Министр образования и науки Андрей Фурсенко пообещал ввести в российских школах «культурологический курс основ православия». Пока дата введения еще не определена, историк Евгений Понасенков спешит напомнить, кто и зачем в прежние времена возвращал церковь в лоно государства.
Начнем с того, что в России вера насильственно не только уничтожалась и возрождалась, но и принималась. Князь Владимир, которого потом прозвали святым, имел гарем из нескольких десятков наложниц. А еще он очень любил власть. И ради нее хотел жениться на дочке византийского императора Анне, однако на пути встал религиозный вопрос — Владимир был язычником. Тогда князь крестился сам и всем велел: «Если кто-нибудь, будь он богат или беден, нищий или раб, не окажется завтра на берегу реки, он станет для меня врагом». Характерно, что даже священников-крестителей привезли из Византии насильно — связанными! На протяжении российской истории были периоды, когда не то чтобы церковь отделялась от государства, а просто граждане как-то спокойнее начинали относиться к православию. Государству приходилось с этим бороться. Например, во время правления Александра I свободомыслие дошло до неприличных пределов, даже несмотря на то, что под конец царь стал чрезвычайно набожным. Преемник Александра I Николай I особо верующим не был, но прекрасно понимал важность церкви. Поэтому он стал широко отмечать церковные праздники, ездить по монастырям с поводом и без повода. Митрополит Платон Киевский так объяснял поведение императора: «Немалое число дворян отуманилось веянием легких ветров с Запада и стало холодно относиться к первой нашей народной силе — к Православной церкви». Случались, впрочем, и конфузы. 24 мая 1835 года император неожиданно посетил Юрьев монастырь, где велел архимандриту Фотию «отслужить, что там полагается». Тот приказ выполнил, но наспех. В итоге царь пожаловался в Синод на то, что священник «не целовал руку у государя, а протянул сам руку для целования». Фотия вызвали в Петербург, провели разъяснительную беседу и сослали. Естественно, все это не могло не коснуться и образования. 26 июля 1835 года был издан Общий устав императорских российских университетов. В уставе, в частности, говорилось о целях реформы: «Сблизить наши университеты с коренными и спасительными началами». Отделение церкви от государства, а с ним и становление светской власти и образования в России произошло 2 февраля 1918 года по решению Совнаркома. То же самое произошло после Великой французской революции 1789 года и Ноябрьской революции в Германии в 1918 году. Важнее вспомнить, когда положение менялось вновь и с чем или с кем это было связано. Во Франции тесный союз государства с церковью возобновил Наполеон Бонапарт, заключив в 1801 году знаменитый конкордат с папой Пием VII (обнародован как государственный закон 8 апреля 1802 года). Католицизм был объявлен «религией преобладающего большинства французской нации». Знаменитые военные бюллетени Наполеона читались в церквях, а одной из принципиальных составляющих реформы образования было внедрение религиозного курса в школах. Наполеон был политиком-практиком и прекрасно осознавал, что религия — мощный рычаг в деле контроля над обществом. Объясняя свою инициативу, первый консул был предельно откровенен: «Я вступил на землю Египта, сделавшись мусульманином, итальянское население я пленил ультракатолицизмом, а если мне придется управлять евреями, я восстановлю храм Соломона». Спустя век с лишним, в 1929 году, подобный конкордат (Латеранские соглашения) заключил и итальянский диктатор Бенито Муссолини, в молодости, на сходках итальянских коммунистов доводивший зал до исступления, когда, стремясь доказать, что вера — не более чем глупость, давал Богу одну минуту, чтобы разразить его на месте. Когда у «великого Дуче» спросили, зачем ему — ярому атеисту и бывшему переводчику Каутского — подобное братание с церковью, зачем заменять учителей истории в школе священниками, зачем переписывать учебники с целью обелить инквизицию и доказать, что экспансия древних римлян и христианство — явления преемственные, он отвечал: «На Бога мне плевать, но он мне нужен. Как еще заставить подчиняться весь этот сброд?» Пришедший к власти Адольф Гитлер уничтожил Веймарскую республику, а с ней и конфликт власти и церкви: при фюрере она стала надежным слугой идеологической машины. Гитлер пошел по пути, проторенному Наполеоном и Муссолини. В 1933 году уполномоченный немецкого правительства фон Папен (католик и рыцарь Мальтийского ордена) подписал конкордат с папским престолом. И это при том, что сам фюрер ненавидел христианство и постоянно ругал «еврейско-христианскую веру с ее женственной жалостливой этикой». Он ненавидел традиционную христианскую религию, ее «грубо состряпанную по ходу дела историю», а священников считал «предателями, которые могут изменить в любой момент». Однако понимая важность церковной идеологической машины, фюрер даже запретил Геббельсу выходить из католического вероисповедания. В самом начале войны перепуганный стремительным продвижением немецких войск Иосиф Сталин (бывший семинарист, нещадно уничтожавший священников) в своем первом радиообращении к гражданам СССР назвал всех почти по-церковнославянски — «братья и сестры». А в тяжелом 1943 году, нуждаясь в сплочении народа, он же восстановил патриарший престол… В общем, как показывает история, церковь — это дополнительный столб в вертикали власти, выстраиваемой самодержавно-диктаторскими режимами. Потому как без помощи религии добиться патриотизма и лояльности к себе такие режимы, видимо, считают себя неспособными.
