европа смотрела на все это сквозь пальцы. Вместе с тем жесткая позиция России, будирующей на всех международных форумах тему положения соотечественников в Латвии, а главное, растущие протесты внутри страны, тем более в новых условиях членства в ЕС, позволяют прогнозировать усиление внешнего давления на Ригу уже не только с востока, но и с запада. Политическую задачу по строительству «латышской Латвии», на что требуется неформальный карт-бланш со стороны западных демократий, местная элита готова решать, не считаясь ни с каким экономическим ущербом, вроде «засохшего» нефтепровода на Вентспилс (что касается торговых потерь, то они минимизированы распространением на Латвию Соглашения о партнерстве и сотрудничестве между РФ и ЕС). Предотвратить же нарастание критики из Европы можно, оставаясь в позе оскорбленной невинности. «Обнуление» исторических обид, необходимое для нормализации российско-латвийских отношений, — пусть даже в предполагаемую политическую декларацию об их основах не войдут некоторые важные для России положения, — лишит Ригу страдальческого ореола. И наоборот: чем более враждебными будут ее отношения с Москвой, тем скорее Брюссель или Страсбург проявят сочувствие и поддержат «маленьких», терпящих обиды от громадного русского медведя.