 |
| Россiя | Ирина Антонова | 19.04.2004 |
«Россiя» (‹187 от 31 октября) подробно писала о произошедшем. Иноков Ферапонта и Трофима Аверин убил, когда они возвещали на колокольне миру Воскресение Христа. А иеромонаха Василия — когда он шел исповедовать в скит. Совершив убийство, Аверин накидывал край мантии монахам на голову и надвигал клобуки на лица.
Как мог этот изверг невразумительной комплекции одолеть троих монахов, и каких? Инок Трофим кочергу завязывал в узел (как-то раз водители силились выпрямить вмятину на крыле КамАЗа кувалдой, не получалось до тех пор, пока Трофим одними руками о колено не выровнял). Двухметровый иеромонах Василий в своей прошлой жизни слыл одним из лучших ватерполистов страны, был членом сборной СССР. У него были потрясающая реакция и ошеломляющий мощный бросок, даже в свою последнюю минуту он мог обрушить на убийцу сокрушительный удар. А инок Ферапонт отлично владел боевыми искусствами (айкидо, карате).
Следственная группа утверждала: все дело в том, что удары наносились со спины. Но звонница, на которой были убиты Ферапонт и Трофим, — небольших размеров, и постороннему человеку здесь невозможно появиться незамеченным. Впрочем, православным и так понятно, без доводов следователей: иноки не могли ответить сатанисту тем же — насилием. Это было их последнее искушение. Истинный монах не вправе обагрить свои руки кровью.
И, по-видимому, Трофим, Василий и Ферапонт были готовы к смерти. Судя по воспоминаниям оптинцев, мученики предвидели свою кончину. Трофим довольно часто говорил о том, что жить ему осталось немного — полгода, год. А Ферапонт, некогда безмолвный инок, стал всех просить помолиться за него.
Удивительно было и то, что монахи начали раздавать свои вещи, личные рабочие инструменты (поступок по тем временам необычный — в обители был такой дефицит инструментов, что их привозили с собой из дома или доставали через друзей, так как без инструмента послушания не выполнить) со словами, что им это больше не понадобится. Тогда в Оптиной все удивлялись происходящему, но после убийства стало понятно — иноки предвидели мученический венец, который им уготован.
Чтобы понять готовность иноков к смерти, необходимо просто знать, какую жизнь они вели.
В Оптиной пустыни более 10 лет собирают сведения о Трофиме, Ферапонте и Василии. Сюда приезжают их родственники и друзья и делятся своими воспоминаниями, которые и объединила в своей книге «Красная Пасха» Н. Павлова. «Россiя» уже писала о иеромонахе Василии, в миру Игоре Рослякове. Сегодня, на Пасхальной неделе, мы продолжаем публикацию об иноках Трофиме и Ферапонте, используя документальные свидетельства, собранные Павловой.
Радостный аскет
Леонид Татарников, будущий инок Трофим, родился в поселке Дагон Иркутской области 4 февраля 1957 года. В младенчестве он кричал днем и ночью почти два года, не смолкая (многие думали — не выживет). А как окрестили — сразу затих. И рос улыбчивым здоровым мальчиком. Он стал красивым, рослым парнем и нравился девушкам. К тому же он был начитанным (ночи напролет читал, у него даже прозвище было — Букинист), работящий, не пил. Как только девушки не пытались его женить на себе! Не обходилось дело и без приворотов, одна так и сказала ему: мой будешь или ничей! Но Леонид был спокоен, а для девчонок знал только слово «сестра». Он так и родился монахом. Однако понял это много позже.
После восьмилетки Леонид окончил железнодорожное училище. После армии устроился моряком на траулер. При получении заграничного паспорта он вдруг сменил имя, стал Алексеем. Какой только работы Алексей потом не перепробовал (был фотографом, выращивал лошадей на конном заводе, шил обувь — такую, что к нему весь город становился в очередь) и в каких только секциях не занимался: яхта, борьба, карате, школы бальных танцев, народных танцев. Пластика у него была отличная. И в 30 лет он без растяжки садился на шпагат. Вместе с сестрой Наташей они занимались в школе бальных танцев и брали в паре призы на конкурсах. Однажды менеджер даже предложил им заключить контракт для выступления на профессиональной сцене, но получил отказ.
Будущий инок все искал смысл жизни и не мог понять, чего ему не хватает. Он увлекся «оздоровлением» и даже не стал есть мясо. В комнате у него висел график, по которому Алексей голодал дважды в месяц по десять дней подряд, надеясь бросить курить (курил он чуть ли не с первого класса), но так и не смог. Пока не пришел в храм, где священник сказал, что надо выбрать: Бог или никотин. И Алексей избавился от многолетней привычки.
