Истоки поведения Росcии

Политический характер сегодняшней Российской державы являеся продуктом и идеологии, и обстоятельств. Наблюдения Джорджа Кеннана (George Kennan), сделанные почти-что шестьдесят лет тому назад, также актуальны и сегодня, при рассмотрении путинской России.

Чрезмерно часто внешние наблюдатели сотворяли вначале своё представление о России, а потом находили соответствующие факты и персоны для того, чтобы подтвердить свои построения. Для того, чтобы правильно понять Россию, мы должны стремиться понять её такой, какой она понимает саму себя, а не такой, какой мы, может быть, желаем, чтобы она была.

На протяжении 1990-х годов, мы недооценили пороки России ради поддержания вымысла о том, что постсоветская Россия при Борисе Ельцине находится на твёрдом пути к либеральной демократии западного стиля и рыночной экономике. В то время, как Россия всё дальше уходила от своего советского прошлого, стало принятым предположение, что её интересы сойдутся с интересами Соединённых Штатов. Желание возвести Россию в ряд либерального союзника Запада прикрыло множетвенные огрехи, наиболее примечательно повсеместную коррупцию, которая продолжает опустошать экономику России.

Сегодня мы недооцениваем достоинства России ради показа этой страны как неосталинистской, авторитарной диктатуры, нацеленной на подавление свобод у себя дома и восстановлении своей империи за рубежом. Россия больше не рассматривается в качестве партнёра, которого стоит вовлекать, а как надвигающуюся угрозу, которую следует ограничить. Джэксон Диль (Jackson Diehl) из газеты Washington Post сделал заключение, что мы являемся свидетелями «консолидации авторитаризма в стиле КГБ» в России, а сенатор Джон МакКейн (John McCain) обвиняет Президента Путина в оргаизации «ползучего путча против сил демократии и рыночного капитализма.» И всё-таки восстановление образа России времён Холодной войны, как империи зла предотвращает развитие настоящего партнёрства, основанного на общих жизненных интересах.

Обе эти позиции упускают из виду многочисленные сложности постсоветской России. Современная Россия является «государством, в котором полностью смешались, функцонально и территориально, важные демократические и авторитарные характеристики"1. Оно может желать близких и содержательных отношений с Западом, в особенности с Соединёнными Штатами, и при этом стремиться к поддержанию своего влияния, в особенности на своих непосредственных евразийских соседей. Таким образом, требуется реалистичная оценка того, за что стоит Путин и его режим, также как и объяснение того, почему путь, по которому Россия направляется, пользуется такой подавляющей поддержкой у себя дома.

Столыпин, а не Сталин
Трудно дать выкладку набора идеологических концепций, котоыми руководствуется Путин и его команда — «путинизм» всё ещё в развитии. Тем не менее, с момента зарождения его администрации, он и его команда искали пути замены беспорядка Ельцинского периода порядком и стабильностью. Главным компонентом путинской политики укрепления вертикали власти в России является перехват власти у олиграхов и локальных босов.2

Эта платформа завоевала для Путина большую долю поддержки, особенно в среде зарождающегося сообщества мелких предпринимателей, которое надеется на сильное центральное правительство для защиты от олигархов и жадных к власти местных политиков.

И это яно, что у Путина нет желания строительства демократии ради демократии, особенно если результатом этого является экономически слабое и политически бессильное образование. Русские не испытывают интереса стать ещё одним «Эль Сальвадором или Ямайкой…двумя отличными примерами относительно бедных, но принятых обществ с выше-средней сферой социального обеспечения"3 и ничтожным влиянием в мире.»

Тем не менее, (видение) обновлённого руссийского государствоа, занимающее думы путинской команды, имеет больше сходных черт с консервативным реформатором позднецаристской эры Петром Столыпиным (премьер-министр, 1906−11), чем с Иосифом Сталиным. После хаоса, спровоцированного революцией 1905 года, Столыпин делал ударение на политической стабильности с прицелом на быстрое экономическое развитие. Он считал, что динамичная рыночная экономика и модернизированные, эффективные институты дали-бы возможность Российскому государству иметь влияние в мире, особенно после поражения в русско-японской войне.

