В Чечне мы имеем дело не с терроризмом, а с этническим мятежом. И бороться с ним должны соответственно. Один из самых модных терминов нашего времени — это, несомненно, «терроризм». Сие есть удобная политическая конструкция, позволяющая вывести того, кого вы назвали террористом, за пределы закона. Термин стал универсальным после известных событий в Нью-Йорке в 2001 году, к нему к тому же прибавился эпитет международный, хотя это и сделало его несколько странным: кому-то ведь должен быть выгоден акт террора, у такового должна быть цель (участие в теракте наемников или этнически разнородных элементов, в общем-то, ничего не меняет). Как бы то ни было, о терроризме только и говорят — и в нашей стране за термин, что называется, ухватились. Использование термина «терроризм» позволяет поставить некоторые события в России в один ряд с теми, что в происходят в Израиле, США… Эти государства подвергаются террору — мы страдаем от того же. Международные террористы налицо, и все, вроде бы, ясно и понятно. Все — да не все. Существует ли на самом деле чеченский терроризм и чеченский террор? Чтобы ответить на эти вопросы, надо разобраться, что такое акт террора и кто такой — террорист. Акт террора имеет целью кого-то напугать: отдельного человека, семью, конкурирующую предпринимательскую или криминальную группировку, правительство (конкретный кабинет, отдельного министра или правящие круги целого государства)… В этом ключе вооруженные действия чеченских бандитов никак террором не являются — это нечто совершенно иное. Ибо хотя терроризм вырастает на различной почве, но непременно представляет собой варварский акт самозащиты. Ну, например, террор, совершаемый палестинскими арабами на территории государства Израиль, — это акта самозащиты на фоне угрозы геноцида палестинских арабов. Так же точно выглядит курдский террор в отношении Турции, представляющий собой отчаянную меру самозащиты против геноцида последней этнической группы на турецкой территории. В ситуации, сложившейся на Кавказе, мы видим другое: стремление изменить государственную территорию. Причем чеченские бандиты пытаются изменить существующие границы с одновременным захватом невайнахских территорий. Как известно, современная Чеченская Республика, в тех границах, в коих она существует ныне, может быть поделена на три части. Первая из них — бесспорно, вайнахская, горная Чечня. Вторая — бесспорно, русская, точнее терская (до реки Терек). И третья — «спорная», расположенная между Сунжей и Тереком, на которую, по моему мнению, законно претендуют те же терские казаки, некогда ею владевшие. Так вот, подобные захватнические устремления чеченских бандитов не имеют ничего общего с намерением испугать кого-то в Кремле (нет ведь актов террора в отношении сколько-нибудь заметных правительственных чиновников). Значит, нет и террора. В международном праве есть другой термин — мятеж. Он к рассматриваемым нами событиям более всего и подходит (впервые военные действия в Чечне как мятеж квалифицировал историк и политолог Сергей Пыхтин). Итак, в Чечне мы имеем дело с военным вооруженным мятежом, который, заметим, совершается не впервые. Такой же мятеж вайнахи попытались организовать и в годы Великой Отечественной войны. Да, это привело к депортации чеченцев и ингушей на восток, однако, думаю, это можно считать мягкой реакцией власти на поведение военных мятежников. По законам военного времени участники мятежа могли получить и массовые расстрелы. В ситуации совершающегося мятежа совершенно бессмысленно и вредно для общественного сознания утверждать, что ни с какими чеченцами войны не ведется и что есть плохие чеченцы (международные террористы) и чеченцы хорошие, ни в чем не повинные. Ибо что значит хорошие, если мы имеем дело с вайнахским мятежом? Вайнахи — это чеченцы и ингуши, два субэтноса одного народа. Различия между ними не больше, чем между великороссами и белорусами. Само разделение Чечено-Ингушской республики в начале 90-х на два образования, совершенное вопреки действовавшей тогда Конституции, представляет собой хитрейший политический акт. Им как бы определена не участвующая в военных действиях Ингушетия (последняя даже получила статус свободной экономической зоны, что сделало ее чрезвычайно удобной территорией, совершающей снабжение и военное обеспечение чеченских бандитов). Мятежи осуществляются на различной почве, по различным мотивам. Случаются мятежи на почве социальной — классическими примерами могут послужить здесь мятежи так называемой первой русской революции (таковая не является революцией, прежде всего, потому, что не была поддержана подавляющим большинством населения Российской империи). Броненосец «Потемкин», крейсера «Очаков» и «Память Азова», крестьянские и фабричные выступления, бессмысленные поджоги дворянских имений… Таких же примеров можно привести множество и при обращении к истории других государств мира. Бывают мятежи на религиозной почве. Например, гугенотские войны во Франции в XVI веке, памятные всем, кто читал «Трех мушкетеров». В российской истории — это знаменитое соловецкое сидение в середине XVII столетия, когда не просто монастырь, но и крупнейшая русская крепость на Беломорье держала осаду против правительственных войск из-за церковного раскола. Возможен мятеж на территориальной почве. Если бы идея губернатора Росселя не была пресечена в корне и была бы создана Уральская республика, то затем последняя могла заявить о своем территориальном суверенитете и разрыве отношений с РФ. Из этого же ряда — Ольстер, то, что провоцировалось все время в Югославии, потенциальной ареной этого может стать Казахстан, где большая часть населения — русские… Есть и политические мятежи — таковые знает Англия эпохи Стюартов, сюда же отнесем Антоновское крестьянское восстание на Тамбовщине. Могут происходить мятежи на национальной почве: восстание в Вандее имело и религиозную причину, и тот факт, что бретонцев объявили французами, коими они себя никак не считали. В случае с вайнахами мы имеем пример мятежа на этнической почве. Этнической хотя бы потому, что ни чеченцы, ни ингуши, будучи вайнахским этносом, нацией не являются. Это народы не исторические — они никогда ни в какой, даже зачаточной форме, своей государственности не имели, прожили до начала ХХ века даже не на племенном, но на родовом уровне цивилизации. У вайнахов никогда не было политической элиты, своей аристократии. Да, в период Кавказской войны подобие варварской государственности на территории страны вайнахов образовалось, но все же это не назовешь государственностью в настоящем смысле этого слова, ибо сам имам Шамиль, предводитель мятежником, не был вайнахом — он известен истории как аварец из Дагестана. Беда в том, что в настоящее время в нашем уголовном законодательстве закреплено понятие терроризма, но понятие мятеж, существовавшее в российском законодательстве на протяжении долгих веков, после 1917 года упраздненное и вновь восстановленное лишь в середине 90-х, практически остается «спящим». По Пыхтину, мятеж — это война, ведущаяся внутри страны на территории того государства, против которого обращен этот мятеж. Вот и все. При этом мятеж, разумеется, может быть выгоден сопредельным государствам и ими поддерживаться (как вайнахский мятеж поддерживают Грузия, Турция, определенные влиятельные арабские круги). Следовательно, в отношении мятежников государство и общество (которому служит государство) вправе действовать методами, которыми ведется война — с применением полевой артиллерии, бронетехники, авиации… Право в таком случае применять военную, а не полицейскую, силу не подлежит сомнению — в отличие от борьбы с террористами. Будь у нас юридическое понятие «мятеж», территория вайнахского мятежа сразу должна была бы быть объявлена на чрезвычайном положении, и управлять ею должна была бы исключительно военная администрация. Чеченцы и ингуши обязаны были бы быть полностью разоружены (при этом имеется в виду и гладкоствольное охотничье оружие). Более того, государство, борющееся с мятежниками, должно было бы в порядке гражданского ополчения призвать население РФ или, по крайней мере, сопредельных регионов (таких, как Ставрополье, Краснодарский край, Адыгея) вооружиться в целях самозащиты и поддержки военных и полицейских сил. Кроме того, все вайнахи, находящиеся вне территорий, находящихся на чрезвычайном положении, должны были бы быть не только разоружены, но и интернированы (но это уже — отдельная тема). Отсутствие вышеназванного — следствие недопустимой политики, проводимой российской администрацией, которая к тому же сопровождается совершенно бессмысленной и невразумительной перекачкой денег на восстановление Чечни. Разумеется, надо, скажем, восстанавливать разрушенные жилища. Но — только после полного завершения (подавления) мятежа! И только после того, как 300 тысяч русских и свыше 50 тысяч других беженцев из Чечни получат компенсации за их утраченное имущество. В угоду политической выгоде властей приносятся качество и безопасность жизни народа. Но долго ли будет терпеть это народ?
