 |
| Минский курьер | Елена Наследышева | 07.05.2004 |
Давно закончилась война, и все меньше ветеранов с медалями и орденами тех далеких лет можно увидеть во время торжеств 9 мая. Еще более редкое зрелище — боевые награды на черной ткани священнической рясы. У настоятеля одного из храмов Минской епархии — Свято-Георгиевского в Несвиже — их немало. Это орден Отечественной войны I степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», а также церковные награды — ордена святых Владимира, Сергия Радонежского, Даниила Московского. Есть у батюшки еще одна награда — лента почетного гражданина Несвижа. Ее можно назвать видимым знаком того уважения, с каким относятся к нему жители города.
Отец Дмитрий родился и вырос на Украине в небольшом городке Бершадь, неподалеку от границы с Румынией. Он был четвертым ребенком среди восьми детей зажиточного крестьянина Петра Хмеля. Трудолюбивая и богобоязненная семья Хмелей немало горя и скорбей претерпела от тогдашней власти. Но недаром сказано, что «хранит Господь всех любящих Его», — до ареста дело не дошло.
Когда Дмитрий учился в педагогической школе, началась война. Шестнадцатилетний юноша хотел вместе со старшим братом пойти на фронт, но остался — ради матери. Его час пришел в 44-м, когда Бершадь, оккупированную румынами, союзниками немцев, заняла Красная Армия. Дмитрий ушел воевать. Благодаря хорошим математическим способностям парня его взяли в артиллерию наводчиком 76-миллиметровой пушки.
— Я видел, — вспоминает отец Дмитрий, — что почти все солдаты не только кричали «за Родину, за Сталина», но и молились. И так с молитвой рвались в бой. Немцы часто отступали в страхе, потому что понимали — идут уже не простые бойцы, а мстители, защитники своей Родины. У нас при виде спаленных деревень, трупов убитых мирных жителей сердце обливалось кровью, и месть каждому приходила на ум. И каждый старался, невзирая ни на что, отомстить врагу, выгнать его со своей земли. Даже офицеры наши носили крестики, иконки. У меня тоже была иконка святителя Николая Чудотворца, которую я пронес через всю войну и вернулся с нею домой. Словом, у всех воинов было особое настроение, духовное.
Не раз убеждался молодой солдат, что на войне трудно остаться атеистом. Что там человек чувствует над собой промысел Божий, который охраняет его даже в те моменты, когда выжить, казалось бы, невозможно. А фашистская пуля, застрявшая в позвоночнике, вот уже 60 лет напоминает батюшке-ветерану, как тонка грань между жизнью и смертью.
…Уже забылось название того населенного пункта в Восточной Пруссии, где немцы крепко держали оборону. Но помнится: там таких дзотов понастроили, что ни один снаряд не брал. Когда после сильного обстрела разрывными пулями погиб весь боевой расчет его орудия, Дмитрий взял противотанковую гранату и двинулся в обход, чтобы взорвать вражескую огневую точку в самом уязвимом месте. Он успел бросить гранату, но фашистский солдат, охранявший подступы к блиндажу, тоже успел выстрелить. Тяжело раненного артиллериста засыпало землей и обломками взорванного дзота. Только через сутки совершенно случайно его нашла похоронная команда. Вначале бойца приняли за мертвого. Только чуть заметное дыхание показало санитарам, что найденный ими солдат жив. Но об этом не знали его сослуживцы, и домой, к родителям, пошла похоронка…
А Дмитрий после лечения в госпитале, где врачи так и не решились достать злополучную пулю, снова отправился на фронт. В составе 5-й армии 3-го Белорусского фронта Дмитрий Хмель сражался в боях за освобождение Минска, Витебска, Молодечно, проходил Лепель, Бегомль и Логойск. Особенно врезался в память штурм Кенигсберга. Огромные силы были собраны фашистами на подступах к самой мощной цитадели Германии. Конечно, и советские командиры, и солдаты понимали, что «битва будет злая». В душах людей пробуждалась вера предков, молитва, ибо все они стояли перед лицом смерти. Все это будущий священник видел собственными глазами.
— Я сидел тогда в углу штаба над картами, внимательно занимался своим делом, потому что перед артподготовкой и штурмом надо было сделать очень много вычислений, расчетов. Но заметил, что наши командующие Николай Иванович Крылов, Александр Михайлович Василевский, Иван Ильич Людников принесли икону Казанской Божией Матери, поставили ее на стол, склонив головы, помолились. И 6 апреля 1945 года в шесть часов утра начался штурм Кенигсберга.
Война для младшего сержанта Хмеля закончилась 16 апреля 1945-го на берегу Балтийского моря. Дмитрий Петрович надеялся продолжить службу в армии, но медицинская комиссия все-таки списала его в запас — слишком серьезное ранение перенес. После демобилизации, в 46-м, он вернулся на родину, поступил в Одесский технологический институт. Но бывшего солдата ожидал иной путь, иная служба. Однажды ему приснился удивительный сон, который напомнил о таком же необычном видении, случившемся накануне войны. Тогда, в 40-м, юному Дмитрию привиделось, что святитель Николай Чудотворец призывает его стать священником. Теперь же ему было показано некое здание, куда нужно поступить на учебу. Молодой человек никогда ранее не видел этого здания, но вскоре случайно нашел его на одной из улиц. Это была Одесская духовная семинария.
Именно там начал он осваивать сложную науку быть пастырем душ человеческих. Но выпускные экзамены волею судеб сдавал уже в Минской семинарии. Став священником, решил остаться в Беларуси, чтобы служить тому народу, за который шел в бой. Отец Дмитрий и сейчас, несмотря на преклонный возраст и немощи телесные, в строю: воюет, сражается за души людские. Во всех обстоятельствах своего многотрудного служения памятует батюшка-ветеран, что каждый христиан — это воин Христов. А Христос учил воинов Своих: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих».
