 |
| Regnum | 22.04.2004 |
Святой отец, служитель церкви во власти — уникальный случай в восстановившей независимость Латвии. А были ли подобные прецеденты в ее истории?
До войны в каждый созыв национального парламента избирались священники. В основном, это были лютеране, но народ выдвигал в Сейм и католиков, и православных, например, канонизированного ныне отца Иоанна Поммерса, и баптистов. Самым известным из баптистов, к конфессии которых я принадлежу, был Эвалдс Риминиекс, мэр моего родного города Лиепаи, одно время он даже работал министром финансов, кончил же грустно — Сибирью.
Вы родились во времена безбожия, и вплоть до окончания ВУЗа ваш путь был типичным, но вы пришли к Богу. Как это получилось?
Верующими были мои родители, наряду с обычной школой я посещал школу прикладного искусства, а в ней свободы было побольше, чем в средней, нам не надо было носить общую для всех форму, да и на длину волос внимания не обращалось. Но главное — дух, один из преподавателей, преподававших нам рисунок, читал Канта в оригинале, дал импульс к тому, чтобы мы учились самостоятельно думать. И когда после одного из богослужений на молодежном собрании пастор спросил, знаю ли я, какой вечной жизни хочу для себя, я задумался. И вопрос этот не давал мне покоя до того времени, как я отдал свое сердце Иисусу. Так он стал моим Господом в жизни, так и стараюсь жить.
На сайте вашей рижской общины Матея я узнал, что она — старейшая в Латвии, создана 137 лет тому назад, а вы — ее семнадцатый по счету наставник, и являетесь членом общины также семнадцать лет…
…а я и не задумывался об этом — интересное совпадение…
На том же сайте я нашел название ваших проповедей: «Не одинокие, но объединенные», «Преобразователи истины», «Что есть содружество?», «Что есть смысл моей жизни?». Как же так получилось, что глубоко верующий человек собрался и пошел во власть, а власть — пусть дело и богоугодное, далеко не человеколюбивое?
Если обратиться к моим проповедям времен перестройки и начального этапа возрождения Латвийского государства, я говорил более остро, чем теперь. Сегодня же мои выступления перед братьями и сестрами неполитизированы, потому что я не хочу впускать политику в церковь. Я стараюсь говорить о том, что в нынешние времена актуально, прежде всего, для простых людей, вновь и вновь убеждаюсь, что в Библии есть ответы на вопросы каждого и в любые времена. Поэтому поставил перед собой цель понять, как соответствует христианским взглядам та ситуация, в которой все мы живем.
И не находите противоречий?
А как без них?! Я вышел из довольно национальной семьи, оба моих деда были стрелками, они вместе с отцом рассказывали мне о том, как Латвия стала заложницей пакта Молотова-Риббентропа, как была оккупирована Советским союзом. А когда я поступил на историко-философский факультет, отец спросил: «Ты, что, совсем дураком стал? Они же лгут! Как же ты можешь учиться во лжи!» Но, кстати, у него, у учителя физики и математики в провинциальном Салдусе, из зарплаты делали отчисления на подписку на полное собрание сочинений Владимира Ильича, и со временем мне не пришлось ходить в библиотеку, а чтобы конспектировать Ленина, достаточно было заглянуть за первоисточниками в сарай. Теперь же, работая в правительстве, и особенно в Первой партии, я четче стал разбираться в противоречиях нашей жизни, лучше стал чувствовать своих русских соотечественников, ощущаю постоянное внутреннее самодавление по поводу того, что тщательно нужно разбираться в проблемах не только представителей своей национальности, но и всех живущих в Латвии людей. Иногда меня напрягает мысль, что я становлюсь интернационалистом, но ведь, по существу, христианство — это не национальная религия, а всеобщая, и поэтому я все более укрепляюсь в утверждении, что любить нужно всех.
И как необходимость всеобщей любви совпадает со многими решениями латвийского правительства и парламента, которые не удовлетворяют интересы и не соответствуют надеждам почти трети населения страны, не принадлежащей к титульной нации? Нет ли, в связи с этим, в вашей душе борьбы священника с политиком из правящей коалиции?
