Съеденная планета

Готовиться к худшим последствиям кризиса цивилизации и располагать «православной альтернативой»

Человек как универсальное чрево. Для обеспечения «цивилизованного быта» единственного обывателя в течение его жизни нужно затратить: энергоносителей (в пересчете на нефть) около 1000 тонн, различного металла — до 20 тонн, леса — сотни тонн, пресной воды — тысячи кубометров. Много это или мало, давайте решим, рассмотрев нормы водоснабжения гражданских объектов в городах. В разных местах это и 300, и 400, и даже 500 литров в день на человека. Учтите, что это только прямой расход на различные бытовые нужды, без учета воды, идущей на нужды промышленного и сельскохозяйственного производства, предприятий сервиса, объектов городской инфраструктуры и пр. И сравните это с дневным потреблением воды из колодца: на одного человека — два, в крайнем случае, три ведра в день, т. е. не более 20−30 литров.

Итак, современный горожанин использует пресной воды за двадцатерых. При этом потери в водопроводах составляют половину и более прокачиваемых объемов. Приплюсуйте сюда затраты на создание, эксплуатацию и ремонт водопроводных сетей, канализационной системы, дорогостоящие очистные сооружения, и станет понятно, что за удобство в любую минуту открыть кран и умыться человечество платит миллиардными капиталовложениями и почти что стократным перерасходом воды!

Понятно, что при более естественном порядке жизни и, в частности, более естественном водоснабжении высвобождались бы громадные ресурсы и средства, которые можно было направлять на решение других задач, например, на развитие поливного земледелия или создание более разветвленной сети сельских дорог. Или просто на то, чтобы что-то осталось следующим поколениям.

В пересчете на все население Земли картина потребления кажется близкой к абсурду. Одному поколению нужно около 5 трлн. тонн нефти, 200 млрд. тонн металлов и т. д. Для «золотого миллиарда» эти цифры в 6 раз меньше, но тоже немалые. Для сравнения, все доказанные нефтяные запасы в мире составляют примерно 140−150 млрд. тонн, а прогнозные — 60−70 млрд. тонн. По данным американского Worldwatch Institute, с 1960 года расходы населения Земли на товары и услуги выросли в четыре раза, достигнув в 2000 году 20 триллионов долларов. Ежегодно жители Земли тратят 18 млрд. долларов на косметику, 15 млрд. долларов — на парфюмерию, еще 14 млрд. долларов на океанские круизы. Только на мороженое европейцы тратят более 11 млрд. долларов в год. При этом «развивающиеся страны» быстрыми темпами догоняют Запад в расходах. Весь прирост от развития «взрывных экономик» уходит, по существу, на то, чтобы удовлетворить их увеличивающиеся аппетиты. Сообщается, что в Китае число людей с потреблением по западным стандартам теперь то же, что и в Соединенных Штатах — более 240 миллионов человек. Правда, в абсолютных цифрах американцы тратят заметно больше. Зато Индия и Китай сообща «проедают» намного больше, чем вся Западная Европа. Именно этот «треугольник» представляет в настоящий момент главные полюса в конфликте мирового потребления.

Есть ли возможность сократить аппетиты? Наверняка есть, и вот недавний пример: после нефтяного эмбарго, которое 1973 г. арабские страны объявили Западу, расход энергоресурсов западной промышленной системой в короткие сроки снизился почти на треть! Но время прошло, ограничения на поставку нефти закончились, и об умеренности снова забыли. «Правительство США, — сообщает пресса, — недавно закончило исследование в сфере энергетических потребностей страны. Вывод таков: мировая экономика стоит на пороге значительного роста спроса на нефть. Основной прирост дополнительной нефти, по их прикидкам, даст регион Персидского залива. В случае, если ОПЕК сохранится как организация, то она увеличит к 2025 году свое производство вдвое, доведя с нынешних 27 млн. баррелей в сутки до 56 млн. баррелей».

