Национальная безопасность

Дневник чеченского боевика

«Шамиль сильно ругал меня за то, что я с ним не советуюсь».

Ахмед Толбоев, муж моей однокурсницы по вузу, долго избегал встречи. Он — в прошлом мастер спорта по вольной борьбе — готовил в Чечне «воинов ислама». Был инструктором по рукопашному бою, владел современным стрелковым оружием. Был знаком не только с Басаевым, Масхадовым, Абу Умаром (ликвидированным российскими спецслужбами), но и выполнял отдельные их поручения.

Сам Ахмед отказался идти с оружием в Дагестан. Он был убежден: воевать с братьями по вере — настоящее безумие, которое противоречит законам шариата. За это ваххабиты сожгли его дом в Шатое. Опасаясь расправы над родственниками, Ахмеду с семьей долго пришлось скитаться по разным уголкам России. Несколько месяцев назад Толбоевы твердо решили улететь в Дубай. Забыть как кошмарный сон кровь, стрельбу и горы трупов.

— Я долго постигал не только любовь к Аллаху, но и неприязнь к неверным, — сказал Ахмед перед самым вылетом, — но настоящий воин обязан биться в честных сражениях, а не использовать зеленое знамя ислама для грязных целей: за деньги взрывать мирных людей в домах и электричках. После Хасавюртовских соглашений вайнахи выглядели в глазах мирового сообщества борцами за родную землю. Теперь с Масхадовым никто и ни о чем договариваться не будет, ни один уважающий себя человек.

В подтверждение своих слов он ознакомил меня с выдержками из своих блокнотов. Возможно, они лягут в основу книги, которую Ахмед намерен издать за рубежом. В тексте приводятся наиболее интересные фрагменты.

«Март 1999 года. Село Шатой. В лагере Абу Умара я познакомился с иранцем Абдурахманом. Масхадов его называл „мечом Аллаха“. Он попросил поработать с пятью иорданцами. Абдурахман сказал, что им надо объяснить, как правильно пользоваться гранатометом РПГ-7. Якобы Масхадов готовит их к операции против безбожников. В основном пришлось говорить на арабском языке. Абдурахман спросил меня: „Как будет выглядеть с точки зрения шариата джихад против турок, пускающих русских отдыхать на свои курорты?“ Я ответил: „Не знаю“. Лучше спросить у имама.

От Хакима я узнал — одному из заложников хотят отрубить пальцы. Масхадов дал похитителям по 500 долларов. Выкуп за пленника родственники еще не прислали. Я обратился к Хакиму и просил подождать. У матери пленник был единственным сыном. Поехал к родственникам в Минеральные Воды. По дороге его похитили. Мать — научный сотрудник. Откуда у нее большие деньги? Хаким сказал, что подумает, но как к этому отнесется Масхадов? Он не любит проволочек.

Апрель. Меня посетил Абу Мурад. Попросил съездить в Алхан-Калу к Арби (Бараеву — полевому командиру. — Прим. авт.). Пришлось Абу Мураду отказать. Дело в том, что с Арби мы встречались в 1996 году. Тогда он похитил девятерых энергетиков из Ростова. Их держали в подвале больше двух месяцев. За ними присматривала его жена Зура, которую в отряде хорошо научили стрелять и ставить растяжки. Я спросил Арби: „Какой толк похищать энергетиков?“ Он меня не понял. Пришел в ярость. Сказал, что если я буду жалеть этих собак, то он пристрелит меня самого. Я не стерпел. Мы поругались. Но дело до драки не дошло. Нас разняли. После этого с Арби мы долго не разговаривали.

Через день ко мне приехали люди от Масхадова. Стали объяснять, что Аслан хочет помириться с Арби, но не знает как. Он предлагает возглавить группу добровольцев-моджахедов (смертников. — Прим. авт.). Я сказал, что мне надо лично поговорить с Асланом.

Я выехал в район девятой горбольницы Грозного, где была его резиденция. Оказалось, ему не до меня. Слышал, как он ругал Мовлади (Удугова. — Авт.). Говорил так громко, что стало не по себе. Аслан отчитывал Мовлади за плохие переговоры с Борисом из Москвы (Березовским. — Авт.). Речь шла о девяти или о десяти миллионах долларов, точно не расслышал, которые от Бориса должны были получить люди Масхадова. Хамид — человек из охраны Аслана, даже пошутил. Говорит: „Ахмед, как будет выглядеть с точки зрения Корана похищение чеченца — самого крутого русского еврея?“ Мы рассмеялись.