Столыпин, котоhый в качестве регионального губернатора свободно использовал жёсткую тактику для подавления революционных беспорядков, тем не менее осознавал, что командные методы автократии были неспособны породить экономическое и социальное развитие, необходимое России для продвижения вперёд. Требовалась какая-то степень политического и экономического плюрализма, и её нужно было предоставить. Самый знаменитый реформистский план Столыпина был напрвлен на разрушение традиционной крестьянской общины в пользу индивидуальных фермеров-собственников. Это должно было способствовать созданию нового среднего класса, поддерживающего его политику. Его манипуляции законами о выборах оградили много радикальных демократических элементов от участия в Третьей и Четвёртой Думах, но также и трансформировали зарождающийся законодательный орган из трибуны для революционных ораторов в работающий парламент. Много русских сегодня верят в то, что если-бы реформы Столыпина не были прерваны его убийством и началом Первой Мирвой войны, он превратил бы Российскую Империю в современное государство с общественными и политическими институтами сопоставимыми с теми, которые можно найти в западных обществах.

Не случайно то, что девиз Столыпина «Вы хотите великие потрясения, а мы хотим Великую Россию» был снова поднят в качестве девиза партии «Единая Россия». Я подозреваю, что другое выражение Столыпина «Сначала восстановите порядок, потом начинайте реформы», будет созвучно сегодняшнему Кремлю.

Управляемый плюрализм
Так же как и Столыпин, Путин желает (установления) режима, который, обеспечивая политическую стабильность, будет способствовать экономическому росту. И всё же, команда Путина столкнулась с парадоксом: осознавая огромную значимость создаваемого плюралистичного, конкурентного общества, они опасаются, что необузданный плюрализм, в особенности при отсутствии сильных посреднических институтов, будет разрушительным для России. В декабре 1999 года, Путин заявил, что «Россия пережила более, чем достаточно политических и социально-экономических конвульсий».

Его администрация верит в то, что Россия лучше всего избежит дальнейших деструктивных конвульсий путём (создания) системы, в которой «государственные и общественные принципы не антагонистичны».4
Франц Клинцевич, заместитель председателя думской фракции от партии Единая Россия, недавно сделал заключение: «Мы ищем широкого союза между властями и обществом для достижения цели, которую каждый понимает, и которая состоит в обеспечении приличных стандартов жизни в России, чтобы люди вновь гордились за свою Родину».5

Путинизм или нео-столыпинизм не придерживается мнения, которое Кеннан (Kennan) определяет как административную и психологическую основу сталинской системы, в которой «никакая оппозиция…не может быть официально признана как обоснованная или оправданная ни при каких обстоятельствах.» И Правительство России не имеет абсолютной свободы для приведения в жизнь такого подхода. Администрация Путина должна, при разработке политики, признавать «внутренние заинтересованные группы и электорат».6

То что появляется на свет, это то, что я назвал «управляемым плюрализмом.» При такой системе, есть некоторые возможноти для конкуренции и выбора, но центральные власти сознательно регулируют наличные возможные социальные, политические и экономические варианты, внося коррекции с учётом предохранения стабильности или согласия.7 В России, большинство организаций гражданского общества — от учреждений средств массовой информации до религиозных организаций — зависять финансово или напрямую от государства, или от частных корпораций, которые проявляют чувствительность к обеспокоенностям режима. (Это заставило известного российского журналиста Владимира Познера заметить в январе 2002 года: «Не думай о своей независимости, если ты экономически несостоятелен».)

В сфере политики, существуют выборы, политические альтернативы и возможность замены лидеров. Однако, государство играет роль в контроле за количеством групп, имеющих доступ к обществу, так же как и определяет границы для дебатов и отклонений от общественных норм. Таким образом, система является демократичной, но только до определённых пределов. Кремль не стыдился использовать «административные ресурсы» для того, чтобы «поставить препоны на пути оппозиционных кандидатов"8, как это ясно показали думские выборы в декабре 2003 года и президентские выборы в марте 2004 года. И всё-же, при оценке состава Думы, важно вспомнить, что более половины её состава подверглось замене. Опросы общественного мнения подтверждают, что результаты выборов, как-бы они не принимались Западом, отражают общенародные предпочтения.9

В экономическом отношении, управляемый плюрализм предпочитает капитализм, направляемый государством, похожий на партнёрство между частным и общественным сектором, наблюдающееся в современной Японии, Южной Корее и Сингапуре. Многократно, администрация Путина даля ясно понять, что «пересмотра приватизации не будет», так же как и ре-национализации собственности.10 Они понимают, что когда частные владельцы, включая иностранных инвесторов, осуществляют управленческий контроль над своей собственностью и имеют возможность получать прибыль, то экономика процветает. Но люди Путина выдвигают аргумент о том, что в развитии экономики России правительство должно играть консультативную роль. По их мнению, право владения собственностью — объектами экономики, природыми ресурсами и так далее — должно балансироваться объязанностью сообщества предпринимателей работать вместе с государством на благо общественного благосостояния. Их подход может быть суммирован выражением «заботься о благополучии других людей, народа и страны, когда заботишься о собственном благополучии."11

