Епископ Манхэттенский Гавриил: Пока мы говорим на разных языках

«Московская сторона» не может «вместить» отказ от Декларации митрополита Сергия

Епископ Манхэттенский Гавриил (Чемодаков), секретарь Архиерейского Синода РПЦЗ слывёт лидером противников воссоединения с Русской Православной Церковью. С владыкой Гавриилом побеседовал по нашей просьбе известный православный публицист Андрей Рюмин.

Вопрос. Ваше Преосвященство, православное информационное агентство «Русская линия» внимательно следит за происходящим долгожданным сближением двух частей Русской Православной Церкви, некогда разъединенной по причине наших бесчисленных прегрешений. Осознавая все сложности процесса этого сближения, «Русская линия» старается отразить их в своих публикациях, дать читателям представление о всех его аспектах, познакомить со всеми оттенками мнений об этом процессе в РПЦЗ. Позвольте обратиться к Вам с покорнейшей просьбой — пояснить нашим читателям нынешнее положение дел. Не могли бы Вы также высказать свое личное отношение к ходу процесса примирения двух частей Русской Православной Церкви. Что Вам не нравится, чем Вы, наоборот, довольны? Как Вы оцениваете работу церковных комиссий, призванных рассмотреть те вопросы и проблемы, которые создают преграды между обеими частями Русской Православной Церкви, общий ход переговоров?

Известно, что согласительные комиссии РПЦЗ и РПЦ МП собираются уже второй раз (14 сентября в Мюнхене они начали уже второй этап своих заседаний). Стоит, пожалуй, подчеркнуть, что раскольническая и нецерковная печать сознательно искажает истину, именуя эти комиссии «объединительными», хотя речь идет именно о согласовании наших взглядов, что и отражено в названии комиссий. Но это к слову. На встречах обсуждаются те вопросы, которые очень волнуют нас, для нас самые важные — это вопросы об отношении к «Декларации» 1927 года митрополита Сергия и проблема участия Московского Патриархата во Всемирном Совете Церквей. Эти вопросы, мы считаем, должны быть решены прежде, чем начнется обсуждение возможного молитвенного общения. Здесь опять мне придется подчеркнуть, что все та же недоброжелательная печать, пользуясь малой осведомленностью читателей, утверждает, будто бы молитвенное общение — уже установлено. Это неверно. В православном, церковном понимании — молитвенное общение это не «стояние рядом», например, перед образом, а именно совместное молитвенное служение перед Св. Алтарем, то есть — единомысленное стояние в Истине. К этому единомысленному исповеданию возможно будет приступить, когда разрешатся ко взаимному согласию те вопросы, которые мы все еще понимаем различно.

Вопросы эти непростые, и, насколько я понимаю, «московская» сторона продолжает отстаивать свое традиционное отношение к митрополиту Сергию: в их глазах он продолжает оставаться каким-то героем, который «спас Церковь». Они не готовы осудить, — нет, не самого митрополита Сергия, — но прямо связанное с его именем его деяние — «Декларацию» 1927 года, повлекшую за собою пагубные и горькие последствия для Церкви. Мы считаем, что ее следует официально признать ошибкой, эту «декларацию». То есть, мы утверждаем и требуем одно, а другая сторона отстаивает другое. В этой области мы как бы говорим «на разных языках». И я не знаю, смогут ли комиссии договориться или нет, будет ли найден компромисс, мера икономии, приемлемая для церковной совести. Покуда получается, что-либо нам придется признать, что все было не так безнадежно плохо, как мы считали и писали, либо архиереи Московской Патриархии признают, что «Декларация» митрополита Сергия была актом, далеко не «спасительным» для Церкви, но напротив — пагубным, неправильным.

Рассмотрев материалы первой встречи, могу сказать, что в ходе ее работы, ничего, так сказать, «страшного» не произошло. Аналитики и комментаторы пугают Церковный народ напрасно. Но при этом — даже если члены комиссии и могли бы, быть может, лично сами с нами согласиться, — существует официальная позиция РПЦ МП, существует Патриарх, точка зрения Синода, существуют те многие книги и документы, которые появляются в последнее время. То, что сказал Патриарх в своем недавнем слове на панихиде по митрополиту Сергию (Страгородскому), как раз во время визита нашей делегации, только лишний раз убеждает и меня, и многих других, что сейчас они еще не могут «вместить» отказа от «Декларации» митрополита Сергия. То же самое можно сказать и по вопросу экуменизма.

Вопрос. То есть, церковное осуждение «Декларации 1927 года» и выход из ВСЦ, прекращение членства в нем, — два пункта, которые представляют собой безусловные требования со стороны РПЦЗ?

