 |
| Комсомольская правда | Римма Ахмирова | 25.02.2004 |
Каждый год в жизни всех мусульман мира происходит грандиозное событие — хадж. Его освещают все мировые СМИ. В этом году в составе российских пилигримов оказалась и журналист «КП».
Я — мусульманка.
Это значит, что я слышу примерно раз в неделю:
— Ой, ты только «пояс шахидки» не надевай! Ты случайно гранатами не обвешалась? (В конфликтных ситуациях.)
Раз в месяц:
— Слышала, что ТВОИ ДРУЗЬЯ опять взорвали?
Утром в кабинете, когда припудриваю нос:
— Ага, утренний намаз, значит!
Очень меня позабавил один интеллигентный человек, который подошел и, сильно стесняясь, спросил:
— Я слышал, это… Ну, это правда, что… Ну, ты — мусульманка?!
Хоть в ресторанах, хоть в редакционной столовке я извожу официантов и поваров подозрениями, как бы мне не «подложили свинью»:
— А это не свинина? А это? А в супе точно нет свинины? Нет, вы все-таки уточните на кухне…
Друзья к этому уже привыкли. Коллеги привыкают. Хорошие приятели под этим предлогом постоянно пытаются отжать у меня что-нибудь вкусненькое:
— Римм, ты же не будешь это пирожное? В нем наверняка есть свиной жир!..
А больше всего меня бесит вопрос:
— Вот мужчинам делают обрезание, а женщинам делают какую-нибудь такую же операцию?
Но в принципе я уже привыкла, что характеристики «мусульманка» и «татарский характер» идут впереди меня.
И из того, что мне говорят о моей религии, я уже могла бы составить энциклопедию глупостей и заблуждений.
Идея поехать в хадж — и лично моя, и редакционная — напополам.
Правда, я понятия не имела, как я об этом буду писать в газете.
Религиозное паломничество — это не турпоездка, самое главное здесь происходит не за окошком автобуса, а в душе и мозгах человека. А то, что на самом деле творится в душе, — это же еще более интимно, чем-то, что происходит с телом…
В редакции я этого, конечно, не сказала, но, кажется, мой личный интерес сильно перевесил профессиональный…
Настоящее имя
Перво-наперво я вспомнила, как меня зовут.
Никакая я не Римма. В паспорте у меня записано «Румия» (ударение на последний слог). Это участь практически всех живущих в России татар: чтобы не ломать язык окружающим, они адаптируют свои имена под русскую транскрипцию: Румия — Римма, моя сестра Кадрия — Катя, Ирек — Игорь и т. д. В школе, универе и на работе меня всегда называли Римма.
С особым удовольствием вывожу в анкете будущей паломницы «Румия». Здорово, что могу быть собой. Поправдашней.
— Румия, вынужден вас огорчить! Вы еще слишком, слишком молоды, чтобы идти в хадж! В вашем возрасте нужно ехать ТОЛЬКО с мужем!
— А если нет мужа?
— Ждите, пока Аллах вам его пошлет.
— Пока что «присылают» таких претендентов, которых приходится отсылать обратно! — сбогохульничала я (да простит меня Аллах). Я знала, что строгий голос в трубке был прав на все 100 процентов: религиозные правила не терпят разночтений. Но я продолжала скулить.
Мне отказали. Это было в прошлом году. Год понадобился, чтобы до меня дошло, что религиозные законы одинаковы для всех и их не переспоришь, потому что чаще всего они правильные и проверены веками.
В этом году я уже сделала все, как нужно. В хадж с молодой женщиной (до 45 лет) обязательно должен отправляться либо муж, либо близкий родственник, за которого она не может выйти замуж, — отец или брат. Это называется «махрам» — мужчина, который за тебя отвечает. Сколько бы я ни кричала о своей самостоятельности и независимости…
В этом году тема моей «молодости» опять всплыла, но правда уже была на моей стороне. И Пророк Мухаммед, который сказал, что «отправляйтесь в хадж, как только сможете», кстати, тоже. Это высказывание (хадис) я и ввернула, когда пришла сдавать документы…
Хадж — один из пяти столпов ислама. Остальные четыре столпа: признание единобожия, совершение молитвы, выплата пожертвования и пост. Считается, что к хаджу человек должен подойти подготовленным и уже укрепившимся в своей вере.
22 января — еще до хаджа — я бы написала: «Начинать с хаджа — это как начинать обед с компота. Не приветствуется, но и не запрещено. Дело вкуса».