При управляемом плюрализме, действующие лица в путинской России имеют возможность преследовать свои интересы, но в пределах, начертанных Кремлём. И у режима имеются внушительные средства для использования и обеспечения того, чтобы действующие лица общества оставались в пределах (отведенных им) границ. На протяжении последних нескольких лет, Кремль предпринял шаги — приведение к повиновению подконтрольных олигархам средств массовой информации, создание непересекаемых зон между предпринимательством и политикой, 12 вмешательство в процедуры выборов, — которые не представляют собой регрессию от состояния идиллической либеральной демократии, но являются консолидацией управляемой плюралистичной системы, в особенности, если мы осознаем, что целью админимтсрации Путина является не установление либеральной демократии любой ценой, но, скорее, продолжение последовательных реформ.

Падшая сверхдержава
Желание продвигать стабильные реформы проистекает от осознания командой Путина того, что Россия является падшей сверхдержавой и великой державой в процессе упадка. В отличие от Бориса Ельцина, которые всё ещё цеплялся за иллюзию того, что постсоветсская Россия была на мировой арене почти-что равной Соединённым Штатам, теперешний режим осознаёт, что Россия не может ни соперничать с Соединёнными Штатами, ни выступать вроли со-гаранта любого нового мирового порядка. Её самый большой страх состоит в том, что деиндустриализированная и обезлюдненная Россия превратится в ресурсный и сырьевой придаток к более развитому миру, что приведёт к полному разрушению любого влияния Росси в мире, даже в её близлежащем евразийском соседстве, и даже, возможно, потерю контроля над частями самой России. Они неохотно соглашаются с анализом Кеннана о том, что «Россия, в отличие от западного мира вообще, является значительно более слабой стороной… и что (российское) общество очень даже может иметь недостатки, которые в конце-концов ослабят его собственный общий потенциал.»

У современной России рука слаба для того, чтобы играть роль в международных делах. Следуя классической стратегии в русской версии карточной игры «Преферанс», кремлёвская команда в настоящее время делает «оборонительные ставки», стремясь укрепить свои позиции. В таких вопросах, как прекращение действия ОСВ-договора или решения Америки идти войной на Ирак, команда Путина посчитала, что России ничего не светит, если она займётся непродуктивными попытками предупредить действия Америки. Её общей целью во внешней политике было обеспечение для России передышки для звершения процесса реформ, что является, в общем-то, в большой мере политикой по-столыпински.13

У Путина нет иллюзий в отношении слабости (его) страны. В ноябре 2001 года, он обрушился на оборонное ведомство России, описывая его как «архаичное» и неспособное «противостоять современным военным и политическим вызовам.» Единственным путём для получения средств и инвестиций, необходимых для проведения своевременной и эффективной «технической и технологической модернизации» является более открытое российское общество, в большей степени интегрированное в глобальную экономическую систему.

При этом Россия обладает несколькими ценными геостратегическми картами, в числе которых выделяются нефть и природный газ, географическое положение и накопленные знания. И теперешний режим не расточает себя ради остального мира, так как это делали его советские предшественники. У него более скромные и достижимые потребности- восстановление России в качестве регионального гегемона Евразии и сохранение членства в клубе великих мировых держав. В отличие от сталинистского Советского Союза после Второй Мировой войны, современная Россия готова занять свою роль в международной системе, в которой Америка занимает главенствующую роль, если при этом у неё будет возможность повлиять на повестку дня. Путин не стремится к возврату сверхдержавного соперничества в любом виде с Западом, но он также не верит в то, что Россия должна иметь мало или никакого влияния в мире.

В самом деле, когда взгянуть на важные вопросы внешной политики, свалившиеся на голову Соединённых Штатов, Москва верит в то, что у России есть связи, сеть и инфраструктрура, которые могуь облегчить для Соединённых Штатов благоприятный исход в поддержку их жизненных интересов. Победа в Войне с терроризмом, достижение неядерного статуса на Корейском полуостове, ограничение пролиферации технологий (для производства) ОМП, обеспечение более надёжного снабжения западного мира энергоносителями, — (в этих вопросах) Россия является интегральной частью разрешения поблем.

Сразу же после 11 Сентября, Кремль надеялся, что Соединённые Штаты признают Россию «региональной сверхдержавой» и обеспечат надлежащий уровень поддержки с целью того, чтобы Москва могла действовать как представитель Вашингтона в Евразии. Многие во внешнеполитических институтах России умилялись прокламациями Госсекретаря Колина Пауэлла о том, что война против международного терроризма, начиная с Афганистана, будет общим усилием. Некоторые даже вообразили «особые отношения» с Россией, как посредником Америки как в Центральной Азии, так и в континентальных европейских государствах.