Да, конечно. И я надеюсь, что члены нашей комиссии будут твердо отстаивать эти наши позиции. На них наша Церковь стоит уже многие годы. Мы не можем, как я уже отмечал раньше, говорить о молитвенном общении с Московской Патриархией, пока эти вопросы не будут решены.

Вопрос. Можете ли Вы отметить какие-то положительные сдвиги в ходе переговоров? К примеру, на последнем заседании Священного Синода РПЦ МП принято решение прекратить все судебные имущественные процессы с РПЦЗ и новых подобных исков не вчинять. Это можно назвать свидетельством доброй воли Московского Патриархата в отношении Зарубежного Архиерейского Синода?

Безусловно, переговоры идут в правильном направлении, но одно дело говорить об имущественных спорах, о светских делах, а другое дело — о главном, принципиальном — о делах церковных. Но, слава Богу, что высказана добрая воля в этой области — это хорошо, и мы это приветствуем. Ведь мы все помним, как не так уж давно было силой отобрано наше церковное имущество в Палестине, попытки отнять его у нас происходили и в Германии, и в Канаде. И понятно, что такие попытки только усилили опасения, которые и так существуют у большинства паствы нашей епархии по вопросу возможного сближения. Да, приходится признать, что большинство в нашей епархии испытывает сейчас недоверие к Московскому Патриархату, во всяком случае, условно говоря, к администрации Московской Патриархии (мы не говорим о народе церковном). Захват нашей собственности только добавил подозрительности, поэтому многие верят слухам о том, что Патриархия якобы хочет присвоить себе наши храмы. Люди не забывают, что недавно их силой отбирали, а теперь протягивают нам руку.

Вопрос. Действительно, неразумная политика захватов, которая имела место в середине 90-х годов, немало способствовала той пропаганде, что ведётся с целью убедить паству Зарубежной Церкви, будто в ходе «объединения» у них «отберут церковное имущество». Эту пропаганду ведут те неканонические группировки, которые в свое время откололись от РПЦЗ. Не могли бы Вы о них пару слов сказать?

Я буду говорить только о тех, кто искренне заблуждается. Печально создавшееся положение: они откололись от Зарубежной Церкви, каждый отстаивал свое… А мансонвилльский раскол теперь сам раздробился на три группировки, одна из которых находится в Канаде — номинально во главе с владыкой митрополитом Виталием, другая — во Франции, там находится бывший владыка Варнава, а третья в России — владыка Лазарь. Все они по отдельности провозглашают своим главой митрополита Виталия, объявляют его своим знаменем, а между собой — порвали, поссорились, переругались. Такое их нынешнее положение — это плоды раскола, который они учинили. Для меня лично, как и для многих других, очень печально, что они ушли от нас, выдвинув причины, я считаю, необоснованные, продиктованные человеческой гордыней, гневом, сиюминутным раздражением. Если они действительно так тревожились о судьбе всей Зарубежной Церкви, то им надо было непременно остаться, бороться за правду, как они ее понимали, возвышать свой голос. Но невозможно бороться за Правду Церковную — находясь вне Церкви. Мне кажется, они ушли из церковной ограды безо всяких веских оснований, создали раскол, неканоническую иерархию — и сами теперь раздробились. Вот и получается, что фактически ничему, для Церкви полезному, они сейчас помочь не могут своим голосом, своим, так сказать, «стоянием». Чего они достигли, учинив раскол? Ничего.

Ну, а что касается митрополита Валентина Суздальского, то это человек очень амбициозный, который всегда стремился продвинуться вперед, создать что-то свое, и когда ему что-то не понравилось, то он в первой половине 90-х годов ушел от нас, потом вернулся, потом опять ушел… Все это, в общем, несерьезно; посмотреть хотя бы — кого он рукополагает. Недавно рукоположил в епископы человека ему незнакомого, неуравновешенного, а тот от него сразу отказался… Поднялся соблазнительный скандал, которым охотно воспользовались противники Церкви Христовой. Это только подтверждает пагубность созданного раскола.

Все эти «ревнители» покинули пределы РПЦЗ по разным причинам, но желая одного: утвердить нечто свое. Раскол есть раскол, и для меня, повторю, огорчительно, что они покинули церковную ограду. А так — что можно теперь сказать о них? В Церкви — их сегодня нет. И это у нас понимают даже самые радикальные противники переговоров с РПЦ МП. Все интуитивно чувствуют, что церковные раны — расколом не лечат. Раскол может только усугубить церковную боль.

Вопрос. Насколько я понимаю, Владыка, сегодня в Зарубежной Церкви существуют разногласия по поводу скорости процесса сближения, а также в том, что есть люди, которые считают, что на каком-то этапе этого сближения можно установить общение церковное, евхаристическое.