Мне не нравятся непримиримые радикалы, на какой стороне бы они ни находились. Когда я слышу их выступления с трибуны Сейма, то чувствую, что они не идут на пользу разрешения имеющихся проблем. И, конечно, если бы все прилагаемые усилия были направлены не на словесное единоборство, а на разрешение спорных вопросов, одним из самых острых из которых является закон о реформе образования (ИА REGNUM: с 1 сентября не менее 60% предметов в русских школах должны преподаваться на латышском языке), то можно было бы достичь хороших результатов. А пока лишь нахожу подтверждение тому, что партии и политики в первую очередь думают о личном благе и исключительно своем электорате, и тогда бессмысленные битвы создаются искусственно. У нас же в Латвии множество молодых людей из числа национальных меньшинств довольно хорошо говорит по-латышски и понимает почти все. И если бы эта политическая карта не разыгрывалась на самом деле в пользу взрослых вдохновителей языкового противостояния, все могло бы разрешиться спокойным путем. Но боюсь, что обе стороны, защищая каждая свою правду, уже закусили удила.
А как с точки зрения принципов Священного писания могло бы быть разрешено противоречие, изначально заложенное в закон о реформе образования?
Бог дал разум каждому человеку и, думаю, каждому правителю, будь то министр образования или директор школы. И каждый из них должен видеть перспективу. Человек по своей сути ленив, и если ты не будешь принуждать его учиться играть на скрипке или фортепиано, то мало кто по своей воле свободно овладеет этими инструментами. Наверное, то же и с языком: абстрактного желания мало, иногда требуются большие усилия, в том числе и государства. В армию я попал, практически русского языка не зная, а там через два слова на третье — мат, но жизнь заставила заговорить по-русски. То же получилось и с английским: когда начал заниматься теологией, литература в основном была на английском языке — пришлось выучить.
Что же касается государственного языка Латвии, то Бог дает тебе свободу, но ты сам ответственен за то, как этой свободой воспользуешься. Но если каждый директор школы будет вести себя так, как Бог на душу положит, то трудно достичь какого-то стандарта в образовании. Я думаю, что в Божьих планах, чтобы каждый человек максимально использовал заложенный в него потенциал. Конечно же, при этом Он не хочет, чтобы люди становились врагами. И если даже кажущийся хорошим замысел приводит к вражде, его нельзя считать хорошим.
Никто не спорит с тем, что овладение всеми государственным языком является благородной целью реформы образования, но возможно ли такое в случае с реформой-2004, или каждый сам должен созреть до того, чтобы самостоятельно выбрать свой путь?
Полагаю, что нынешнее правительство премьера Эмсиса делает все возможное, чтобы выравнить ситуацию и ликвидировать негативные последствия, полученные в наследство от правительства Репше. А самое прискорбное заключалось в том, что наши предшественники даже не хотели говорить с русскими школьниками и школами, придерживались мнения, что нет дискуссий — нет проблемы. Теперь же диалог развивается, и чем сложнее проблема, тем тщательнее и активнее следует ее обсуждать. Так и старается поступать представитель нашей партии министр образования Радзевич, он вникает в конкретную ситуацию едва ли не каждой русской школы, и не грозит карами тем директорам и учителям, чьи школы пока не дотягивают до норм, обозначенных в законе о реформе образования. Надеюсь, что все у него получится, а уровень знаний в результате реформы не упадет.
Господин министр, вы принадлежите к Первой партии, именуемой в народе партией священников, и взявшей на себя самые неблагодарные посты в правительстве — министерства образования, интеграции, по делам детей и семьи. Создание двух последних министерств было одним из ключевых моментов предвыборной программы вашей партии. Чем же обусловлено, что десять лет после восстановления независимости Латвии без них обходились, а теперь вот — никак?
Министерство по делам интеграции необходимо потому, что общество у нас, к сожалению, разделено, а это идет государству только во вред. Проблемами же детей в какой-то мере занималось министерство благосостояния, в какой-то — образования, но эти вопросы для них не были главными, и наша тревога основывалась на том, что с 1991 население Латвии вымирает: если в конце 1980-х годов рождалось, в среднем, по 42.000 детей в год, то в последние годы — меньше 20.000. И если мы будем продолжать в том же духе, то к середине века на каждого трудоспособного придется по одному пенсионеру, а необходима пропорция 4 к 1.
