 |
| Русская линия | Олег Милевский | 08.11.2004 |
Приход Л. Тихомирова в «Московские ведомости» состоялся после скоропостижной смерти А. Будиловича, редактора-издателя этой газеты, произошедшей 14 декабря 1908 г. Напомню, что в рассматриваемый период времени Л. Тихомиров находился в Санкт-Петербурге в Главном управлении по делам печати, куда был приглашен на работу лично премьером П.Столыпиным. Однако, амбициозным надеждам Л. Тихомирова на то, что он станет правой рукой П. Столыпина и вместе они смогут скорректировать правительственный курс в духе столь милой сердцу Л. Тихомирова концепции «этической монархии» не суждено было сбыться.
Более того, отношения между ним и монархистами северной столицы оставляли желать лучшего. К тому же, положение П. Столыпина при дворе, в конце 1908 г., стало уже не столь прочным, как в 1906 г. Он нуждался в поддержке проводимого им курса в печати. В сложившихся обстоятельствах такой человек, как Л. Тихомиров, во главе «Московских ведомостей» его вполне устраивал. Записи дневника Л. Тихомирова прямо указывают на это. «Был у П.Столыпина. Он прямо заявил, что очень желал бы, чтобы именно я взял аренду „Московских ведомостей“. Я изложил свои условия: полную самостоятельность, никаких обязательств; доверие ко мне власти и доступ к ней; обеспечение „объявлений“ какой-либо гарантий от власти; сохранение мною службы. На все это он согласился», — отмечал Лев Александрович.2
И приступая к рассмотрению вопроса о дальнейшей судьбе печатного органа, Особое совещание не могло не признать, что значение «Московских ведомостей» за последнее время, к сожалению, пало. Придавая поэтому «особое значение выбору лица, которому могло бы быть вверено издание (а число претендентов на аренду газеты составляло 15 человек — О.М.). Особое совещание остановилось на предложении П. Столыпина о передаче аренды на газету Л.Тихомирову. Во всеподданнейшем докладе по этому вопросу П. Столыпин, отмечая основные вехи биографии Л. Тихомирова, дал следующее заключение: «Свыше двадцатилетняя публицистическая деятельность Л. Тихомирова, направленная к укреплению русской государственности и государственного правопорядка… дает полную надежду, что он явится достойным руководителем «Московских ведомостей». Царь также поддержал это назначение, выразив «чрезвычайное довольство» выбором П.Столыпина.3 Государь и при личном представлении Л. Тихомирова, 10 января 1909 г., подтвердил свое удовлетворение его назначением главой издания.
Дав окончательное согласие на руководство изданием. Л. Тихомиров, с присущей ему в денежных делах педантичностью, оговорил и выгодную финансовую сторону предприятия. После ряда встреч с П. Столыпиным относительно различных субсидий, размещения в газете выгодных коммерческих объявлений. Л. Тихомиров подписал очень привлекательный с денежной стороны контракт об условиях аренды газеты сроком на 10 лет (т.е. до 1 января 1919 г. — О.М.).
Назначение Л. Тихомирова на пост редактора-издателя газеты консервативные круги Москвы встретили в целом благожелательно. Руководители различных промонархических организаций приветствовали его. Конечно, Л. Тихомиров не был настолько наивен и отчетливо понимал, что каждая из «правых» партийных группировок хотела бы через газету проводить свои идеи, а его видела «карманным» редактором. Более того, «Союз Русского Народа» предпринял даже попытку посадить в редакцию своего человека — товарища председателя Московского совета этой организации Л.Боброва.
В прошении на имя П. Столыпина последний указывал, что Л. Тихомиров являлся сотрудником В. Грингмута «исключительно по газете, и непосредственного участия в жизни монархических организаций, как их член не принимал (что было абсолютной правдой — О.М.). «Вот почему, — писал Л. Бобров, — я позволяю теперь просить… предоставить мне место помощника редактора, дабы я мог, между прочим, пополнить пробел, могущий быть в самом важном для развития монархических партий деле, что особенно важно в настоящее время, когда партии эти в силу происходящих в них непорядков значительно ослабели».4
Монархисты не учли того обстоятельства, что ни П. Столыпин, ни опирающейся на его поддержку Л. Тихомиров не планировали делать «Московские ведомости» рупором какой-либо одной правой партии. Ситуация требовала разрешения, необходимо было расставить все акценты во взаимоотношениях редакции и монархических организаций.
Свое политическое кредо новый редактор выразил в передовице «От редактора-издателя», где заявил, что будет продолжать катковскую линию в газете, основываясь на традиционной формуле — «самодержавие, православие, народность». По мысли Л. Тихомирова, «Московские ведомости» не боевой партийный листок, по своим традициям они являются органом исторического национального направления, и «служение всей полноте национальной жизни составляют обязанность такого органа»5.
Приоритетными направлениями издания назывались: поддержка Православной Церкви, необходимых для ее положения и значения в русском государстве прав, охрана ее авторитета и содействие оживлению ее деятельности. В области политической — поддержка существующего самодержавного строя, и с этой целью исправление недостатков существующих государственных учреждений. Кроме всего, заявлялось о желании газеты добиваться восстановления гегемонии русского народа в империи через посредство воссоздания национальной духовной жизни и пробуждения любви к Отечеству говорилось и о выработке проектов необходимых социально-экономических преобразований с целью улучшения материального существования народа. Достичь всего этого, как подчеркивалось в передовице, можно было лишь единением национальных сил, презревших классовый эгоизм. Первостепенную роль здесь должно было сыграть дворянство как традиционный носитель государственных принципов.
После подобной передовицы по мысли редактора ни у кого не могло остаться сомнений, что «Московские ведомости», при Л. Тихомирове должны рассматриваться не как печатный орган, служащий интересам отдельных партийных групп, а как выразитель определенного национального направления, «нравственно принадлежащий всем русским, разделяющим веру в исторические основы своей Родины»6.
Об этом же Л. Тихомиров во всеуслышание объявил на банкете, состоявшемся 18 января 1909 г. в ресторане «Эрмитаж» по случаю его назначения редактором-издателем «Московских ведомостей» на нем присутствовали все крупные консервативные силы первопрестольной. Отвечая на приветствия, Лев Александрович не преминул подчеркнуть общенациональное значение газеты, заявив, что «Московские ведомости» не будут служить интересам какой-либо одной партии, «газета сама представляется своеобразную историческую организацию, руководитель которой утверждается Государем Императором. Это такой орган, который стоит выше партий»7. Впрочем, это не помешало Б. Назаревскому в ответном слове заметить, что «из недр «Московских ведомостей» возникли русские национальные партии, которые смотрят на газету, как на свое знамя», и выразить новоиспеченному редактору приветствие от «Русского Монархического Собрания»8.
Попытка Л. Тихомирова стать над партийными разногласиями и придать изданию роль центра, консолидирующего правые, промонархически настроенные силы, лишний раз показала неспособность его адаптироваться к сложившейся ситуации. Претензии газеты на роль своеобразного идейного лидера среди консервативной печати могли отражать лишь амбиции самого Л.Тихомирова. Сыграть роль М. Каткова в 1909 г. не суждено было никому, и не потому, что так слабы оказались теоретические разработки Л. Тихомирова или кого-либо другого, просто изменились условия жизни, и конечно 1909 г. нельзя было сравнивать с 70−80 гг. ХIХ в.
Ситуация в России в начале XX в. характеризовалась не только быстрым экономическим подъемом, приведшим к созданию качественно иной социально-политической ситуации. Шло нарождение новых политических сил и самодержавие под их давлением, хотя и вынужденно, но менялось. Причем с одной стороны в силу объективных обстоятельств оно постепенно эволюционировало в сторону монархии парламентского типа, о чем ярко свидетельствовала деятельность Государственной Думы. Но с другой стороны стремление венценосных особ сохранить за собой единоличное управление страной толкало их на защиту традиционно присущих им привилегий любой ценой, а это в свою очередь суживало социальную базу дряхлеющей монархии. В борьбе двух этих начал, несмотря на достаточно высокую политическую активность III Государственной Думы, верх все же брала дворцовая камарилья и Верховная власть из чисто самодержавной монархии все более превращалась в абсолютную. Возрастала ее опора на бюрократическую элиту, ставшую тем самым «средостеньем» между монархом и народом, чего так боялся Л. Тихомиров и его окружение.
