Только не сеять смуту

— Ваше высокопреосвященство! По себе знаю, что очень трудно понимать церковнославянский язык: приходя в храм, не всегда представляешь, о чем идет речь. Почему наша Церковь не переводит богослужения на общеупотребительный русский язык? (Иван САПРЫКИН, Санкт-Петербург).

— Конечно, можно перевести на обычный русский язык и часть богослужения, и все богослужение. Весь вопрос в том, как отнесутся к такой реформе верующие люди. Из вашего вопроса следует, что вы отнеслись бы к этому положительно. Но, поверьте мне, огромное множество других людей принципиально не приемлет идею русификации православного богослужения. Поэтому существует определенная опасность того, что перевод богослужения на разговорный язык оттолкнет от Церкви значительную часть верующих. Поэтому проводить какую-либо модернизацию богослужебного языка в настоящий момент не представляется ни разумным, ни своевременным.

С другой стороны, ваше мнение свидетельствует о наличии некоей проблемы. Ведь многие наши современники из-за того, что они не понимают богослужения, вообще перестают посещать православный храм. Поэтому Священный Синод, выступая против радикальной замены одного языка богослужения другим, одновременно считает необходимым продолжить ту работу, которая была начата в Русской церкви еще в начале XX века, до революции. Тогда была создана специальная комиссия по редактированию славянского текста.

Если сравнить славянский текст XVII, XVIII веков с тем, который используется в Церкви сегодня, то мы увидим, что используемая ныне версия, оставаясь тем же самым славянским текстом, намного понятнее для современного русского человека. Не нарушая структуры славянского богослужения, не разрушая красоты славянского текста, мы должны стремиться к тому, чтобы этот текст становился все более и более понятным. Во многих храмах нашей Церкви по-русски читаются Евангелие и Апостол. Это допускается — там, где церковный народ этого желает и где чтение Священного Писания на русском языке не вызывает протестов.

Совершенно очевидно, что существует необходимость делать славянский текст богослужения более доступным для восприятия современного человека. Но делать это нужно так, чтобы не сеять смуту в умах верующих и не травмировать религиозного чувства тех, кто воспитывался в атмосфере и культуре славянского богослужения.

— Есть ли сейчас, по прошествии многих лет со дня трагической гибели отца Александра Меня, правдивый ответ на вопрос: за что его преследовали и убили? (Елизавета САМОХВАЛОВА, Московская область).

— Слово «преследовали» не вполне достоверно описывает ситуацию, предшествовавшую убийству: как таковых преследований отца Александра Меня не было. Отношение к нему светской власти было критическим, а вот в Церкви отца Александра воспринимали по-доброму. Я лично его знал, в какой-то момент мы даже собирались совместно написать «Православный катехизис». У отца Александра Меня как богослова были и есть последователи и ученики, но также есть и критики его богословия, что совершенно нормально.

Что касается его трагической кончины, то здесь все покрыто мраком тайны и полно неопределенности. Абсолютно непонятно, почему нужно было убивать этого человека. Он действительно был выдающимся миссионером, богословом, пастырем. И погиб именно в тот момент, когда Россия стояла на пороге новых возможностей, жила предвкушением свободы, наступления новой эпохи. Таков исторический и эмоциональный контекст обстоятельств этого загадочного убийства. Кому и для чего оно могло тогда потребоваться? Лично я вижу здесь возможность ответа скорее мистического характера, нежели сугубо реалистического.

Отец Александр многих людей обращал к вере, и эта его деятельность могла возбудить чью-то дьявольскую злобу против него лично. Ведь много интеллигентных людей, принадлежавших к тогдашней элите общества, приходило в Церковь Божию через проповедь, через слово, через книги отца Александра Меня. Мы храним память о нем и знаем, что его имя для очень и очень многих остается дорогим и близким.

— Уважаемый владыка! Как сегодня складываются отношения Русской церкви со старообрядцами? (Степан ОГОРОДНЕВ, Новосибирская область).

— У нас со старообрядцами на данный момент, к сожалению, нет евхаристического, молитвенного общения. То есть раскол еще длится — тот самый раскол, который возник в далеком уже XVII веке. Но деловые отношения у нас имеются. Мы регулярно встречаемся и на заседаниях Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте Российской Федерации, и на других мероприятиях. Сравнительно недавно группа деятелей старообрядческой церкви посетила Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата. Сотрудники нашего отдела присутствовали на Освященном Соборе РПСЦ и последующем чине настолования (интронизации) нового предстоятеля Церкви митрополита Московского и всея Руси Андриана.

Нельзя сказать, чтобы наши отношения были очень простыми, но у Русской церкви есть открытость, есть готовность работать вместе со старообрядцами для преодоления исторического разделения. Кроме того, мы готовы обучать представителей старообрядцев в наших учебных заведениях и делаем это. В прошлом подобная практика была достаточно успешной.

Мы открыты к сотрудничеству, но не стремимся проявлять в этом вопросе чрезмерной инициативы, дабы не ставить наших партнеров и братьев в неловкое положение, принимая во внимание, что они пока что не всегда готовы к активному взаимодействию с нами. Но, «Богу содействующу», надеемся на изменение этой ситуации к лучшему.