 |
| РПЦЗ, Одесская и Запорожская епархии | Епископ Агафангел (Пашковский) | 01.09.2004 |
Первое недоумение — само название статьи. Исходя из этого названия, можно заключить, что мы, оказывается, не знаем своей истории в принципе, и многоуважаемый о. Александр эту нашу подлинную историю в своем труде приоткрывает. Удивительно масштабное «зачало». Спасибо, конечно, хочется сказать батюшке за такой щедрый и многоценный подарок. Однако при прочтении труда о. протоиерея возникает недоумение и, даже, разочарование. Оказывается, история Зарубежной Церкви, согласно о. Александру, вопреки ранее сложившемуся мнению, состоит в том, что РПЦЗ всегда признавала МП подлинной Церковью и, даже более того, подспудно признавала митрополита Сергия (Страгородского) исповедником этой подлинной Церкви. В дальнейшем, развивая эту посылку, о. Александр убеждает и призывает прямо и косвенно к объединению Русской Зарубежной Церкви с Московской Патриархией. Поистине, такого рода заявление почтенного о. протоиерея не может не вызвать ничего, кроме вопросов.
В качестве главного доказательства своей правоты, о. Александр ссылается на Положение о Русской Зарубежной Церкви, пункт 1 которого гласит: «Русская Православная Церковь за границей есть неразрывная часть поместной Российской Православной Церкви, временно самоуправляющаяся на соборных началах до упразднения в России безбожной власти, в соответствии с Постановлением Святейшего Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 г. за N 362». Из Положения следует, что само существование РПЦЗ обусловлено только одним фактором — безбожной властью на родине. Однако из этого нельзя делать вывод, как это делает о. Александр, что при устранении этой власти РПЦЗ должна, согласно пункту 1 Положения, тут же соединиться с МП. Об этом в Положении совершенно не говорится, — там этого не найти даже при самом внимательном рассматривании. Поэтому, на риторический вопрос о. Александра: «Принимаете ли вы данное выше определение как основной принцип самостоятельного существования Зарубежной Церкви?», мы даём прямой ответ: «Да, принимаем. Но при этом не принимаем выводов, сделанных о. Александром о том, что Положение в этом пункте обязывает при упразднении безбожной власти к слиянию с МП». РПЦЗ всегда подчёркивала своё единство с гонимой, катакомбной, частью Русской Церкви (а не с Московской Патриархией) с которой она и имела намерение соединиться при первой же возможности без всяких специально созванных Поместных соборов. Зарубежная Церковь никогда не поминала как возглавителя Русской Церкви митрополита Сергия, как и всех его последователей, но поминала возглавление гонимой её части — вначале митрополита Петра, а затем митрополита Кирилла, заменив его имя, чтобы это не имело тяжёлых для него последствий, формулировкой «Православное епископство гонимыя Церкви Российския», которое остаётся в РПЦЗ по сей день. Таким образом, согласно и букве, и духу Положения о РПЦЗ, она, по упразднении безбожной власти в России и падении «железного занавеса», в случае невозможности объединения с МП ввиду еретичности этой структуры, обязана была установить единство с центрами Катакомбной Церкви, но, поскольку таковых не оказалось, то принять в своё окормление отдельные катакомбные и иные приходы и образовать новые свои приходы на территории России, что и было исполнено. Следовательно, открытие приходов РПЦЗ в России есть прямое требование пункта 1 упомянутого Положения в существовавшей в начале 90-х годов прошлого века ситуации.