И все же жизнь не стояла на месте. Процессы политической социализации русского общества шли необратимо. Сказывалось это и на общественной жизни, разительно изменившейся после 1905 г. Отметим хотя бы значительное увеличение количества издаваемых общественно-политических газет и журналов, резко расширивших палитру мнений по различным вопросам социально-политической жизни России. Для сравнения: в 1871 г. издавалось 14 журналов и 36 газет общественно-политического содержания; в 1890 г. это соотношение составило уже 29 к 79, а в 1895 г. общее число общественно-политических газет и журналов составляло соответственно 36 и 93. Общее же количество периодических изданий с 1881 по 1895 гг. возросло с 531 до 841.9
Что же касается «Московских ведомостей», то по своему тиражу газета после катковских времен никогда не поднималась на гребень его успеха образца 1863 г. (12 тысяч экземпляров) и не достигала даже уровня конца 1880-х гг., когда тираж ее стабильно составлял около 6 тысяч (хотя для сравнения «Новое время» А. Суворина имело тираж до 36 тысяч экземпляров10 и представляло из себя без сомнения самый популярный консервативный орган). Так что, как видим, претензии Л. Тихомирова и его газеты на объединяющую роль в монархическом лагере не оправдывались. Тем не менее, в своих письмах к Н. Плеве (Управляющий делами Совета министров — О.М.) он провозглашал, что не хочет стать орудием в руках уже созданных партий, так как «ни одна из них не имеет и одной тысячной того, чему бы я согласился покориться…»11.
Такая независимая позиция Л. Тихомирова среди правых обрекала его на идейную изоляцию и отталкивала от него многие влиятельные силы монархического лагеря. Не учитывал он и того факта, что большая политика делалась в столице, а как мы помним, петербургские монархисты не слишком жаловали Л.Тихомирова. Исключение составлял, пожалуй, П. Столыпин, но и тот надеялся, что Л. Тихомиров будет полностью поддерживать проводимый им политический курс.
В Москве Л. Тихомиров также не нашел полного понимания среди местных правых. Монархические организации смотрели на Л. Тихомирова, как на продолжателя дела В. Грингмута, и связывали с ним определенные надежды. Об этом же свидетельствовали и записи Л. Тихомирова, отмечавшего, что московские монархисты говорят, что «газета отдана им, а он только подставное лицо». При этом он замечал: «Ах, болваны, за которыми кроются мерзавцы»12.
Анализируя публицистику газеты и собственно деятельность Л. Тихомирова на посту ее редактора — издателя, нельзя не отметить, что первостепенное место на страницах издания и, особенно, в статьях самого редактора отводилось вопросу о реформировании государственных учреждений, исходя из того, что они должны соответствовать руководящим идеям национальной жизни, то есть, не должны быть противны идее самодержавия и подрывать устои Православной Церкви.
Отсюда резкая критика государственных учреждений, созданных С. Витте в 1905—1906 гг. «при чрезвычайном помутнении национального сознания, под влиянием смуты… и при подчинении государства воззрениям не русской нации, а идеям мыслящей части образованного общества, которая именно отрицает основы государственности, выработанной национальной русской жизнью «13.
По сути, в газете Л. Тихомиров продолжал линию, начатую им в 1905 г., когда начал разрабатывать целый ряд проблем связанных с необходимостью переустройства российских государственных структур. Основные недостатки в работе современных учреждений он находил во внутреннем противоречии, в их двойственности, так как в них не указывалось способов непосредственного действия Верховной власти, а законодательная — ее деятельность оказалась прямо ограниченной. Отсюда и стремление Государственной Думы к расширению своих прав и умалению прав Верховной власти, то есть царя.
Правительство также не могло действовать, если бы не изыскивало способов влиять на Государственную Думу и Государственный Совет. Отсюда — то репрессивные меры против Думы, то политика заигрывания. Еще одной характерной чертой, присущей государственным учреждениям образца 1906 г. было чрезвычайное усиление власти Председателя Совета министров: так как при всеобщей борьбе за власть его положение оказалось наиболее выгодным для влияния на дела государства. По словам Л. Тихомирова, можно считать «счастьем для России, что правительственные сферы выдвинули в этот период ряд крупных талантов, людей огромной энергии, а главное — бескорыстия. Это личные качества, образчиком которых явился П. Столыпин»14.
Причины сложившегося положения Л. Тихомиров усматривал в искажении трех основных принципов, на которые традиционно опиралась российская государственность, в превращении самодержавного принципа в абсолютизм, истинного православия — в омертвевший формализм, в вырождении народности в простой племенной эгоизм и национальное самомнение.15 Именно в забвении этих традиционных основ русской жизни Л. Тихомиров видел капитуляцию России перед русской революцией. Наступившая текущая стабилизация посредством господства реакции не успокаивала его, он предостерегал: «Если наша реакция будет превращаться в реставрацию того, что начало разрушаться само собой и до революции… и если начнется воссоздание прежнего строя, то наша реакция будет лишь мимолетным отдыхом между революциями… России не реакция нужна, а возрождение жизненности национальных исторических основ»16.
А для этого, по его мнению, необходимо обратиться к выяснению истинного понимания принципов православия, дабы реализовать их на практике. Тем более, когда перед страной открывается такое широкое поле для преобразований. «В это ответственное время, способное быть началом великой жизни или великой погибели, нам нужен наш Царь Самодержавный, Верховный, Богом, а не людьми поставленный и только Богом, а не людьми ограничиваемый, Повелитель сплоченного стомиллионного народа», — заключал Л. Тихомиров17.
Нечеткое понимание сути Верховной власти, считал он, и отражалось на работе современных государственных учреждений. Особую опасность Л. Тихомиров усматривал в деятельности Государственной Думы, работающей на основе партийного интереса и потому содействующей национальному разъединению. А так, как, по его мнению, каждая нация стремится к единению, то необходимо, чтобы существовала всепартийная власть, имеющая обязанности перед страной, а не перед партиями, то есть самодержавие. Более того, главную беду в деятельности Думы в современном виде Л. Тихомиров усматривал во все более явном эволюционировании думских учреждений в сторону парламентаризма, указывая на то, что Дума «обращает данные ей права запроса и права бюджетные не на полезное государству употребление, а на добывание новых и новых прав народному представительству»18.
Выход из создавшегося положения Л. Тихомиров видел в дальнейшем изменении избирательного закона 3 июня 1907 г., который хотя и оценивался им позитивно, но признавался устаревшим. Причем он предлагал разработать такой избирательный закон, который бы для «охраны интересов русского государства обязан, был дать русскому народу не просто право побеждать на выборах, но и возможность на это — соответственной системой избирательного права»19. По сути Л. Тихомиров на страницах контролируемой им газеты настаивал на полномасштабной реформе всей системы народного представительства, о чем он говорил и раньше, в работах 1905−1906 гг., предлагая вернуться к своему предложению о том, что народное представительство в России может отражать лишь мнения, интересы и желания народа перед Верховной властью и ни в коем случае не должно претендовать на то, чтобы самому явиться носителем Верховной власти, воплощенной в себе монархом.20
Для достижения такого результата, считал он, необходимо видоизменить закон, чтобы народные представители избирались не от случайной массы избирателей, а от определенных групп населения, иначе говоря, перейти к социально-сословной системе выборов. Пока же в практическом плане Л. Тихомиров предлагал ограничить сроки обсуждения законов в Думе, особенно в отношении бюджетных вопросов. По истечении установленного срока все рассматриваемые законопроекты должны были передаваться в Государственный Совет, а затем выходить на непосредственное решение царя.
Дабы пресечь превращение депутатов в сословие политиканов им предлагалось сокращение сроков думских сессий с тем, чтобы не дать депутатам оторваться от жизни представляемых ими групп населения21. В новогодних пожеланиях на наступивший, 1912 г., год выборов в IV Государственную Думу Л. Тихомиров четко сформулировал свои предложения относительно роли народного представительства при самодержавии: «России нужно народное представительство, которое должно, во-первых, иметь обязанность представлять Верховной власти нужды и пожелания народа, а во-вторых, в законодательстве исполнять ту работу, которую ей указывает Верховная власть… Народное представительство должно быть устроено так, чтобы, во-первых, русский народ оставался господином в устроенной им Империи, а не превращался в раба инородцев и, во-вторых, чтобы он в лице депутатов имел действительно своих представителей, верных слуг своего интереса, а не каких-то новых господ над собой»22.
