Монархизм жизни

К вопросу о политических убеждениях священника Павла Флоренского

Как справедливо выразился известный современный писатель Михаил Назаров, возрождение России сегодня возможно ожидать только из тех очагов, в которых до сих пор горит жертвенный огонь русской культуры. Вокруг одного из таких очагов — в Сергиевом Посаде в музее известного русского философа В.В.Розанова — в воскресение 23 января собрались исследователи творческого наследия известного ученого богослова священника Павла Флоренского. Старые знакомые собрались, чтобы вспомнить о том, что более столетия тому назад 22/9 января 1882 года возле местечка Евлах Елисаветпольской губернии на окраине Российской Империи в семье военного инженера родился Павел Александрович Флоренский.

Наряду с изданием в 80−90-х XX века наследия других замалчивавшихся в годы Советской власти философов серебряного века русской культуры, издание трудов священника Павла Флоренского стало особой вехой на пути чаемого возрождения исторической России.

Если многотомное издание упомянутого выше В.В.Розанова стало событием и истинной находкой для современного читателя серьезной философской литературы, ибо из-под пера Розанова всегда выходила прекрасная художественная проза, то издание трудов Флоренского вызвало целую лавину исследований его творчества. Исследований в самых разных областях знаний, поскольку и сам Флоренский был энциклопедист, и по праву называется даже русским Леонардо да Винчи, хотя, заметим, что у самого отца Павла отношение к этой ключевой фигуре европейского возрождения было скорее негативным.

Действительно, флоренсковедение — это особый пласт русской культуры 80-х и 90-х годов, поскольку, наверное, сложно назвать общероссийский или даже просто крупный провинциальный журнал или издательство, в котором бы не был за эти годы опубликован хотя бы один материал об отце Павле. Но, пожалуй, самым глубоким пластом в самом флоренсковедении являются политические убеждения отца Павла и его государствоведческие идеи. На наш взгляд, это не просто отдельный, пусть даже самый глубокий пласт мировоззрения Флоренского, а — самое его средоточие. Центр, из которого вырастают все остальные линии его многогранного и разносторонне направленного творчества. Понять монархизм Флоренского или понять суть мировоззрения Флоренского, на наш взгляд, — это одно и то же.

Несмотря на то, что по отдельности изданы все монархические работы Флоренского, о нем можно встретить мнение, что это был человек, далекий от политики и соответственно от монархизма. Во многом это мнение основывается на известных самой широкой публике словах прот. С.Н.Булгакова, сказанных им в 1943 г. в эмиграции после получения известия о гибели о. Павла, который на самом деле погиб еще в 1937 году. По мнению Булгакова, Флоренский всегда оставался внутренне свободным от государства. Причем равнодушие это выражалось в его «повиновении всякой власти» и парадоксальном «священнокнутии».

Но можно ли на основании этого, или подобного ему свидетельства утверждать, что в вопросах государственности Флоренский был действительно индифферентен? О чем на самом деле свидетельствует данное высказывание? В этом необходимо разобраться более подробно.

Сам Флоренский в автобиографии, известной под названием «Автореферат» писал, что свое мировоззрение считает соответствующим по складу стилю XIV—XV вв.

Что же это означало в конкретных реалиях начала XX в. Только одно — Флоренский относился к тому ряду самых выдающихся деятелей дореволюционной культуры (Д.И.Менделеев, В.М.Васнецов, М.В.Нестеров, С.Н.Булгаков, В.В.Розанов), о каждом из которых можно было повторить слова Зинаиды Гиппиус, сказанные по отношению Александра Блока: «если на Блока наклеивать ярлык… то все же ни с каким другим, кроме „черносотенного“, к нему подойти было нельзя…».

