В духовной битве и один в поле воин

Сегодня решается вопрос быть России иль не быть

Нас попросили отвести храмовую икону Владимирской Божией Матери на дальний приход. Признаться, не сразу пришло решение согласиться, но спасаться нужно добрыми делами, — и вот мы уже в пути.

Как хороша наша земля, недаром многие любители путешествий, потратив на них немалое время, приходят к практическому выводу — нет краше, а главное, нет благодатней нашей Родины. В деревню Дудачкино, куда мы должны были доставить икону, ехать нужно по Мурманскому шоссе. Эта трасса знакома многим паломникам — по ней добираются до Александро-Свирского, Введено-Оятского, Покрово-Тервенического, Тихвинского монастырей и в Старую Ладогу. В Дудачкино нужно сворачивать, минуя дорогу на Старую Ладогу, сразу за рекой Волхов. Тут кончается «цивильное движение» и начинаются наши русские «кругали». Но зато так, и только так можно пережить щемящее чувство: как будто в детство возвращаешься, в ту страну какой она была еще лет 30 назад. Вдоль дороги тянутся знаки общинной жизни — убогие изгороди, ограждающие поля и пастбища. Грустно сейчас они выглядят, потому что общинной (пусть и называвшейся колхозной) жизни уже нигде не осталось: поля не засеяны, немногочисленные стада коров, если где встретишь, то воспринимаешь, как величайшую редкость. Правда есть во всем этом и свои плюсы. Наш север опять превращается в «край непуганых птиц», — тишина звенит вдоль дорог, машин на своем пути мы почти не встретили и одиноких пешеходов тоже, зато не раз останавливались для того, чтобы посмотреть и послушать каких-то неведомых нам разноголосых пернатых и полюбоваться разнотравьем на лугах.

Раннее утро незримо переходит в разгар дня, позади уже большая часть пути, остаются последние десять километров среди леса. Прекрасен Божий мир, все еще прекрасен, несмотря на то, что человек так старается его испортить. И вот на высоком холме показалась колокольня и ближайшие строения. «Красота!» — невольно вырывается восклицание, — «понятно, почему сюда так стремятся городские прихожане. Иные, даже каждое воскресенье на богослужение из Питера сюда приезжают».

Как потом стало ясно, конечно же, не только в «край непуганых птиц» люди из мегаполиса стремятся, но и к замечательному батюшке, который для этих людей стал духовником и другом.

Воин Христов

После разговора с отцом Александром Суховым мне вспомнились слова одной из наших песен: «Сколько раз тебя пытали: быть России иль не быть, сколько раз в тебе пытались душу русскую убить».

Батюшка не понаслышке, не из книг или СМИ знает русскую жизнь. 17 лет назад — он, преуспевающий питерский юрист, оставил городскую квартиру, открывавшуюся ему министерскую карьеру, и уехал в «глухой угол» — деревню Дудачкино, что в 60 километрах от Тихвина, а от Питера в 150.

«Когда началась перестройка, а на самом деле страшный геноцид русского народа», — рассказывает отец Александр, — «я решил, что надо что-то делать не только для себя, а для страны. И на душу пало — жить на земле и молиться. Поехал я на те места, которые в памяти засели, — на втором курсе университета мы ездили за клюквой в тихвинские благодатные леса. И тогда я еще подумал: «Как было бы хорошо тут поселиться навсегда».

Мы с батюшкой стоим на высоком холме у белоснежной пятикупольной звонницы, а кругом простираются такие же холмы, на одном из них стоит крест, освящающий всю округу.

«Места тут особо благодатные», — продолжает батюшка, — «ведь здесь шла Тихвинская икона, от Ладоги на берег Тихвинки. Эти земли Божия Матерь освятила. Потому до сих пор тут в лесах россыпи ягод и грибов каждый год, а воздух какой, чувствуете, — не надышишься».

Смотришь на отца Александра и думаешь: «Вот счастливый человек! Как у него все легко складывается: Бог дал ему все, что он хотел, — жизнь на земле; трех сыновей и верную матушку, которая в буквальном смысле слова жила с ним в шалаше первый год дудачкинской жизни; добрых прихожан, которые приезжают в глухомань из Питера и Москвы; дал возможность построить часовню, звонницу и храм почти уже завершен. И главное, дал — священство.

