 |
| Русская линия | Константин Максимов | 08.11.2004 |
Образованная в 1865 г., Уфимская губерния находилась на Южном Урале и делилась на 6 у.е.здов (Бирский, Белебеевский, Златоустовский, Мензелинский, Стерлитамакский и Уфимский). Уфимская губерния была очень пестрой по своему этно-конфессиональному составу. По данным переписи 1897 г., в крае проживало более 20 народностей общей численностью около 2,2 млн. человек. Русские (великороссы, белорусы и малороссы) составляли чуть более 38,2%, башкиры — 40,98%, а татары — 8,41% всего населения губернии2. Таким образом, национальной спецификой края было преобладание нерусского (более 61%) населения, причем доля собственно мусульманского населения достигала 50%.
Данная работа посвящена именно выявлению консервативно-монархических тенденций в среде мусульманского населения Уфимской губернии, а также тому, насколько местные право-консерваторы в своей деятельности смогли учесть этноконфессиональную специфику края.
С началом революции 1905−1907 гг. революционное движение, заставшее власти врасплох и характеризующееся многочисленными террористическими актами против представителей государственной власти, вооруженными восстаниями и общественными беспорядками, встретило активное стихийное противодействие со стороны консервативной части различных слоев общества: помещиков, духовенства, мещанства, крестьянства и даже рабочих.
Право-монархическое движение в Уфимской губернии было представлено отделами Царско-народного русского общества (Уфа и Бирск), Патриотическим обществом мастеровых и рабочих Уфимских железнодорожных мастерских, Уфимским патриотическим обществом, отделами Русского собрания (Уфа), Союза землевладельцев (Златоуст, Стерлитамак), организации Объединенного дворянства, Всероссийского национального клуба (Уфа) и многочисленными отделами и подотделами Союза русского народа. Всего с 1905 по 1917 гг. на территории Уфимской губернии действовало 27 отделов (из них 23 появились непосредственно в 1905—1907 гг.) различных монархических организаций, в рядах которых насчитывалось около 4,5 тыс. человек, что составляло около 1% от общего числа участников правого движения в России.
Росту монархических настроений не только среди православного населения, но и представителей других конфессий, способствовала необходимость противодействия революционному движению, пик которого пришелся на осень 1905 г. Затянувшиеся забастовки предприятий и торговых лавок привели к резкому ухудшению экономической ситуации по стране. А вызывающее поведение социалистов по отношению к традиционным религиозным ценностям патриархального населения еще более усилило недовольство простых обывателей, называющих все происходящее «бунтом и изменой против нашего природного Царя-Батюшки, Божиего Помазанника»3.
В 1905 году Уфимская губерния стала одним из самых революционизированных регионов на Урале. В октябре в Уфе забастовали железнодорожные мастерские и ряд других предприятий. После издания царского Манифеста 17 октября с дарованием основных гражданских свобод и обещанием созвать законодательную Государственную думу на улицах городов и сел стали проходить многочисленные революционные митинги с преобладанием политических требований — «Долой царя!», «Да здравствует Учредительное собрание!».
Положение усугублялось тем, что назначенный летом 1905 г. на пост уфимского губернатора Б.П.Цехановецкий оказался по политическим убеждениям либералом и на деле неоднократно содействовал единомышленникам из местных органов земско-городского самоуправления. При нем антиправительственное движение в губернии заметно усилилось.
Многие чиновники были возмущены содействием губернатора революционному движению в октябре 1905 г. В многочисленных телеграммах сотрудники губернской администрации жаловались императору, министру императорского дворца В.Б.Фредериксу и товарищу министра внутренних дел Д.Ф.Трепову на своего непосредственного начальника, который со дня своего вступления в должность «вступил в тесную связь с местными революционными деятелями», «открыто объявил, что он не сторонник самодержавия, пропагандировал скорейшее ограничение власти Государя конституцией». 18 и 19 октября на оппозиционном митинге в Уфе Цехановецкий «шествовал под развернутыми красными флагами с пением революционных песен» и вместе с манифестантами кричал «Долой царя!». Под давлением митингующих он согласился отстранить от должности ряд сотрудников полиции, противодействующих революционерам, приказал войскам не препятствовать манифестантам, разрешил напечатать революционную прокламацию в губернской типографии и вооружиться на городские деньги для нападения на войска и полицию4.