Кто-то из современных философов заметил, что если раньше прогресс выражался девизом: «Готово к употреблению», то теперь этот девиз гласит: «Готово быть выброшенным». Усовершенствование жизни сводится к стремительной смене модификаций продуктов и техники. Поколения бытовой техники сменяют друг друга в среднем за 5 лет, автомобилей — в течение 7−8 лет, аудио- фото- и видеотехники — 2−3 лет, мобильных телефонов и компьютерных систем — за год-полтора. Все «устаревшее», разумеется, выбывает из пользования и живет в качестве «запасных», а по существу, абсолютно ненужных холодильников, телевизоров, кухонных комбайнов и телефонов, после чего отбывает на свалку. При этом функциональные возможности большинства изделий, например, перечень программ микроволновых печей и стиральных машин, звуковая мощность стереосистем, функции автомобильной электроники, инструментарий пакетов программного обеспечения — оказываются явно избыточными и слабо используются потребителем даже в течение краткого срока эксплуатации. Главную конкуренцию новым программам составляют их собственные прошлые версии; ресурсы компьютеров, в основном, находящихся в офисном и домашнем распоряжении, загружены на 11−13%. Переход на еще более быстродействующие процессоры в этих условиях ничем не мотивирован, разве что расширением графических возможностей. Но для чего требуются эти «расширенные графические возможности», как и цифровой звук с цифровым широкоэкранным видео, объяснять не приходится: это мечта голливудского киноконвейера вкупе с индустрией компьютерных игр — чтобы кровь закипала в жилах и в глазах рябило от феерической смены картинок.

Почти то же происходит с предметами обстановки, мебелью и одеждой. Радикальная смена интерьера раз в 2−3 года, покупка вещей, большинство из которых никогда не будет носиться, и которые, в конце концов, во время очередного ремонта и перетряски углов отправятся прямо с бирками магазинов в second-hand или в утиль — это обычная ситуация для западного обывателя. Нашим перегонщикам и дальнобойщикам прекрасно известен способ, как загрузить обратный порожний и полупорожний рейс из Германии: приехал на свалку и выбрал там все, что за сходную цену купят менее избалованные соотечественники — технику, мебель, автозапчасти и пр. Я не говорю уже об отношении к тому, что официально считается «расходным материалом»: об огромной массе книг-однодневок и прессы, отпечатанных, надо сказать, на самой роскошной бумаге, о разнообразной упаковке и пластиковой таре, составляющей до половины объема самого товара и до трети его цены!

Нам, правда, рассказывают об исключительно правильно и эффективно поставленной западной системе утилизации отходов. Не говорится только, каких денег это удовольствие стоит. «Мусорные мафии» и «мусорные короли» в Америке и Западной Европе появляются потому, что там эта работа дотируется многомиллиардными подрядами властей. У нас тоже вот появилась конкуренция за право вывозить бытовой мусор из городов. Но на том дело и кончается: отвезли на полигон, свалили и позабыли. В Москве, самом обеспеченном российском мегаполисе, утилизируется всего около 3% бытового мусора, больше не получается — постройка мусоросжигательных заводов не по карману даже столичному бюджету. А ведь отходы бывают не только бытовые, но еще и промышленные, строительные, которые не подлежат обработке…

Идем дальше. Сейчас много говорят о проблеме городских автомобильных пробок. Ну, как, скажите на милость, ее можно решать, когда по городу одновременно перемещается миллион транспортных средств?! Решения как такового нельзя представить. В развитие и содержание дорожной сети вкладываются колоссальные деньги, но удовольствие часами стоять в пробках знакомо всем водителям, в том числе и в самых богатых и развитых столицах и странах. Потому что, когда на небольшой территории сгрудились 5, 7, 10 миллионов человек, и каждый при этом хочет иметь полную свободу передвижения, тут уж никакие транспортные развязки и кольца помочь не могут. Одно из двух: или оставайся в городе со всеми вместе и терпи, или, пожалуйста, перемещайся свободно, как хочется, но уже на просторах, за пределами этого муравейника.

Проблемы с автотранспортом — яркий пример того, когда идея индивидуального комфорта (жму на газ и еду, куда захочу) в условиях города рождает даже не свою противоположность (дискомфорт), но паралич жизни. По статистике, с 1990 года количество автомашин в Москве возросло в 9 (!) раз. И остается еще армия мечтающих об автомобиле! Тут не то, что перенос центра города в новое место, организация третьего и четвертого транспортного кольца — тут нужна какая-то другая, новая Москва из одних колец, эстакад, развязок, гаражей, автосервисов и стоянок, предназначенная лишь для того, чтобы в ней было можно ездить, чиниться и парковаться!

