Русская линия / Библиотека периодической печати / Свободное духовное пространство без внешних вмешательств

От редакции: Павле Рак родился в Сербии в 1950 году. Закончил философский факультет Белградского университета. Три года был послушником на Афоне в монастыре Каракалу и Хиландарь. По благословению духовника вернулся в мир к писательской деятельности. Автор многих статей, четырех книг, по-русски издана одна из них — «Приближение к Афону». Ежегодно по два-три месяца живет на Святой Горе — по благословению Хиландарского монастыря делает переводы на сербский язык. Активно участвует в интеллектуальной и общественной жизни Сербии. Во время его пребывания в Петербурге по просьбе редакции с ним встретилась и побеседовала писательница Людмила Ильюнина.
Мысли Павле Рака во многом разрушают привычный стереотип нашего восприятия Сербии. В чем-то с ним можно не согласиться и даже поспорить. Однако важность данного свидетельства состоит в том, что это говорит серб, знающий ситуацию изнутри, причем православный серб, церковный человек, да к тому же еще и любящий Россию. Такое свидетельство заслуживает доверия. Поэтому мы сочли необходимым познакомить наших читателей с этим интервью, отдавая себе отчет в том, что текст может вызвать противоречивую реакцию.

ЗА ЧТО МЫ ЛЮБИМ СЕРБИЮ

Людмила Ильюнина: Православные русские воспринимают Сербию, как страну, пострадавшую и страдающую доныне именно за православное исповедание. Так мы думаем, исходя из исторических приоритетов — сербы одни из первых среди братьев-славян приняли православие и сохранили древние святыни — мощи, иконы, монастыри и храмы.

Павел Рак: Думаю, что это не совсем так. Вот Болгария, например, тоже обладает древним православием и многими святынями, но к ней у русских нет такого отношения как к Сербии. На основании встреч с людьми здесь в России и на основе публикаций я вижу, что, к сожалению, древность часто путают с современностью.

Людмила Ильюнина: Несомненно причиной обостренного внимания к Сербии является современная трагедия — американская агрессия, современная ситуация в Косово…

Павел Рак: Очень часто тут, в России, можно услышать, что, мол, Сербия — это только первый шаг, следующим шагом будет агрессия против России, с которой случится то же самое. На Сербии только тренировались, а по-настоящему будет здесь…

Людмила Ильюнина: А вы думаете, что это не так?

Павел Рак: Есть, разумеется, кое-какие моменты, свидетельствующие о сходстве процессов, происходящих в обеих странах, но, я думаю, что отличий все-таки больше.

Людмила Ильюнина: В чем они?

Павел Рак: Давайте начнем с того, что схоже. И Сербия, и Россия в каком-то смысле не входят в сферу влияния Америки. Хотя попытки поставить обе страны в полную зависимость от США длятся уже несколько лет. Однако в Сербии этот процесс имеет более ярко выраженную политическую окраску — Америке не нужна страна внутри Европы, которая может быть постоянным источником беспокойств, не вписывается до конца в «новый мировой порядок».
А по отношению к России, на мой взгляд, мотивами американской политики являются экономические причины: газ, нефть, цветные металлы, другие природные ресурсы. И тут я не вижу, чтобы прямые военные действия могли бы помочь американским бизнесменам. Им лучше действовать через российские политические структуры, что, кстати, они успешно и делают. Россия в этом смысле уже давно под контролем.

ПРАВОСЛАВИЕ В СЕРБИИ: ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ

Людмила Ильюнина: В первую очередь мне хотелось бы поговорить о современном сербском православии — насколько мы его адекватно представляем себе. В среде православных патриотов существует убеждение, что Сербия — это сугубо православная страна, что пострадала она за православное исповедничество.
Однако в свое время, лет 15 назад, я была в Югославии, а также общалась с сербами, которые приезжали к нам учиться, — и у меня тогда сложилось стойкое впечатление, что сербы настроены откровенно прозападно. Поэтому говорить о жизненном сохранении православных традиций — это явное преувеличение.
Объясните мне, пожалуйста, что сербы так изменились за последние годы? Народ действительно вернулся в храмы, вернулся к своим православным традициям?