Подобное изменническое поведение Цехановецкого по отношению к императору Николаю II вызывало негодование не только у русских сотрудников губернской администрации. Молодой чиновник из татар А.С.Терегулов, младший помощник Правителя канцелярии губернатора, узнав о выдаче революционерам Цехановецким шифрованной телеграммы Д.Ф.Трепова об аресте главных зачинщиков беспорядков, со слезами на глазах говорил своим сослуживцам: «С малых лет в школах учат нас муллы любить Государя… Мы, татары, все любим Царя и готовы все умереть за него во всякое время… Как же могу я теперь предавать Его, способствовать Его врагам!»5. Следует отметить, что месяцем позже, в ноябре 1905 г. правомонархисты добились своего — Цехановецкий был переведен из Уфимской губернии.
Тем временем среди уфимского мещанства стало расти недовольство ухудшившимся экономическим положением вследствие забастовок на железной дороге, предприятиях и торговых лавках города. Участились случаи противодействия участникам революционного движения со стороны традиционалистски настроенного населения. В 20-х числах октября в противовес леворадикальным митингам прошел ряд более представительных (до 20−30 тыс. участников6) патриотических манифестаций, которые с портретами членов императорской семьи и иконами, с военным оркестром и пением национального гимна прошли по улицам Уфы. 23 октября многочисленная и многонациональная по своему составу толпа приняла верноподданническую телеграмму и среди прочих заведений по ходу шествия остановилась у дома муфтия Султанова, который произнес яркую патриотическую речь и упомянул о добрых отношениях между русскими и башкирами. Мусульмане кричали: «Да здравствует Царь!»7. Кроме того, в те дни ходили слухи, что из села Абдулино идет огромная толпа татар на защиту Царя от изменников чиновников8.
Подобного рода факты говорят о наличии глубоких и искренних промонархических настроений в среде приверженцев ислама. Это вполне согласуется с уходящими в древность легендами восточных народов о добром «Белом Царе».
Благоговейное отношение различных народов к институту монархии выражалось и в многочисленных верноподданнических телеграммах из различных уездов Уфимской губернии. Так, Базановский волостной сход Бирского уезда убеждал императора, что все местное население — бывшие помещичьи, государственные и удельные крестьяне, башкиры и черемисы — твердо стоит «за Царя, за Веру, за правду и мир на земле нашей». В телеграмме содержался призыв «укротить общих врагов наших, бросающих в народ одни только смуты и беспорядки»9. Выражение «беспредельной любви и преданности» царю 12 февраля 1906 г. послали приходские муллы Архангельской, Калчир-Табынской и Кан-Табынской волостей Стерлитамакского уезда10.
Подобное проявление лояльности к самодержавной власти сказалось на идейных установках уфимских монархистов, которые не могли не учитывать национальную и религиозную специфику своего края.
В таком пестром по национальному и конфессиональному составу регионе местные условия вынуждали монархистов вести более гибкую политику в этом отношении и вносить определенные коррективы в соответствующие программные установки. В национальном вопросе Уфимский губернский отдел СРН исповедовал принцип, характерный для всех российских черносотенных организаций: «Россия для русских!». Но местные монархисты спешили сделать необходимые оговорки и уточнения. Есть основания полагать, что в понятие «русский» местные монархисты вкладывали отнюдь не узко национальное содержание. Например, в одной из статей «Уфимского края», в годы революции 1905−1907 гг. являвшегося фактически рупором уфимских правых, делалась попытка обозначить именно «государственное», а не чисто «этническое» понимание слова «русский»: «Находящийся под Скипетром Русского Царя народ должен быть, в государственном смысле, только русским, хотя и исповедывавшим различные религии и сохраняющим свои национально-бытовые черты в полной неприкосновенности (курсив наш — К.М.)»11.