Вообще же, все происходящее нельзя расценить иначе, как глупость: чтобы двигать вперед цивилизацию, нужны города; но городам, чтобы существовать и решать свои возрастающие проблемы, нужно «съесть» почти весь доход от развития. Есть, впрочем, такое романтическое мнение, согласно которому для экономии достаточно плотно закрыть кран, оклеить на зиму окно, вовремя выключить свет. Увы, это только верхушка огромного айсберга. Система поддержания «цивилизованного образа жизни» чудовищно прожорлива и неповоротлива в целом. Разговоры о сбережении ресурсов и окружающей среды, об альтернативных источниках энергии — ветровой, солнечной, приливов и пр. — кажется, затем только и затеваются, чтобы обойти главное: сомнения в том, насколько жизнеспособна избранная концепция человеческого существования, при которой природная среда подвергается поистине титанической реконструкции, новым диссоциации и синтезу, перемене образа действия самых природных стихий, используемых ни для чего другого, как для производства все большего количества предметов и ценностей материальной культуры, наращивания уровня сложности техники. И все это с одной только целью: поощрить и удовлетворить субъективный запрос обособленного индивида!

Ежегодно только на бумагу тратится пятая часть всего годового прироста лесов. Более 75% рыбных запасов находятся ниже того уровня численности, когда они могут стабильно возобновляться. Автомобили и другой транспорт потребляют 30% мировой энергии и 95% нефти. Странно, что мы до сих пор продолжаем смотреть на всю ситуацию через розовые очки, считая необходимым подтягиваться к Западу. Патрик Бьюкенен, советник американских президентов Р. Никсона и Р. Рейгана, посвятил грядущему растворению США и Европы в волнах этнической иммиграции целую книгу, названную им фаталистично: «Смерть Запада». «Мы совершаем самоубийство, — сказал он в одном интервью. — То, что мы переживаем на Западе, является закатом христианства и западноевропейской традиции».

Когда-то считалось, что прогресс приведет к качественной эволюции внутри человека, положительным переменам в образе жизни, при которых техника возьмет на себя выполнение всех наиболее тяжелых и сложных задач, а человеческие таланты и силы высвободит для «жизни идей» — решения задач более тонких и сложных, совершенствования отношений и общественного строя. Социологи и психологи назвали это «законом возвышающихся потребностей»: чем меньше сил и времени приходится отдавать, добывая себе пропитание, тем больше тяга к труду умственному, творчеству, наукам, искусствам. Без сомнений, на первом этапе все так и было. Человек, исполненный святой веры в прогресс и труд, отходил от архаичных, рутинных занятий, и при этом переживал всплеск способностей и инициативы. Но готовность идти вперед, прилагать постоянные усилия, пусть даже и самые «возвышенные» — интеллектуальные, творческие — оказалась непрочной. Затиснутый в каменные лабиринты больших городов, подавленный их эгоистическим «броуновским движением», оставленный без какой бы то ни было веры, наедине со своей алчностью, представитель технической цивилизации скоро пришел к зависимости противоположного рода: «закону принижающихся потребностей», низводящему его в состояние худшее, чем архаическое.

Не произошло чуда и в области технического усовершенствования: механические и электронные системы так и остались мертвой материей, привеском к человеку, обеспечивающим, быть может, расширение его обычных возможностей, но в ответ требующим постоянного внимания к ходу эксплуатации, возможным авариям, сбоям, нарушаемой экологии, другим негативным последствиям. Ни новые средства связи, ни компьютерные сети, ни интеллектуальные бытовые устройства существенно не изменили человеческой жизни. Не оправдались надежды на создание искусственного интеллекта, «умных машин», берущих на себя выполнение сложных аналитических задач и высвобождающих человека от принятия текущих решений. Действие основных политических, экономических и общественных механизмов по-прежнему определяется человеческим фактором, экспертным решением. Новые высокотехнологичные области деятельности ничего не добавили (да и не могли!) в общий расклад потребностей: продовольствие и вода, энергоносители и металлы по-прежнему составляют основу человеческого существования. Как ни крути, информацией и развлечениями сыт не будешь!