Предлагая подобное, он не мог не понимать, что такие изменения стали бы возможными только при реформировании всего законодательства в отношении устройства государственных учреждений, кодифицированного в 1906 г. Именно в нем Л. Тихомиров усматривал основную причину политических неурядиц в стране. Все его теоретические разработки в этом плане заканчивались одной фразой: «Delenda esse Carthago!» (Карфаген должен быть разрушен — О.М.), то есть законы о государственных учреждениях, разработанные в 1905—1906 гг. необходимо видоизменить.
Рассматривая в «Московских ведомостях» возможности изменения кодификации 1906 г., он опирался на опыт манифеста от 3 июня 1907 г. Для примера, приведем его предложения по изменению одной из основных статей законодательства 1906 г., статьи N7, гласившей: «Государь Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственной Думой». Л. Тихомиров предлагал внести следующую формулировку: «Власть законодательная во всем объеме принадлежит Государю Императору и осуществляется при законосоставлении либо обычным порядком, либо чрезвычайным, то есть непосредственным действием Верховной власти»23.
Подобные же изменения, направленные на подчеркивание неограниченной власти монарха, касались и поправок в отношении власти исполнительной и судебной. В целом изменения, предложенные Л. Тихомировым в «Основные законы», при их реализации не только восстановили бы самодержавную власть в полном объеме, но и фактически превратили бы Государственную Думу в законосовещательное учреждение при царе. Главное же в том, что в дальнейшем такого рода поправки предоставляли Верховной власти возможность для дальнейшей корректировки «Основных законов» в нужном ей направлении.
Впрочем, реальное положение вещей в стране оказалось несколько иным. Отмечая, что правительство не спешит прислушиваться к его рекомендациям, Л. Тихомиров винил в этом прежде всего премьера, не желая понять того обстоятельства, что тот не всегда свободен в принятии тех или иных политических решений. Видя, что П. Столыпин не идет по предложенному «Московскими ведомостями» пути законодательных «контрреформ» все чаще в открытую на страницах газеты начинает критиковаться его внутриполитический курс. Тон в этом задавал естественно сам редактор. Наглядно это можно увидеть в крайне непоследовательной оценке газетой аграрного законодательства П. Столыпина, «как вынимающего краеугольный камень из-под всего политического здания монархии Российской» и устанавливающего в Российской Империи «тот самый порядок, который служит в Западной Европе фундаментом парламентско-республиканского строя»24.
В ответ же на резкую телеграмму П. Столыпина, возмущенного позицией газеты, Л. Тихомиров поместил большую статью «Всё или ничего». В ней он обращал внимание на то, что не только аграрное законодательство, но и «вся послереволюционная устроительная работа» правительства ведет к «подрыву исторической идеи», а значит — и к новой революции25. Обращаю внимание на тот факт, что сами преобразования сельскохозяйственного быта крестьян благожелательно оценивались газетой. Критика шла в рамках оценки правительственного курса в целом, и основной ее удар приходился на то, как в современной им России строились взаимоотношения Верховной власти со своими подданными. То есть напрямую это касалось судьбы политических институтов сформированных в стране под давлением первой русской революции.
Отсутствие широкомасштабных реформ в области государственного управления по представлениям Л. Тихомирова отрицательно сказывалось на положении и крестьян, и рабочего класса, революционные стремления которого оставались «неистребимыми»26. «Перемены назрели, — прорицал на страницах газеты Л. Тихомиров, — и вопрос будущего — только в том, кто раньше выработает окончательный план и запасется силами для его осуществления»27. Публицист высоко оценивал степень боевой готовности революционеров, постоянно критикуя на страницах газеты высшие эшелоны власти, и ориентирующиеся на них «правые» организации за излишнюю самоуспокоенность, борьбу амбиций, разобщенность, иначе говоря, за непонимание общественно-политической ситуации в стране.
В статье «Куда мы идем» Л. Тихомиров довольно зло выговаривал «правым» за их приверженность «множеству отдельных планов, личных и кружковых» и за то, что они «не могли выдвинуть национального плана». И далее автор, выносил свою оценку, звучавшую, как приговор политическим способностям монархических партий в преобразовании русской общественной жизни. «Простые реакционеры"… просто восстановили бы старый строй, может быть с попытками усугубления его дисциплины. Но торжество реакции всегда столь же не долговечно, как торжество революции и дело истории решается не теми, кто производит реакционные или революционные перевороты, а теми, кто умеет при перевороте или без него, заложить ростки эволюции своих принципов" — подчеркивал он. Вывод же Л. Тихомирова звучал для монархистов всех мастей и вовсе пессимистично: «Мы идем, прямой дорогой к самому чистокровному парламентаризму, к господству партий и управлению государственному политиканами»28. Подобные публицистические выпады шеф-редактора «Московских ведомостей» сильно раздражали П. Столыпина, не раз упрекавшего Л. Тихомирова за излишнюю «резкость» его статей, а также преувеличение силы и влияния либералов и революционеров.
Тон статей газеты, так или иначе задевавший позиции правительственной власти, не всегда устраивал П. Столыпина, видевшего в ней свою опору и надеявшегося на то, что «Московские ведомости» будут идти в фарватере правительственной политики. Однако уже к 1910 г. стало ясно, что многие предложения Л. Тихомирова и других журналистов издания в данной ситуации не могли быть востребованы властью, а только раздражали ее. Это чувствовал и сам Л.Тихомиров. Он писал в дневнике: «Приходится весь год возбуждать неудовольствие П. Столыпина, а N1 за 1910 год в корне отрицающий его политику может его и совсем взорвать». Да и с коммерческой точки зрения дела издания шли не лучшим образом. Подписка на него упала, даже по сравнению с редакторством А.Будиловича. Выручали газету от полного банкротства только правительственные субсидии и казенные объявления.
Многие консерваторы не одобряли независимого курса Л.Тихомирова. В своих письмах к нему А. Бельгардт, доводил до Льва Александровича, что «П.Столыпин очень недоволен его статьями» и главным образом по церковно-государственной проблематике. Кроме раздражения правящих верхов, направление газеты отнюдь неоднозначно воспринималось и правыми интеллектуалами. Как нельзя лучше характеризует неприятие тихомировских идей частью консервативной богемы хлесткая фраза брошенная В. Розановым: «Тусклый редактор «Московских ведомостей» и автор каких-то статеек, брошюр и книжек, которые нужны безграмотному, а грамотному не нужны»29.
Отношения между П. Столыпиным и Л. Тихомировым стали еще напряженнее после того, как в «Московских ведомостях» появилась резкая антистолыпинская статья И. Гофштеттера, содержавшая нападки на проводимый премьером внутриполитический курс. В ответ П. Столыпин прислал в редакцию газеты следующую пометку: «Возмутительно помещение такой статьи в «Московских ведомостях»30. Чувствуя охлаждение к нему П. Столыпина, Л. Тихомиров не оставлял попыток воздействовать на ситуацию и непосредственно через монарха. Так, 4 ноября 1910 г. он отправил письмо В. Дедюлину (дворцовый комендант — О.М.) с приложением своих четырех статей, которые желал бы довести до сведения Николая II. Три из них были посвящены реформе народного представительства при Верховной власти. В этом письме он выражал желание лично приехать в Санкт-Петербург и выслушать мнение Его Величества относительно своей судьбы. «В противном случае, — писал Л. Тихомиров, — мне остается только одно: бросить «Московские ведомости» и уйти в отставку»31.
Но, на милостивое отношение к себе со стороны царя в сложившихся условиях Л. Тихомиров едва ли мог рассчитывать. В связи с высказанными им критическими замечаниями в адрес столичного истеблишмента, не вызвавшими у окружения Николая II, да и у самого царя ничего кроме раздражения. Тем более, что преобразовательные идеи Л. Тихомирова, казались не своевременными еще и потому, что пришлись на время 1909−1913 гг., являвшееся периодом экономического расцвета страны, сопровождавшегося достаточно стабильной, по крайней мере, внешне, внутриполитической ситуацией.