И всё же, если более близкие отношения с Соединёнными Штатами не помогут осуществлению этих целей, Кремль готов применить альтернативную стратегию: поднять для Соединённых Штатов цену на односторонне действия, путём отказа от активной поддержки инициатив США и путём сотрудничества с другими державами — в особенности с Францией, Германией и Китаем — в попытке создания противовеса действиям США. И здесь, политика Путина задумана отчасти так, чтобы заставить Соединённые Штаты выбрать приоритетные стратегические интересы. Русские хотят ясно дать понять, что Соединённые Штаты не могут просто так получить умиротворение их страны. В особенности, Вашингтон не может игнорировать или противодействовать озабоченностям Москвы и в то же время ожидать, что Кремль уступит в приоритетных для Америки вопросах.

Путин верит, что постановка российско-американского партнёрства на прочную основу является достойной задачей, но только если обе стороны будут в выиграше. Однако, если партнёрство не материализуется, у России всё ещё есть другие варианты. В то время, как Соединённые Штаты являются единственной оставшейся сверхдержавой, они не могут быть везде, сразу и в любое время, и это в особенности относится к Евразии, традиционному заднему двору России.

Ближнее зарубежье
Небходимо сказать прямо: воссоздание СССР не является задачей теперешнего руководства. И всё-же существует причина, по которой русские всех политических мастей делают ссылки на другие евразийские государства в качестве «ближнего зарубежья.» Линии коммуникации с остальным миром проходят через эти государства. Они, в особенности центральноазиатские государства, прикрывают внутренние земли России от враждебных сил, в особенности от исламского радикализма. Существует неразрывно встроенная сеть рынков, инфраструктурных узлов (таких как трубопроводы и железные дороги), институтов культуры и даже совместных личных связей, которые определяют «общее евразийское пространство."14

Существут почти повсеместное согласие с предложением, выдвинутым бывшим Министром иностранных дел Игорем Ивановым в его книге «Новая российская дипломатия», вышедшей в свет в 2002 году, о том, что «естественно предположить ключевую роль России в (Евразии), исходя из её размера, её населения и её экономических возможностей». Даже если Россия является, по западным стандартам, бедной и недоразвитой, она всё равно остаётся метрополией Евразии. И в качестве ведущей державы региона, она привержена стратегии, которая предотварщает любого внешнего игрока от подрыва интересов России. В этом отношении, либеральные демократические партии находятся в согласии с Кремлём, даже если они и не согласны в отношении способов. Двадцать пятого сентября 2003 года, выступая перед выпускниками в Ст-Петербурге, Анатолий Чубайс, один из лидеров Союза Правых Сил, редложил создание Российской «либеральной империи"посредством повсеместного распространения российских предпринимательских интересов на евразийском пространстве. «России нужно оказывать помощь другим странам СНГ, так как у нее наивысшие показатели по уровню жизни и она является естественным лидером сриди стран СНГ.» Согласно этому взгляду, Россия может оставаться великой державой и быть в одной категории с Соединёнными Штатами, Китаем и Европейским Союзом только путём воссоздания евразийской зоны под началом России. Лидер партии Яблоко, Григорий Явлинский, российский политик, пользующийся расположением Вашингтона, был более осторожным, предостерегая, что агрессивное остаивание интересов России в СНГ может привести к конфликтам с другими государствами, но даже он признал, что обновлённая Россия стала-бы, тем не менее, «центром притяжения» в Евразии.

Таким образом, по оценке Иванова, «проблема создания новой системы международных отношений на пространстве бывшего СССР продолжает оставаться одним из наивысших приоритетов внешней политики российского руководства.» Россию особенно беспокоит ситуация, при которой другие евразийские правительства привлекают посторонние державы в качестве рычага воздействия против России — российская версия Доктрины Монро, если угодно.

И руководство, которое адаптировало управляемый плюрализм у себя дома, применяет это подход при выстраивании своих отношений со своими евразийскими соседями. Так же как администрация Путина не испытывает желания ренационализировать экономические объекты (и таким образом взять на себя прямое управление), существует мало энтузиазма в отношении повторного встраивания других государств в новый Советский Союз. Ни одно ответственное лицо в России не желает перенаправить ценные ресурсы страны ради воссоздания распавшейся Советской империи. Поддержание независимых государств отвечает интересам России, потому что это означает, что другие евразийские правительства должны взять на себя гравную ответственность по удовлетворении нужд социального обеспечения для своих граждан. (Почему должны быть проблемами для России такие вопросы, как хватает ли электричества и тепла гражданам в Тбилиси, Ташкенте или Киеве зимой и имеют-ли они эффективное здравоохранение и систему образования?).