Май. По поручению Басаева из Карачаево-Черкесии в Чечню я провозил новобранцев по документам как строителей. В одной из биллиардных в Карачаевске ваххабиты организовали мечеть. Под видом идеи чистоты ислама там вербовали молодых парней. Необстрелянным „воинам Аллаха“ платили по 200 долларов. В горах Чечни их использовали как пушечное мясо. В основном для проведения терактов на трассе „Кавказ“.

В Урус-Мартане люди из окружения Масхадова сказали, что он мной недоволен. А еще сообщили, что в лагере казнили моего давнего приятеля Руслана. Якобы он проявил себя как трус. Не смог перед видеокамерой расстрелять неверных. Меня это сильно потрясло.

Июнь. В лагерь близ горы Истыкорт прибыл эмир Омар. Военный совет шуры стал обсуждать свои планы. Говорилось о походе в Ботлихский район Дагестана. Среди мнений было и такое — надо лучше обустроить свои базы в горах. Эмир Омар и полевые командиры, в основном наемники, настаивали на военной операции. Через Турцию и Грузию эмиссары Омара переправили много стрелкового оружия: израильского, американского, немецкого. Шамиль (Басаев. — Авт.) сказал, что в Ведено привез 4 противовоздушных комплекса. Он сожалел, что более крупная сделка сорвалась.

Июль. Лично встретился с Шамилем. Он сильно ругал меня за то, что я с ним не советуюсь. Я пытался ему объяснить, что многие вещи я не понимаю. На них нет фетвы (благословения). В том числе на убийство единоверцев и похищение женщин. Далее обсуждали следующее:

1. Как быть с мусульманами, которые не молятся.

2. Стоит ли брать заложников для строительства схронов в горах?

3. Даст ли Всевышний фетву на то, чтобы женщин активнее использовать в борьбе против неверных?

Еще я спросил о Масхадове. На что получил ответ: „Яндарбиев про него говорил, Аслан так и не понял, что он президент несуществующей республики. Масхадов должен выступить по телевидению и сказать, что не прав, а правы моджахеды“.

Мы с ним спорили по многим вопросам. Он убеждал, что Аллах ему поможет. Впервые я от него узнал о женщинах-шахидках, которых готовят инструкторы к джихаду далеко за пределами Чечни. Еще он говорил о продолжении широкомасштабной диверсионной войне по всей России. Высказался так: „Будем бомбить где угодно и как угодно“. Глаза у него наливались кровью. Не покидала мысль — он не борец за веру, как он себя называл, а сумасшедший маньяк, который не может жить без власти и большой крови.

Август. Я прекрасно понимал: поход в Дагестан — это позор для Ичкерии. Как можно убивать своих братьев по вере? Говорил об этом с полевыми командирами. Но разве можно было убедить тех, кто слушал только свой голос.

В Дагестан вошли не воины ислама, а настоящие мародеры и убийцы. Ими двигала не фанатичная вера в Аллаха, а жажда наживы. Отряды Басаева врывались в дома аварцев и брали все: одежду, утварь. Угоняли скот. Я понял, что с ними мне не по пути. Покидая отряд, я сильно рисковал, понимая, что ваххабиты не дадут мне спокойно жить. Будут преследовать моих родных и близких.

Так оно и вышло. Три года за мной охотились бандиты. В Чечне сожгли дом. В Назрани взорвали машину моего брата. Во Владикавказе мне угрожали по телефону. Уже в Москве пытались дважды похитить жену и моих детей. Спасло чудо.»

— Преступлений я не совершал и сдал оружие еще в 2000 году. Когда наемники вторгаются в села аварцев, взрывают мирных людей, то я не понимаю и вряд ли когда-нибудь пойму: при чем здесь вера? У них на руках кровавые контракты.

Ахмед сказал на прощанье: «Вы, русские, почему-то думаете, что наша вера воинственна. Это далеко не так. Аллах милостив ко всем