 |
| Россiя | Инна Коваленко | 14.05.2004 |
«Я — человек верующий, православный. Работаю на хлебозаводе, воспитываю сына. Конечно, вы подумаете, зачем я вам пишу, но мне кажется, что если я не напишу об этом, то все так и будут молчать и закрывать глаза на очевидную несправедливость. Но в наше время осталось так мало по-настоящему хороших людей, что не говорить о них нельзя. Только поэтому я хочу рассказать вам об одном человеке. Он заключенный тюрьмы Владимирский централ, его все зовут отец Павел. А храм там — одна из камер, просто отремонтированная и переоборудованная. В этом храме есть все, что и в любом другом, только на маленькой площади. Отец Павел за всем этим следит, крестит заключенных. (.) Так вот, мне известно, что отец Павел осужден на большой срок. На какой точно — не скажу, не знаю. Люди говорят, что он сидит в тюрьме и живет там как отшельник, спит на узкой короткой скамеечке, от многого отказывается, раздает все другим заключенным. (.) Недавно мы узнали, что в тюрьму его посадили те самые оборотни в погонах, которые сами сейчас сидят. Но никто в этом разобраться не хочет. И очень жаль, может, человек сидит-то ни за что«.:
К сожалению, нам так и не удалось разыскать автора этого письма. Также мы не можем с уверенностью сказать, женщина его писала или мужчина. Но нам удалось найти людей, которые смогли пролить свет на историю отца Павла. По понятным причинам и опять-таки по их просьбе их имена не называются. Единое целое, собранное из трех рассказов, местами напоминавших ожившие легенды, выглядит так.
Святой промысел
Родился Паша Петров в 1964 году в обычной семье, жил в городе-герое Москве, занимался велоспортом, учился в техникуме. Потом жизнь в стране круто изменилась, и Павел Викторович Петров попал в плохую компанию. Ничем душеполезным он в этой компании не занимался.
Кончилась его деятельность резко, не так, конечно, как началась. Паша Прибалтийский спасался бегством от преследования отнюдь не правоохранительных органов. Бежали за ним вооруженные люди и хотели Пашу за какие-то дела убить. Он вбежал в подъезд дома, позвонил в первую дверь, объяснил тяжесть своего положения, и. совершенно незнакомые люди его впустили. Спрятаться в квартире было негде, кроме как в детской, в которой из мебели стояла одна лишь маленькая кроватка. Паша, мужчина вовсе не субтильного телосложения, как-то уместился под ней. Преследователи в квартиру все-таки вломились, но Павла под детской кроваткой чудом не заметили. Опасность миновала.
Дорога к храму
А Павел вышел из квартиры совсем другим человеком. «Он все время говорит, что его спас тогда святитель Николай Чудотворец» (здесь и далее цитаты из свидетельств рассказчиков. — Прим. ред.). Паша собрал по карманам все деньги, что у него были, поехал на вокзал, купил билет и оказался под Екатеринбургом на станции Верхняя Пышма, от которой доехал до Иоанно-Богословского монастыря. Там Паша подвизался послушником, позже его отдали под начало старцу-затворнику, у которого Павел стал пребывать в послушании и покорении, в посте и молитве. Старец, видя, что желание Павла научиться заповедям Господним исходит от чистого сердца, принял его с любовью.
Надо сказать, что в Москве Пашу не искали. Его вообще нигде не искали. Нигде и никто. Даже правоохранительные органы. Они Пашей вообще не интересовались. Так что жил себе Павел в монастыре, трудился в своем послушании и ни от кого не прятался. А когда старец сказал Павлу, чтобы тот ехал в Псково-Печорский монастырь, а там «Господь усмотрит, где тебе подвизаться», Павел собрался, поехал и пробыл в Псково-Печорском монастыре до 1995 года.
Оттуда он по устроению Божию держал путь на Украину, в возрождающуюся Глинскую пустынь. В полуразрушенных монастырских стенах Павел прожил еще три года. Там его послушанием было распахивать огороды, колоть дрова. Все время скитаний общался Паша с семьей, с мамой, с сестрой. Своей семьей он так не и обзавелся. Многочисленные паломники передавали родным Павла весточки, и семья за Пашу радовалась. В Москву Павел вернулся в 1998 году вместе со своим монастырским братом и с четким желанием покаяться.