Программа Патриотического общества мастеровых и рабочих Уфимских железнодорожных мастерских как в религиозном, так и в национальном вопросе была лишена признаков ксенофобии. Считая русское племя коренным, рабочие-патриоты признавали остальное инородное население равноправным русскому. Хотя при этом делалась оговорка, что все другие народы должны признавались «равноправными гражданами земли русской» лишь в том случае, если они «также как и русский народ, способствуют своим трудовым вкладом благополучию России»12.
В статье сотрудника уфимской губернской администрации Н.Н.Жеденова, который позже стал видным монархическим деятелем общероссийского масштаба, «Об участии в выборах (в Государственную думу — К.М.) по национальностям» башкиры, татары, калмыки, грузины, чуваши, эстонцы, латыши и немцы были отнесены автором к категории лояльных Российской государственности инородцев, которые «чувствовали себя сынами общего Отца Монарха, младшими братьями русской народности и детьми Великой России». Утверждалось, что присущее всем народам национальное самолюбие живущих в Российском государстве инородцев нисколько не страдало, потому что с Россией их примиряла мысль о подчинении не собственно русскому народу, но царю русского народа. А в лице русского царя они признавали и своего царя, и в свою очередь русский царь признавал их своими детьми, хотя и от разных матерей. На этом, как отмечает Н.Н.Жеденов, принципе «духовного семейственного родства и выросла Россия в необъятную империю»13. При нарушении такого порядка управления, при замене монархии парламентом, по мнению монархистов, связь инородцев с Российской государственностью тут же прекратится, что неминуемо обернется распадом государства.
Н.Н.Жеденовым участие лояльных к Российской государственности инородцев в деятельности Государственной Думы не только не воспрещалось, но и должно было, по его мнению, пойти «не во вред, но к благу коренной задаче Российской империи — соединению племен Европы и Азии под единым русским знаменем»14. Участие же в законотворчестве другой категории — сочувствующих революции нелояльных инородцев (евреи, финны, поляки, армяне и др.) — отодвигалось на несколько десятилетий, до проявления полной покорности русским законам империи15.
Интересно отметить, что предубежденного отношения к мусульманам даже на подсознательном уровне не было у ряда лидеров право-монархического движения. Определенным показателем в этом отношении может служить пример председателя Союза русского народа А.И.Дубровина, который в частной переписке мог употребить именование Бога в мусульманском произношении — «аллах». Так, в письме к видному правому деятелю И.И.Дудниченко в 1916 г. он писал: «Обращение к войскам набрано, отчет о Нижегородском съезде набирается, но когда напечатаем — ведает аллах»16. Подобные упоминания можно найти и в дневниках Л.А.Тихомирова.
Сама национальная специфика региона с преобладающим тюрко-язычным населением ставила перед местными черносотенцами вопрос о возможности вступления мусульман в местные правомонархические отделы. Скоординировав свои действия в марте 1907 г., Белебеевский и Давлекановский (Уфимской губернии) и Абдулинский (Самарской губернии) отделы СРН решили этот вопрос положительно. Отделы по своей инициативе стали принимать мусульман в Союз русского народа и бесплатно выдавать нагрудные значки СРН тем из вступивших в Союз мусульман, которые пожелали такие приобрести17.
Члены Белебеевского, Абдулинского и Давлекановского отделов даже разработали проект специальных нагрудных значков для мусульман, чтобы их не смущало изображение православного креста на обычных значках. Эти значки должны были иметь следующее изображение: «луна обнимает двуглавого Русского орла, на щите которого поставлены инициалы Государя Императора (если можно, то лучше Государственный Герб) над которым укреплена корона. На луне по-татарски сделана надпись, непременно из Корана, которая гласит о воле Аллаха, повелевающего правоверным чтить Бога, Царя которому клялись верности и о дружбе с народом, с которым вступили в Союз; Кроме того должна быть надпись: «Союз Русского Народа с мусульманами»18. Уставы, воззвания и программы, по мнению местных союзников, также должны быть напечатаны на татарском языке.