Вы правильно представляете себе ситуацию: есть люди, которые готовы приступить к общению церковному прямо сейчас, отложив преодоление разногласий. Я считаю, что они ошибаются. У нас должно быть полное единомыслие, во всем, что касается вопросов Веры. Потому что мы, читая Символ Веры, исповедуем свою веру в Единую Церковь. И если у нас продолжают оставаться разногласия, как мы дерзнем услышать во время Литургии: «… единомыслием исповемы»?

Необходимо подчеркнуть следующее: многие, можно сказать, большинство нашей паствы с тревогой и опасением относится к ходу процесса сближения — и при этом, тем не менее, все, я уверен, желают, чтобы Церковь стала единой. В этом, нет никакого противоречия. Необходимо церковное единение на правильных началах, и, в первую очередь, при преодолении всех главных проблем и разногласий. Опасения состоят в том, что единение будет происходить на основе компромиссов с нашей стороны в принципиальных вопросах. На мой взгляд, это вопросы, связанные с участием во Всемирном Совете Церквей и с отношением к «Декларации» 1927 года. Как мы можем приступать к Единой Чаше, не преодолев этих разногласий? Если же эти вопросы будут разрешены, дай Бог, — Русская Церковь вновь станет единой, этого мы все желаем, и желали всегда.

Вопрос. Не могли бы Вы, владыка, сказать буквально несколько слов о той злосчастной, уже всеми забытой статье в Wall Street Journal, в которой Вас назвали возглавителем «лагеря противников объединения с московской церковью»?

Статья меня разочаровала. Корреспондент этой газеты по видимости тщательно готовила материалы, она неоднократно приходила сюда, в Синод, я ей сам уделил много времени, но статья, на мой взгляд, получилась неудачная. Это вообще бывает в американских газетах: Церковь стараются представить в этаком упрощенном виде, с оттенком неуместного юмора, возможно, из соображений читательского незнакомства с подобными вопросами. Толкуя факты в подобной манере, почти всегда их искажают. А в этой же статье дело было представлено так, будто бы у нас в Церкви произошло разделение на «два лагеря», один из которых возглавляю, оказывается, я, а другой — архиепископ Марк. Но, слава Богу, разделения у нас нет, и надеюсь, не будет. У нас есть, может быть, разногласия во мнениях относительно пути к единству церковному: владыка Марк по-своему представляет, каким путем следует идти, я же не согласен с теми быстрыми темпами, которые он хочет задать. Но у нас в Церкви по милости Божией сохраняется дух соборности, и никаких противостояний нет…

Кроме того, в статье наша Церковь изображена таким образом, будто бы в ней остались лишь выжившие из ума старики, которые хотят только восстановления в России монархии, и противятся любому объединению. Да и те вымирают. Достаточно побывать в наших храмах, чтобы увидеть — насколько автор статьи далек даже от подобия правды. Но верно и то, что среди нашей паствы много «династий» старых эмигрантов, их дети и внуки: я сам принадлежу к такому роду. И их недоверие к поспешному объединению вполне объяснимо и зачастую обусловлено трагической историей их семей. Они не забывают, что многие высшие архиереи в Отечестве сделали свою церковную карьеру еще при советской власти…
Но это наша паства — и мы не можем и не станем отмахиваться от нее.

Вопрос. Вы сказали, что Вы из семьи старых эмигрантов. Я знаю, что Вы из такого рода, подобного которому редко сейчас можно встретить в Отечестве, — из семьи потомственных церковнослужителей, Ваши предки были людьми духовного звания. Не могли бы Вы коротко рассказать о своей семье и о себе?

Да, действительно, со стороны моего отца — его дед, мой прадед был протоиереем в Вятке и там он пострадал, принял мученическую кончину, отказавшись признать вот эту самую «Декларацию» 1927 года. Как сейчас смогли установить, он умер в заключении в 1931 году, его просто заморили голодом. Двоюродные братья моего прадеда — отца Гавриила — тоже прославлены как Новомученики, один из них был епископом в Чернигове. Родители моего отца — бабушка моя была дочерью новомученика отца Гавриила — оказались в Чите, где родился мой отец. В гражданскую войну они покинули Россию, моему отцу тогда было три года. И до 1959 года они жили в Харбине. Мама моя тоже родилась там, ее родители были из обрусевших немцев, которые приехали в Россию еще в начале XIX века. Харбин был уникальным городом — русский город в Китае! Там был 21 православный храм, но после китайской «культурной революции» из них остался только один. В 1959 году мои родители выехали из Китая в Австралию, и там уже родился я, там и вырос. Австралия — тоже страна очень интересная тем, что там русские эмигранты, которых очень много, стремясь сохранить Веру и русскую культуру, построили множество храмов, открыли русские школы, сумели воспитать своих детей русскими людьми, сохранить родной язык. Я переехал в Америку, учился в семинарии, затем преподавал в ней четыре года. Был пострижен в Свято-Троицком монастыре митрополитом Лавром (тогда еще архиепископ), в Джорданвилле, в марте 1996 г. Неделю спустя я был рукоположен в иеромонахи, а три месяца спустя, в июле того же года, хиротонисан в сан епископа.