Явка с повинной
Покаяние это было мирское. Если говорить юридическими терминами, решил Паша явиться с повинной и рассказать все правоохранительным органам о своем уже давнем прошлом.
Он понимал, что в уголовном процессе явка с повинной является поводом к возбуждению уголовного дела, но его это не останавливало. К тому времени он уже долго шел по выбранной им дороге, далекой от криминальной тропы, и сворачивать с нее не намеревался. Единственным его грузом, мешающим преодолевать расстояния на пути к Богу, было его прошлое.
Павел поговорил со своей мамой, все объяснил ей и нашел понимание. Верующая женщина тоже не увидела другого выхода из положения и сына в его начинании поддержала.
Почти шесть лет назад Павел вместе с монастырским братом подошел к зданию Петровки, 38. На проходной он объяснил, что хотел бы дать показания. Его попросили подождать. После к Павлу вышел человек в штатском, который не представился, и повел Павла вместе с его спутником в близлежащий ресторан «Каретный Ряд». В ресторан пускали не всех, дверь была закрыта, но эту троицу впустили. Выделили им отдельный кабинет, и Паша начал рассказывать. Человек с Петровки его внимательно выслушал и спросил:
— Ты в последнее время ничем не болел?
— Нет, — ответил Паша.
— А зачем же ты мне все это рассказал? — недоумевал сотрудник милиции.
Объяснять Паша не стал. Человек в штатском переписал его координаты (Павел остановился у мамы) и отправил домой. Через две недели Паше позвонили, велев прийти на Петровку, и Паша пошел.
Наказание
С этого момента начинается, может, и не самая интересная, но очень неоднозначная часть истории. Следствие по делу Паши началось в апреле 1998 года. Суд состоялся только в марте 2000 года. Федеральный судья по уголовным делам Гагаринского межмуниципального суда г. Москвы Любовь Звягина зачитала приговор. Павла осудили по статье 162 ч. 3 (б) за разбой в целях завладения имуществом в крупном размере и за вымогательство. Общий срок заключения составил 23 года (!).
Обыватель вправе сказать: «И поделом», если бы не три смущающих обстоятельства.
«Закрывал» Петрова Павла 13-й отдел МУРа, а в частности Владимир Лысаков, братья Демины, Евгений Тараторин, Александр Брещанов, Игорь Островский — все те, кто в прошлом году проходил по уголовному делу о злоупотреблениях в правоохранительных органах.
Судили Павла в 2000 году за деяния, совершенные до 1993 года, и судили по новому Уголовному кодексу, принятому в 1996 году, т. е. много после того, как Петров Павел Викторович прекратил свою преступную деятельность. И суд должен был вынести свое решение с учетом норм, действовавших на момент совершения преступления и соответственно с учетом тех норм выбрать меру наказания (в старом УК наказание за аналогичные преступления предусматривало меньшие сроки заключения. — Прим. ред.).
Главное: каким-то странным образом в деле Петрова появились эпизоды, датированные 1997 годом, но тогда Петров находился в Глинской пустыни и преступной деятельностью не занимался.
Карусель беззакония?
Есть все основания предполагать, что первый и третий пункты «смущающих обстоятельств» связаны, как сумка с кенгуру. Благо, факты говорят за себя сами.
Явившемуся с повинной Павлу Лысаков и компания дали понять, что все у него будет хорошо. Павлу выделили следователя и двух адвокатов. Лысаков и компания проходили по делу свидетелями.
До этого компания из МУРа якобы конфисковала недвижимость Павла (земельные участки, дача). Павел отдал недвижимость, но позже выяснилось, что документально конфискацию почему-то не оформили. (По решению суда Павел выплатил только штраф в размере 3300 рублей.) Делаем предположение, что эту недвижимость потом легко могли продать, т.к. обладали правами собственности.
С преступлениями 1997 года ситуация сложилась еще более туманная. Суд не стал посылать запрос в Глинскую пустынь и не стал выяснять, правда ли Павел находился в 1997 году на Украине. Объяснялось бездействие отсутствием на тот момент каких-то урегулированных правовых отношений с Украиной. Стоит сказать, что на сегодняшний день мы располагаем свидетелем, готовым подтвердить нахождение Петрова в 1997 году за пределами России.
