Анафема в ответ на аресты

Конфликт вокруг законопроекта о свободе совести в Приднестровье

Отвыкли мы от журналистики, выносящей хлесткие приговоры. Но в некоторых приднестровских интернет-ресурсах можно прочитать перлы вроде: «В январе-феврале этого года криминально-клерикальной оппозицией была предпринята попытка государственного переворота. Во главе этой оппозиции, как выясняется, стоит некто, очень похожий на епископа Юстиниана» (http://www.piar.nm. ru/).

«Попытка государственного переворота» состояла в том, что епископ не согласился с проектом нового закона о свободе совести Приднестровской Молдавской Республики (ПМР). История дискуссии вокруг этого законопроекта уже знает и аресты (в конце марта арестовали секретаря тираспольской епархии священника Дионисия Абрамова) и анафемы (в феврале епископ Юстиниан отлучил от Церкви автора этого законопроекта).

Особый оттенок этому конфликту придает то, что епископ Тираспольский Юстиниан (Овчинников) — единственный действительно легитимный носитель власти (пусть только церковной) в самопровозглашенной Приднестровской Республике. Возглавляемая им епархия входит в состав Московского Патриархата, причем не напрямую, а через Кишиневскую митрополию. Девять лет служения Юстиниана в Приднестровье были служением миротворца: единственная «ветвь власти», которая из Молдавии смогла перерасти на левый берег Днестра (пусть и чисто символически), — это церковная.

Труд епископа нашел признание и приднестровских властей, вручивших ему высшие ордена республики.

И вдруг — резкая смена курса религиозной политики. Появляется все больше знаков того, что приднестровская силовая элита делает ставку на боевое язычество. «Днестровский курьер» в день Благовещения не говорит об этом православном празднике, но зато помещает большое и вполне рекламное интервью о неоязыческой секте «нью-эйдж» (см. http://courier-pmr.narod.ru/guest.htm).

Явно симпатизирует язычникам и новый, столь конфликтный законопроект. Все его многочисленные ограничения распространяются на религиозные общины, а таковыми считаются лишь те группы, что «верят в Бога». Уже его первая статья определяет: «Религия — специфические действия (культ), основанные на вере в Бога».

Но это слишком узкое определение религии. Лучше бы его авторы последовали примеру князя Трубецкого, который в энциклопедии «Брокгауза и Ефрона» определил религию как веру в существование высшего мира. Там, где человек предполагает существование надчеловеческого духовного мира (в форме духов или энергий, Личного Бога или инопланетян), работают формы религиозного сознания.

Какие же ограничения налагает приднестровский законопроект на религиозные общины?

Во-первых, он обрекает регион, в котором живет лишь три четверти миллиона людей, на культурно-религиозную изоляцию. Религиозные организации, а также «общества, братства, другие объединения граждан для осуществления благотворительности, изучения, распространения религиозной литературы и иной культурно-просветительской деятельности, не могут возглавляться лицами, не имеющими гражданства ПМР». Иностранцы (в том числе граждане Молдовы, Украины, России) не могут возглавлять семинарии и церковные школы, не могут входить даже в руководящие органы религиозных общин. Принятие такого закона будет означать автоматическую депортацию епископа Юстиниана и многих других священников РПЦ (равно как и католических священников).

Во-вторых, создается некий государственный орган по контролю над религиозной жизнью. Он-то уж точно знает, что такое «деструктивная религиозная организация», а именно: это — «авторитарная иерархическая организация любой ориентации, разрушительная по отношению к естественному гармоническому духовному, психическому и физическому состоянию личности, а также к созидательным традициям и нормам, сложившимся социальным структурам, культуре, порядку и обществу».

Пока этот всекомпетентный орган не даст своего заключения, религиозная группа не сможет получить регистрации. Но этого мало. Ни один священник и проповедник не сможет вести свою деятельность, если этот самый госорган не выдаст ему некую «аккредитацию».

В-третьих, законопроект говорит, что все «финансовые и имущественные пожертвования, как и иные доходы, собственность и находящееся в пользовании имущество религиозных организаций подлежат налогообложению». Это занятная манера государства брать себе долю от того, что было пожертвовано отнюдь не ему…

Школам, в том числе частным, запрещено преподавать Закон Божий даже факультативно (максимум, что разрешено, — факультативы по религиоведению или религиозной культуре).