После Положения о РПЦЗ уважаемый о. Александр переходит к Окружному посланию 1933 года, написанного нашими архиереями в связи с обращением Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия (Страгородского) к Патриарху Сербскому Варнаве, в котором Заместитель Местоблюстителя требовал от Патриарха, чтобы тот понудил архиереев РПЦЗ дать обязательства в лояльности к советской власти. В ответном послании зарубежных архиереев указывается, что «Вся заграничная церковная организация считала и считает себя доныне учреждением чрезвычайным и временным, которое немедленно должно упраздниться по восстановлении нормальной общей и церковной жизни в России». Из сказанных слов о. Александр делает вывод, «что Зарубежная Церковь считала именно упразднение богоборческой безбожной власти критерием восстановления „нормальной“ общественной и церковной жизни». Однако, это опять же никак не может означать того, что восстановление «нормальной» общественной и церковной жизни заключается в немедленном объединении с МП. В приведенной цитате, как и в Положении о РПЦЗ, ничего не сказано и ничего не подразумевается о возглавлении подсоветской Патриархии. Об этом возглавлении идёт речь в другом месте Послания, где архиереи осторожно, но ясно выражают своё отношение к нему: «Разве существующую ныне там организацию церковного управления, даже православной или так называемой Тихоновской церкви можно вполне оправдать с точки зрения канонов и определений Всероссийского Церковного Собора 1917−1918 гг? Разве не раздаются там справедливые возражения против законности нынешнего Синода, подобранного митрополитом Сергием по его личному усмотрению (по крайней мере в лице наиболее влиятельных его членов) и разве не подвергаются сомнению канонические полномочия самого нынешнего Заместителя Местоблюстителя Патриаршего Престола?» Далее в Окружном послании прямо говорится: «Мы не отзываемся на его [митрополита Сергия] призыв к восстановлению канонического общения с ним не по недостатку миролюбия или церковного послушания, а по глубоким принципиальным и притом не политическим, а чисто нравственным и церковным основаниям». Добавим, что хоть ныне политические обстоятельства изменились в лучшую сторону, но нравственные и церковные основания разделения остаются по сей день. О. Александр утверждает, что сейчас восстановлена «нормальная общая и церковная жизни в России». Однако как раз это и не бесспорно. Возможно, правильней будет сказать, что нормальная жизнь сейчас восстанавливается, но утверждение, что она уже восстановлена — не соответствует действительности. Даже, к примеру, исходя из реальностей, следует говорить о процессе восстановления общей и церковной жизни не в России, а в Российской Федерации, Украине, Белоруссии, Молдавии, Казахстане, Эстонии и прочих странах — осколках бывшей России.
Как бы некоторым развитием пункта 1 Положения о РПЦЗ звучат слова Завещания митрополита Анастасия: «Что касается Московской Патриархии и её иерархов, то поскольку они находятся в тесном, деятельном и доброжелательном союзе с советской властью, открыто исповедующей своё полное безбожие и стремящейся насадить атеизм во всем русском народе, то с ними Зарубежная Церковь, храня свою чистоту, не должна иметь никакого канонического, молитвенного и даже простого бытового общения, предоставляя в то же время каждого из них окончательному суду Собора будущей свободной Русской Церкви». Эти слова митрополита Анастасия также никак не призывают к объединению с МП, как это привиделось маститому о. Александру. Пусть нет уже пресловутой «советской власти», но союз с её идеологией «тесный, деятельный и доброжелательный» по сей день, к сожалению, остаётся. Коммунизм является и сегодня неотъемлемой составляющей экклезиологии МП (а это лишь малая часть того, чем «наследила» эта власть в ограде МП), от которой она не отрекалась и не думает отрекаться, и, судя по сегодняшнему состоянию Патриархии, никогда и не отречётся.
Поэтому на второй риторический вопрос о. Александра: «Принимаете ли вы формулировку митрополита Анастасия как обязательный критерий, которым Зарубежная Церковь должна руководствоваться, решая, когда именно необходимо восстановить каноническое, молитвенное, и даже нормальное общение с иерархами Московского патриархата?» мы ответим, что нет, не принимаем. При этом отметим, что сам вопрос задан не корректно и искажает дух и смысл слов митрополита Анастасия. Для восстановления канонического, молитвенного и даже простого бытового общения, необходимо не только расторжение союза, но и преодоление негативных его последствий. Необходимо покаяние в факте добровольного участия в этом рабском и позорном союзе со слугами сатаны. Как раз такой подход и будет соответствовать духу служения митрополита Анастасия.