Европа решает эту проблему путем повышения возраста ухода на пенсию, что вызывает большие протесты. И мы стоим перед выбором: или открыть свои границы третьему миру, или решить свою демографическую проблему, остановить ее негативную тенденцию.
И пастор Баштикс, он же политик Баштикс, намерен решать ее в Сейме?
Да, и в парламенте в том числе. Если все парламентские партии не отойдут от своих предвыборных обещаний, то надеюсь, что в следующем году бюджет получит дополнительно 35 млн. латов (ИА REGNUM: 64,5 млн $) для единовременных пособий по рождению ребенка в размере средней зарплаты, но не более 450 латов (830 $), а для неработавших мамочек или студенток — в размере минимальной зарплаты, т. е. 90 латов (165 $). С июля этого года начинает работать Алиментный фонд, под который в действующем бюджете уже есть 2,5 млн. латов (4,6 млн $). Он предназначен для того, чтобы в неполных семьях снять проблему выбивания алиментов с недобросовестного родителя; платить будет государство, и оно же возьмет на себя заботу взимать деньги с должника. Еще одна задача, которая стоит перед министерством по делам детей и семьи — вплотную заняться детскими домами.
А что здесь более всего беспокоит министра Баштикса?
То, что никакой детский дом не заменит ребенку семью. В детских домах дети получают еду, одежду, крышу над головой, но все это не заменит эмоционального, интеллектуального, духовного вклада в ребенка. Ну не в состоянии одна воспитательница по-родительски заботиться о 10−12 подростках или шести малышах! Система детских домов у нас еще в принципе советская, она создавалась после войны, ее я хочу переориентировать на семейное отношение к воспитанию детей. Сложно очень, но мы стараемся это сделать.
Если не учитывать двухмесячного перерывы, с момента ухода вашей Первой партии из правительства Репше и до возвращения ее в правительство Эмсиса, вы занимаете пост латвийского министра по делам детей и семьи почти 18 месяцев. Во что реализовались ваши идеи? Вот, скажем, после первых ста дней вашего пребывания на службе вы предложили начать общественное движение <Помоги ребенку вырасти>. И?
И общество увидело, как много детей лишены в Латвии семейного к ним отношения, что они находятся в детдомах и на улицах, что подвергаются насилию. Начальная цель достигнута — самоуправления, сиротские суды и социальные работники обратили внимание на проблему. Уже законом утверждено, что пособие за опекунство над детьми выросло с 38 латов в месяц (70 $) до 70 латов (130 $). Повышено до 1000 латов (1840 $) и разовое пособие семьям, принимающим ребенка на адаптацию. Проведено свыше 20 проверок в детских домах, что позволило выяснить, что адаптировать в семьях можно не 300 детей с 10-летнего возраста, как считалось раньше, а 800. Я и мои работники побывали во всех христианских конфессиях, и достигнута договоренность, что священники в церквях будут разговаривать с прихожанами об оказании помощи таким детям, для начала хотя бы приглашать их в гости в свои дома даже без каких-либо обещаний. Это только первые шаги по повороту общественного сознания в обществе, что ценность — каждый ребенок, а не только родной.
А как сейчас?
А сейчас нам далеко, например, до Франции, где адаптируется каждый ребенок, независимо от состояния его здоровья, у нас же пока обращают внимание на состояние детских волос или цвет глаз.
Ваше министерство начинало с нулевого бюджета, а какие суммы сейчас выделяет Латвийское государство на ваши программы?
Первая сумма, которую мы получили — 300 000 латов (552,5 тыс. $). Потом на отдельные программы пришли еще 115 000 латов, на сегодняшний день наш бюджет составляет порядка полумиллиона латов (920,8 тыс. $), плюс 2,5 млн. латов, как я уже говорил, на Алиментный фонд.