Именно под влиянием подобных инициатив уфимских, самарских и прежде всего казанских черносотенцев на Первом Всероссийском съезде председателей губернских отделов СРН и других монархических организаций (15−19 июля 1907 г.) Главному совету СРН было поручено «выработать особый знак для членов Союза русского народа и ходатайствовать о легализации «Устава СРН для мусульман», проект которого был составлен профессором Казанского университета В.Ф.Залесским19. А в «Уфимском крае» вскоре появилось сообщение о том, что в Союзе русского народа решено образовать мусульманский отдел и назначить товарищем председателя мусульманина20. Современный исследователь И.В.Нарский отнес это сообщение к категории слухов и отметил, что «среди членов местных правых организаций не встречается ни одной татарской или башкирской фамилии»21. Однако вышеприведенное постановление белебеевских, давлекановских и абдулинских отделов СРН о бесплатной выдаче знаков СРН вступившим в Союз мусульманам22 все же позволяют заявить о наличии татар и башкир в составе монархических организаций.
Интересно, что уфимские консерваторы, в отличие от своих столичных коллег, не просто декларировали дружественное отношение к мусульманскому населению, но и перевели этот тезис в практическую плоскость. Особенно это проявилось в период выборной кампании 1907 г. Сотрудничество уфимских монархистов с мусульманскими консерваторами проявилось также и в их совместном участии на выборах в Государственную думу. Так, 14 января 1907 г. на предвыборном собрании Уфимского отдела Русского Собрания (далее — РС) в списке предполагаемых кандидатов значились и представители мусульманского населения23. А через несколько дней, 17 января состоялось «соединенное предвыборное собрание Уфимских отделов СРН, Русского Собрания и других умеренных избирателей — христиан и мусульман». На этом собрании член РС, правитель канцелярии губернатора А.П.Лобунченко, «в виду того, что наши мусульмане вводятся в заблуждение относительно целей Русского Собрания», зачитал соответствующие места из устава этой организации, где говорилось о «самом благожелательном отношении Русского Собрания к мусульманскому населению Империи». Председатель предвыборного собрания монархистов Ф.О.Бочков также разъяснил отношение Русского Собрания к мусульманам. А председатель Уфимского губернского отдела СРН купец Г. А.Бусов сделал заявление, которое было встречено бурными аплодисментами: «СРН находится в самой тесной связи с мусульманами и считает их своими братьями»24. А на предвыборном собрании 23 января 1907 г. он акцентировал внимание на том, что «все (курсив наш — К.М.) верноподданные близки сердцу нашего Государя»25.
Активное сотрудничество местных правомонархистов с мусульманами в период предвыборной кампании выгодно отличало их от центральных правых партий, как правило, лишь на словах декларировавших лояльность по отношению к нерусскому населению. Это отличие довольно четко проявилось в момент приезда в Уфу с агитационными целями уполномоченного Главного совета СРН Л.Тополева. Он отклонил содействие полиции на том лишь основании, что уфимский полицмейстер Г. Г.Бухартовский — католик, и стал требовать, чтобы на его предвыборное собрание не допускались татары и другие инородцы26. Этим поступком он очень удивил губернатора и местных патриотов, которые привыкли к присутствию мусульман на монархических собраниях.
Сохранившиеся в архивах Башкирии документы подтверждают, что мусульманские избиратели нередко отдавали свои голоса выборщикам, симпатизирующим правым или умеренно правым партиям27. Однако уровень этой поддержки, очевидно, был не столь высоким, чтобы избрать от Уфимской губернии хотя бы одного правого депутата. В подавляющем большинстве мусульманское население предпочитало отдавать свои голоса представителям либеральных и революционных партий.
В то же время в своих изданиях и выступлениях уфимские монархисты отмечали нарастание имеющихся в губернии межнациональных противоречий. Более всего уфимские правомонархисты были озабочены увлечением части мусульманской интеллигенции панисламистской идеологией и сепаратистскими стремлениями последней образовать отдельное автономное мусульманское государство из Уфимской, Казанской, Оренбургской губерний и населенной мусульманами части Западной Сибири28. Кроме того, правые предупреждали, что среди мусульман уже началась взаимная вражда мелких народностей: «татары требуют признания главенствующим племенем и, следовательно, признания господствующим языком в будущем мусульманском государстве татарское племя и свой язык, башкиры — башкирское и башкирский язык, киргизы — киргизское и киргизский язык. А к этому просыпаются еще претензии тептярей, мордвы, чуваш…»29.