Лишенное возможности прежними экстенсивными методами перейти к качественно новым показателям в развитии человечество стоит в технологическом тупике. Порог допустимой технологической сложности давно перейден. Технические системы состоят из десятков тысяч деталей, в которых статистическая вероятность ошибки взаимодействия или дефекта приобретают существенные величины. Особенно проблематична постоянная эксплуатация сложных систем. Так, в современных авиаперевозках принимается целый комплекс мер к обеспечению безопасности. Тем не менее, поведение самолетной конструкции при многократных нагрузках, перемене действия факторов окружающей среды так и не удается заранее предугадать. При этом возрастает нагрузка на «человеческий фактор» — до половины всех авиакатастроф случается по вине экипажа или диспетчеров. Все то, что обычно воспринимается нами, как роковые случайности, в действительности представляет собой закономерное следствие применения человечеством переусложненных в техническом отношении устройств.

В существующем положении, когда громадный авиалайнер или космический корабль собираются при помощи электродрели, отвертки и сварки из бесчисленного количества разнородных кусочков, ни один гений, никакой самый строгий производственный и эксплуатационный контроль не даст необходимых гарантий, например, на безопасный пассажирский гиперзвуковой перелет в верхних слоях атмосферы — на то, что явилось бы по-настоящему радикальным шагом в развитии мирового транспорта, военного дела, коммуникаций. Для революционных изменений необходимо изобрести что-то принципиально новое и простое: например, устройство, напоминающее по своему месту в истории традиционного воздухоплавания воздушный шар или планер, в которых мало что может сломаться, которому значительно проще удерживаться в воздухе, чем падать на землю, и которое на перспективу будет открыто для всестороннего усовершенствования и модификации. Во всем этом, по-видимому, обязаны найти применение какие-то новые и не использованные до сих пор природные законы и основания. Вполне вероятно, что таковые имеются, и современная постановка вопроса о силовом преодолении гравитации или сопротивления воздуха далеко не исчерпывает полной физической картины.

Увы, тот самый коммерческий расчет, которым побуждались многие усовершенствования, проявляет себя деспотичным и косным, когда речь заходит о полной замене методологии и направления деятельности. Каждому памятна история о том, как немецкий изобретатель Р. Дизель, построив в конце XIX в. новый, лучший тип двигателя, был вынужден эмигрировать в Америку и налаживать там производство своей новинки — в Германии производители обычных, карбюраторных двигателей, работающих на бензине, не давали дороги его изобретению. По-видимому, и теперь колоссальный массив задумок и разработок отдельных конструкторских коллективов и самоучек заключает в себе немало «золотых зерен». Тем не менее, они остаются без развития и применения, ибо сильным мира сего, нефтяным и производственным компаниям, это грозит прекращением их привычного бизнеса и уходом с лидирующих позиций.

Скорее всего, это будут (если только вообще будут) открытия иной эпохи, в которую существующий подход, акцентированный на индивидууме и ублажающий его, отрицающий органические, природосообразные мотивы и методы, отойдет в прошлое. Для такого прорыва не подходят существующие теперь сознание и образ жизни. Агрессия и алчность, склонность к насильственному подчинению мира и себе подобных здесь по существу непригодны. Сокращение потребностей может произойти как постепенным образом, вследствие кризиса ресурсов и сознательного пересмотра стратегии, так, увы, и после катаклизматических изменений.

Обыватель до сей поры не осознал еще отшествия эры прежней сладостной жизни. Он еще рассчитывает тем или иным способом избежать трудностей и медитирует на прогресс. Но уже вполне очевидны слабосильность и уязвимость, психологическая неустойчивость, неукорененность в реалиях жизни того рафинированного подвида homo sapiens, который принято отождествлять с «человеком прогрессивных интересов и взглядов». С мечтательных высот, от мертвой и угрожающей технократии человечеству волей-неволей придется спускаться на круги своя, к вопросу о выживании более естественными путями, с приложением собственных сил, с восстановлением традиционных духовных начал. И это повлечет за собой неизбежную переоценку современной истории как истории восстания против самых начал жизни, истории Сизифова труда, разорения собственного жилища. Откроются многие невосполнимые потери: понапрасну отданные жертвы и жизни, патологические сдвиги внутри человека, разбазаренные попусту громадные ресурсы на разного рода изыски и штучки, наподобие говорящих стиральных машин и спутниковых систем навигации лимузина.