Павел Рак: Югославия, и Сербия в том числе, пережила несколько десятилетий атеистического правления. Были воспитаны целые поколения, которые на православие смотрели как на нечто отжившее.
Но дело не только в коммунистических лидерах. Давайте вспомним XIX век, когда русские славянофилы захотели завязать более тесные отношения с Сербией, но оказалось, что корреспондентов для таких отношений в православной Сербии было не найти. Уже тогда страна стремилась к Западу. Молодые люди с охотой ехали учиться в Вену, Берлин и Париж, а в Москву не стремились. Причем, такая же картина наблюдалась даже в области духовного образования.
Яркую характеристику православным балканским славянам в ХIX веке дал Константин Леонтьев. Он писал, что русским, прежде чем так радушно поддерживать братьев-славян в споре с Константинопольским патриархатом, надо бы посмотреть какие они православные. Он писал: Церковь там давно уже стала служанкой национальной буржуазии западного толка.
Мне кажется, это — очень точная оценка.
Правда, в ХХ веке кое-что изменилось. Причем, надо отметить, что духовный подъем, который наблюдается сейчас в Сербии, начался с русского влияния, и в этом смысле сербы идут за русскими.

Людмила Ильюнина: Когда это влияние началось и в чем оно проявлялось?

Павел Рак: Думаю, что это началось во времена, когда русская, так сказать городская интеллектуальная молодежь, пошла в церковь — в начале 1970-х годов и далее. В Сербию стали попадать воспоминания о русских подвижниках, стали переводиться исторические и философские тексты. Для сербов был важен русский опыт перехода от коммунистической идеологии к вере. Но, на мой взгляд, в Сербии обращение интеллигенции к вере не было таким массовым, как в России. И сейчас, когда я слышу панегирики в наш адрес, я понимаю, что они вызваны, чем-то другим, а не реальным положением вещей. Особенно, если учесть, что люди, которые поют эти панегирики, в Сербии в большинстве своем ни разу не были.

О ВЛИЯНИИ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ НА ПОЛИТИКУ

Людмила Ильюнина: Мне бы хотелось поговорить на тему о влиянии Православной Церкви на политику. Вот в России чрезвычайно популярен бывший сербский президент Слободан Милошевич. Скажите, а он православный? Как Милошевич относился к Церкви, и как Церковь относилась к нему?

Павел Рак: Увы, его отношение к Церкви с самого начала было довольно циничным. Он воспользовался тем, что поначалу Церковь не совсем разобралась в его патриотических лозунгах, вернее не Церковь, а определенные люди внутри епископата, которые оказали ему поддержку. Никакого общего церковного определения не было и нет, а были мнения отдельных епископов. Скажем, владыка Афанасий (Евтич) быстро понял, что из этой муки хорошего хлеба для Церкви не будет. Помню также статью митрополита Черногории Амфилохия (Радовича), написанную в то время, когда Милошевич закрыл в угоду Западу границу для помощи боснийским сербам. Это статья несколько раз перепечатывалась разными СМИ, в ней владыка писал: «Пусть будет проклята и трижды проклята рука, которая нас толкнула в эту войну. И пусть будет проклят тот, кто сейчас делает вид, что он не при чем». Имелся в виду Милошевич.
Но есть епископы, которые до сих пор его поддерживают, например, епископ Милышевский Филарет. Но это такой епископ, который фотографировался на танках с пулеметом в руках. На мой взгляд, он — скорее политический радикал, чем духовный отец. В его заявлениях духовное даже с лупой разыскать трудно.
В целом, характеризуя отношение Церкви к Милошевичу, нужно говорить о позиции каждого епископа отдельно. Более того, один и тот же человек какие-то действия Милошевича мог поддерживать, а какие-то нет.
Однако, поначалу Церковь оказала Милошевичу большую услугу. Это было еще до всех войн. Во время юбилея битвы на Косовом поле, в день святого князя Лазаря и косовских мучеников его приняли, как почетного гостя и дали ему слово перед огромным стечением народа после литургии. Это была самая большая поддержка Церкви ему. Но вскоре многие поняли, что с его стороны — это только политическая игра. В это же время он приехал на Афон, в сербский монастырь Хиландарь. Я тогда был там. Так вот он вошел в храм, руки за спиной, не перекрестился, не приложился к иконам, а только пожал руку настоятелю и уехал. Ему было нужно, чтобы газеты написали «Милошевич побывал в православном сердце Сербии — на Хиландаре» и опубликовали фотографии. Но как он там себя вел газеты, разумеется, не писали.
Впрочем, Церковь открыто против таких вещей никогда не выступает, поскольку — это дело совести человека.

Людмила Ильюнина: А что Вы скажете о результатах последних выборов в Сербии? Почему выбрали демократа, а не православного патриота?