Уфимские патриоты-железнодорожники признавали подобное дробление Русского государства несоответствующим всей его истории и опасным для могущества России. Отсюда следовал вывод о неприкосновенности границ Империи и о неделимости ее территории30. Разделение государства противоречило отстаиваемому лозунгу российских монархистов — «Россия едина и неделима». Председатель Уфимского губернского отдела СРН купец Г. А.Бусов в одной из своих речей призывал соотечественников не забывать, что Россия «состоит из разноплеменности, а потому всякое ограничение Царской власти может повести Россию на край пропасти»31.
Со спадом революции 1905−1907 гг. и общей деполитизацией общества в российском монархическом движении начали нарастать кризисные явления, а деятельность провинциальных отделов практически сходит на «нет» задолго до Февральской революции 1917 г. Популярность правящей династии и вместе с ней монархической идеи среди различных слоев населения, особенно инородческого, постоянно падает.
Лишь с началом Первой мировой войны расстановка политических сил уфимского общества несколько изменилась. Департаментом полиции среди населения Уфимской губернии был замечен общий патриотический подъем и желание послужить по мере сил общегосударственному делу. В Уфе и ряде других городов губернии прошел ряд патриотических манифестаций32. Еще одним из проявлений общенационального единения было принятие верноподданнической телеграммы от имени всех мусульман после торжественной молитвы духовенства всех мечетей г. Уфы о даровании побед доблестному российскому воинству33.
Даже представители либеральной части мусульманства в начале Первой мировой войны заняли проправительственную позицию. Выступая с трибуны Государственной думы на заседании 28 января 1915 г. при обсуждении росписи доходов на 1915 г., депутат-прогрессист от Уфимской губернии К.Б.Тевкелев от имени мусульманской фракции заявил о единодушной поддержке мусульманами внешней политики правительства России. Эта поддержка оценивалась им как «гражданский долг», основанием которого являлись «старые традиции», заключавшиеся в том, что «мусульмане сражались за Россию с ее врагами, всегда проливали кровь одинаково и наравне с русским населением». К.Б.Тевкелев заявил с трибуны Думы об откладывании членами мусульманской фракции вопросов о своих делах (религиозных и национальных) до окончания войны34.
Муфтий С.А.Баязитов уже в 1916 г., когда оппозиционная пресса усилила критику царского правительства, в телеграмме председателю Совета Министров Б.В.Штюрмеру передавал позицию российских мусульман — довести войну до победного конца: «Верные сыны Государя Императора, русские мусульмане, как и весь русский народ, стойко переносят посланное на нашу Родину Божие испытание и уверены, что настанет час, когда наши враги будут разбиты о стальную рать русского воинства и воссияет слава и величие нашей дорогой Родины — России на радость нашего Великого Государя и его многоплеменных народностей, в том числе и русских мусульман, которые были и будут преданными сынами своего Отечества и верным оплотом Российского Престола»35.
Кстати говоря, сам муфтий, Сафа Атаулович Баязитов, еще до назначения Оренбургским муфтием (1915) в 1913 г., будучи в Казани, вместе с рядом столичных мулл стал учредителем консервативного «Союза всех русских мусульман» под названием «Сират эль Мустаким» («правый путь»). Данная организация проповедовала принцип единства и неделимости Российского государства36. Однако данное общество трудно отнести к чисто черносотенным организациям. С.И.Исхаков, например, отмечает, что указанная «партия была не правой, монархической и черносотенной, а верноподданнической (в исламском понимании)»37.
В Уфе отдела этого союза открыто не было, однако вышеприведенный пример характеризует наличие у муфтия Баязитова твердых монархических убеждений. Видимо, по этой причине сразу после Февральской революции 1917 г. по приказу новых властей в лице Уфимского Комитета Общественных организаций он, как «ставленник правых групп Петрограда», вместе с «местным черносотенником» членом Магометанского собрания Капкаевым, был подвергнут домашнему аресту38.
Таким образом, на рассмотренном материале мы можем говорить о наличии определенной мусульманской составляющей в монархическом движении Уфимской губернии начала XX в. Это выражалось в активном участии мусульман в промонархических патриотических манифестациях в октябре 1905 г., посылке башкирскими и татарскими волостными сходами многочисленных верноподданнических телеграмм, вступлении мусульман в местные отделы Союза русского народа, совместном участии мусульман и правых отделов на выборах в Государственную думу и т. д.