Далее о. Александр в своём труде приводит цитаты из разных посланий митрополита Анастасия, где он именует Алексия (Симанского) Патриархом Русской Церкви. Но ведь он же его никогда не поминал за богослужением как Патриарха! Мы называем папу римского — папой римским, архиепископа Кентерберийского — архиепископом Кентерберийским, Далай-ламу — Далай-ламой, т. е., мы именуем представителей других религий и конфессий так, как они себя именуют сами. То же делал и митрополит Анастасий.
Далее о. Александр приходит к весьма тревожной мысли, что для «примирения» с Московской Патриархией совсем не обязательно созывать Всезарубежный Собор. Он задаёт при этом очередной свой риторический вопрос: «Созывался ли Всезарубежный собор с участием епископата, клириков и мирян для решения всех этих важных вопросов (т.е. восстановления династии Романовых в России, канонизации Иоанна Кронштадтского, прославлении Новомучеников и Исповедников, установлении евхаристического единства с греческими, румынскими и болгарскими старостильниками) при наличии разногласий среди иерархов, клириков и пасомых? Почему не было протестов в нарушении соборности, когда, к примеру, было принято решение открыть приходы в России, не испрашивая мнения клириков и мирян?» Таким логическим путём о. Александр приходит к выводу, что и объединиться с МП можно и без Всезарубежного Собора. Вот, такая у батюшки простая железная логика.
Далее, порассуждав о разнице между «секретностью» и «конфиденциальностью», изложив пассаж «главная проблема в том, что многие члены Русской Зарубежной Церкви просто плохо знакомы с историей своей Церкви», уважаемый о. Александр переходит наиболее больному сейчас, как выяснилось, вопросу в отношениях между МП и РПЦЗ. Здесь, пожалуй, о. Александру Лебедеву принадлежит первенство среди клириков Зарубежной Церкви, кто прямо поставил (или, вернее, в будущем захочет поставить) перед собой задачу реабилитации митрополита Сергия (Страгородского). Для этого он возвращается к Окружному посланию 1933 года и приводит из него следующую цитату: «Мы вполне отдаем себе отчет в чрезвычайных трудностях положения Митрополита Сергия, фактически возглавляющего ныне Русскую Церковь, и сознаем всю тяжесть лежащей на нем ответственности за судьбу последней. Никто не возьмет на себя, поэтому, смелости обвинять его за самую попытку войти в переговоры с советской властью, чтобы создать легальное положение для Русской Церкви. Заместитель Местоблюстителя Патриаршего Престола не без основания говорит в своей вышеупомянутой декларации, что только „кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всею ее организацией, может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти“. Пока Церковь существует на земле она остается тесно связанной с судьбами человеческого общества и не может быть предоставлена вне пространства и времени. Для нее невозможно стоять вне всякого соприкосновения с такой могущественной организацией общества, как государство, иначе ей пришлось бы уйти из мира».
«Здесь митрополиты Антоний и Анастасий со всеми епископами Зарубежной церкви признают митрополита Сергия „фактически главой Русской церкви“, шесть лет после его „Декларации“ 1927 года — пишет о. Александр, — и выражают сочувствие к его положению, благоприятно приводя выдержки из его „Декларации“. Мало кто, однако, об этом знает». Однако, уважаемый о. Александр, стараясь преподнести эти слова как признание даже в 1933 году митрополита Сергия (ну, и во все последующие годы — тут о. протоиерею ещё предстоит потрудиться в поисках фраз, которые можно двусмысленно истолковать), почему-то умалчивает о других характеристиках митрополита Сергия, приводимых в этом же Окружном послании:
«Заместитель Местоблюстителя Патриаршего Престола не только имел право, но даже был обязан выступить печальником за Церковь перед Советской властью, чтобы вывести ее из столь тягостного бесправного положения. Но он не соблюл здесь должного достоинства последней; он связал ее таким союзом с безбожным государством, который лишил её внутренней свободы и вместе отступил от правды, блюстителем которой должен быть Первоиерарх Русской Церкви. В своей декларации митрополит Сергий с одной стороны оправдал Советскую власть во многих преступлениях против Церкви и религии вообще, а с другой, вопреки очевидной истине, обвинил многих из достойных русских святителей и пастырей, сделавшихся исповедниками за православную истину в мнимых контрреволюционных стремлениях и помрачил мученический ореол всей Русской Церкви, признанной уже всем христианским миром. Уже одними этими словами он связал совесть русских людей и отнял у них до известной степени силу внутреннего духовного сопротивления против всерастлевающего начала большевизма, которым насквозь проникнута Советская власть. Но митрополит Сергий пошёл в своей декларации гораздо дальше. Он объявил эту власть богоданной наравне со всякой другой законной властью и потребовал от всех духовных лиц, к какому бы чину они не принадлежали, подчинения Советам не „за страх, но и за совесть“, т. е. по внутреннему христианскому убеждению».