Хотя Флоренского и невозможно представить членом какой-либо партии, в то же время он, безусловно, был «крайне правым». Не случайно поэтому, что, говоря о черносотенцах и при этом лучших людях того времени, В.В.Кожинов, в своей книге «Черносотенцы и революция», по сути, перечисляет круг самых близких знакомых Флоренского. Обвинения в «черносотенстве» и «фашизме» имеются в следственных документах по делу Флоренского, а его самооговор 1933 г. является, по сути, политическим трактатом. И здесь мы согласны с мнением его внука академика РАЕН П.В.Флоренского, который считает, что не нужно реабилитировать деда, поскольку по законам того времени верующий (что равнозначно — черносотенец и монархист) подлежал расстрелу.

Одно из наиболее ярких проявлений монархизма Флоренского — его дружба с таким крупнейшим теоретиком монархии как Л.А.Тихомиров, переписка с которым, хранящаяся в архиве семьи Флоренских, ныне готовится к изданию.

Вот цитата из дневника Тихомирова 27 декабря 1914 г., ярко характеризующая его отношение к о. Павлу: «Теряюсь в мыслях о том, что такое о. Павел? Христов или их? Сочинения его сомнительны. Вид (в разговоре) христианский. Симпатичен до чрезвычайности. Если бы он был Христов, я бы, кажется, готов был ему отдать все свои мысли, все оружие, какое имею, потому что он — сила. По крайней мере, нет других сил, которые бы казались равными ему. А между тем страшно трудно заглянуть ему в душу. И вижу его редко».

Итак, в чем же состояла «сила» мировоззрения Флоренского? Ведь, конечно, под «силой» такой знаток государствоведения как Тихомиров понимал отнюдь не один только энциклопедизм отца Павла.

Для Флоренского политический монархизм был всего лишь составной частью единого средневекового мировоззрения. Это свойство его мышления — цельность, очень ярко проявилось уже в самой первой его работе «О цели и смысле прогресса», в которой речь идет о теократии, понимаемой как подчинение всех сторон жизни единой священной идее. По этой причине погрешности монархизма, например в статье «Около Хомякова», он рассматривает не сами по себе, а лишь как погрешности против вероучения, против идеала Церкви.

Но рассмотрим по порядку. Каким образом происходило становление Флоренского-монархиста?

Самыми первыми «кристаллами», на которых впоследствии «наросли» дальнейшие исследования и размышления, идея монархии «выпала» в юношеской работе Флоренского «О цели и смысле прогресса». Эта небольшая заметка является записью выступления на заседании философского кружка МДА, сделанного в 1905 году. Как считает издатель и внук философа игумен Андроник (Трубачев), именно эта запись доклада была включена Флоренским в проспект XVII тома «Собрания сочинений» 1917−1919 гг. под названием «Абсолютизм и анархия».

И здесь важно отметить, что доклад на подобную тематику Флоренский делает не когда-нибудь, а в год выхода в свет «Монархической государственности» Л.А.Тихомирова. Причем речь может идти как о непосредственном знакомстве с самим текстом, так и просто об осведомленности Флоренского об основных идеях книги, о которых он мог, а точнее, не мог не слышать от сына Тихомирова — монаха Тихона, с которым жил в Академии в одной комнате.

Анализ позволяет утверждать, что в данной работе Флоренский даже полемизировал с Тихомировым, причем с позиций Вл.С.Соловьева, ярым приверженцем которого он на тот момент был. И, тем не менее, уже эта юношеская работа Флоренского о государственности вполне самостоятельна, поскольку в ней Флоренский применяет соловьевское учение о теократии к государственности. То есть к тому пункту, который у самого Соловьева — и до сих пор слывущего либералом — всегда хромал и не был серьезно разработан и исследован.

Иными словами Флоренский, один из немногих «соловьевцев», подошел к тихомировской монархической проблематике именно с позиций соловьевской, т. е. более философской методологии. Таким образом, с самого начала четко очерчивается основный вектор дальнейшего развития государствоведческой мысли Флоренского как синтез этих двух подходов: соловьевского и тихомировского. То, что эти подходы нуждались в серьезном синтезе, свидетельствует тот факт, что Соловьев и Тихомиров находились в состоянии полемики, которая, возможно, была известна и Флоренскому.