Под влиянием пестрого этнического состава края подход уфимских монархистов к решению национального и религиозного вопросов выгодно отличался от подхода их столичных единомышленников. Это выражалось в выработке более гибкой идеологии и тактики по отношению к преобладающему в крае мусульманскому населению.
Однако, справедливости ради следует отметить, что участие мусульман в монархическом движении значительно уступало их роли в либеральных и революционных организациях Уфимской губернии. Скорее всего, причина была в следующем. Если правые, в лучшем случае, лишь не посягали на самобытное развитие инородцев, то либеральные и революционные партии предлагали более привлекательные для них идеи национально-культурной и территориальной автономии. Тем не менее, приведенные факты подтверждают выводы многих исследователей о полиэтническом составе правого движения в России.
Максимов Константин Викторович, к.и.н., ст. преподаватель кафедры истории и культуры Уфимского государственного института сервиса
2. Уфимская губерния. (Первая всеобщая перепись населения, 1897 г.) Тетр. 2. Спб., 1904. С. VII.
3. Уфимские губернские ведомости. 1906. 24 янв.
4. ЦГАОО РБ. Ф. 1832. Оп. 4. Д. 13. Л. 1−2.
5. Государственная измена. СПб., 1906. С. 54.
6. ЦГАОО РБ. Ф. 1832. Оп. 4. Д. 77. Л. 3.
7. Государственная измена. СПб., 1906. С. 67.
8. Там же. С. 72.
9. Уфимские губернские ведомости. 1906. 11 марта.
10. Там же. 8 марта.
11. Уфимский край. 1907. 8 фев.
12. ГАРФ Ф. 102. ОО. Оп. 236 (II отд.). Д. 822. Л. 30.
13. Уфимские ведомости. 1905. 8 июля.
14. Там же.
15. Там же.
16. Минувшее. Исторический альманах. Вып. 14. М., 1993. С. 180.
17. ГАРФ Ф.116. Оп.1. Д. 545. Л. 1.
18. Там же. Л. 1−2.
19. ГАРФ. Ф. 116. Оп. 1. Д. 6. Л. 21.
20. Уфимский край. 1907. 9 авг.
21. Нарский И.В. «Революционеры справа»: черносотенцы на Урале в 1905 -1916 гг. (Материалы к исследованию «русскости»). Екатеринбург. 1994. С. 40.
22. ГАРФ Ф.116. Оп.1. Д. 545. Л. 1.
23. Уфимский край. 1907. 16 янв.
24. Там же. 19 янв.
25. Там же. 25 янв.
26. Уфимский рабочий. 1907. 16 янв.
27. ЦГИА РБ. Ф. И-187. Оп. 1. Д. 451. Л. 49.
28. Государственная измена. С. 25,26.
29. Там же. С. 26.
30. ГАРФ Ф. 102. ОО. Оп. 236 (II отд.). Д. 822. Л. 30−30об.
31. Русское знамя. 1908. 12 янв.
32. ГАРФ. Ф. 102. ДП 4-д-во. Оп. 123. 1914 г. Д. 108. ч.81. Л. 8−8об.
33. Уфимские губернские ведомости. 1914. 25 июля.
34. Цит. по: Сидоренко Н.С. Монархическое движение на Урале в годы первой мировой войны. // Уржумка. Научный журнал ЧГПУ. N1(7). 2002. Челябинск, 2001. С. 39.
35. Уфимский край. 1916. 31 марта.
36. Алексеев И.Е. Черносотенные и умеренно-монархические организации Казанской губернии (1905 — февраль 1917 гг.). Дисс… к.и.н. Казань, 1997. С.168−169.
37. Исхаков С.М. Мусульманский либеральный консерватизм в России в начале XX века // Либеральный консерватизм: история и современность. Материалы Всероссийской научно-практической конференции. М., 2001. С. 368.
38. ЦГИА РБ Ф. Р-3 Оп. 1 Д. 8. Л. 4.
http://rusk.ru/st.php?idar=102664
|
|