Как уже указывалось, планы Л. Тихомирова по переустройству государственных учреждений тесно увязывались и с его практическими предложениями по реформированию института РПЦ. По его мнению, только церковь являла из себя тот духовный центр, объединявший и связывавший самодержавного монарха и его подданных. По представлениям Л. Тихомирова лишь тесный союз государства и РПЦ мог стать тем фундаментом, на котором способно было базироваться здание «идеальной самодержавной монархии».
Главную опасность для государства он усматривал в нарушении органического союза между государством и Церковью, постепенно превратившегося из некогда очень живого и плодотворного в пустую формальность и более того поддерживавшегося «только из желания подчинить государству свободный «град Божий»32. По мнению Л. Тихомирова для России насущно необходимо сохранить христианский характер государства, состоящий в том, «чтобы оно само по своей доброй воле проникнулось христианскими, нравственными идеями и пронизало ими свои государственные обязанности»33, то есть стало бы господином и покровителем церкви, не посягая на ее самостоятельный определенный церковный строй и давая ей поддержку.
Именно в таком контексте Л. Тихомиров вел на страницах «Московских ведомостей» беспощадную борьбу с вероисповедными законами, рассматриваемыми в III Государственной Думе. В них он видел подрыв устоев православной веры, считая, что в государстве должна находиться одна господствующая церковь, в данном случае православная. Усматривая в законодательных инициативах Государственной Думы попытки взять деятельность Церкви под свой контроль через воздействие на Святейший Синод, особенно в вопросе составления финансовой сметы34, Л. Тихомиров выступал за уважение самостоятельности РПЦ. Для этого, по его мнению, требовалось дать возможность Церкви «восстановить канонические формы общецерковной жизни, начиная с центрального управления, кончая приходским»35, для чего требовался созыв Поместного Собора и такое определение отношений между гражданской и церковной властями, при котором церковная власть не являлась бы подобием правительственного ведомства (имелось ввиду современное положение Святейший Синода — О.М.). В качестве первостепенной меры Л. Тихомиров предлагал поставить вопрос о церковном бюджете на рассмотрение специального комитета Государственной Думы в составе лиц исключительно православного вероисповедания36.
По мысли Л. Тихомирова, «во исполнение указа 17 апреля 1905 г. и манифеста 17 октября 1905 г. правительству надо было не начинать составление законодательных предложений для представления в Государственную Думу, а надлежало их заготовить для представления в Поместный Собор, к тому времени, когда он будет созван»37. Деятельность «октябристов» в III Государственной Думе, активно проталкивавших вероисповедные законопроекты, вызывала негодование Л. Тихомирова, прямо заявлявшего, что откладывать созыв Поместного Собора возможно лишь при том условии, если правительство не даст хода вероисповедным законопроектам, но раз такое движение дано, то созыв Собора становится необходимым.
Усматривая в деятельности Думы только политическое явление, не связанное ни с русскими национальными традициями, ни с каким-либо вероисповеданием, Л. Тихомиров предостерегал, что при современном построении государственного управления в России Обер-прокурор Синода неизбежно окажется под влиянием Государственной Думы, не имеющей никакого отношения к РПЦ. По его мнению, «того и жди, что будет учреждено Министерство исповеданий, а это уже не союз Государства и Церкви, а подчинение Церкви внеисповедному государству»38.
Безотлагательность созыва Поместного Собора, активно декларируемая через газету Л. Тихомировым, опасавшимся за традиционный союз самодержавной монархии и Православной Церкви, нерушимость которого и должен был подтвердить Собор, разделялась далеко не всеми публицистами правого лагеря. Так «престарелый флюгер реакции», князь В. Мещерский, умудренный опытом в интригах и политиканстве, имевший близкие связи с правящими сферами Санкт-Петербурга, знающий о настроениях в Зимнем дворце, на страницах своего печатного органа, газеты «Гражданин», неодобрительно отзывался о созыве Поместного Собора и высказывался за сохранение существующего положения дел в государстве. В. Мещерский признавал созыв Собора несвоевременным и вредным, и видел выход в назначении хорошего Обер-прокурора Святейшего Синода. На что Л. Тихомиров разразился статьей, которую заключал словами: «Говорить же о вредности Собора Церкви и всеисцеляющей благодетельности хорошего Обер-прокурора — это значит ставить Обер-прокурора выше Церкви»39.
Статьи «Московских ведомостей» по церковному вопросу раздражали не только некоторые официозные издания, но и столичных чиновников. П. Столыпин и в период пребывания Л. Тихомирова в Санкт-Петербурге довольно холодно относился к его церковным проектам, а теперь был и вовсе недоволен. Не имели успеха и попытки Л. Тихомирова воздействовать на Николая II с целью изменения церковной политики. Более того, проводимая редакцией «Московских ведомостей» яростная антираспутинская кампания вызывала открытое неодобрение двора. Сам Л. Тихомиров, ненавидевший Г. Распутина, негодовал по поводу заигрывания с ним многих влиятельных представителей РПЦ и царских чиновников. Он с удовольствием предоставил на страницах своей газеты место для статьи М. Новоселова «Духовный гастролер»40.
Автор статьи не только обличал неблаговидное поведение «святого старца» и его «гнусное распутство», но и негативно оценивал контакты с ним некоторых религиозных иерархов, компрометирующих тем самым РПЦ. Сам Л. Тихомиров отмечал, что статья М. Новоселова не произвела того впечатления в высших сферах, на которое он рассчитывал. «Видел ли ее Государь и как отнесся неизвестно. Но вряд ли хорошо», — заключал Л. Тихомиров41.
Запись от 10 апреля 1910 г. лишний раз подтверждала правильность оценки Л. Тихомирова реакции Николая II на эту статью: «Узнал я, что Государь сказал, что ошибся в своих ожиданиях от Л.Тихомирова. В чем причины неизвестно, но можно думать, что виноваты статьи М.Новоселова. Ну уж, как угодно! Не могу я не обличать духовного разврата»42. И действительно 30 апреля 1910 года появляется передовица в «Московских ведомостях», утверждавшая, что Г. Распутин — хлыст и так как «секта хлыстов по закону гражданскому считается сектой вредною и недопустимою», содержалось в статье и требование к Синоду рассмотреть это обстоятельство43.
Оценивая этот поступок редактора П. Столыпин, тоже ненавидевший Г. Распутина отмечал, что «это был с вашей стороны подвиг, но он очень дорого Вам обошелся»44. Ценой такого поступка стала некоторая потеря покровительства хозяина Зимнего дворца. Желая прояснить для себя ситуацию, Л. Тихомиров вновь обратился к дворцовому коменданту В. Дедюлину с письмом, в ноябре 1910 г., в котором просил аудиенции у Николая II. В случае же негативного отношения монарха к публицистике «Московских ведомостей» Л. Тихомиров выражал желание уйти в «полную» отставку.
Представляется, что Лев Александрович несколько преувеличивал степень недовольства его газетой в высших эшелонах власти. Что же касается отношений с П. Столыпиным, то, несмотря на эпизодически вспыхивавшее раздражение отдельными статьями, помещенными в «Московских ведомостях», Петр Аркадьевич, по свидетельству его брата, до конца жизни «ценил и уважал Л. Тихомирова»45 и всячески поддерживал его публицистическую деятельность. Стоит согласиться с мнением В. Костылева, считавшего, что «П.Столыпина в целом устраивала позиция газеты, формально независимой от правительства и нередко критиковавшей действия самого премьера, но в наиболее важные критические моменты неизменно оказывавшейся на его стороне»46.
Существовала и еще одна точка соприкосновения в отношениях П. Столыпина и Л. Тихомирова — это очень схожие взгляды на проблемы социально-экономического развития страны. П. Столыпин с огромным вниманием относился ко всем предложениям редактора «Московских ведомостей», касавшимся рассмотрения социальной политики правительства и особенно рабочего вопроса. Поэтому «Московские ведомости» при Л. Тихомирове уделяли достаточно много места именно социально-экономической проблематике.
При этом обратим внимание на то обстоятельство, что отнюдь не всегда взгляды редактора и премьера полностью совпадали. Особенно это касалось вопросов связанных с разработкой и реализацией социальной политики правительства и с предложениями, касавшимися усиления роли государства в координации экономических процессов. К тому же П. Столыпин отнюдь не спешил корректировать те, достаточно эффективно работающие экономические механизмы, запущенные при С.Витте.