ИКОНОМИЯ ДОЛЖНА БЫТЬ ОБОЮДНОЙ
Послесловие редакции «Русской линии»

В интервью РЛ владыка Гавриил только подтвердил свою репутацию лидера противников объединения Зарубежной Церкви с Русской Православной Церковью во Отечестве сущей. Это, разумеется, не только его личная позиция, он выражает, судя по всему, позицию, довольно влиятельной части священников и мирян РПЦЗ. Тем важнее его аргументация, которая, если отбросить всякие политесы, направлена на противодействие объединительному процессу.

Аргументация, на наш взгляд, неубедительная и непоследовательная. Владыка Гавриил выступает с требованием полной правды в отношениях двух частей Русской Церкви, обличая Священноначалие Русской Православной Церкви в нежелании «вместить» осуждение известной Декларации Патриарха Сергия (Страгородского). Словом, он желает выступить в роли судии Священноначалия господствующей Церкви.

Кто же выступит против правды. Однако осуждение Декларации 1927 года — это только часть правды об отношениях РПЦ и РПЦЗ. Несомненно, Патриарх Сергий пошёл на сделку с безбожной советской властью. Это понятно всем, и никто с этим не спорит. Допустим даже, что он сделал это не из желания спасти от расправы епископат, духовенство и верующих, а из страха за собственную жизнь. Но кто может его судить? Те ли архиереи, которые бросили свою паству и бежали из России?! Разве киевская паства выехала в Югославию вместе с митрополитом Киевским Антонием (Храповицким)?!

У нас нет никакого желания обличать основателя РПЦЗ митрополита Антония и других архиереев в малодушии за то, что они бросили свою паству и бежали из России, поскольку мы прекрасно понимаем, что на родине их ждала неминуемая расправа (по крайней мере, владыку Антония — точно). Но нельзя же требовать всей правды, обличать Патриарха Сергия в малодушии и отступничестве, и при этом делать вид, что архиереи, бежавшие из России и бросившие свою паству, совершили едва ли не подвиг. У Патриарха Сергия, по крайней мере, есть одно несомненное достоинство — он свою паству не бросил, он остался в России.

К слову, не все участвовавшие в Белом движении архиереи бежали из России. К примеру, сщмч. Сильвестр (Ольшевский), архиепископ Омский и глава Временного Церковного Управления у адмирала А.В.Колчака остался со своей паствой. Он, конечно, принял мученическую кончину и предстоит ныне у Престола Всевышнего. Понятно, что не всем по силам был подвиг мученичества, но не стоит, по крайней мере, возводить бегство от подвига в добродетель.

И еще одно замечание к позиции владыки Гавриила и его единомышленников. Сколько мы уже слышали обличений в адрес пресловутой «Декларации митрополита Сергия». Но почему-то обличители не вспоминают при этом, что и сама РПЦЗ не свободна от этого греха. Ведь спустя несколько лет РПЦЗ заключила подобную же Декларацию с властями фашистской Германии. Чем интересно Гитлер лучше Сталина?! Разве в фашистской Германии существовал не безбожный антихристианский режим?!

Владыка Гавриил справедливо говорит о необходимости икономии в отношениях РПЦ и РПЦЗ. Только из контекста его слов следует, что это Зарубежная Церковь должна проявить икономию (снисхождение) к нам, к Московскому Патриархату. Думается, что это принципиально неправильная и неконструктивная позиция, ибо в процессе объединения двух частей нашей многострадальной Матери-Церкви нет правых и виноватых, нет судей и подсудимых. Понятно, что сыновьям и внукам тех, кто был вынужден бежать из России, непросто увидеть в нас братьев, обида и горечь, видимо, остаются. Но разве нам, русским православным людям в Отечестве, отцы, деды и прадеды которых проливали кровь свою за Родину в годы Великой Отечественной войны, легко отнестись как к братьям к сыновьям тех, кто пришел в Россию вместе с фашистами, кто под предлогом борьбы с коммунизмом поддержал немецкую агрессию?
Словом, подвиг снисхождения должны проявить обе стороны. Икономия должна быть обоюдной, только такой путь приведет к успеху.