«Митрополит Сергий…вступил в открытый союз с Советами и сделал этот шаг вполне сознательно, поставив своей целью насильственно сочетать с безбожной властью всю Церковь».
И ещё одна обширная цитата из Окружного послания 1933 года, которая, ввиду наличия в МП движения в самых её верхах за подготовку к канонизации митрополита Сергия (Страгородского), имеет особую важность:
«Некоторые из защитников митрополита Сергия доходят до таких крайностей, что готовы сплести ему мученический венец за то, что он якобы пожертвовал чистотой своего имени для спасения Церкви (?). Говорить так, значит прежде всего злоупотреблять словом „мученик“. Мученик всегда подвизается за правду и идет к ней чистыми и прямыми путями; как только он уклоняется в словеса лукавствия, сияющий венец тотчас же меркнет не его главе. Церковь не нуждается в таких жертвах, какие бы не отвечали ее достоинству. Она украшается только добродетелями своих святителей. Напротив, каждое их падение, каждый грех и даже проявление простого малодушия невольно отбрасывает на нее свою тень. Искупление нигде не достигается ценою греха. Весь смысл этого подвига заключается именно в том, что невинный приносит себя в очистительную жертву за виновного. Пастыри, особенно архипастыри, предстоятели Церквей везде и во всём должны стоять на недосягаемой высоте по образу Небесного Пастыреначальника, „Который был преподобен, незлобив, отлучен от грешник“ (Евр 7.26) и Который Сам сказал о Себе: „Аз на сие родихся, на сие приидох в мир, да свидетельствую истину“ (Ин 18.37). Если бы эта мысль нуждалась в подтверждении её Богооткровенным и отеческим учением, то у нас нет недостатка в таких свидетельствах. „Не говори, я отступил ради Господа — учит нас ещё ветхозаветный мудрец, — ибо что Он ненавидит, то и мы не должны делать“ (Сир 15.10). Великий веропроповедник и устроитель многих Церквей апостол Павел, стремившийся быть всем вся, „дабы спасти хоть некоторых“, однако не хотел сказаться ни в чём „беззаконником“ Христу, т. е. отступить даже в самом малейшем от Его заповедей (1Кор 9.21). Он же сказал, что не всякий подвизающийся воин увенчивается, но только тот, кто законно (согласно с установленными правилами) подвизается (2Тим 2.5). Соответственно этому он и сам воинствовал всегда „словом истины“, „с оружием правды в правой и левой руке“ (2Кор 6.7). „Для чего неправду — вопрошал в своё время св. Киприан — называть благодеянием? Для чего нечестию придавать вид благочестия?“
„Пусть в Церкви Христа — пишет Юлий Африкан — никогда не преобладает правило, что ложь может служить к Его хвале и славе“.
„Священник — учит Златоуст — должен быть многосторонним, говорю многосторонним, но не лукавым, не льстецом, не лицемером“ (О священстве, слово 6).