При более детальном анализе социально-экономических предложений Л. Тихомирова, следует выделить несколько групп вопросов, наиболее его волновавших. Основным направлением в освещении газетой социально-экономических проблем империи оставалось положение рабочего сословия. При рассмотрении данного вопроса публицистика газеты оказалась полностью проникнута идеями Л. Тихомирова выдвинутыми в предыдущие годы. Только теперь больше места в издании уделялось изучению частных моментов: рабочему страхованию и созданию рабочих обществ взаимопомощи под опекой государства47. Сам редактор развивал и идею мелкого народного кредита, выдвигая предложение об учреждении специальных кооперативных банков48. Обращая внимание на Россию, как страну с преобладанием сельскохозяйственного населения, Л. Тихомиров приветствовал аграрные преобразования, проводимые П.Столыпиным. Наиболее четко это прозвучало в его статье «Великая историческая реформа»49.
Значимое место в публицистике Л. Тихомирова да и всей газеты занимали и работы, исследующие современное экономическое состояние государства. В данном вопросе публицисты газеты исходили из высказанных Л. Тихомировым ранее идей о самоудовлетворяющейся экономике страны — автаркии, независящей от иностранного капитала. Отсюда — довольно мощная критика экономических преобразований, проводимых в свое время правительством С.Витте.
В частности, Л. Тихомиров отмечал недостатки тарифного законодательства, разработанного С. Витте в 1891 г., хотя и указывал, что «применение в России покровительственной системы дало благоприятные результаты». В практике экономических преобразований С. Витте Л.Тихомирова и его окружение в первую очередь не устраивал социальный аспект. Обвиняя тогдашнее правительство в неспособности эффективно осуществлять политику социального партнерства, газета указывала на приверженность социально-экономической политики того времени интересам только богатых предпринимателей при практически полном игнорировании интересов рабочих, что и привело к «катастрофе 1905 г.». Ведя борьбу против экономической стратегии С. Витте еще в предреволюционные годы, называя ее «плутократической», Л. Тихомиров обвинял тогдашний кабинет в том, что обрабатывающая промышленность развивалась без всякой связи с внутренним рынком, порицал его за недостаточное внимание к нуждам сельскохозяйственного производства.
Неодобрительно относился Л. Тихомиров и к излишней приверженности правительства внешним займам и ставке на усиленное привлечение иностранного капитала. Он считал, что «иностранный капитал должен играть только служебную роль», хотя и не оспаривал полезности его привлечения, но в разумных пределах. «Мы должны только пользоваться иностранным капиталом, но не подчиняться ему, если хотим не унижения, а процветания России и сохранения ее независимости от иностранного влияния», — утверждал он50. Достаточно критично редактор «Московских ведомостей» отзывался и о финансовой деятельности С. Витте, указывая на излишнее усиление роли Государственного банка, и выступая за реформирование его деятельности, направленной на расширение контроля над ним со стороны государства51.
Задачи экономического развития России на современном этапе, по мнению Л. Тихомирова и ведомого им издания, заключались в следующем: главное — это укрепление внутреннего рынка, а для этого необходимо повысить покупательский спрос населения, чего можно достичь лишь проводя верную социальную политику. В связи со ставкой на повышение покупательской способности городского населения необходимо было добиваться оживления промышленной деятельности.
Отсюда Л. Тихомиров выводил две задачи. Первая — расширить рынки сбыта на окраинах страны — Средняя Азия, Дальний Восток, и увеличивать сферу влияния России за счет более слабых экономически пограничных государств: Китай, Персия, Балканы, Галиция, то есть в конкретном случае он выступал за активизацию внешнеэкономической экспансии. Вторую задачу нашей правительственной политики он усматривал также в поощрении русской промышленности и защите ее от иностранного вмешательства. Кроме того, по его мнению, необходима была продуманная политика государства в отношении старых промышленных регионов, примером он ставил Урал — отсюда вытекала необходимость изменения тарифного законодательства52.
Насущной проблемой, связанной с развитием внутреннего рынка, была и борьба с монополией синдикатов, завышавших цены на товары. В этом вопросе «Московские ведомости» высказывались за активное вмешательство государства, которое не должно допускать узаконивания синдикатов в России, так как тогда исчезнет всякая конкуренция и желание технических усовершенствований производства. Как пример приводилась борьба министра путей сообщения с «Продметом». В связи с этим газетой проводилась идея за то, чтобы по примеру других стран разработать специальное антимонопольное законодательство. Для этого предлагалось организовать всестороннее исследование данной проблемы русской экономики. Редактор указывал при этом и на «прямую обязанность государства, как представителя общенационального интереса — не допускать захвата общества в руки монополистов»53.
Главной идеей, развиваемой Л. Тихомировым при анализе на страницах «Московских ведомостей» современного экономического положения России, было подчинение стихийно развивающейся экономической жизни страны общенациональным интересам. Основной упор он делал на политику государственного вмешательства в дела промышленности на разных уровнях54.
Немалое место в публицистике издания занимал и сословный вопрос в современном его виде. В создании сословных корпораций по профессиональному признаку и сам Л. Тихомиров усматривал залог успешного государственного строительства России в будущем. Только прочное укрепление сословного начала в новых формах могло, как он думал помочь избежать повторения «нового 1905 г.». Так в статье «В чем разброд» он прямо увязывал задачи успешного проведения социально-экономических реформ с опорой на сословия. Там же им приветствовалась крестьянская реформа, уравнявшая крестьянство в правах с другими социальными группами55.
В дальнейшем на страницах «Московских ведомостей» он развивал эту идею не только в отношении рабочих и крестьянства, но и других сословных групп, в частности дворянства. Анализируя работу «Дворянского съезда» в 1909 г. и обсуждавшийся на нем тезис о том, что сословия должны быть, но должны быть союзны, он писал: «Деклассированная интеллигенция смешивает идею сословности с идеей увековечивания старых сословий и придает ей реакционное значение. Съезд 1909 г. будет помянут тем, что в хаотическое время напомнил России значение внутренней социально-сословной организации сил»56.
Развивая мысль в этом направлении, Л. Тихомиров обращал внимание на слабость торгово-промышленной организации, особенно в шелкоткацком производстве. Он прямо ставил вопрос о том, что современная ситуация требует, чтобы «все виды и отрасли народного труда были всемерно усовершенствованы и хорошо организованы». Л. Тихомиров отстаивал право на то, чтобы промышленную организацию в России получил не один крупный капитал, но и все производительные силы нации, так как, по его представлениям «наше государство никогда не было классовым и нельзя допустить утрату им национального характера, связанного с Верховной властью единого самодержавия»57.
Рассматривая в целом социально-экономическую тематику газеты, руководимой Л. Тихомировым, можно отметить, что выдвигаемые в ней положения укладывались в общую концепцию развития российского государства под эгидой сильной монархической власти, стоящей над всеми классовыми и сословными интересами и объединяющей эти различные социальные группы в рамках служения общим национально-государственным интересам, сторонником которой являлся сам Л.Тихомиров.
Основательное изучение социально-экономического положения Российской империи, помноженное на глубокое знание ее политических порядков, позволяли газете в годы редакторства Л. Тихомирова, в отличие от большинства консервативных изданий, видеть и замечать те незаметные, но от этого не менее опасные явления в русской жизни, скрытые от многих, в том числе и царского окружения, кажущимся устойчивым экономическим ростом. Л. Тихомиров осязаемо ощущал подспудно нарастающую нестабильность в государстве и пытался указывать на ошибки и просчеты Верховной власти через вверенную ему газету. Но к глубокому разочарованию Л. Тихомирова правительственные чины, за исключение в некоторых случаях П. Столыпина, к нему практически не прислушивались, как в прочем и «соратники» по журналистскому цеху.
И в какой-то мере конец 1910 г. во многом стал переломным для Л.Тихомирова. Он все отчетливее видел, что П. Столыпин не в состоянии повлиять на изменение «законодательства 1906 г.». Более того Л. Тихомиров все явственнее убеждался в том, что премьер и не хочет его кардинально исправлять, а это в свою очередь вызывало раздражение Л. Тихомирова, предупреждавшего, что «это кончиться худо, революцией горше прежней»58.