Таким образом, в известных пределах, Россия не протестует против того, что другие евразийские государства развивают дополнительные политические и экономические связи с другими государствами, до той поры, пока уважаются жизненные интересы России. Но Россия хочет создать евразийскую экономическую и политическую зону, где она будут задавать общий тон.

Восстановление российской экономики после кризиса 1998 года вместе с высокими ценами на нефть в последние несколько лет, предоставили российским экономическим конгломератам достаточно наличных средтсва для покупки ключевых экономических объектов на Украине, в Молдавии, Грузии и центральноазиатских странах, так же как и в восточноевропейских странах бывшего «советского блока». В некоторых случаях, этот процесс облегчился тем, что ушли, продав свои мощности, американские и европейские фирмы, на пример, в Грузии, Литве и Болгарии. Влияние России также усилилось в несколько последних лет, так как лидеры некоторых евразийских государств, чувствуя шаткость своих позиций, искали способов улучшения отношений с Москвой. Впервые после распада Советского союза, Россия сейчас имеет реальные возможности придать всему форму, от состава правительств до объявления желаемого направления экономической политики в других евразийских государствах.

Россия использовала эти рычаги при попытке достижения следующих конечных результатов. Её главной целью является обеспечение того, чтобы никакое другое евразийское государство не помешало деятельности России с внешним миром через территоию этого государства и чтобы никакие иностранные войска не были расположены нигде в Евразии без благословения России (например, при борьбе с международным терроризмом). Никакое евразийское государство не должно принадлежать военному блоку, к которому не принадлежит и Россия. В этом отношении, Россия продвинула план создания Шанхайской пятёрки (Shaghai Cooperation Organization — SCO), сближая вместе Россию, Китай и центральноазиатские государства, в качестве более привлекательной альтернативы по усилеию коллективной безопасности в регионе, чем спонсированная США организация-группировка ГУУАМ (Грузия, Украина, Узбекистан и Молдова). (И есть достаточно подтверждающих фактов, позволяющих предположить, что, несмотря на активную поддержку США в отношении ГУУАМ, Шанхайская пятёрка была более эффективной, чем ГУУАМ (по ряду вопросов), от продвижения антитеррористичской кооперации до создания фундамента для более близкой экономической кооперации среди её членов.)

Российская Федерация, также, стремится к созданию единой экономической зоны, схожей на первоначальную концепцию Европейского сообщества, для того, чтобы российский капитал и товары могли-бы перемещаться через границы более эффективно. В то время, как Россия не стремится к изоляции от остального мира, в особенности от развитого Запада, она хочет стать движущей силой дальнейшей интеграции с евро-атлантическим сообществом. Этот подход суммируется в виде лозунга, часто слышимого на Украине, — «В Европу вместе с Россией».

Но, конечно-же, существуют (некоторые) рамки. И Соединённые Штаты и Европейский Союз дали ясно понять России, что Прибалтийские государства на подпадают под определение «Евразийского пространства.» Они подкрепили эту заявку не только энергичными дипломатическими протестами, но и путём выделения значительных ресурсов для подкрепления своей риторики (и нахождения правительств в этих государствах, которые бы приняли идеи реформ). Что озадачивает руководство в Москве, так это почему они должняы принять перемены в геостратегической ситуации в других регионах Евразии при отсутствии подобных организованных усилий со стороны Запада. Что выглядит ещё более потрясающим для них, так это то, что их просят субсидировать разрушение их собственных интересов, как (это происходит) в Грузии. Оставляя (электрические) лампочки включёнными по всему пост-советскому пространству и обеспечивая то, что можно подразумевать как социальные субсидии для граждан других Евразийских государств (скидки на цены на природный газ или право на проживание и работу в России) только ради того, чтобы правительства этих государств могли игнорировать обеспокоенности России в сфере торговли и безопасности является нелогичной политикой для любого правительства России, особенно если ничего значимого не предложено взамен.

Ответ Америки
Много американцев — и демократов и республиканцев — недовольны в эти дни Россией. Она и не полностью либеральное государство, и не «надёжный» союзник. Разнообразные внутренние группы интересов в США, от защитников религиозных свобод до обозревателей прессы, не проявляют радости из-за ограниченной зоны гражданских и политических свобод в путинской России. Также, сущестует настороженность по отношению к тому, что возрождающаяся Россия очевидно не имеет интереса способствовать версии политики «Открытых дверей» 21-го века в Евразии, позволяя другим государствам преследовать свои собственные интересы без каких-либо оглядок на интересы России. И всё-же, при всех этих разочарованиях, можем-ли мы жить с такой Россией?