Таковы Апостольские и отеческие заветы, которые как маяк, должны светить пастырям всегда и особенно в дни смуты, затеняющие иногда „чистый смысл“ у самих служителей Христовых.
Но, если бы кто сказал, что мы живём в исключительно тяжёлое время, подобного которому быть может никогда ещё не было в истории Церкви, тому мы укажем на пример современного нам святителя, которого ныне Церковь ублажает, как доблестного страстотерпца за истину. Это — в Бозе почивший Вениамин, митрополит Петроградский. Когда он томился уже в предсмертных муках и некоторые из наиболее преданных ему священников, желая сохранить его для себя и для паствы, стали умолять его пощадить себя для Церкви и умилостивить Советскую власть исполнением незаконных её требований, т. е. приступили к нему с тем самым искушением, в сети которого ныне впал Заместитель Местоблюстителя Патриаршего Престола, он ответил им следующими бессмертными и поистине золотыми словами: „странны рассуждения некоторых, быть может и верующих пастырей (разумею Платонова): надо хранить живые силы, т. е. их ради поступиться всем. Тогда Христос на что? Не Платоны, Вениамины и т. п. спасают Церковь, а Христос. Та точка, на которую они пытаются встать, погибель для Церкви. Надо себя не жалеть для Церкви, а не Церковью жертвовать ради себя“ Вот ответ, достойный истинного пастыря, коим отныне всегда будет украшаться Русская Церковь. Мы должны пожалеть, что митрополит Сергий не последовал завету этого священномученика».
Приведенное выше далеко не все обличения, высказанные митрополиту Сергию в достаточно большом по объёму Окружном послании 1933 года. Из всего контекста этого послания следует, что наши иерархи, высказав сомнение в законности возглавления митрополитом Сергием Русской Церкви, однозначно признают его падшим иерархом, предавшим интересы Церкви. Может ли падший иерарх законно возглавлять Церковь? Вопрос также риторический — к уважаемому батюшке Александру.
Далее о. Александр приводит факты почитания митрополита Сергия (Страгородского) авторитетным нашим иерархом архиепископом Виталием (Максименко). Здесь я ничего не могу возразить, поскольку не владею соответствующим архивным материалом. Одно только можно сказать, что даже если это так, то он один из очень немногих таких почитателей. Приводить же противоположные мнения наших митрополитов, архиепископов и епископов просто нет возможности из-за огромного количества такого рода свидетельств.
В завершении своей статьи о. Александр приводит впечатляющие сцены массовости поклонения чудотворной иконе, отдаёт должное богослужебному строю и ревности священнослужителей МП, которые ему довелось наблюдать своими глазами. Это действительно радует и вселяет надежды на возрождение православия на нашей земле, если только этими людьми движет подлинная православная вера, а не языческое суеверие, в массовом количестве заставляющее людей являться в храме на Пасху и при появлении поблизости чудотворных икон и в иных подобных случаях. Я не могу говорить о всей России, а только о том, что происходит у нас на Украине, где подлинного, духовного возрождения лично я, при всём моём на то желании, не наблюдаю. Однако, если это подлинное возрождение в Российской Федерации действительно имеет место, то тем более мы должны блюсти в своих сердцах ревность к истине, трезвость и взвешенность в оценках происходящих событий, поскольку именно в этом — бескомпромиссной верности ко Христу и Его Церкви, отстаивании правды церковной и хранении этой правды от лукавых соблазнов мира сего, состоял и состоит главный и бесценный вклад Русской Зарубежной Церкви в сокровищницу Русского православия. Я уверен, что мы не находимся, не находились и никогда не сможем находиться в стороне от происходящих в России процессов. Наша миссия сейчас особенна важна и мы не имеем права сойти с пути, которым шли наши отцы — потеряв их заветы, мы потеряем себя и совершим акт предательства Русской Православной Церкви. Да не будет этого!
+Епископ Агафангел
Одесса, 13/26 августа 2004 года, преподобного Максима Исповедника, новосвященномученика Вениамина, митрополита Петроградского.