Разложение правящей верхушки, выразившееся в усилении влияния таких людей, как Г. Распутин на престол, у Л. Тихомирова вызывало только горечь. Не устраивала его не только политика правительства, но и деятельность служителей РПЦ, раболепствующих перед проходимцем. Лишним подтверждением «духовного» нездоровья России явились по мысли редактора и события, связанные со смертью графа Л. Толстого, за его антиправославные выступления отлученного от Церкви, память которого в Государственном Совете почтили вставанием, а император выразил желание, чтобы Л. Толстого приняли в лоно Церкви. Такая позиция Николая II и правительства по отношению к человеку, не один год подрывавшему устои православия своими проповедями, вызвали негативную реакцию газеты, что выразилось в резкой редакционной статье против М. Акимова, председателя Государственного Совета, которая появилась в «Московских Ведомостях» в N 281 за 1910 г.
О настроениях Л. Тихомирова в это время сохранилось свидетельство митрополита Вениамина (Федченкова), вспоминавшего, как группа интеллигентов задумала написать «открытое письмо царю», по поводу того же Г. Распутина, но Л. Тихомиров убедил их не делать этого: «Все бесполезно! Господь закрыл очи царю, никто не может этого изменить. Революция все равно неизбежна… а вы своим письмом не остановите, а лишь ускорите ее»59.
От идеи полной отставки Льва Александровича удерживало только желание материально обеспечить семью. Часто в дневниковых записях мелькают строки подобные этой: «Мне-то, пожалуй, не страшен никакой провал и даже никакая участь… Страшно только за семью. Как бы не увлечь их за собой в гибель. А Россия? Что же с ней делать, если она хочет покинуть Богом благословенные пути… Она эта Россия, мне всю душу вывернула, лишила всякой охоты жить и работать»60.
Уныние Л. Тихомирова нарастало еще и от того, что подписка на издание постоянно падала, достигнув почти критической черты. Вот некоторые данные по подписке на газету, приводимые самим издателем «если число подписчиков в 1909 г. было 2040, то 1910 г. их число сократилось до 1999 человек, а в 1911 г. составило 1979, а в 1912 г. — 1977 человек, при розничной продаже примерно 1000 экземпляров. «Подписка не идет… Нечего и говорить о полной идейной неудаче издания… Я думал постепенно победить читателей, подобрать свою публику. Но, очевидно, у меня своей публики в России нет совсем. Я человек прошлого, времен Александра III», — сетовал Л. Тихомиров61.
Действительно Л. Тихомиров не только не смог создать из «Московских ведомостей» идейный центр способный консолидировать разрозненные промонархические силы, но и остался в полной изоляции, подвергаясь нападкам правых изданий, особенно выходящих в Санкт-Петербурге. Собственно, сложившаяся ситуация являлась как бы платой за «изоляционистскую» политику редактора в отношении правых организаций. Он сам отмечал в 1910 г., что «между правыми газетами нет ни одной, которая меня сколько-нибудь поддерживала и нет ни одной, которая бы мне не сделала какого-нибудь свинства («Колокол», «Русское знамя», «Вече»)»62.
Впрочем, сама идея Л. Тихомирова создать из «Московских ведомостей» серьезный, культурный орган при быстрой коммерциализации прессы не соответствовала запросам времени. Кроме серьезных программных статей, возросшая аудитория читателей требовала от издателя ещё и интересной и содержательной информации, а, учитывая рост числа общественно-политических изданий, для борьбы за читателя стало необходимо привлекать всевозможные технические новшества. Примером такого нового подхода к ведению газеты являлось «Новое время» А. Суворина, который поставил свое газетное предприятие на широкую ногу, стараясь заимствовать лучшие приемы западных газетных концернов. Это сказалось не только на жанре газеты — она коротко и оперативно освещала внешнеполитические события, но и в оснащении ее современной техникой. А. Суворин одним из первых ввел газетную иллюстрацию и иллюстрированные приложения. Он первым установил фотоцинкографию и т. д. В основе его редакторской концепции лежало отречение, от какой — либо идейной принципиальности. Сознательный отказ мотивировался тем, что всякое направление мешает «полноте и живости» содержания. Газета имела большой успех, а А. Суворин стал миллионером63.
Л.Тихомиров был лишен коммерческих дарований А. Суворина и пытался издавать газету в традиционном «катковском» духе, хотя, и понимал, что такая концепция издания устарела. «Теперь нужна хлесткость на нервы, а я этого не хочу. Теперь нужна односторонность, теперь совсем не желают приличия, джентльменства… Теперь не знают идеала понятия… При самых гениальных способностях я бы ничего не мог сделать при таком полном разрыве между мной и современной Россией», — подводил он грустный итог своего редакторства64.
Лишь помощь П. Столыпина, в том числе и подтверждение за газетой права на публикацию объявлений удерживала «Московские ведомости» на плаву. В свою очередь, Л. Тихомиров также оказал большую услугу своему патрону, полностью поддержав его на страницах своего издания во время «конституционного кризиса» 1911 г. Причем газета Л. Тихомирова оказалось в числе очень немногих СМИ выступивших сторонниками и защитниками правительства и лично П.Столыпина. Журналисты «Московских ведомостей» резко обрушились на правых деятелей Государственного Совета за попытку «повалить» правительство П.Столыпина. В серии статей и сам, Л. Тихомиров, обличал последних в том, что они «приносят интересы русского народа в жертву соблазна нанести удар П. Столыпину»65. Свою поддержку премьеру редактор «Московских ведомостей» выразил и личной телеграммой, в которой приветствовал его как «до конца стойкого защитника национальных интересов».
Покушение на П. Столыпина и его смерть 5 сентября 1911 г. еще сильнее убедили Л. Тихомирова в гибельности проводимого в стране внутриполитического курса. В газетных откликах на это «загадочное» покушение Л. Тихомиров делал двусмысленные намеки на то, что П. Столыпин убит потому, что был неугоден кому-то в высших сферах Санкт-Петербурга. Достаточно красноречиво это прозвучало в статье «Запрос об охране», в которой автор требовал тщательного расследования дела П. Столыпина и сурового наказания «темных сил», направлявших руку Д. Богрова»66.
Смерть П. Столыпина сразу же сказалась на положении Л. Тихомирова как редактора-издателя. Кроме откровенной травли его в печати, в том числе и правой прессой, особенно «Русским знаменем», возникли серьезные финансовые проблемы, в связи с попыткой отнять у «Московских ведомостей» частные и значительную долю казенных объявлений, составлявших главные финансовые поступления газеты.
Оправдывая эту меру и поднимая вопрос о замене издателя, наиболее крайние лидеры «черносотенства» подчеркивали неспособность Л. Тихомирова изменить ситуацию с газетой. В письме к В. Коковцову, от 4 июня 1912 г. В. Пуришкевич с возмущением указывал на то, что «Московские ведомости» превращены Л. Тихомировым в высшей степени вялый, бесцветный, никому не нужный орган. Подписка упала до невероятно малой цифры. Одним словом, газета представлявшая собой выдающиеся явление в области русской политической мысли, совершенно захирела»67.
Лишь поездка Л. Тихомирова в Санкт-Петербург и вмешательство премьера В. Коковцова спасли положение. Преемник П. Столыпина дал согласие на то, что в обмен на решения Министерства финансов отнявших казенные объявления в декабре 1911 г., вся сумма, теряемая газетой за 2 года будет возмещена. Как писал В. Коковцову будущий глава МВД, а тогда чиновник этого министерства Н. Маклаков: «Было признано необходимым сохранить на это время (столетие Отечественной войны 1812 г. и трехсотлетие дома Романовых — О.М.) издание «Московских ведомостей» в руках прежнего арендатора68.
И хотя после убийства П. Столыпина наиболее думающие представители монархического лагеря начали осознавать, что это начало конца, и многие из них могли бы подписаться под выводом, сделанным А. Нейдгартом в письме Л. Тихомирову: «Вы меня упрекаете в пессимизме, когда при наших дверях катастрофа»69. Л. Тихомиров все же предпринял еще одну попытку убедить власть предержащих в необходимости воссоздания «полноценного» самодержавия и проведения глубоко «национальных реформ» в стране.
