Американцы не выполняют своих обещаний и не уходят из СНГ
Бывший руководитель СВР, а ныне первый замглавы МИДа Вячеслав Трубников рассказывает в интервью «НГ» о ситуации в Закавказье и Центральной Азии, а также об антитеррористической коалиции, ядерной программе Ирана и роли России в урегулировании иракского и индо-пакистанского конфликтов. Из досье «НГ» Вячеслав Трубников родился в 1944 году. В 1967 году окончил МГИМО. Свободно владеет английским и хинди. После окончания института принят на работу в Первое главное управление КГБ СССР. С января 1996 года — директор Службы внешней разведки. Имеет воинское звание генерал армии. С 2000 года — первый заместитель министра иностранных дел. Является также специальным представителем Президента РФ в государствах СНГ в ранге министра. Академик РАЕН. Женат, имеет дочь. — Бегство из Батуми Аслана Абашидзе, который считался пророссийским политиком, вызвало в мире широкий резонанс. Как, на ваш взгляд, смена власти в Аджарии отразится на положении в Закавказье? — Смена власти в Аджарии в том виде, в каком она произошла, — без крови и с серьезным участием России, должна привести к определенной стабилизации и в Грузии, и на Кавказе в целом. Но многое будет зависеть от того, как грузинские власти будут подходить к уже существующим конфликтам в Абхазии и Южной Осетии. Аджарское клише не может быть автоматически использовано для решения абхазской и южноосетинской проблем. Хотел бы подчеркнуть исключительно важную роль в мирном урегулировании конфликта, которую сыграл визит в Аджарию Игоря Иванова. — Между тем США усиливают свое влияние в Закавказье. Как на это смотрит Россия? — Американское присутствие на пространстве бывшего СССР за последние годы выросло здорово. Это не только Закавказье, но и Центральная Азия. Здесь многое будет зависеть от того, как мы будем выстраивать отношения со странами СНГ. Должны ли мы вступать в конфронтацию, или, наоборот, поднимать руки, или вообще смотреть на присутствие США нейтрально? Я думаю, что присутствие внерегиональных держав независимо от того, кто это — США, Китай или кто-либо еще, нас устроить не может. Все-таки это сфера наших жизненных интересов. Это наш приоритет, и, конечно, присутствие внерегиональных держав здесь нас радовать не может. Есть предел. Есть договоренности с нами, зачем они туда пришли. Возьмем Центральную Азию. Контекст понятен: там осуществляется антиталибская операция. Мы исходим из того, о чем американцы нам говорят — «закончится, мы уйдем». Не уйдут. Свидетельством тому — такое объединение, как ГУУАМ. Абсолютно искусственное, накачанное американскими деньгами. Это сделано только ради того, чтобы, как они говорят, не дать России возможности проявить свои неоимперские устремления. Но даже эти деньги не обеспечат противостояния участников группировки с Россией. Нас объединяет старая, но хорошо развитая инфраструктура. Начиная от железных дорог и кончая электричеством. Поэтому нам через какой-то промежуток времени придется возвращаться к тому, что мы называем единым экономическим пространством. Мы соседи. Мы еще в рамках Союза друг от друга настолько зависели, что все равно будем рядом. Парад суверенитетов уже практически завершен. Флагами, гласящими, что каждый сам по себе, больше не размахивают. Сегодня каждого донимает проблема рабочих мест, развития промышленности. И тут без кооперации не обойтись. Я был бы рад, если бы правящие элиты наших соседей побыстрее это осознали. — Значит, американцы с территории бывшего Союза не уйдут? — Не уйдут. Они непременно оставят инфраструктуру. Но отсюда не следует, что все наши соседи перестроят свои вооруженные силы по образцу НАТО. Для этого нужны колоссальные деньги. Американцы этих денег не дадут. К примеру, Киргизии больше 70 млн долларов в год они не дают. Еще один момент. Сейчас мы по большому счету уходим из Таджикистана. Пограничники уходят. Результат: будет дырявая граница. Дырявая — это, значит, наркотики. Нужно будет создавать какие-то пояса безопасности. Мы это сделаем на казахстанской границе, где угодно. Кстати, американцы не радуются этому. Знают: сегодня через нас проходит транзит, а потом наркотрафик и дальше поползет. — Мы выводим пограничников под давлением американцев? — Нет. Это желание самих таджиков. — Как на российско-американские отношения влияет ситуация в Ираке? — Мы считали большой ошибкой интервенцию, к тому же под достаточно надуманным предлогом. Нет там никакого оружия массового уничтожения. В результате военной акции возникла опасность раскола Ирака на курдские, шиитские, суннитские и прочие территории. Это затронет интересы всех соседей Ирака. Мы не злорадствуем. Мы не хотим, чтобы американские солдаты там гибли. Мы хотели бы протянуть американцам руку помощи, руку дружбы. Но, конечно, при условии, что будет принято решение СБ ООН. Только совместными усилиями можно