В прошлом году вы говорили о необходимости сделать интересы латвийской семьи для государства столь же приоритетными, как и интеграция Латвии в Евросоюз и НАТО. Как, по вашему мнению, получилось?
В декларации нынешнего правительства записано, что семья должна стать главной ценностью общества, а дети — приоритетом для правительства. Я ожидаю, что в скором времени Кабинет министров рассмотрит подготовленную нами <Государственную программу семьи> на срок до 2013 г. Конечно, чтобы в полной мере реализовать все то, что мы считаем необходимым, потребуется 400 млн. латов (736,6 млн $).
Также в свое время вы собирались внести в нормативные акты поправки, дающие родителям право выбора — получать в связи с рождением ребенка деньги или государственное приданое малышу. Удалось ли?
Нет, не удалось. Обществом эта идея была понята не совсем правильно. Людям показалось, что мы хотим что-то отнять. Но я-то хотел дать выбор: или получи некую сумму денег, или — по образцу Финляндии — приданное новорожденному на сумму, почти вдвое превышающую пособие. Словом, не сумели объяснить. Так что, с будущего года лишь повысим пособие по рождению ребенка, а о величине его я уже говорил, и пособие по уходу за новорожденным.
Вы высказывали озабоченность тем, что 20−30% латвийских несовершеннолетних сталкиваются с эмоциональным или физическим насилием в семье. Удалось ли вам в этом улучшить ситуацию?
Подходит к завершению крупное исследование, но уже ясно, что где-то свыше 60% родителей в Латвии оказывают поддержку своим детям. В связи же с насилием над детьми мы уже подали в Сейм законопроект о повышении ответственности родителей, особенно он касается присмотра за дошкольниками. По этому поводу у нас установились продуктивные отношениями с подразделениями Сиротского суда, которые находятся в каждом из более чем 500 муниципалитетов. Надеюсь, что теперь Сиротский суд почувствует, что пользуется поддержкой государства в лице нашего министерства. Наконец, в этом году в Латвии начали работать первые десять государственных инспекторов по защите прав детей. Раньше же государство имело инспекторов по проверке состояния среды, строительства и прочего, а теперь в его поле зрения находятся и интересы детей. Наши инспекторы наделены самыми широкими полномочиями, они имеют право войти в каждую семью, обратиться в каждый государственный институт, если дело касается интересов детей. Конечно же, наши инспекторы будут заниматься и профилактикой.
Когда в конце прошлого года тогдашний министр иностранных дел Сандра Калниете встречалась в Нидерландах с Верховным комиссаром ОБСЕ по делам национальных меньшинств Рольфом Экеусом, она сообщила, что вы собираетесь провести акцию с призывом к негражданам регистрировать своих детей, как граждан Латвии. Осуществилась ли эта акция?
Да, мы начали это дело с Нилсом Муйжниексом — министром от Первой партии по делам интеграции. Если родители-неграждане напишут заявление, что хотят гражданства Латвии для своих детей, то им никаких экзаменов сдавать не надо, и от уплаты госпошлин они также освобождены. Правда, гражданство Латвии предполагает, что нужно служить обязательную пока службу в армии, и это не всем подходит. Как только у нас появится необходимое финансирование, всем родителям несовершеннолетних будет разослано соответствующее письмо с разъяснениями, надеюсь, что свое решение они не будут откладывать в долгий ящик.
У вас у самого пятеро детей. То, что вы стали заниматься государственными делами при ненормированном рабочем дне, не лишает ли вас возможности ваших собственных детей?
Где-то вы правы. Но дети не воспитываются единовременно, по часам. Твое влияние на них оказывается во время любого общения, порой это не фиксируется, но веточка растет из ствола не только во время дождя и солнца, медленно, но постоянно. Моему старшему сыну летом уже исполнится двадцать, а младшему ребенку семь лет. Конечно, им порой не хватает теперь моего внимания, отца-трудоголика, но они понимают, что причина тому — не беспробудное пьянство, а заботы обо всех детях страны, и я им за это понимание благодарен. Я стараюсь, максимальное время проводя на службе, не брать работу на дом, и когда я в семье — принадлежу только ей.
ИА REGNUM, 14 апреля 2004
