 |
| Newsinfo.ru | Татьяна Чеснокова | 05.04.2004 |
Поясним, стволовые клетки — это недифференцированные клетки человеческого организма, которые, дифференцируясь, превращаются в клетки любых других тканей — нервные клетки или клетки печени, например. Из стволовых клеток мы развиваемся, из них состоит человеческий эмбрион — бластоциста. Но, как оказалось, остаются стволовые клетки и во взрослом организме. По некоторым версиям, вводя во взрослый организм стволовые клетки, мы тем самым придаем ему новый импульс для развития и залатывания возникших в процессе жизни брешей. То есть у кого-то после введения стволовых клеток регенерирует больная печень, у кого-то сердечная ткань, а у кого-то и позвоночник. Разумеется, это достаточно примитивное объяснение, но суть дела оно передает.
Одним из первых тему стволовых клеток осветил в своей ночной передаче на канале НТВ Александр Гордон. Заметим, его передачи вообще сильно выделяются на общем телевизионном фоне, ибо апеллируют к интеллекту и человеческой любознательности.
Несколько позже тема стволовых клеток прозвучала в «Ночных полетах» у Андрея Максимова — в более практическом ключе. Гостем передачи стал директор московской клиники гипербарической косметологии и пластической хирургии Александр Тепляшин.
Тепляшин рассказывал не столько о научных перспективах, сколько о совершенно приземленных вещах. Да, можно сделать инъекцию стволовых клеток и значительно улучшить состояние больного человека. А можно сделать инъекцию человеку в общем здоровому и избавить его от простудных заболеваний, повысить работоспособность, сократить время, необходимое для сна. Более того, Тепляшин констатировал, что проводил эксперименты на себе и испытал все эти эффекты на собственном организме. Теперь он не болеет простудными заболеваниями, спит 4−5 часов, легко переакклиматизируется после дальнего перелета и смены часовых поясов. И это доступно любому — достаточно прийти в клинику и заказать себе соответствующую инъекцию.
Сумма данной услуги озвучена не была, но узнать ее не составило труда. Как сообщили в клинике гипербарической косметологии, такая процедура стоит как минимум 10 тысяч евро. Плюс надо оплатить предварительные анализы — 800 евро, маммографию — 300 евро и процедуру забора материала для инъекции — 500 евро, 1500 рублей — консультация Александра Тепляшина. После этого взятые у вас стволовые клетки будут размножены в течение двух-восьми недель, и можно приходить делать инъекцию. Впереди у вас — новое качество жизни.
Таким образом, за сумму порядка 12 тыс. евро можно стать почти сверхчеловеком.
Сумма, конечно, не маленькая. Тем не менее, сотни тысяч человек в России вполне могут себе ее позволить. А может быть, и миллионы — в конце концов, стать суперчеловеком это гораздо круче нового автомобиля или квартиры повышенной комфортности.
Мы не могли пройти мимо такой любопытной темы. Тем более, предложения «клеточной терапии» на глазах появляются на страницах дорогих журналов. В Петербурге, например, с таким предложением уже выступила фирма «Остмедконсалт», занимающаяся пластической хирургией и косметологией. Правда, как оказалось, предложение «Остмедконсалта» носит частный характер. В фирме за скромную сумму в 1300 у.е. предлагают инъекции стволовых клеток в зоны лица, шеи и декольте. Клетки забираются из грудины пациентки и вводятся в вышеназванные места. Эффект обещан постепенный в течение полугода. В клинике утверждают, что пациенток уже немало.
Мы решили расспросить специалиста, давно изучающего стволовые клетки в научном учреждении, который помог бы отделить зерна от плевел и оценить состояние дел в области использования стволовых клеток, а заодно и высказаться по поводу на глазах формирующегося «клеточного рынка». Этот человек — сотрудник Института цитологии АН, заведующий отделом клеточных культур Георгий Пинаев.
— Георгий Петрович, как давно вы занимаетесь стволовыми клетками?
— В 1975 году президиумом Академиии наук было принято решение о создании отдела клеточных культур в нашем институте — Институте цитологии, и я создал этот отдел. Параллельно шло формирование всесоюзной коллекции клеточных культур. Мы обобщили несколько коллекций, и сегодня у нас постепенно создалась уникальная коллекция, включающая около 300 тыс. ампул с самыми разными клеточными культурами. Нигде больше ничего похожего у нас в стране нет. Это позволило нам создать инфраструктуру, без которой работать невозможно. Если бы пришлось сегодня создавать такую коллекцию с нуля — это потребовало бы миллиардных затрат.