А на Троицу 1990 года ему было знамение. Он сразу же купил билет до Оптиной пустыни, решив уйти в монастырь. Перед самым отъездом у него украли паспорт, деньги и билеты. И только через полтора месяца Алексей смог уехать. Духовный поиск его длился долго, пока он в 36-летнем возрасте не остался в Оптиной пустыни и не принял постриг с именем Трофим. Поселившись в пустыни, он застал запустение на святом месте. Местные жители, построившие после войны поселок на монастырских угодьях, кляли эту землю, на которой ничего не росло. А раньше здесь были богатейшие места. Помидоры росли в таком изобилии, что их раздавали всем желающим. Сейчас все снова плодоносит. Монахи подняли гиблую землю. И труженик Трофим принимал в этом не последнее участие.
Местные жители рассказывали: там, где инок Трофим сажал картошку старикам, колорадского жука почти не было, хотя на соседних огородах он пребывал в изобилии. Иные даже ездили в Оптину, чтобы узнать: какую молитву читал инок? И до сих пор некоторые берут землю с его могилы и, разведя водой, кропят ею огороды.
Трофим очень ценил время, казалось, он успевал везде. Основные послушания (работы) его были — старший звонарь, пономарь, тракторист. Помимо этого он трудился гостиничным, маляром, стоял за свечным ящиком, пек хлеб, работал в кузнице, в переплетной мастерской, на складе. У окружающих возникало ощущение, что он может все. И лишь после убийства узнали, что Трофим никогда не был кузнецом, трактористом, переплетчиком, пекарем, а до монастыря и звонить не умел. Ему «Господь по молитве все давал».
Когда в пустыни решили выпекать свой хлеб (в начале 90-х батоны выдавали по карточкам), на послушание поставили Трофима. Печь хлеб в Оптиной никто не умел. И иноку пришлось побегать в поисках рецепта. И в итоге караваи у него выходили пышные и вкусные. Его хлеб в округе прозвали «целебным». Один бизнесмен, уезжая из монастыря, даже попросил дать ему рецепт, сославшись на то, что его больной желудок хлеба не принимает, за исключением этого «целебного», монастырского. Рецепт ему дали, но не сказали главного: сколько же молился над каждой выпечкой Трофим, который полагал многие земные поклоны перед иконой Божией Матери «Спорительница хлебов».
Трофим являлся истинным монахом — тайным, внутренним, в нем не было внешней набожности. Плохих людей для него не существовало, и любой в любое время дня и ночи мог обратиться к нему за помощью и получить ее. Именно к Трофиму шли с просьбами починить будильник, фотоаппарат или обувь.
Он много молился, мало спал, мало ел, ограничивая себя даже в питье. Но при этом никогда не болел, не уставал, и в Оптиной пустыни уже привыкли к его неутомимости. Сложно было представить, что этот сильный инок, всегда бодрый и радостный, — аскет и имеет привычку не есть в первую и последнюю неделю поста.
Однако во время последнего (для Трофима) поста в нем проглядывали признаки измождения. Оптинцам становилось понятно: человек находится на пределе сил. Как правило, в пятом часу утра, когда братия идет на полунощницу, лица во тьме еще неразличимы. Но инока Трофима видели еще издали по его стремительному летящему шагу. Он спешил в храм, опережая по пути многих. Теперь его перестали узнавать. Просфорник Саша вспоминал, как он, не спеша, шел на полунощницу, обогнав во тьме некоего человека. Оглянулся и не поверил — неужели Трофим? Тот шел, превозмогая себя и с таким усилием, будто нес неподъемную ношу.
.Мать инока Трофима так и не успела на погребение сына. Когда пришло известие о его гибели, она лежала после инсульта. И врачи запретили ей лететь самолетом, пришлось из Сибири ехать на поезде. Приехала и осталась, хотела навсегда, но ее благословили идти в мир и обратить в веру остальных своих детей. И через смерть горячо любимого брата и старания матери дети пришли к Богу. Как-то младшая сестра инока Лена увидела Трофима во сне измученным и с такой скорбью в глазах, что вздрогнула, услышав как наяву его голос: «Устал я уже молиться за вас. Все нутро изорвал ради вас, а вы все не идете в храм». И однажды крестились сразу четырнадцать человек Трофимовой родни.
Он жил, не касаясь земли
Родился будущий инок Ферапонт, в миру Владимир Пушкарев, в 1955 году на праздник иконы Божией Матери «Неопалимая купина» в глухом вымирающем таежном поселке, где на лесозаготовках платят копейки и многие бедствуют или пьют. Почти все работяги некрещеные, так как до ближайшей церкви надо лететь самолетом, а денег на это нет.
В биографии Владимира все складывалось обычно. Школа, армия (срочная, а затем и сверхсрочная служба), в которой он пять лет изучал боевые искусства Востока, обнаружив позже, что они замешаны на оккультизме. Отслужив в армии, окончил лесотехникум. После чего работал техником-лесоводом в лесхозе на Байкале. Он никогда не пил, не курил, и все уважали его. Но жизнь его в миру была тяжелой из-за того, что некоторые считали его. колдуном.
