 |
| Новый Петербургъ | Юрий Чуканов | 30.09.2004 |
Вот что рассказал собравшимся журналистам ведущий защитник Шутова Владимир Генрихович ЗАХАРОВ:
«Сегодня на наших с вами глазах происходит явление одновременно удивительное и возмутительное. Похоже, что мы стоим на пороге демонтажа всей сложившейся в нашей стране правовой системы, на пороге возврата в какое-то мрачное Средневековье, к обычаям инквизиции XIII века. Судите сами: мой подзащитный — Юрий Титович Шутов, как это широко известно, тяжело болен. В связи с этим, ещё с 2002 г., в соответствии с действующим законом, производство дела в отношении его было приостановлено. Более того, согласно многочисленным экспертизам, проведённым как врачами системы ГУИН, так и ведущими нейропатологами Санкт-Петербурга, он болен настолько тяжело, что фактически не может участвовать в судебном заседании.
Врачи, обследовавшие его как единолично, так и в составе целых консилиумов, пришли к однозначному выводу — Юрий Титович нуждается в скорейшем помещении в специлизированный стационар для проведения нейрохирургической операции и последующего восстановительного лечения. В начале июня текущего года мы получили уведомление ГУИН, что в их системе такого стационара не существует, а меру пресечения Юрию Титовичу, по не совсем понятной мне причине, изменить нельзя. Поэтому руководство Городского суда направило два письма — одно министру юстиции, другое министру здравохранения. В этих письмах содержалась просьба оказать СРОЧНУЮ ПОМОЩЬ в помещении Шутова в тот самый стационар. Таковыми в Санкт-Петербурге являются два лечебно-медицинских учреждения: Городская больница N2 и Военно-медицинская Академия. Последняя как государственное учреждение, связанное с системой ГУИН (там производится большое количество операций и обследований как пострадавших так и обвиняемых, получивших ранение — Ю.Ч.), обладает возможностью оказать медпомощь и человеку, находящемуся под стражей, как мой подзащитный.
Но в этот естественный процесс обращения Городского суда в указанный адрес и разрешения моему подзащитному воспользоваться положенной ему по закону медицинской помощью, произошло какое-то ТАИНСТВЕННОЕ ВМЕШАТЕЛЬСТВО. И уже 23 июня, как по мановению „волшебной“ палочки, течение дела пошло в прямо противоположном направлении. Процесс, затягиваемый органами следствия в течение многих лет, вдруг не просто пошёл, а так сказать, ПОНіССЯ. У суда „вдруг“ возникли сомнения в том, что Юрий Титович болен, и была назначена ещё одна, уже которая по счёту, судебно-медицинская экспертиза. И через месяц мы получили её заключение, в котором сказано буквально следующее: „в последнее время общее состояние здоровья Шутова является нестабильным. По совокупной объективной оценке, данной различными врачами, здоровье Шутова ежегодно прогрессивно ухудшается. Исходя из объективных медицинских показаний, Шутову показано хирургическое лечение в специализированном нейрохирургическом стационаре. Шутову установлена инвалидность второй группы… отмечается прогрессирующее развитие у Шутова эпилепсии с судорожными припадками. Состояние Шутова отличается нестабильностью и непредсказуемостью… судебное заседание как психотравмирующая ситуация способствует утяжелению состояния здоровья больного“.
Вот с ТАКИМ заключением судебно-медицинской экспертизы Городской суд Санкт-Петербурга вышел в процесс!..
В первый день Юрий Титович был явно неадекватен, что могли заметить и журналисты, присутствовавшие в зале. Но неоднократные просьбы защиты оказать ему медицинскую помощь — кроме так и неназванного и непредставленного работника ГУИН — судом отметались. Кончилось это тем, что с Юрием Титовичем случился эпилептический припадок, что и было констатированно медицинским работником, сообщено суду, и был объявлен перерыв до следующего заседания, на котором, видимо, в рамках „оказания медицинской помощи“, Шутов оказался ПРИВЯЗАННЫМ БЕЧіВКОЙ К ИНВАЛИДНОМУ КРЕСЛУ, КОТОРОЕ В СВОЮ ОЧЕРЕДЬ ПОСРЕДСТВОМ ДВУХ ПАР НАРУЧНИКОВ БЫЛО НАМЕРТВО ПРИКОВАНО К РЕШіТКЕ. В таком режиме мы начали второе заседание.