Как бы то ни было, но в деле Петрова значатся четыре разбойных эпизода и восемь эпизодов вымогательства. Причем есть сведения, что для их доказательств намеренно запугивались свидетели. Одного такого сначала долго били и лишь только после того, как он подписал показания, дали ему бутылку коньяка и отпустили с миром. Конечно, такие сведения довольно умозрительны, но все-таки очевидны. И вопросов в деле Петрова, как оказывается, больше, чем ответов. Тем более что сейчас к следственным органам обращаются многие пострадавшие от злоупотребляющих сотрудников правоохранительных органов, именуемых «оборотнями в погонах», с просьбой о пересмотре дела.
Жизнь на новом месте
Сам Павел по возможности своим делом мало интересовался. Ему было понятно, что, если есть преступление, будет и наказание, и принимал неожиданные повороты дела смиренно. Уже за решеткой по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II Павла постригли в монахи и он, пока находился под следствием в Лефортово, продолжал жить как монах.
После суда, перед отъездом из Лефортово, один священник, который посещал Павла, рассказал ему чин крещения, дал двенадцать простых крестиков и сказал, что тот будет крестить людей. Павел удивился, но после узнал, что его специально направили отбывать наказание в тюрьму, в которой есть храм. Учреждением исполнения наказания Минюста России оказалась ОД-1/Т2, называемая в народе тюрьмой «Владимирский централ».
Храм там только создавался, точнее сказать, восстанавливался, только не на своем историческом месте, а в одной из камер. Как-то незаметно Петрова стали называть отец Павел. «На второй неделе пребывания во Владимирском централе к отцу Павлу пришел первый заключенный и попросил окрестить его. Через три дня — еще один. За первый свой тюремный год отец Павел окрестил 17 человек». Во многом его стараниями церковь Святителя Николая Чудотворца тюрьмы Владимирский централ обрела обстановку красоты и молитвенности.
Призраки прошлого и будущее
Лысаков и компания то ли чувствовали свою вину, то ли руководствовались соображениями духовности, но они перевели на тюремный личный счет отца Павла деньги. Причем немалые. Называется несколько цифр, одна из которых $ 15 000. Отец Павел от денег отказался, «оборотни» сказали, что, дескать, деньги на храм, и только после он взял их как от благотворителей, благоукрасителей и соучастников благих начинаний. Храм и вправду получился необыкновенно красивым, даже со своей маленькой колокольней. В этом храме уже обвенчались три пары. Бывшие заключенные и обычные православные люди пишут отцу Павлу письма и поздравления, на которые он обязательно отвечает. На днях Павла Петрова должны рукоположить, и он станет священником по чину. «Он все повторяет, что недостоин, что сам еще слепец, но священники, значит, так не думают».
О деле «оборотней в погонах» отец Павел узнал от мамы — она написала ему письмо. Она же увидела по телевизору, когда показывали обыск у «оборотней», две иконы Павла, которые семья считала утраченными. Мать отца Павла знает, что, когда он выйдет на свободу, будет год ходить по святым местам, а там — как Бог управит.
От редакции
Всем вышеизложенным мы ни в коей мере не пытались оправдать Павла Петрова. Мы просто не имеем на это права, потому как есть Бог и есть закон. Но если в справедливость свыше мы верим, то справедливость закона часто вынуждены подвергать сомнению, особенно учитывая личности некоторых служителей закона. Не все, правда, такие, даже среди «оборотней». Например, одному из них, Игорю Островскому, мать Петрова по просьбе сына носила передачу.
Островского посадили в Лефортово в звании подполковника милиции. Лысаков и Тараторин — полковники. Братья Демины — подполковники. Брещанов — капитан. Вряд ли нам сейчас кто-то скажет (материалы их дел засекречены. — Прим. ред.), за раскрытие какого преступления они получали очередную «звездочку». И за какие дела их награждали медалями и орденами «За заслуги перед Отечеством». Может, на их погонах были «звездочки» за дело Петрова, на которого — благо, что инок, сидит и вторит «на все воля Божья» — могли списать явные висячие дела. И вместо «портишь нам, гад, процент раскрываемости!» их награждали, потому что они и вправду раскрывали, только вот какими средствами? За счет таких, как отец Павел?
Можно бесконечно спорить, кто прав, кто виноват. Бесспорно в этой истории одно. Петров не стремится к оправдательному приговору, а лишь нуждается в пересмотре дела и прокурорской проверке. Потому как даже людям, далеким от юриспруденции, ясно, что большую часть своего срока отец Павел получил незаслуженно.
Редакция убедительно просит связаться с ней автора письма из Владимирской области.