10 сентября 1911 г. он опубликовал в «Московских ведомостях» свое последнее письмо к П. Столыпину содержавшее требование пересмотра «конституции 1906 г.» и возвращения к такому законодательству, которое бы в свою очередь позволило в случае революционной опасности формирование в государстве сильной диктаторской власти. Помещение подобного письма в газете, лишний раз показывало степень близости Л. Тихомирова к покойному премьеру и способствовало тому, что на Л. Тихомирова обрушился град нападок и слева, и справа.
Либеральные издания, «Вестник Европы», «Русская мысль», «Голос Москвы» опасались усиления влияния Л. Тихомирова и возможного осуществления его идеи о политическом перевороте. Они обвиняли его в провокации министров, намекая на закулисные связи «старого Льва» подполья с революционерами»70. Крайне правые ругали Л. Тихомирова за «пресмыкание» перед ненавистным им П.Столыпиным. Обвиняя Л. Тихомирова в непоследовательности и высокомерном отношении к союзникам по охранительному лагерю. Черносотенная печать прямо заявляла, что «в «Московские ведомости» прокрались предатели и изменники»71. На собрании же Главного совета «Союза Русского Народа» В. Соколов прямо назвал Л. Тихомирова «опаснейшим тайным врагом самодержавия»72. Даже когда-то близкий «Московским ведомостям» по критике «законов 1905—1906 гг.» «Гражданин» не скрывал своего ерничанья по адресу Л. Тихомирова, удивляясь, как это правительство решилось «раскаявшегося преступника вознести и поставить превыше миллионов людей… дав ему преемство М. Каткова»73.
Такая неприкрытая травля, конечно, больно уязвляла самолюбие Л. Тихомирова, отмечавшего, что против него ведется прямо остервенелая компания самой разнородной партийности. «Особенно твердят, что я будто цареубийца, — фиксировал он в дневнике, — и вообще негодяй и набиваю карманы, и что нужно отнять у меня казенные объявления»74. Ясно осознавая свое идейное поражение, Л. Тихомиров стал все чаще задумываться об уходе с поста редактора-издателя. К тому же трепетно относящийся к денежным вопросам, на сей раз изданием «Московских ведомостей» на хороших условиях Л. Тихомиров обеспечил себе и своей семье безбедное существование. Теперь он мог позволить себе заниматься разработкой интересующих его проблем, не думая о хлебе насущном.
Ко всему прочему в конце 1913 г. заканчивались и льготы изданию данные правительством. Решение об уходе окончательно вызрело к 1913 г. Тогда Л. Тихомиров находился в еще более мрачном расположении духа. 16 декабря 1912 г. министр внутренних дел А. Макаров был отправлен в отставку, вместо него назначили Н. Маклакова, ставленника крайне правых, не любившего Л.Тихомирова. Одной из причин увольнения явился Г. Распутин. В своем дневнике Л. Тихомиров отмечал: «А.Макаров видимо ушел против своей воли… Очевидно, что я должен уйти. С такой правительственной политикой как эта, никто не может ничего делать»75. Не видя возможности повлиять на ситуацию и добиться изменения в проведении правительственного курса, лишившись надежды увидеть после смерти П. Столыпина, подле трона сильную личность, способную достойно заменить последнего и возглавить антилиберальные и антипарламентские «контрреформы», Л. Тихомиров осознавал также всю иллюзорность надежд хоть как-то повлиять на проводимую в стране политику через газету.
Симптоматична в этом отношении его позиция в дни празднования трехсотлетия правящего дома Романовых. На протяжении января-февраля 1913 г. Л. Тихомиров поместил в «Московских ведомостях» целую серию статей, прославлявших «подвиги национального самосознания» и подчеркивавших спасительную роль народа в реставрации российского самодержавия76. При этом в столь знаковые для России дни, по меткому замечанию историка В. Костылева, «редактор почти начисто «забыл» о самих Романовых, стремясь провести, прежде всего, ту идею, что в 1913 г., народ справится со своей работой не хуже, чем было 300 лет назад»77.
В конце февраля 1913 г. Л. Тихомиров отправился в Санкт-Петербург для переговоров с В. Коковцовым о передаче газеты. 9 августа он проинформировал С. Татищева (начальника Управления по делам печати) о своем намерении уйти в отставку. Единственной его заботой остался вопрос о том, кому передать газету. Задача эта была вовсе не безразлична Л.Тихомирову. Лоббируя те или иные кандидатуры, он активно сносился с Санкт-Петербургом. Так сохранилось его письмо, за сентябрь 1913 г., к А. Кривошеину, министру земледелия и ближайшему сподвижнику П. Столыпина, в котором он предупреждал, что «будет злой насмешкой судьбы, если сначала назначат Грибоедова, то есть убьют «Московские ведомости», а потом пройдет перемена правительственных лиц. За что будущая власть лишится единственного органа, который при всей своей «малораспространенности» может и способен иметь нравственное влияние на общество и возбуждать уважение даже среди врагов… В виду этих слухов, повторяю Вам свое убеждение, что никаких кандидатов кроме А. Вязигина и А. Сидорова, не следует допускать»78. Сам Л. Тихомиров еще в феврале 1913 г., контактируя в столице с Н. Плеве и В. Коковцовым, на первоначальных переговорах проталкивал кандидатуру профессора А. Вязигина, как фигуру наиболее компромиссную и могущую устроит даже крайне «правых». Но в июле 1913 г. он несколько изменил свою позицию и стал рекомендовать барона Э.Нольде. «Это был бы хороший исход, — отмечал он в дневнике. — При Нольде обеспеченно существование всей семьи «Московских ведомостей» (имелись в виду сотрудники — О.М.). Я ушел бы спокойно, зная, что не привел их к разорению»79.
Вообще следует отметить, что перед уходом Л. Тихомиров в отношении сотрудников и рабочих газеты повел себя очень порядочно, всячески стараясь сохранить их рабочие места и финансовую стабильность. Вот характерная дневниковая запись середины лета 1913 г.: «Я бы и против А. Башмакова не сказал ничего, если бы он оставил при себе нынешних сотрудников. Это моя единственная забота»80. Отмечу, что в редакции уход Л. Тихомирова восприняли достаточно болезненно. Он все же являл собой тип отнюдь не самого «прожженного» газетного дельца и искренне, и с любовью относился к своим сотрудникам, как журналистам, так и типографским рабочим. Недаром тронутые его заботой и теплым отношением рабочие-наборщики перед его окончательным уходом из редакции, 25 декабря 1913 г., преподнесли ему прочувственный адрес.
В обстановке довольно активной борьбы за столь авторитетное издание не дремали и черносотенные организации. Их представители всеми силами пытались занять столь значимый пост. В конце-концов, при сильном давлении крайне правых через МВД Н. Маклакова с подачи протоиерея И. Восторгова, и по слухам при поддержке Г. Распутина 18 ноября 1913 г. наконец назначили преемника Л.Тихомирова. Им стал Б.Назаревский. Стоит отметить, что ко времени передачи газеты отношения правых партий и Л. Тихомирова окончательно испортились. «Я нахожусь вне современной России… Нет вокруг родственного духа, и я чужой каждому. От правых, кажется, я стою в стороне больше, чем от левых», — отмечал Л. Тихомиров81.
Популярность же «Московских ведомостей» по-прежнему падала и при новом редакторе, а идея Н. Маклакова сделать орган более читаемым вызывали лишь скепсис у Л.Тихомирова. Отметим, что даже среди московских изданий «Московские ведомости» занимали очень скромное место. Для сравнения: «Русское слово» — общий тираж 300 тысяч экземпляров; «Раннее утро» — от 70 до 120 тысяч (в связи с «делом Бейлиса»); «Русские ведомости» — 30 тысяч; «Голос Москвы» — 7−10 тысяч; «Московские ведомости» — 3−3,5 тысячи; «Колокол" — около 7 тысяч; «Россия» — 4 тысячи; «Земщина» — менее 1 тысячи82.