Далее, лет семнадцать-восемнадцать назад пришел к нам из Военно-медициинской академии Сергей Федорович Малахов, который тогда был завкафедрой термических поражений, а сегодня, кстати, главный пластический хирург Петербурга, и попросил заняться исследовательской работой, которая помогла бы спасать людей при тяжелых термических поражениях. И вот по заказу Главного военно-медицинского управления Минобороны в программе «Адамант» мы разрабатывали рекультивирование и трансплантацию клеток кожи для закрытия ожогов и других поражений, например трофических язв. И, таким образом, вышли на стволовые клетки.
По ходу дела стало ясно, что нельзя брать кожу самого больного и наносить ему дополнительную травму. Значит, нужен другой источник — мы, например, сегодня берем остатки кожи в клиниках пластической хирургии, обрабатываем ферментами и в результате выделяем стволовые клетки, которых через три недели удается нарастить довольно много. Выращиваются они в специальных сосудах, там же начинают дифференцироваться — внизу стволовые клетки, наверх выходят уже дифференцированные, потом эта пленочка очень осторожно переносится на рану.
Занимались мы этим очень долго, не все сразу получалось, было много экспериментов на животных, потом были доклинические и клинические испытания. И недавно мы первыми в России получили разрешение Минздрава на серийное производство и использование в клиниках вот этих эпидермальных клеток. Остальные организации, которые этим занимаются, делают это, насколько мне известно, нелегально. А мы сейчас занимаемся созданием производства клеточных продуктов для медицины, правда, речь идет именно о коже, над другим мы еще пока работаем. Тут есть еще и такой аспект: хирургов надо учить с этим работать. Они ведь привыкли как? Разрезали — зашили. А тут обработали перекисью рану — и все наши клетки убили, положили человека на спину, куда нанесены клетки, — и все содрали. В общем, тут нужен новый подход, понимание, с чем имеешь дело. Мы вот до сих пор выезжаем на каждую операцию с применением выращенных нами культур. Работаем уже со многими петербургскими клиниками.
— Это все касается применения стволовых клеток для лечения поражений кожи. А если говорить о более широком применении?
— Ну, к примеру, на мышах было показано: если взять определенные фракции стволовых клеток костного мозга, отсепарировать, размножить и ввести, вроде бы они попадают в больное, «нуждающееся в ремонте» сердце. Тут еще надо учесть, что не так просто это все проследить и убедиться, куда именно попали эти введенные стволовые клетки. Но, в общем, отработали такой метод, проследили введенные клетки.
Создается впечатление, что в организме есть своего рода клеточный патруль, который вместе с током крови «обходит» организм и по возможности «чинит» повреждения.
Однако тут есть масса неотработанных вопросов, много непонятного, отдаленные последствия совершенно не изучены. Например, вводят мышам стволовые клетки, чтобы они «подремонтировали» кости черепа после экспериментальной травмы, а эти самые клетки обнаруживаются не только в костях черепа, а еще и в других органах. Зачем? Что они там делают?
В общем, знаете, как бывает, — что-то сейчас такое забрезжило, и все хотят на этом быстро заработать.
— То есть вы считаете предложения по реновации организма с помощью стволовых клеток сомнительными?
— Ну смотрите: вот пациент получил инъекцию и почувствовал наступление второй молодости и прилив сил. А что будет дальше? Может, он потом резко превратится в старика? Лет через пять-десять. Никто же не знает. Думаю, здесь может быть и элемент психологического влияния — возбуждения своих собственных сил.
Кроме того, есть и еще один элемент. Нанесение травмы (а любое искусственное вмешательство — это травма) ускоряет процессы репарации в этом месте, без введения чего-либо. В какой мере воздействуют эти факторы?
Большие опасения вызывает все, что связано с иммунной системой, — когда речь идет не о собственных стволовых клетках организма. Медики, с которыми я имею дело, стоят на позициях, что клетки, которые мы вводим, должны быть с убитой иммунной системой.
В связи с этим, кстати, имеет большое значение постановление министра здравоохранения о создании банка пуповинной крови. То есть рождается ребенок, у него берут и замораживают пуповинную кровь, чтобы потом можно было получать оттуда стволовые клетки. Только тут тоже надо иметь в виду, что стволовых клеток в этой пуповинной крови меньше тысячной процента. Их надо фракционировать, размножать, в общем, работать с ними. А пока замораживается все скопом. Тем не менее, это большой шаг для создания будущей инфраструктуры для клеточных инъекций.
— Георгий Петрович, но вот, например, московская частная клиника гипербарической косметологии широко предлагает услугу по выращиванию и последующему введению в кровь ваших собственных стволовых клеток — и в терапевтических, и в общеоздоровительных целях, за большие деньги и, обещая замечательные результаты, — что вы об этом думаете?