Эпоха «золотого миллиарда» кончается, едва начавшись. Совсем скоро, как чудо, на Западе станут вспоминать те времена, в которые единственными заботами оставались стрижка газонов и работа в цветниках возле дома. «Индустриальная эпоха и ее массовое благоденствие, — говорит футуролог Дж. Нэсбитт, — в конце концов, станут не более чем эпизодической вспышкой на экране истории экономики».

Переосмысление и переоценка, однако, не должны влечь за собой разочарования, нигилизма и неконтролируемой агрессии. Науке известно, сколь сильное подсознательное неприятие испытывает современный человек к обезличенной общественной и технократической среде. Феномен этот проявляет себя в разного рода антисоциальных аффективных реакциях — депрессиях и «фобиях толпы», маниях слежки, насилия и пр. В отношении технических устройств и механизмов то же самое выглядит, как вандализм, разрушительство, техногенный терроризм. Фантасты и футуристы давно рисуют мир будущего как череду регрессивных конфликтов, а человека будущего — как человека-разрушителя машин. В связи с этим важно, чтобы отказ от существующей модели прогресса не обернулся дезориентацией и потерей нити истории, отказом от цивилизации вообще и торжеством дикарства, разобщения и голой деструкции. Следует позаботиться о том, чтобы сам «откат» в известной степени сделать цивилизованным, вовремя предложив замену устаревшей концепции на новую, более органичную и позитивную.

Вполне доступно, например, одним из направлений перспективных исследований сделать проект высокотехнологичного агрохозяйства, рассчитанного на одну или две-три семьи и включающего в себя благоустроенный дом с автономной и экономичной системой электроснабжения и отопления, парк приспособлений и техники невысокой сложности с упрощенным обслуживанием и ремонтом, рационально спланированный участок земли с передовыми технологиями возделывания культур. Разработки подобного рода, можно быть твердо уверенным, представили бы достойную задачу как для наших НИИ и опытных производств, так и для армии самоучек, рационализаторов и изобретателей. Удачные находки наших «кулибиных» в большинстве сейчас остаются мало востребованными, но именно здесь Россия и русские по традиции проявляли свой непревзойденный талант. И при лучшем исходе жизнь опять станет проще, вернувшись в «мир малых идей и форм», более простых и естественных представлений о жизни.

Чудачествами, экзотикой выглядят теперь многие рационализаторские решения наподобие ветряка из автомобильного генератора или производства дизтоплива на основе рапсовой массы. Завтра или послезавтра упомянутый пласт находок может оказаться поистине бесценным и даже спасительным. Тем более это относится к таким научно обоснованным областям, как микробиологические технологии удобрения почвы, сортовая и районированная селекция. Разрозненные, не нашедшие до сих пор системного применения новации должны кропотливым образом собираться в единый комплекс приемов, позволяющих повысить производительность ручного труда в рамках усадьбы, удержать на необходимом уровне образовательную и технологическую культуру. И главное, от чего это зависит, связано с переменой духовного модуса, отношения человека к себе, к окружающему миру, себе подобным и к Богу, восстановлением органических христианских начал и живой связи с природной пассионарностью, свойственных Русскому Православию. На данную тему, например, много размышлял А. Панарин, считавший, что Православие по ряду причин исторического характера еще не раскрыло своего полного цивилизационного потенциала и в будущем может дать толчок к новому возрождению. Ученый указывал при этом на позитивные свойства «русского архетипа», которых недостает нынешней цивилизации западного образца: на причастность матери-земле, идеалы трудолюбия, смирения перед Богом, общинности, творческого, «синергийного» действия, черпающего свои силы в раскрытии внутреннего мира.

Предоставит ли будущее возможности для этого — вопрос, на который из настоящего нельзя дать точных ответов. И однозначно решить, куда движется мир, сегодня не может не только рядовой человек, но даже и нынешние «властители судеб», ибо многие исторические процессы начались очень давно и по сути своей являются необратимыми.

Правомерно спросить о другом: «Куда движемся мы: я и те, кто рядом со мной?» Ответить на это доступно воле, уму и духовному выбору тех, кто, сознавая проблемный контекст современности, готов мужественно смотреть в лицо надвигающимся испытаниям и играть конструктивную роль в осмыслении, подготовке и утверждении возможного будущего.