Павел Рак: Ситуация на выборах не была идеальной. Второй кандидат тоже не был православным, он шел от партии Шешеля, который сейчас в Гааге, а Шешель не раз высказывался против Церкви и против Патриарха Павла. Поэтому выборы были очень сложными. Я бы сказал, что выбор был не между демократом и православным, а между «двух зол».
Вообще сейчас в Сербии происходят удивительные вещи. Национальным героем становится Милошевич, который вовремя развернул патриотическую риторику и на словах активно сопротивляется Западу. Но ведь это он довел страну до трехмиллионного процента инфляции, это — мировой рекорд! И он ни в чем не кается. Вообще никто не кается. Сколько убийц ходит на свободе (только в одной Боснии было 200 тысяч убитых), и никто их не судит. Увы и Церковь не зовет сербов к покаянию…

О ВОЙНЕ В СЕРБИИ И СЛЕПОМ ПАТРИОТИЗМЕ

Людмила Ильюнина: Кстати о войне в Сербии. Когда мы говорим о войне, мы говорим о сербах, как о страдающей стороне. Вы, насколько мне известно, видите ситуацию несколько иначе.

Павел Рак: Нельзя говорить, что кто-то один прав, а кто-то виноват, нельзя. Там всякое бывало. И со стороны сербов совершались действия, которые нельзя назвать вполне христианскими. Албанцы, например, в Югославии жили на протяжении десятилетий в качестве граждан второго или третьего сорта, — это было почти что официальное признано. Нельзя забывать, что до натовских бомбардировок началось насильственное выселение албанского населения из Косово. В течение двух-трех недель чуть меньше двух миллионов человек выселили из своих домов. В то время погибло много людей. Сербская милиция и спецназ вывозили трупы и прятали их в Сербии на полигонах, год тому назад эти захоронения были обнаружены. Об этом в русской прессе ничего не говорится, и в сербской только вскользь. Даже антимилошевичское правительство сейчас защищает тех, кто тогда творил беззаконие. Вот до чего доводит слепой патриотизм — люди не хотят прямо признаться в своей вине, посмотреть правде в глаза.
В этой войне много виноватых. Но христиане должны, как православные, сами покаяться, а потом призывать к покаянию других. А этого не происходит.
А ведь мы, сербы, тоже натворили немало. Так Сараево бомбили больше трех лет, а у местного мусульманского населения не было тогда артиллерии, чтобы отвечать. Вспоминаю такое безобразную картину — приехал Лимонов, стрелял из пушки по жилым районам и кричал: «Да здравствует великая Сербия!»
Ясно, что трибунал в Гааге — не самый идеальный суд, но там судят не только сербов, судят и хорватских генералов и даже албанцев.
Да, их суд предвзятый, но почему мы сами ничего не делаем? Почему мы не судим преступников и не каемся?
Здесь большая проблема: насколько мы как православные справляемся с тем, что от нас требует наша вера. Что у нас стоит на первом месте: плохо понимаемый интерес нации или вера?

О ЦЕРКОВНО-ГОСУДАРСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЯХ

Людмила Ильюнина: Весь наш разговор, так или иначе, вращается вокруг темы церковно-государственных отношений. Для сегодняшней России эта тема сейчас крайне актуальна. Какими Вам, как философу, видятся идеальные отношения между Церковью и государством?

Павел Рак: В последние годы я об этом много думал. А еще раньше об этом начали думать мои греческие друзья — православные философы. Правда, ракурс их размышлений несколько иной, поскольку в Греции православие — официальное вероисповедование. Это, кстати, ограничивает свободу Церкви.
У нас в Сербии вопрос ставится иначе: Церковь хочет занять позицию руководителя государства в некоторых вопросах. А взамен от государства хочет получить хотя бы частичное финансирование (как в Греции). На мой взгляд, последнее нужно было бы сделать. Когда Церковь предоставлена самой себе в финансовых вопросах, она вынуждена заниматься этими финансовыми вопросами в первую очередь, а это плохо скажется на той духовной роли, которую Церковь должна играть в обществе. Словом, если освободить Церковь от финансовых забот — это хорошо, но, если при этом государство будет подчинять ее идеологически — это плохо.
Впрочем, идеального положения, наверное, вообще не может быть. Вспомним Византию, где как будто бы существовало главенствующее положение Церкви в обществе. Но о каких ужасах мы читаем в хрониках!
Проблема в том, что для глубокого понимания этого вопроса нужно быть не просто воцерковленным человеком, нужно быть таким человеком, который поставил своей задачей менять себя и свою жизнь в соответствии со святоотеческим учением о том, каким должен стать человек, чтобы в него вселился Дух Святой, дух мирен, дух любви. Когда это происходит, тогда на всякие политические заварушки мы смотрим как на нечто внешнее, на то, что нам чаще всего мешает или по крайней мере ограничивает наше свободное духовное пространство.
Итак, если уж формулировать идеал, то его можно обозначить так: свободное духовное пространство, без внешних вмешательств. А государство должно быть заинтересовано в том, чтобы среди его граждан было побольше настоящих христиан, которые будут укреплять государство во всех сферах общества, живя по заповедям и распространяя дух мирен.