Примите к сведению историю (одного) разговора между американским предпринимателем и одним, неназванным, членом правительства Санкт-Петербурга в 1992 году. «Сейчас Россия, может быть, на коленях," — сказал этот человек. — «Но, когда она поднимется, она припомнит как с ней обращались». Политика Америки, однако, зациклилась на предположении, что Россия будет оставаться в угнетённом состоянии 1990-х годов и не будет иметь выбора, кроме как принять диктат Вашингтона. Если Россия «поднимется» в следующее десятилетие, любая политика, основанная на предположении, что Россия, из-за своей слабости, примет status quo в Евразии и в мире является безрассудной и опасной.

Конечно, путинское возрождение может оказаться эфемерным. Высокие цены на нефть, которые поддерживали восстановление России, могут упасть. Сама Россия может оказаться не в состоянии справиться со своим тяжёлом демографическим кризисом. Путинская ставка на то, что управляемый плюрализм сегодня приведёт к социальной гармонии и экономическому процветанию завтра, может подвести. Одним словом, очень вероятно, что «русский вопрос» может разрешиться путём полного развала Российского государства.

И всё-же, Соединённым Штатам нужно сделать серъёзную оценку, совпадает-ли упадок России с их жизненноважными интересами. Предотвращение распространения эффекта от дезинтеграции России на евразийском пространстве и за его пределами, можно было-бы осуществить, если бы существовал «санитарный кордон», состоящий из сильных, эффективных государств на периферии. Но его нет, и вряд-ли его можна создать за несколько быстротечных лет: Украина, Грузия и Узбекистан вряд-ли подходят для этого. Имеются все признаки того, что Соединённые Штаты и из западные союзники не желают тратить огромные суммы и усилия, требующиеся для того, чтобы превратить политические желания в реальную жизнь. Соединённые Штаты влили за последние десять лет более, чем 10 миллиардов доларов в Грузию, и всё-же, эта массивная помощь в этой маленькой стране сделала немного для разрешения затанувшихся этнических и региональных конфликтов или уменьшения её массивной экономической и энергетической зависимости от России. В то время, как некоторые стоят за энергичную и непрекращающуюся поддержку Америкой романтической идеи Содружества от Чёрного до Балтийского морей или объединений Шёлкового пути, простая правда состоит в том, что цена этого (проекта) неприемлемо высока. У Соединённых Штатов есть другие, более насущные, требующие разрешения проблемы в Восточной Азии и на Ближнем Востоке, они даже желают получить помощь от России для достижения этих целей. Если бы Евразия была единственным пунктом в повестке дня, то, может быть, ситуация была-бы иной. Но это не так. 11 Сентября это подтвердило.

Прямо скажем, не существует политики, направленной на то, чтобы повернуть вспять влиние России в Евразии, которую можно осуществить дёшево. Соединённые Штаты не могут надеятся на российско/евразийскую политику, эквивалентную ужину в пятизвёздном ресторане Maxim’s, платить (за него) цену, как за «Порцию счасться» в МакДональдсе и ожидать, что Россия оплатит остаток. В настоящее время, усилия США кажутся задуманными так, чтобы усилить евразийские государства, но долгосрочные последствия таких программ будут состоять только в том, что эти государства на периферии будут иметь более сильный рычаг во взаимоотношениях с Россией и совсем не вырвут их полностью из сферы (влияния) России. Культурные, экономические и политические связи, привязывающие евразийские государства к России, являются значительно более сильными для того, чтобы их порушить мелкомасштабными программами типа «Обучи и обеспеч снаряженем» (Train and Equip).

Те, кому этот анализ не нравится, брюзжат об «умиротворении.» Они верят в то, что сдача на откуп «свободолюбивых» стран Евразии ради российской поддержки представляет собой повторение Ялты. Но Соединённые Штаты, если-бы того захотели, могли бы собрать ресурсы, необходимые для обновления евразийских государств и поставить Россию на своё место. Проблема, по заключению Роберта Каплана (Robert D. Kaplan), состоит в том, что «перестройка этой части света… потребовала бы и решительности миссионера и такого аппетита к власти, который Запад, наверное, никогда не разовёт, в особенности учитывая трудности, которые он испытывает на относительно близких и менее трудных Балканах."15 Вера в то, что Соединённые Штаты могут пытаться надавить на Россию с целью отказа ею от преследования того, что она считает своими законными интересами и не одосуживаясь вкладывать действительно (в это) много времени или усилий, в лучшем случае наивна, а в худшем — контрпродуктивна.