Известно, что обращение Владимира к Богу произошло в ту пору, когда он работал лесником. Говорят, что однажды ему в тайге явился старичок, дал книги по магии и назначил свидание на этом же месте через год. Колдунов Владимир не любил и на повторную встречу не явился. А устроил из магии развлечение для местных девчат — отсылал их в соседнюю избу, велев писать записки, а сам на расстоянии их читал. Он был мистически одарен от природы. Игра едва не закончилась трагически — Владимир, по словам его друга, пережил собственную смерть. Душа его отделилась от тела и попала в царство ужаса. Он погибал. И тогда явился ему ангел и сказал, что вернет его на землю, если он после этого пойдет в храм.
После пережитого Владимир сразу уехал из лесхоза в Ростов-на-Дону, так как на многие сотни километров вокруг не было ни одного храма. Там и работал дворником в кафедральном соборе Рождества Пресвятой Богородицы. Местный повар сразу обратила внимание на то, какой Владимир необыкновенный постник. В Великий пост он набирал в сумку просфор, сухарей и бутыль святой воды. После службы удалялся в храме за колонны и здесь ел.
В Ростове-на-Дону будущий инок жил три года. Во время отпусков он ездил по монастырям, выбирая обитель. Тогда Владимир уже решил, что примет постриг. В Троице-Сергиевой лавре он получил благословение старца Кирилла на монашество. После чего вернулся в Ростов-на-Дону и пошел к Владыке Владимиру, ныне митрополиту Киевскому и всея Украины, со словами: «Владыко, я готов хоть туалеты мыть, лишь бы мне дали рекомендацию в монастырь». На что тот ему ответил, дескать, как раз в соборе туалеты мыть некому. И будущий инок год мыл туалеты, а получив рекомендательное письмо, уехал из города.
В Оптину пустынь Владимир пришел пешком из Калуги и принял постриг с именем Ферапонт.
Однажды инока поставили на вахту у Святых ворот следить, чтобы в монастырь не входили посетительницы, неподобающе одетые, и выдавать им в таких случаях рабочие халаты и платки. И тут-то обнаружилось, что он не видит женщин и даже не понимает, кто во что одет. Комендант монастыря отчитывал Ферапонта: «Ты что — не видишь? Да ты обязан каждую сперва разглядеть!» А инок лишь сокрушенно каялся: «Прости, отец, я не достиг совершенства, чтобы разглядывать женщин. Я виноват!» Вскоре инока сняли с этого послушания. Что касается иных работ, то многие признавали — у Ферапонта золотые руки. У него был талант учиться новому. Причем все он делал очень тщательно. Так, в монастыре Ферапонт стал замечательным резчиком по дереву. Половина Оптиной носит его параманные (восьмиконечные) кресты.
Художник Сергей Лавров, который назвал Ферапонта Тицианом за точеные скулы, ярко-голубые глаза и «золото кудрей по плечам», вспоминал, как инок показал ему свою первую работу — резной параманный крест. Впечатление было очень сильным. Бывают нарядные кресты со множеством деталей и подробностей. Каждый завиток отделан так изящно, что можно любоваться им, как самостоятельной картиной. Частности заслоняют главное, и на первый план проступают мастерство художника и его горделивое «я». В работе Ферапонта были суровость и лаконичность — глаз сразу схватывал фигуру Спасителя.
О Ферапонте говорят в Оптиной, что он жил, «не касаясь земли». Незаметный, безмолвный, он молился денно и нощно. И какая у него была молитва!
Как-то раз к дежурному по храму подошел приезжий человек, рассказав, что в монастырь он попал случайно, сомневаясь в существовании Бога, и наконец уверовал. «Я увидел здесь, как молился один монах, — сказал он. — Я видел лицо ангела, разговаривающего с Богом. Вы знаете, что среди вас ангелы ходят?» «Какие ангелы?» — удивился дежурный. А приезжий указал ему на инока Ферапонта, выходившего в тот момент из храма.
Сокелейники инока рассказывали, что, сотворив монашеское правило с пятисотницей, кстати, не обязательной для иноков, он потом еще долго молился ночью. Один из сокелейников решил сосчитать, сколько же поклонов полагает инок за ночь? Келью разделяла пополам занавеска, и Ферапонт молился в своем углу, бросив на пол пред аналоем овчинный тулуп. Сокелейник считал поклоны, считал и, не досчитав, уснул.
Иеродиакон, живший с иноком в одной келье, говорил, что перед смертью Ферапонт совсем не ложился спать, молясь ночами и позволяя себе для отдыха лишь опереться о стул. При этом всю Cтрастную неделю он не принимал пищи.
После убийства у инока Ферапонта в кармане нашли письмо со словами: «Если понадобится помощь, буду рад оказать ее». Кому было адресовано это письмо — неизвестно. Но многим верующим представляется, что адресат — все, кто помолится новомученику Ферапонту Оптинскому.
15 апреля 2004 г.
