Кладбище вермахта

Кировский район не называют курортной зоной: много болот и промзон, довольно плоский, за редким исключением, рельеф — не очень привлекательные для заезжих туристов места. Да и следы войны встречаются здесь слишком часто — печально известные Синявинские высоты, мгинские болота, рвы и воронки, сплошные могилы и памятники.

Божья гора

Но есть одно место в Кировском районе, куда регулярно ездят туристы, в основном немецкие. Это крупнейшее в мире кладбище солдат и офицеров вермахта. Называется оно Сологубовским, хотя находится в деревне Лезье, соседней с Сологубовкой. Почему немцам не понравилось название «Лезье» — неизвестно, возможно, им было его не выговорить. Но именно в Лезье, которое отделено от Сологубовки рекой Мгой, вокруг Успенской церкви раскинулось известное теперь всему миру кладбище. Здесь хоронят не только тех, кто погиб в окрестных деревнях. Издалека порой везут прах, чтобы предать земле и вписать имя погибшего в скорбные книги, которые хранятся в подвале церкви.

Лезье — старинная русская деревня, а Сологубовка — бывшая вотчина графов Соллогубов (отсюда и название), а потом князей Юсуповых, где была усадьба, от которой правда не осталось ничего, кроме разъезженной тракторами аллеи, ведущей к хозяйственным постройкам. А вот Успенская церковь, ныне стоящая на холме надо Мгой, называемом Божьей горой, и в любую погоду сияющая серебряным отблеском куполов, выглядит абсолютно целой и благополучной. Но такой церковь была не всегда. Еще несколько лет назад она представляла собой руины — без крыши, с осыпающимися стенами, поросшими кустарником и мелкими деревьями, летом в жару она служила прибежищем местной живности, а зимой из снега торчали краснокирпичные обломки, как скелет. И если бы не немцы, трудно сказать, что сталось бы с несчастной церковью.

В декабре 1992 года было принято российско-германское соглашение по уходу за воинскими захоронениями. Сначала добровольцы просто ухаживали за четырьмя немецкими кладбищами возле церкви — во время войны в ней был госпиталь, а вокруг хоронили умерших от ран. А с 1996 года решили создать одно огромное кладбище — сводить воедино маленькие захоронения. Так родилось и все увеличивалось нынешнее кладбище в Лезье. Все расходы взяла на себя немецкая сторона, включая полную реставрацию Успенской церкви.

Сердце матери

Тогда же развернулись нешуточные дебаты: может ли страна-победитель принимать помощь от бывшего врага, да еще и могилы оккупантов беречь? Находились люди, постоянно подогревавшие общественное мнение — мол, гнать немцев надо, как уже один раз прогнали. Но победило здравое размышление и печальные реалии. Денег на церковь у российской стороны не было. Кости солдат-победителей до сих пор рассеяны в окрестных лесах, и только редкие добровольцы занимаются их поиском и идентификацией. А в Германии русские кладбища пребывают не в запустении — этому есть свидетельства. Поэтому на погост возле Успенской церкви было дано согласие.

Кладбище скромное и одновременно величественное. Группы каменных крестов и надгробий вовсе не давят друг на друга, между ними растет трава — ведь под каждой плитой лежит много людей, а на плитах и крестах тесно от фамилий тех, кто лежит в земле. И поставлен памятник Скорбящей матери: женщина с маленьким ребенком на коленях. Вообще-то памятник был посвящен жертвам ядерной бомбардировки в Нагасаки, но неожиданно у него появился сологубовский прототип.

Как рассказывает священник Успенской церкви отец Вячеслав, жила в Сологубовке Ульяна Фенигина. Было у нее трое парнишек и грудная дочка. Оккупанты очень боялись партизан и заслали в окраинный домик провокатора. Ульяна его не выдала. Ее арестовали, и все дни до ее расстрела сыновья приносили дочку покормить грудью — солдат-охранник разрешал. Так что этот монумент здесь считают памятником Ульяне и ее дочери.

Одновременно с кладбищем появился и парк — он занимает бывшую неприг-лядную территорию, зараставшую сорным лесом, спускавшимся к реке. Получилась уникальная архитектурно-парковая мемориальная зона, куда вошли и сам храм с подвалом-музеем, и аллея скульптур, и обустроенный родник, и образцы ландшафтной архитектуры.

Привычные немцы

Храм Примирения — так теперь называют Успенскую церковь в Лезье — был открыт после реставрации 20 сентября 2003 года. Только из Германии приехало 600 человек, не считая еще нескольких сотен наших граждан, прибывших на этот праздник. Такого стечения народу маленькая деревня Лезье отроду не видела. Правда, ее земля хранит останки куда большего числа людей — уже сейчас около 20 тысяч бывших оккупантов лежит на кладбище, которое местные называют «немецким», а будет захоронено, по приблизительным оценкам, около 80 тысяч человек.

Неподалеку есть еще два кладбища. Одно — русское, уже в Сологубовке, между деревней и рекой, как раз напротив ухоженного немецкого. Кладбище обыкновенное, с покосившимися и налезающими друг на друга оградками, искусственными и живыми цветочками на могилках, нехитрыми подношениями усопшим (конфетки, хлебушек), облезлыми старыми крестами и не очень прочными новыми — в общем, бедное кладбище бедных людей. А в стороне, за деревней, есть еще одно кладбище, его называют «шведским» — местные говорят, что там рылись «черные следопыты», надеясь на хабар, а они уже по их следам нашли русские монеты екатерининских времен. Откуда у шведов русские монеты, да еще гораздо более позднего времени, местные не знают.

А к немцам здесь уже привыкли. Перестали называть фрицами, больше не подозревают в корысти, после придирчивого осмотра церкви не нашли недостатков и совсем уже были «подкуплены» нормальной асфальтированной дорогой от Мги взамен прежних колдобин. Только вот автобус до Мги, ближайшего места работы многих местных, по-прежнему ходит крайне неудобно и редко, да и для самих немцев здесь удобств не заготовлено. Сходили на кладбище, поклонились — и назад, в Питер.

«АИФ Петербург»