«По шариату арестованным в Катаре „чекистам“ грозит смертная казнь»

Заместитель директора Института востоковедения РАН Владимир Исаев в интервью международному обозревателю Страны.Ru Виктору Соколову заявил, что в Катаре спецслужбы работают очень жестко, и страна имеет суровое законодательство, основанное как на законах шариата, так и на светских порядках. По мнению эксперта, в случае если власти Катара предоставят доказательства причастности наших граждан к покушению, их ждет суровое наказание вплоть до смертной казни.

— Владимир Александрович, двое представителей наших спецслужб арестованы по подозрению в убийстве Залимхана Яндарбиева. Что их может ожидать и сможем ли мы их вызволить?

— Дело в том, что в Катаре, как и во всех подобных странах, опираются на шариат и за убийство там существует наказание — смертная казнь.

— Как и за шпионаж?

— Да. Там достаточно жесткое законодательство с учетом того, что коренного населения в этой стране насчитывается менее 30 процентов.

— Почему и что за люди — некоренное население?

— Некоренное население — это пришлые люди — гастарбайтеры. И поэтому власти, боясь неправедных действий со стороны этого пришлого населения, которое стало уже подавляющим, достаточно жестко отслеживают внутреннюю ситуацию и особое внимание уделяют внутренней безопасности. И с этой точки зрения Катар считается сугубо безопасной страной. Там можно даже оставить машину незакрытой, и с ней ничего не случиться. Потому что кража из автомобиля приемника карается минимум высылкой из страны. И пришлое население, получившее в стране работу, этих санкций больше всего опасается.

— Катар, насколько мне известно, — самая богатая арабская страна?

— Одна из самых богатых стан. Там очень высокий доход на душу населения, но стала ли она уже первой из богатых, сказать трудно. И поэтому катарские правоохранительные органы очень серьезно следят за всем вплоть до поцелуев на улице.

— Вы хотите сказать, что в Катаре спецслужбы работают очень жестко и профессионально?

— Спецслужбы там очень жестко работают. Они отслеживают фактически все, не взирая порой даже на права человека во имя безопасности. И наши арестованные сотрудники спецслужб, и мы вместе с ними оказались в очень неприглядной ситуации. Если, не дай Бог, они там на самом деле замешаны в истории с покушением, то эти люди могут получить по полной программе. А полная программа — в зависимости от тяжести преступления, вплоть до казни, хотя у них уже давно этого не было.

— Таких арестов, вернее арестов с такой окраской я не припомню в восточных странах за многие последние годы. Но ведь Яндарбиев был гостем у руководства Катара.

— Конечно. Недаром они ему и домик подарили соответствующего размера. И поэтому естественно, что они очень следили за его безопасностью.

— С другой стороны, сами катарцы говорят, что находятся в русле антитеррористического процесса. Как можно так говорить, если они разыскиваемого международного террориста принимают в качестве гостя?

— Да, но здесь мы с вами входим в нашем разговоре несколько в другую плоскость. Ведь Завгаева тоже разыскивают, но его тоже не выдают. Поэтому здесь важно, как все это соотносится с внутренними законами страны и с теми доказательствами в террористической деятельности, которые предъявляются заинтересованной стороной. Поэтому вопрос здесь заключается не в фигуре самого Яндарбиева, будь он трижды террористом, а в том, каким статусом он пользуется на территории этой страны. И если против него, тем более гостя эмира, происходит террористический акт, и спецслужбы находят виновных, то эти виновные будут осуждены по полной программе катарского законодательства. Так будет, если не произойдет переговоров на самом высоком уровне.

— Сейчас туда уехал спецпредставитель и. о. министра иностранных дел, и он там будет разбираться.

— Вот это уже начало этого процесса. Ситуация очень неприятная.

— Да, неприятная, но у меня чувство, что наши арестованные разведчики вряд ли имеют к этому отношение, потому что для безопасности можно было снабдить всех троих дипломатическими паспортами. Мы что стали совсем глупыми и даже этого не можем? Возможно, дело было инспирированным?

— Я согласен с вами по поводу паспортов. Вы знаете, дело, разумеется, могло быть инспирировано. Нельзя ничего исключать. Когда речь идет об иностранцах из не самой последней державы, то все начинают требовать доказательств. И если эти доказательства действительно будут представлены катарской стороной, то нашим людям, повторяю, грозит в наилучшем случае долгое тюремное заключение. А сидеть в их тюрьмах в том климате — равносильно смертной казни. Там нормальные люди долго не выдерживают.

— А что там за тюрьмы? Зинданы что ли до сих пор?

— Да нет! Ну что вы. Никаких зинданов, разумеется, но это каменные мешки, где нет никакой циркуляции воздуха, и люди в этих условиях долго не выживают.

— А скажите, пожалуйста, каким образом у них ведется следственный процесс наряду с шариатскими законами? Заводится ли уголовное дело, кто и как судит, каков уровень цивилизации?

— Дело в том, что все службы безопасности у катарцев создавали в свое время англичане, под которыми была страна, поэтому традиции Европы там достаточно жестко соблюдаются. Катар особенно чувствителен к такого рода делам, потому что у его берегов швартовались западные корабли, в том числе и американские, и были случаи дебошей, устраиваемых американцами в этой непьющей стране. И американских моряков сажали в тюрьмы. Такие инциденты были.

Разумеется, никто не говорит, что наших подозреваемых, если дойдет до суда, будут судить исламским судом — шариатом. Нет. Исламский суд является основой, но, тем не менее, там есть и светские судьи. Шариатский суд распространяет свое влияние более на бытовые дела — разводы, раздел имущества и так далее. Все остальное вершит светский суд.

— Иными словами, время для того, чтобы вытащить наших ребят еще есть?

— Конечно. Время есть. Это долгий процесс, связанный с подготовкой многочисленных документов.

— А каково сегодня влияние США в Катаре. Не смогут ли они нам помочь в вызволении наших граждан?

— Трудно сказать, насколько в данном случае развито сотрудничество между нашими службами. В одних случаях это — соперничество, в других они объединяются. Но на каком уровне они действуют в этой стране, мне сказать трудно. Меня удивило другое, что в столь небольшой стране оказалось аж три представителя спецслужб, а Катар это не та страна, где такое необходимо.

— Да, но они были во временной командировке.

— Конечно. Все могло быть. И рассуждать на эту тему сложно. Они могли, скажем, выяснять, чем занимаются различные благотворительные фонды, которые действуют не только в Катаре.

— Вы имеете в виду, что они выясняли механизм финансирования международного терроризма? Например, в Чечне?

— Это как раз не секрет. Дело в том, что в исламе существует пять столпов веры, и человек обязан отчислять так называемый «закят» — налог в пользу бедных, который каждый правоверный мусульманин должен платить. И он их платит в многочисленные благотворительные фонды на нужды чеченских братьев. Он же не знает, на что пойдут эти деньги — на покупку одеял и питания или на оружие для террористов. А ведь большинство этих фондов — непрозрачны.

Только в прошлом году с подачи американцев саудовцы и кувейтцы подняли вопрос о том, что необходимо выяснять, не идут ли эти деньги напрямую террористам. Они потребовали большей прозрачности, но по сей день рядовые мусульмане не знают, куда идут их деньги — для их братьев, пострадавших от землетрясения, или на закупку оружия для чеченских террористов.