разгрести трясину, в которую влезли наши американские партнеры. Я думаю, что по мере приближения к дате передачи власти внутренняя обстановка там будет накаляться. — Не грозит ли антитеррористической коалиции развал из-за разногласий по иракскому вопросу? — Конечно, американская акция в Ираке не укрепила коалицию. Она отразилась и на наших двусторонних отношениях, и на отношениях в рамках коалиции. Но мне очень не хотелось бы, чтобы мы вдруг сказали: события в Ираке взорвали коалицию. Если мы вместе, то должны быть вместе до конца. А сейчас мы видим, как в Ираке действуют партизаны. Я не стал бы называть их террористами. Идет партизанская война. В основном за счет сил и средств самих иракцев. Но это создает почву для произрастания «отростков» «Аль-Каиды», талибов, чеченских и других террористических группировок. Они там могут процветать, могут пускать корни и в других странах. — На каких условиях Москва может согласиться на одобрение ООН новой резолюции, которая по существу прикроет американское военное присутствие в Ираке? — Я хотел бы назвать это помощью, чтобы американцы вышли без потери лица из тупика, в котором они оказались. Если там будет присутствовать ООН, если речь пойдет о широком международном присутствии, это, на мой взгляд, поможет и самим иракцам. Проблему решит только создание самими иракцами своего собственного руководства. Ни в коем случае не должно быть давления извне. — Следовательно, мы готовы к принятию новой резолюции СБ ООН? — Мы готовы к этому при условии, что резолюция будет на сто процентов учитывать интересы Ирака. Но в этой стране сильны разноречивые тенденции. Учесть их в рамках новой резолюции будет очень тяжело. Однако стремиться к этому нужно. Нужно отвергнуть попытки строить политику в отношении Ирака по этническим и конфессиональным признакам. Стоит также извлечь уроки из страшной ошибки, которую сделала временная администрация во главе с Бремером. Она устроила «дебаасизацию» — партию БААС разгромили. А следовало, используя этот рычаг, добиваться сохранения единства Ирака. — Как Москва смотрит на американские планы реформирования «Большого Ближнего Востока»? — Эта теория, высосанная из пальца, абсолютно искусственная. Нельзя навязать западную демократию странам, которые тысячелетия следуют своим традициям, своему пониманию того, что собой представляет руководитель страны. Нельзя Лойя Джиргу заменить на парламентскую структуру типа Конгресса США. — Вы упомянули представительный орган, который действует в Афганистане и Пакистане. Обратимся к пакистанским делам. Почему Россия не хочет сыграть роль посредника в урегулировании пакистано-индийских противоречий? — Тому, что Индия и Пакистан выходят на путь взаимопонимания, нельзя не радоваться. Правда, трансграничный терроризм еще существует. Впервые за многие годы появилась основа для того, чтобы лидеры двух государств стали разговаривать серьезно, осознавая, что терроризм для обеих сторон несет угрозу. Пакистан в последнее время часто критиковали за то, что он способствовал распространению ядерного оружия. Да, так оно и есть. Еще когда я работал в Бангладеш, я был осведомлен о том, чем занимается Кадыр Хан (отец пакистанской атомной бомбы. — «НГ»). Но это же не было официальной политикой Пакистана. Конечно, на субконтиненте превалирующая страна — Индия. Она тоже должна не подавлять, а учитывать интересы всех соседей, будь то Непал, Пакистан, Шри Ланка. — А какова все же роль России? — Впервые, может быть, за последние лет 10 Россия, действуя прагматично, протянула руку Пакистану. Встреча президентов Путина и Мушаррафа обозначила основные вехи нашего будущего взаимодействия. Конечно, наш стратегический партнер — Индия. Но это партнерство строится не за счет интересов соседей Индии. — Еще одна страна, которую США обвиняют в нарушениях договора о нераспространении, ядерных амбициях, — это Иран. Претензии в этой связи предъявляются и России. — Претензии совершенно необоснованные. Это как бы калька с того, что мои друзья из «Моссада» вбрасывают странам ЕС и американцам. Это претензии израильтян. Им страшно. Не дай Бог, Иран сделает бомбу и ударит. Но пока таких перспектив не существует. Это факт. У Ирана при нынешнем состоянии его экономики и в силу расстановки политических сил внутри страны нет возможности приобрести эту ужасную штуку. Понятны опасения Израиля. Но ведь и сам он имеет атомную бомбу. Мы спокойно закрываем глаза на нее. Однако это тоже проблема нераспространения. Мы делаем все для того, чтобы не позволить Ирану использовать нашу мирную технологию, которую мы поставляем в Бушере, в военных целях. Поскольку опасения все же существуют, мы сделали очень многое, чтобы заставить Иран активно сотрудничать с МАГАТЭ. Мы сделали все возможное для того, чтобы отработанное ядерное топливо мы получали назад. Так что у Ирана ядерного оружия не будет.