Если же Флоренский и не был знаком с идеями и книгой Тихомирова, то можно утверждать, что совпадение и даже преемственность тематики доклада Флоренского с темой «Монархической государственности» имела место. Причем, по тому же самому закону, по которому несколько ранее в 1904 г. та же проблематика появляется в кандидатской диссертации и другого товарища старшего сына Тихомирова — иеромонаха Алексия (Симанского), будущего Святейшего Патриарха.

То была особая атмосфера начинающегося XX в., когда почти все крупные правые публицисты в конце XIX — начале XX века (1895−1905) выступили с теоретическими работами о государственных проблемах, высказав свою позицию по основополагающим принципам русского государственного строя и необходимости строго монархических преобразований в стране. Такое весьма интенсивное теоретическое творчество было связано, в частности, и с интересом, который проявляла власть к подобным публикациям.

Спустя, в буквальном смысле 100 лет, очевидно, что лучше всех это «поручение власти», а на самом деле идею, дух времени в своей «Монархической государственности» отразил именно Л.А.Тихомиров. А значит, влияние Тихомирова на Флоренского могло пройти и совсем незаметно для последнего, а именно как влияние духа времени.

Общая логика доклада Флоренского совершенно та же, что и в известной работе И.А.Ильина «О республике и монархии». На одном полюсе, как выражается Флоренский, анархия, на другом — теократия. И Ильин, и Флоренский разбирают диалектику и перетекание этих двух противоположных принципов, которые, конечно, имеют у них разные названия. Теократия, по Ильину, будет звучать как тоталитаризм. Но если Ильин считал, что и то и другое — крайности, то Флоренский за много лет до Ильина формулировал эту проблему по иному. Что теократия в полной мере не осуществима в нынешнем веке, поскольку существует человеческая свобода.

Тезисы 1905 г. начинаются оговоркой Флоренского о том, что они «относятся к части большего сочинения», на что комментаторы замечают, что «указанного большого сочинения в Архиве свящ. Павла Флоренского не обнаружено». Нельзя ли предположить, что юношеский замысел впоследствии воплотился в тюремной рукописи 1933 г.

Но иного воззрения и не может быть, поскольку другой самостоятельной работы, посвященной непосредственно власти, у Флоренского нет. В брошюре «Около Хомякова» были всего лишь упоминания об этой теме, и судить по гневным отзывам либералов, посвященным в основном вопросу о критике Флоренского славянофильского учения о государственности, было бы не совсем верно. На самом деле, как признавался сам Флоренский в письме С.Н.Булгакову 1917 г.: «Из-за десятка строк в моей брошюре „Около Хомякова“, случайно выскочивших из-под моего пера, на меня так взъелись многие, что теперь уже не случайно я хотел бы писать о природе власти».

Речь в данном случае, скорее всего, идет уже о замысле трех параграфов из «Философии культа». Эти параграфы были отдельно опубликованы в 1996 г. в альманахе «Regnum Aeternum», с очень важным комментарием прот. Валентина Асмуса, в котором отклоняется основное возникающее по адресу П.А.Флоренского обвинение — в ереси. Действительно, духовное развитие отца Павла протекало от теории к конкретике, к жизни, то есть в прямо противоположном направлении, нежели, например, развитие о. Сергия Булгакова, в конечном итоге приведшее его к той ереси, в которой ныне обвиняется и товарищ его молодости — Флоренский. Именно Флоренский, по выражению Асмуса, кротко возвращал на круги своя горячо увлекавшегося Булгакова, и те монархические нотки, которые мы встречаем уже в письмах Флоренского Булгакову 1916−1917 гг. в «Философии культа», которую Флоренский писал в 1920-е гг., лишь станут чеканными и безукоризненно православными богословскими формулировками.