И мнение о том, что страны Евразии могут быть просто вобраны во всё- расширяющийся Европейский Союз, в особенности вслед за массивным расширением этого года, и, таким образом, извлечены из «сферы России», не основано на реальности. Романо Проди, Президент Еврокомиссии, в конце 2002 года преподнёс это совершенно ясно: «Интеграция Балкан в Европейский Союз завершит объединение континента… Я не отрицаю, что этот процесс хорошо сработал. Но мы не можем постоянно расширяться. Мы не можем разбавить Европейский политический проект и превратить Европейский Союз только в зону свободной торговли в континентальном масштабе«.16

Степень вовлечения ЕС в предстоящие годы в Евразии будет находится в рамках Общей Европейской Экономической зоны и Общей Евопейской Социальной зоны. Они обе были созданы на основании диалога между Москвой и Брюсселем.

Итак, вопрос состоит в том, смогут-ли Соединённые Штаты достичь modus vivendi с Россией для обеспечения своих собственных интересов в Евразии, учитывая то, что возрождающаяся Россия занимает всё большую политическую и экономическую роль в Евразии. И здесь важно отметить фундаментальную разницу с временами Кеннана. В 1947 году, советское доминирование Евразии дало возможность СССР угрожать разорённой войной Западной Европе и Восточной Азии. Сегодня, даже если Россия достигнет польного контроля над Евразией — задача, чрезмерно дорогая для того, чтобы Москве о ней помышлять- она, тем не менее, будет отгорожена Европейским Союзом, Китаем и Японией.

Также, непременно необходимо выделить ясное различие между интересами Америки и интересами других европейских государств. Грузия, Украина и Узбекистан (и их американские защитники) может быть пожелают, чтобы Соединённые Штаты сделали всё возможное для нейтрализации экономического и политического влияния России. Но взвешенная политика по отношению к России должна основываться на анализе, а не мнении приверженцев определённых интересов. И переправка американских вооружённых сил в Евразию после 11 Сентября, для поддержки операций в Афганистане, демонстрирует, что, когда жизненные интересы США поставлены на карту, Соединённые Штаты могут проводить целенаправленные, ограниченные и успешные интервенции в евразийском пространстве и добиваться спокойного отношения (к этому) России.17

Соединённые Штаты недовольны такой Россией, какой она возрождается. И всё же, при всех (её) дефектах, существует много способов для успешного взаимодействия с Россией. Изоляция России на этот момент контрпродуктивна. Даже при сложившихся условиях, существует достаточно окон, через которые Соединённые Штаты и другие западные государства смогут повлиять и сформировать развитие событий в России.18 Желание России получиить доступ к капиталу и рынкам делает её заинтересованой в продвижении региональной стабильности. В то время, как политические и экономические связи становятся прочнее, собственные национальные интересы России станут всё более привязаны к таковым большего евро-атлантического сообщества. А с большим упрочением этих связей, поведение России, особенно в Евразии, станет более предсказуемым и прозрачным.

Кеннан более пятидесяти лет тому назад сделал заключение, что «sine qua non правилом для успешных разрешений вопросов с Россией, является то, что заинтересованное правительство должно оставаться всё время хладнокровным и сфокусированным и что его требования по отношению к политике России должны быть представлеты таким образом, чтобы оставить открытой возможность для соглашения, которое не будет чрезмерно разрушительным для престижа России.» При рассмотрении вопроса истоков поведения России в 21 веке, нам нужно следовать этому разумному совету.

The National Interest (США), N75, весна 2004 года («The Sources of Russian Conduct» by Nicolas K. Gvozdev)
Перевод Александра Вдовенко (Международная Академия геополитических проблем).