Но из рассказа батюшки мы узнаем, как нелегко делается Божие дело. 17 лет отец Александр сражается с местными жителями. Как говорил Достоевский, русский человек без Православия немыслим, без него он — дрянь, становится самым ужасным народом на свете. Все дела отца Александра на дудачкинской земле здешним населением встречались в штыки. Объявления о богослужениях срывали и втаптывали в грязь, крестным ходам мешали, не доказано, но явно не без злого вмешательства загорелся дом притча (сгорел дотла), а храм, который стоит в 5 метрах от него, был спасен чудом.

«Мы говорим: смирение, смирение. Но смирение — это не слабость, не всеядность, а мужество. Господь говорил: «Мужайтесь! Я победил мир!», — поясняет отец Александр свою позицию, — «Когда я еще не был священником, я даже в драку вступал с местными. Потому что только физической силой им что-то можно было доказать. И, все-таки, в результате у нас появились деревенские прихожане. Они, можно сказать подвижники, — над ними смеются, издеваются их же соседи, а они продолжают ходить в храм. Но из 200 жителей деревни, это всего несколько человек… А остальные — пьют, гуляют, прожигают жизнь. Дух Святой не может сойти на плотяных людей. А когда нет благодати, то все умирает. Кругом заброшенные поля, разрушенное коллективное хозяйство, частные дома и огороды еле-еле держатся. Я говорю им: «Что же вы делаете? Когда вы захотите прийти в храм, то не сможете войти, Бог не допустит за ваши злые дела». А они только смеются в ответ.

За живое задели эти слова, потому что не раз приходилось убеждаться, что и повсюду у нас так. Сколько приходилось видеть северных деревень, где стараниями горожан-дачников построены храмы, а местные жители в них не ходят… Да еще и активно не принимают храм, сидят у телевизора, пьют самогонку, дерутся, убивают друг друга и теряют все, нажитое отцами и дедами.

«Почему так?» — спросили мы отца Александра. А он ответил: «У нас в округе 8 деревень и везде картина одинаковая, такая как вы описали. Да и в малых городах, и в поселках не лучше. Вот мне дали еще один приход в Сясьстрое. Храм в честь Успения Божией Матери, вернее руины, которые от него остались. Местные власти воспротивились восстановлению, а директор завода (главного предприятия городка) заявил рабочим: «Кто будет помогать попу, — уволю». Почему так, вы спрашиваете. Так ведь я уже сказал, — Дух Святой не сходит на сердце ожесточенное».

Народ клюнул на наживку

Позволю себе лирическое, а вернее трагическое отступление в этой статье, — дело в том, вернувшись из Дудачкино я нашла ответ на вопрос, который задавала батюшке, в книге нашего критика-патриота Михаила Лобанова (изданной, кстати северным Трифоно-Печенгским монастырем) «В сражении и любви». Поделюсь с вами этой находкой.

«Будьте мудры как змии! Но почему мы, русские, умом не змии мудрые, а дитяти слепые? Почему опыт-то, прошлое нас ничему не учит? Казалось бы, хватит, попались раз на удочку революционеров, проглотили октябрьскую наживку в виде лозунга: «Фабрики — рабочим, земля — крестьянам"…

Не так ли теперь? Масса опять клюнула на наживку — на этот раз на жульнические посулы так называемых «демократов». Но что еще более удивительно: посулов-то особых нет, есть бешенная жажда денег и власти, которая заявляет о себе открыто и цинично… Национального достоинства нам и не хватает, от сего и многие беды. Вспоминаю один случай на Северном Кавказе, в самом начале 80-х. Приехал я в Ессентуки, в санаторий, часы были поздние для регистрации и меня поселили временно в комнате для приезжих. Вскоре появился и другой запоздалец, грузин. Он наставил на пол множество бутылок с чачей и предложил мне выпить. Я отказался, и он не настаивал. Вошел третий ночлежник в кителе с непонятными мне погонами (как потом выяснилось — капитан речного флота). Выставленный ряд бутылок вызвал в нем суетливую оживленность, на предложение грузина выпить он выкрикнул что-то простецкое и начал действовать. Выпив для начала, он попросил у грузина курицу, лежавшую на тумбочке и как же он рвал, жрал эту курицу не расставаясь с бутылкой чачи. И как же мне стыдно было за него — русскому за русского…