Поэтому, как замечает отец Валентин, комментируя данную работу: «крайне ошибочным было бы видеть в этих страницах плод того горестного отрезвления, которое во многих русских душах наступило после параноического апогея бессмысленных демократических мечтаний в 1917 г. К взглядам, здесь выраженным, о.П.Флоренский пришел еще до крушения России и высказывал их, не боясь, что его обвинят в измене „направлению“, к которому и сам он прежде принадлежал». (Говоря о «направлении», о. Валентин имел в виду прежде всего славянофильство, с его доктриной «общественного договора», критике которой и была посвящена статья Флоренского «Около Хомякова»).

Однако, и «Философию культа» — следующее после статьи «Около Хомякова» серьезное сочинение, в котором Флоренским поднимается тема государственности — еще нельзя назвать воплощением давнего замысла «большого сочинения», упоминавшегося в докладе 1905 г. Это тоже лишь подступы к нему.

Но в «Философии культа» открывается только половина истины: а именно, что политика, по Флоренскому — это только часть единого (то есть монархического) теократического мировоззрения. Именно этим можно объяснить принципиальную внепартийность отца Павла, поскольку партия, как и секта — переводится на русский язык как «часть». Теократическое же или средневековое мировоззрение — это целое. Этот следующий шаг: что само православное мировоззрение, или культ монархичен, что он и есть теократия в ее единстве, со всей силой откроется только в последнем, «большом сочинении».

Для этого «большого сочинения» Судьба предоставит Флоренскому совершенно особые условия: тюремную камеру и перо, вложенное в руку палачом. Говорят: не желающего идти, судьба влачит. Флоренского Судьба — вела.

От Флоренского требовали самооговора, и он воспользовался «любезно предоставленной возможностью», написав труд, задуманный еще в молодости. Как засвидетельствовал его внук игумен Андроник: «11 января 1990 г. семье П.А.Флоренского была возвращена КГБ уникальная рукопись, завершенная Флоренским в тюрьме 26 марта 1933 г. „Предполагаемое государственное устройство в будущем“. По мере прочтения текста становилось ясно, что это не следственные показания священника Павла Флоренского, но самостоятельная работа, своеобразный философско-политический трактат».

Поскольку после этой работы никаких теоретических работ у Флоренского больше не было, она может считаться тем самым сочинением, задуманным еще в юности, в Академии. Сочинением, сопоставимым с такими же классическими работами Н.Н.Алексеева, И.Л.Солоневича, И.А.Ильина.

Но, возможно и этот труд, не есть главный для священника, мученически скончавшегося и кровью засвидетельствовавшего свою веру и свой монархизм и за то удостоившегося от мучителей звания руководителя «партии возрождения России». Главным трудом, представляющим монархическое, то есть, единое, целостное произведение Флоренского стала книга его жизни, которая, надеемся, когда-нибудь будет прочитана и как житие.

Воистину, кто еще из теоретиков монархии, не снимая рясы и не изменяя своим, в том числе и черносотенным, убеждениям мог работать в ГОЭЛРО? Кому еще в годы усиления единоличного режима дано было, находясь под следствием, написать книгу, обосновывающую принцип единоличной власти?

Только тому, кто действительно, а не теоретически придерживался того же традиционного православного мировоззрения, признать хотя бы теоретическую правоту которого требовал от первого нашего интеллигента (Курбского) наш первый царь (Иван Грозный), когда писал, что христианину лучше претерпеть и за то получить из рук своего Государя венец мученический, нежели лаять из-за бугра.

Что же лежало в основании нечеловеческой силы убеждения Флоренского? Только чистая православная вера, на которой и было основано то политическое мировоззрение, что позволило ему, как и тысячам других русских образованных священников победить не столько даже советское безбожие, сколько интеллигентский нигилизм. Победить в себе, изнутри главную интеллигентскую болезнь диссидентства, проявляющуюся в желании противостоять всякой власти, и критиковать всякую власть.

Божья кара, посланная в лице самозванных правителей на не желающий нести благое иго Христово русский народ, была воспринята лучшей его частью со смирением. Именно благодаря этой жертвенности, избежав внутреннего бунта, и не поддавшись на власовский соблазн, Россия смогла в 1945 году победить внешнего врага.