И, наконец, самое главное: «Миссионерская, проповедническая деятельность, распространение и продажа печатной, аудио-, видеопродукции религиозного содержания в организациях, учреждениях на территориях, прилегающих к объектам государственной и частной систем образования, запрещены, за исключением самих религиозных организаций, их структурных подразделений и относящихся к их ведению территорий».

За этой сложной конструкцией стоит запрет на всякое присутствие Церкви за пределами храма. Книжные магазины забиты неоязыческими книжками. Но теперь это море нельзя будет разбавлять и капелькой христианской литературы.

Чтобы еще больше изолировать церковную проповедь от общества, закон устанавливает: «Не разрешается использование для проповедническо-миссионерской деятельности объектов и сооружений, не имеющих культового предназначения независимо от форм собственности, в том числе построенных за счет собственных средств, взносов, пожертвований». Это значит, что нельзя прочитать религиозную лекцию в городском Доме культуры или в университете. Запрет распространяется и на частные, негосударственные помещения. Но самое скандальное другое: оказывается, если лекционный зал построен самой религиозной общиной, но стоит отдельно от собственно молитвенного помещения, то тогда там нельзя читать именно лекций.

Нетрудно заметить, что эти ограничения равно тяжким грузом ложатся на все христианские общины: православные, католические и протестантские. В современных школах и газетах принято говорить, что православная традиция — это традиция всегдашнего молчания и послушания государственной власти, в то время как западные христиане умеют, мол, отстаивать права и свободы граждан и осаживать государственные претензии… Но из всех религиозных общин, действующих в Приднестровье, публично заявить о своем несогласии с новой религиозной политикой рискнула только православная епархия. Получит ли епископ Юстиниан поддержку российских и международных правозащитников? Или его православная ряса станет плащом-невидимкой, за которой правозащитники не увидят боль и правду живого человека?

Но новый конфликт в Приднестровье требует внимания не только правозащитников или дипломатов. Мне бы хотелось, чтобы свой урок смогли извлечь и те православные публицисты в России, которые требуют жестких карательно-правовых мер против сект. Боюсь, что в итоге мы инициируем и поддержим принятие таких актов, которые, поначалу ограничивая секты, потом возжелают свое действие распространить и на нас самих. Например, православная пресса поддерживает идею запрета деятельности «Свидетелей Иеговы». Законное основание для этого есть: согласно ст. 14.2 российского закона о свободе совести, религиозная организация может быть ликвидирована в случае, если она «склоняет к отказу по религиозным мотивам от оказания медицинской помощи». «Свидетели Иеговы» запрещают переливание крови, потому действительно на их совести немало смертей.

И все же эта статья долгое время оставалась недействующей по той причине, что она оказалась в противоречии с законом об основах здравоохранения, который оставляет за пациентом право самому решать, какие методы лечения себя он дозволит, а какие — нет. Конфликт этих двух законов взялся ликвидировать Московский городской суд, решивший в марте 2004 года, что закон о свободе совести выше и потому «Свидетели Иеговы» виновны…

Я не аплодирую такому решению. При всех наших дискуссиях с иеговистами нам пора, кажется, хотя бы краешком глаза держать в поле нашего зрения вопрос: а не обернутся ли наши доводы против нас самих. А если против христиан государство начнет применять репрессивные меры за отказ от каких-либо методов лечения? Допустим, участковый терапевт пошлет православного на прием к «биоэнергетику», а он не захочет у него лечиться, то не привлекут ли за это его и нашу Церковь к судебной ответственности? В общем, не рой другому яму, а то сам в нее попадешь…

Первое слушание конфликтного законопроекта в парламенте ПМР прошло 14 апреля. В ответ на протест епископа Юстиниана председатель парламентского комитета, ответственного за вынесение вышеупомянутого законопроекта на рассмотрение в Верховном Совете, Мария Макарова пояснила депутатам, что несогласие религиозных организаций с законопроектом во внимание принимать не стоит. Она подчеркнула: «Ведь принимаем же мы законы в отношении заключенных. И хотя заключенным эти законы не нравятся, но они обязаны их исполнять».

И все же 14 апреля депутаты 23 голосами против 6 проголосовали за отклонение данного законопроекта и изменение его концептуальной основы.