Мы должны знать себе цену, не надуманную, а цену реальную, объективную. Знать, чем нам обязаны другие…

Народ есть народ, и он может расплачиваться за слепоту свою (что и настигает его). Но не может отвечать за преступления, политику правителей. Космополитические правители народа никогда не думали о его национальных интересах и сейчас стремятся сделать его «козлом отпущения» в своей «перестройке».

Нам надо прийти в себя, сосредоточиться. Слова Достоевского: «Широк русский человек, я бы сузил», — в прямом смысле к нам относятся. Мы слишком широко раскинули свои руки в объятия чуть ли не всего человечества, а не видим почвы под ногами, есть ли она…

Трагедия в том, что простые люди, по житейскому опыту своему не представляющие, как можно разрушать собственный дом, в котором живешь, становятся жертвами своего собственного легковерия.

Господи, призри с высоты и виждь

Когда мы привезли икону в Дудачкино, в часовне пророка Илии шел молебен. Батюшка истово молился не только за предстоящих и по записочкам, он как-то особенно дерзновенно воздевал руки, молясь о спасении России. Потом мы узнали, что с такого молебен начинается каждый день отца Александра и кончается каждый день чтением акафиста «грозному Пророку». А по воскресеньям совершается литургия в храме в честь прп. Иоанна прозорливого. Храм этот, по словам батюшки, является чудом Божиим, — потому что в него, тот, кто пришел на эту землю с голыми руками, вложил уже два миллиона рублей, «При этом», — говорит батюшка, — «деньги эти не спонсорские, а народные. Иконы в храм все пожертвованы. Особо ценное пожертвование — древняя икона Тихвинской Божией Матери. Нам ее принесли почерневшую, и на глазах у нас она обновляется. На резной иконостас народ собрал 50 тысяч. А недавно Господь послал нам в благословение святыню — старинную плащаницу ХVII века. Получаем мы пожертвования и на наше хозяйство. Покрово-Тервенический монастырь недавно нам двух лошадок подарил. А две коровки уже давно нас кормят. Землю окрестную нам удалось зарегистрировать, — так что можно тут строить целый православный городок».

Не унывает батюшка. А, когда мы опять его спросили, откуда же может прийти, желаемое и предсказанное святыми, духовное возрождение России, если народ все более и более дичает, ответил: «Да, пора перестать говорить о «русском менталитете». Пора прекратить гордиться нашим превосходством и по-книжному, отвлеченно рассуждать. Наш народ находится в глубочайшем духовном упадке, и часто задаешь себе вопрос: чем же все это кончится? Сколько Господь еще будет терпеть? Не пошлет ли Он вскоре испытания для очищения? Но, если так и будет, отчаиваться не надо, это не конец. Как у Ноя, вошедшего в ковчег, было трое сыновей и три невестки, — и они восстановили человечество, так и сейчас может быть. На современный народ надеяться не приходится, — он дружными рядами идет в погибель, и остановить это движение трудно. Но есть добрые ростки, они и должны прорасти и дать новое поколение, которое способно будет воспринять благодать».

Над домом, в котором живет батюшка, висит табличка со словами пророка Иезекииля: «Я и дом мой будем служить Богу, яко свят». И в этих словах — смысл всей жизни дудачкинского прихода.

А ведь он не один он такой на нашей несчастной родине. Господь везде сохраняет «святой остаток». Пусть тысячи и даже миллионы наших людей не хотят потрудиться для того, чтобы хотя бы шажок сделать в сторону храма. Но есть сотни и десятки в каждом городе, поселке, а в каждой деревеньке, которая еще не заброшена, хотя бы один человек, «молитву проливающий ко Господу» — не за себя только, но и за весь народ русский, и за тех, кто в храм не ходит и веровать не желает.

А в духовной битве и один в поле воин.