— Видите ли, во-первых, выводы о замечательных результатах, как правило, строятся на основании косвенных показателей. Вот, например, недавно была конференция в Военно-медицинской академии о применении стволовых клеток из костной ткани при лечении заболеваний сердца. Там что делалось — вводился стимулирующий фактор, который должен был приводить к выбросу этих клеток в кровь. И вот говорится, что общие показатели группы больных, которым делались инъекции, лучше, чем у тех, кому не делались. Или, например, больные со стимулирующим фактором открыли глаза на второй день, а остальные — на пятый. Все хорошо, только никто не проверял и не отследил, что реально произошло в организме. Действительно ли стволовые клетки пришли в сердце и сделали там определенную работу, или произошло что-то другое.
Знаете, есть экстракорпоральное облучение крови, а есть экстракорпоральное кровообращение, когда кровь просто выпускают и вливают обратно — и это дает хороший результат. Почему? Так и тут, что там произошло, вышли в кровь столовые клетки, пришли ли они в сердце или сработали какие-то совсем другие факторы и как они скажутся в дальнейшем, никто не знает. Это, в общем, эксперимент — на людях. Если люди хотят, они могут принимать участие в этом эксперименте. Но должны отдавать себе в этом отчет.
— Ну, а что касается возможностей повысить работоспособность и адаптивные возможности, меньше спать — может быть такой эффект?
— Не могу ответить на этот вопрос. Как можно инъекцией перевернуть весь организм? Только если запустить какие-то механизмы, например гормональные. Надо же понимать, что введенные стволовые клетки живут не очень долго, а что происходит потом — я не понимаю.
— Предложения косметологических клиник «омолодить кожу» с помощью введения стволовых клеток — это может быть правдой или это спекуляция на модной теме?
— Я бы хотел посмотреть результаты и убедиться, что эти результаты действительно связаны с подсадкой стволовых клеток. Сомнительно, чтобы введенные клетки превратились в молодую кожу. Человек своих-то клеток кожи не использует. Видимо, надо говорить опять о каком-то локальном выделении гормональных факторов.
Чего не хватает во всех этих вещах? Непонятно, какова гистология — что там происходит. Или это портрет Дориана Грея и все это в один прекрасный момент разрушится?
Я считаю, что это действительно медицина будущего и надо относиться к этому осторожно, чтобы поспешностью не дискредитировать перспективную и важную вещь.
— Знаете, существует печальное мнение, что наука в России за последние двадцать лет умерла. Судя по тому, что вы рассказываете, в области исследования стволовых клеток ситуация у нас вовсе не плоха.
— Первые эмбриональные стволовые клетки были выделены в США в 1998 году, мы получили их в 2002—2003 гг. То, что мы делаем, на Западе тоже делается. Кстати, там относятся к этому очень осторожно, осторожнее, чем у нас, потому что боятся судов и неприятностей. С моей точки зрения, у нас даже необдуманно быстро идет переход к использованию стволовых клеток в клинике. Я боюсь, что здесь могут быть большие неприятности. В общем, пожалуй, с точки зрения изучения процесса Запад продвинулся дальше. А вот насчет применения мы, пожалуй, движемся побыстрее, только трудно сказать, чем это кончится.
— Государство давно обещает улучшить финансирование перспективных прорывных направлений в науке. Стволовые клетки, бесспорно, такое направление. Государство вас нормально финансирует?
— Государство не дает на исследования ни копейки. От государства у нас зарплата и оплата коммунальных платежей по институту. Зарплата у меня со всеми надбавками — 4000 рублей, а у сотрудников моего отдела -1600 рублей. Помнится, некоторое время тому назад вице-президент Академии наук Овчинников убеждал меня, что банк клеточных культур нам совсем ни к чему, да и отдел клеточных культур — тоже. «Если будет надо, все купим, — говорил он, — клетки купим, аппаратуру купим. Чего сейчас со всем этим возиться?» Это напоминало мне один старый грузинский анекдот, когда один грузин жалуется другому: «Слушай, кацо, я все купил — дом купил, жену купил, машину купил, а ездить купить не могу».
Правда, понемногу мы научились жить на гранты — Академии наук, Минпромнауки. Что меня волнует сегодня — это официально несуществующая национальная коллекция клеточных культур, которую я создал на базе семи учреждений — медицинских и академических. Академия наук готова была признать ту часть коллекции, которая в академических учреждениях, Академия медицинских наук, соответственно, — то, что в медицинских институтах, Институт ветеринарии оставался вообще ни при чем — никому не подходил. И вот в это все упирается уже 28 лет.
Американская национальная коллекция клеточных культур существует с 1925 года, а наша… Есть коллекция нашего института, но институту ее содержать накладно. И только сейчас пошло обсуждение, что надо все-таки сделать коллекцию центром коллективного пользования. И тогда наконец-то Академия будет давать на это деньги. В общем, подвижки какие-то есть, но очень медленно, очень медленно.
специально для «Петербургского Часа пик»