Шутов был также в очевидно болезненном состоянии, и председательствующий, в отличие от первого дня разбирательства, когда он на просьбы об оказании медицинской помощи реагировал равнодушно, то на второй день на аналогичные просьбы, в частности на просьбу Шутова вызвать ему „скорую помощь“, вместе с прокурором среагировал с явным раздражением. И дошло вообще до того, что прокурор встал и заявил, что просьбы Шутова об оказании ему скорой медпомощи мешают проведению судебного заседания и заявил ходатайство об удалении подследственного из зала судебного заседания. Потом с Шутовым случился новый эпилептический припадок, и его из зала заседания утащили за руки и за ноги в „подсобное помещение“, где ему скорее всего была оказана какая-то медицинская помощь, после чего моего подзащитного вернули назад, опять привязав и приковав его. Медработник ГУИН в нашем присутствии, прямо через прутья решётки смерил ему давление, и оно оказалось 195 на 120. Это ЧУДОВИЩНОЕ давление. (Нормальное артериальное давление колеблется в пределах 100−120 на 60−80. Если оно превышает 140 на 90, то констатируется гипертония. — Ю.Ч.)
Если суд считает, что с таким артериальным давлением ПОСЛЕ ОКАЗАНИЯ СРОЧНОЙ МЕДПОМОЩИ мой подзащитный здоров настолько, чтобы адекватно участвовать в процессе, одни письменные материалы по которому составляют 100(!) томов, мне остаётся только развести руками.
Как мне кажется, такое возможно только в одном случае: на суд оказывается НЕКОЕ, И ОЧЕНЬ СИЛЬНОЕ ДАВЛЕНИЕ. Более того. Я напомню, что дело в отношении Шутова прекращалось в связи с бедственным состоянием его здоровья.
Многолетняя судебная практика свидетельствует: если дело приостанавливается по какой бы то ни было причине — оно может возобновиться только после того, как эта причина ликвидирована. Если дело приостановлено, например, в связи с побегом подсудимого, то возобновиться оно может только в случае его поимки. Если в связи с тяжёлым заболеванием подсудимого — только в случае его выздоровления… О каком выздоровлении Шутова сейчас может идти речь, мне сказать трудно. НИЧЕГО ПОДОБНОГО Я ЗА МНОГИЕ ГОДЫ МОЕЙ АДВОКАТСКОЙ ПРАКТИКИ НЕ ВСТРЕЧАЛ.
А закончилась судебная эпопея тем, что вчера, когда мой подзащитный чувствовал себя получше, мог ДАЖЕ говорить, и хотел заявить совершенно законное ходатайство о передаче его дела суду присяжных, председательствующий в процессе решил удалить Шутова из зала заседания ДО ОКОНЧАНИЯ ПРОЦЕССА то есть — НАВСЕГДА!»
В дополнение к вышесказанному на мой вопрос о правомерности передачи дела суду присяжных Владимир Генрихович сообщил следующее: «Суд, ныне ведущийся в отношении моего подзащитного, происходит с участием НАРОДНЫХ ЗАСЕДАТЕЛЕЙ, что ни в какие рамки действующего уголовно-процессуального законодательства не лезет. Поэтому требование Юрия Титовича Шутова о передаче дела суду присяжных не только абсолютно законно, но и абсолютно правомерно. Институт народных заседателей ПЕРЕСТАЛ СУЩЕСТВОВАТЬ с 1 июля 2002 года — в день вступления в силу Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации. По тем делам, которые уже в тот момент были приняты к рассмотрению в суде, то есть по которым судебное производство уже началось (с начала оглашения обвинительного заключения — Ю.Ч.), участие народных заседателей было разрешено продлить, чтобы не начинать ведение процесса снова. Но это не относится к нашему делу, потому, что оно хотя формально было начато, но по существу и по духу закона оно не начиналось. Хотя бы только потому, что я, ведущий защиту главного обвиняемого по нему, вступивший в процесс через три с половиной года после начала следствия, ознакомившись с материалами установил, что производство застряло на стадии отводов и ходатайств. И именно на этой стадии и было заявлен отвод народным заседателям по поводу истечения их полномочий. И в такой ситуации сформировать суд с народными заседателями — это абсолютный нонсенс. Сегодня народные заседатели — это ПРОЦЕССУАЛЬНЫЕ ПРИЗРАКИ. Тем более, что прежде суд мог ссылаться на то, что, мол, в законе присяжные есть, а реально в Санкт-Петербурге их не существует. Но с 1 января 2004 в Санкт-Петербурге сформирован суд присяжных. И есть соответствующая судебная практика, практика Верховного суда, когда по ходатайству обвиняемого, при точно таких же ситуациях, передача дела суду присяжных не была произведена, решения суда признавались незаконными!
В нашем же процессе, и это беспрецедентно, несмотря на ходатайства и моего подзащитного, и других обвиняемых по этому делу, вместо законодательно предусмотренных присяжных в процессе участвуют народные заседатели, которые уже больше двух лет не существуют „как класс“. И, хотя действующий ныне Уголовно-процессуальный кодекс написан именно под суд присяжных, применительно к суду иного состава, к судебной практике иной цивилизации, нежели та, что породила народных заседателей, — мы имеем то, что имеем. Это ещё лишний раз подчёркивает, что суд, ведущийся ныне, с точки зрения законности несостоятелен совершенно. И, боюсь, его окончание уже предрешено — вне зависимости от того, к каким действительным результатам приведёт судебное следствие по данному делу».