1. Пользуясь описанием Джульермо О’Доннела (Giullermo O’Donnell) Латинской Америки в его работе On the State, Democratization, and Some Conceptual Problems (A Latin American View with Glances at Some Post Communist Countries), Working Paper 192, (Notr Dame, IN: Helen Kellogg Institute for International Studies, 1993), pp.10−1
2. Christopher Marsh, Russia at the Polls, (Washington, DC: CQ Press, 2002), p.1.
3. Bruce Bueno de Mesquita and Hilton L. Root, «The Political Roots of Poverty», The National Interest, (Summer 2002), p. 33.
4. Высказывания губернатора Пензенской области и сторонника Путина, Василия Бочкарёва, как это было процитировано Николасом К. Гвоздёвым, «‘Managed Pluralism’ and Civil Religion in Post-Soviet Russia», Civil Society and Search for Justice in Russia, Christopher Marsh and Nikolas K. Gvozdev, eds. (Lanham, MD: Lexington Press, 2002, p. 75.
5. Процитировано у Николая Кривоуса, «Мы не собираемся создавать ещё одну КПСС», Российская Газета, 26 октября 2001 года.
6. Paul J. Saunders, «TheU.S.- Russia Relationship after the Iraq War», Russia in the National Interest, Nikolas K. Gvosdev, ed. (New Brunswick, NJ; Transaction Press, 2004) p. 263.
7. Смотри Nikolas K. Gvosdev, «Tolerance vs Pluralism: The Eurasian Dilemma», Analysis of Current Events (December 2000); «Managing Pluralism: The Human Rights Challenge of the New Century», World Policy Journal (Winter 2001/02); and «Constitutional Doublethink, Managed Pluralism, and Freedom of Religion», Religion, State and Society, #2, 2001. Я мог бы сказать, что моя концепция «управляемого плюрализма» соответствует системе «доминирующей власти» Томаса Каротерса (Thomas Carothers), в которой существует «ограниченное, но всё ещё реальное политическое пространство, некоторые вызовы со стороны оппозиционных групп и по крайней мере большинство основных институционных форм демократии.» Carothers, «The End of the Transition paradigm», Journal of Democracy (January 2002), pp.11−2.
8. Смотри Marsh, Russia at the Polls, особенно страницы 101−19 и 137−8. Оно варьирует от манипуляции средствами массовой информации до мобилизации гражданских служащих в поддержку про-правительственных кандидатов и использование обмана для подгонки окончательных результатов.
9. Занимающие офис кандидаты проиграли не только по партийным спискам, но также и на избирательных участках с единственным мандатом. При таких условиях, Россию можно считать демократией. Ларри Диамонд (Larry Diamond), со-редактор Journal of Democracy, отметил, что «демократические выборы могут существовать в странах со значительными нарушениями прав человека, масивной коррупцией и слабым главенством закона. Но для того, чтобы страна была демократией, эти дефекты должны быть достаточно отграничены таким образом, чтобы по крайней мере на выборах, желание голосующих отражалось бы в результатах и в особенности, непопулярные публичные фигуры могли быть выдворены из (занимаемых ими) офисов.» «Universal Democracy», Policy Review (June/ July 2003).
10. Сергей Миронов, глава Совета Федерации, верхней палаты парламента России, в своей речи в Фоде карнеги за Международный Мир 4 ноября 2003 года сделал в этом отношении «официальное заявление». Эта позиция была подтверждена другими высокопоставленными представителями России.
11. Это является «первой заповедью» нового кода этики предпринимательства, представленного на 8-й сессии Всемирного Совета Русскихлюдей (Февраль 2004 года), конференции представителей гражданского общества, собравшей вместе представителей религиозных, культурных, политических и предпринимательских организаций. Пятая заповедь призывает правительство, общество и предпринимательские круги «собрать воедино усилия» с целью улучшения стандартов жизни.
12. Седьмая заповедь вышеприведенного кода для предпринимателей провозглашает: «Политическая власть и экономическая власть должны быть разъединены.»
13. Cмотри, например, Демьяна де Крневича-Мисковича «Почему Россия не применила вето», Известия, 20 ноября, 2002 года.
14. ЛУКОЙЛ является отличным примером этого феномена. Это российская энергетическая компания, которой принадлежат ключевые объекты в Азербайжане, Казахстане и Украине; её дректор, Вагит Алекперов, является этническим азербайжанцем, и, хоть он гражданини России, он поддерживает близкие связи с руководством Азербайджана. Опять же, Московский Патриархат действует на территории бывшего Советского Союза, связывая между собой приходы, состоящие из русских и других национальностей.
15. Kaplan, Eastward to Tartary (New York: Random House, 2000), p.302.
16. «A Wider Eaurope-A Proximity Policy As the Key to Stability» Speech delivered at «Peace, Security And Stability International Dialogue and the Role of the EU», Sixth ECSA-World Conference, Jean Monnet, Brussells, December 5, 2002.
17. И в демократизируемой России ни одно правительство не может себе позволить вызвать полное недовольство общественности путём введения новых и непредсказуемых элементов в российско-американских связях.
18. Присутствие в Москве и других частях России вспомогательных отделений американских фирм и аналитических центров — это то, что было совершенно невозможным не только в сталинские времена, но и на протяжении брежневских лет — позволяет передачу «лучших методов» Америки в разнообразных сферах. Факт того, что много открытых критиков администрации Путина — некоторые из них на службе у американских институтов — имеют свободу печататься, выступать с лекциями и путешествовать делает ясным, что, не зависимо от её недостатков, Россия категорически не является «неосталинистским государством.»