Наконец 31 декабря перед тем, как окончательно распрощаться с газетой Л. Тихомиров опубликовал там прощальное послание одновременно, являвшееся и обращением к властям. «Прощаясь с читателями, я должен повторить тот же призыв, добавив, что наша национальная ситуация не только не оказалась в состоянии улучшения, но и ухудшилась в эти 5 лет», — писал он. Объясняя причину данного явления, публицист указывал: «В противоположность пяти предшествующим годам, периоду надежды, который вызвал П. Столыпин, в сегодняшнем настроении людей присутствует пугающая инертность. Может быть, мы живем более спокойно. Но это спокойствие безжизненности». По мнению Л. Тихомирова: «Россия давно не имеет идеала или великой национальной цели и то, что кажется материальным прогрессом или экономическим ростом есть не более чем проявление процесса мирового завоевания России иностранным капиталом». По сути, уходя из активной общественной жизни, Л. Тихомиров не столько предостерегал власть и общество о возможных потрясениях в недалеком будущем, сколько выносил приговор тому бюрократическому строю, который, как он полагал, пришел на смену самодержавной монархии в России.
Милевский Олег Анатольевич, к.и.н., доцент кафедры регионологии Алтайского государственного технического университета
2. Тихомиров Л.А. Из дневника // «Красный архив». 1935. N6. С. 185.
3. Цит. по.: Костылев В.Н. Лев Тихомиров на службе царизма: (Из истории общественно-идейной борьбы в России в конце ХIХ — начале ХХ вв.). М., 1987. С. 353.
4. РГИА. Ф.776. Оп.16. Ч.1. Лл.172−173.
5. От редактора-издателя // «Московские ведомости». 1909. N5.
6. Там же.
7. Московская жизнь. Обед в честь Л.А.Тихомирова // Московские Ведомости. 1909. N.15.
8. Там же.
9. Балуев Б.П. Политическая реакция 80-х гг. ХIХ в. и русская журналистика. М., 1971. С.153−154; Есин Б.И. Русская журналистика 70−80-х гг. ХIХ в. М., 1963. С. 149.
10. Суворин А.С. Дневник. М., 1992. С. 25.
11. Письмо Л. Тихомирова — Н. Плеве // Красная летопись. 1923. N7. С.206- 207.
12. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. N.1. С. 165.
13. Тихомиров Л.А. К реформе обновленной России. М., 1912. С. 89.
14. Там же. С. 92.
15. Тихомиров Л.А. Нечто о реакции // Московские Ведомости. 1910. N218.
16. Там же.
17. Тихомиров Л.А. Царь и народ // К реформе обновленной России. М., 1912. С. 14.
18. Тихомиров Л.А. Борьба за Верховную Власть // Московские Ведомости.1910.N 185.
19. Тихомиров Л.А. Воспитательное влияние Государственной Думы // Московские Ведомости.1910.N 106.
20. Тихомиров Л.А. О реформе народного представительства // К реформе обновленной России. М., 1912. С. 266.
21. Тихомиров Л.А. О реформе законодательных учреждений // К реформе обновленной России. М., 1912. С.271- 272.
22. Тихомиров Л.А. Новогодние пожелания // Московские ведомости. 1911. N 1.
23. Тихомиров Л.А. Об исправлении кодификации 1906 г. // Московские Ведомости.1909. N239.
24. См. напр.: Московские ведомости.1910. N79.
25. Тихомиров Л.А. Всё или ничего // Московские ведомости.1910. N84.
26. Тихомиров Л.А. Тысяча девятьсот девятый год // Московские ведомости. 1910. N1.
27. Тихомиров Л.А. Пятилетие 17 октября // Московские ведомости. 1910. N239.
28. Тихомиров Л.А. Куда мы идем // Московские Ведомости. 1910. N67.
29. Розанов В.В. Мимолетное. М., 1994. С. 179.
30. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. N1. С. 172.
31. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. N 3. С. 179.
32. Тихомиров Л.А. Град Божий // К реформе обновленной России. М., 1912. С. 11.
33. Тихомиров Л.А. Клерикализм и союз с Церковью // К реформе обновленной России. М., 1912. С. 40.
34. Тихомиров Л.А. Смета Святейшего Синода в Государственной Думе // Московские ведомости. 1909. N 109.
35. Тихомиров Л.А. Римско-католическая пропаганда // К реформе обновленной России. М., 1912. С. 78.
36. Тихомиров Л. А. Наш церковный бюджет // Московские Ведомости.1909. N 66.
37. Тихомиров Л.А. Вероисповедные проекты // К реформе обновленной России. М., 1912. С. 171.
38. Безотлагательность Церковного Собора // К реформе обновленной России. М., 1912. С. 316.
39. Тихомиров Л.А. Князь Мещерский и Церковный собор // К реформе обновленной России. М., 1912. С. 335.
40. Новоселов М.А. Духовный гастролер // Московские ведомости. 1910. N49.
41. Тихомиров Л. А. Из дневника // Красный архив. 1936. N 1. С. 171.
42. Там же. С. 179.
43. О Распутине, иермонахе Илидоре и прочих // Московские ведомости. 1910. N 97.
44. ГА РФ. Ф. 634. Оп.1. Л.102.
45. Столыпин А.А. Письмо Л. Тихомирова // Новое время. 1911. N 12 758.
46. Костылев В.Н. Ук. соч. С. 361.
47. См. напр.: Тихомиров Л.А. Благоустройство быта рабочих // Московские ведомости. 1909. N 77; Он же. Страхование рабочих // Московские ведомости. 1909. N242.
48. См. напр.: Тихомиров Л.А. Мелкий народный кредит // Московские ведомости. 1909. N123. Он же. Мелкий кредит // Московские ведомости. 1910. 12 марта.
49. Тихомиров Л.А. Великая историческая реформа // Московские ведомости. 1909. N25.
50. См. напр.: Московские ведомости. 1909. N 112.
51. Тихомиров Л.А. Предполагаемая реформа Государственного банка // Московские ведомости. 1909. N 83.
52. См. напр.: Тихомиров Л.А. Кризис на Урале // Московские ведомости. 1909. N 66; Он же. Причины уральского кризиса // Московские ведомости. 1909. N 2.
53. Тихомиров Л.А. Совещание о синдикатах // Московские ведомости. 1909. N 56.
54. Тихомиров Л.А. Экономические задачи времени // Московские ведомости. 1909. N24.
55. Тихомиров Л.А. В чем разброд // Московские ведомости. 1909. N10.
56. Тихомиров Л.А. Дело дворянского съезда // Московские ведомости. 1909. N 49.
57. Тихомиров Л.А. Политика путей сообщения // Московские ведомости. 1909. N206.
58. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. N1. С. 173.
59. Митрополит Вениамин. На рубеже двух эпох. М., 1994. С. 142.
60. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. N 1. С. 168.
61. Там же. С.173−174.
62. Там же. С. 167.
63. Балуев Б.П. Ук. соч. С.126−127.
64. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. N1. С. 167.
65. См. напр.: Тихомиров Л.А. Национальные интересы и отставка П. Столыпина // Московские ведомости. 1911. N55; Он же. Новое положение // Московские ведомости. 1911. N59.
66. Тихомиров Л.А. Запрос об охране // Московские ведомости. 1911. N 266.
67. РГИА. Ф.776. Оп.3. Л.13.
68. РГИА. Ф.565.Оп.13. Л.3.
69. Цит. по: Соловьев Ю.Б. Самодержавие и дворянство. 1907−1914 гг. Л., 1990. С. 199.
70. См. напр.: Чеб-въ. Ф. Лев Тихомиров и 1 марта // Голос Москвы. 1911. N 294; Струве П.Б. Преступление и жертва // Русская мысль. 1911. N10. С. 143.
71. Патриот. Бей, барабанщик // Русское знамя. 1911. N206.
72. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. N2. С. 170.
73. Гражданин. 1911. N43.
74. Тихомиров Л.А. Из дневника // Красный архив. 1936. N2 С. 171.
75. ГА РФ. Ф.634. Оп.1. Л.134 об.
76. См. напр.: Московские ведомости. 1913. N47.
77. Костылев В.Н. Ук. соч. С.367−368.
78. ГА РФ. Ф.634. Оп.1. Л.5.
79. ГА РФ. Ф.634. Оп.1. Л.62.
80. Там же. Л.63.
81. ГА РФ. Ф. 634. Оп.1. Л.34.
82. Там же. Л.69.
83. Тихомиров Л.А. На прощание // Московские ведомости. 1913. 31 дек.
Статья впервые опубликована на сайте «Консерватизм в России и мире: прошлое и настоящее» (http://www.conservatism.narod.ru/oktober2/oktober2.html)
http://rusk.ru/st.php?idar=102696
|
|