20 февраля — после хаджа — я пишу: «Это экскурсия. Путешествие, только не внешнее, а внутреннее. На момент начала хаджа мне казалось, что внутри меня была как раз пустыня наподобие Аравийской». (Аравийская пустыня — место, где проходит хадж, находится в Саудовской Аравии. — Р. А.).
Может, это и понял Арслан Гизатуллин из Духовного управления мусульман европейской части России, который принимал документы у паломников.
— Я вижу, вам это действительно нужно, — сказал он и неожиданно «соскочил» с ноты официоза: — Вы знаете, я сам был в хадже, это такое сильное потрясение! Расскажете потом, как это было для вас…
20 января, сборы
Сижу в своей квартире посредине комнаты, на развалах из одежды. Третий час пытаюсь подобрать гардероб паломницы. У меня есть вещи на все случаи жизни. Кроме случая хаджа.
Длинный сарафан, но короткий рукав. Или: длинный рукав, но юбка с разрезом. В принципе по общечеловеческим меркам мой гардероб вполне скромен. Но по религиозным канонам на мой шифоньер давно пора повесить табличку «Аморально», после чего торжественно сжечь.
Два-три раза все-таки выуживаю какую-нибудь шмотку и несусь к телефону:
— Арслан, а если все закрыто, но рукав «три четверти», то можно?
— Нельзя, — терпеливо отвечает Арслан. — Приходите к нам, мы вам выдадим «обмундирование».
— Паранджу тебе выдадут, — провожали меня на «шоппинг по-мусульмански» знакомые.
В центре — Кааба, или Черный камень, однаиз главных святынь. Сюда мы все и стремимся.
21 января, перед отъездом
Я поняла, что значит быть одетой, как «порядочная мусульманская девушка, которая отправляется в хадж».
Инструктаж в Духовном управлении мне проводит Рушан-хазрат (хазрат — духовное лицо в исламе. — Р. А.). В прошлом году он ездил как руководитель группы российских паломников. Про него бабуськи-паломницы рассказывали со слезами умиления: «Он такой золотой, такой золотой! У нас одна женщина ночью постирала белье и побоялась одна вешать на чердак. Разбудила среди ночи Рушан-хазрата, и он сразу пошел!»
Рушан-хазрат на самом деле редкой выдержки человек. Потому что растолковывать мне, европейски ориентированному человеку, этикет арабской страны — это не легче, чем посреди ночи на чердак слазить.
Итак, возможна любая одежда, которая закрывает все тело, кроме лица и кистей рук. Никакой паранджи! Я это требование пониманию как проявление искренности, честности и чистоты помыслов: общаться с Всевышним надо с открытым «забралом». Естественно, одежда не должна быть прозрачной и обтягивающей. Волосы спрятаны обязательно. В принципе одежда, которая соответствует всем этим пунктам, и называется помодневшим сегодня в России словом «хиджаб». Его говорят все кому не лень, и мало кто понимает, что это значит на самом деле.
Забегая вперед, скажу, что хиджаб — это может быть очень красиво и даже модно! Но также может быть похоже на огородное пугало. Все зависит от вкуса и физической кондиции того, кто носит. В общем, все, как и с любой другой одеждой.
Хазраты Арслан и Рушан дали мне ключ от пустой комнаты в Духовном управлении и белый сверток для примерки. В свертке три предмета одежды.
Я на всякий случай уточнила, в каком порядке это надевать. Сначала белые брючки, потом — нижнее платье средней длины без рукавов, а сверху все это накрывается длинным широким платьем, тоже белого цвета.
Тряпочка платья натуральная и для тела приятная. Вопреки ожиданиям, я не ощущаю это одеяние как «тюрьму для тела». Но защиту от излишне заинтересованных мужских взглядов оно точно гарантирует. Лично меня всегда бесило, когда на меня пялятся посторонние люди — гены, что ли?
С другой стороны, все-таки не хотелось бы, чтобы народ при виде меня в ужасе кидался врассыпную.
Зеркала, естественно, нет. В куче одежек чувствую себя коконом-куколкой, которая когда-нибудь превратится в прекрасную бабочку. Хотя в последнем я уже не так уверена. Высовываю нос в коридор, идет молодой человек, по виду — школяр медресе. Прошу его стать моим зеркалом. Школяр попался вдумчивый:
— Вас интересует практичность или эстетика?
— Практичность, конечно, — отвечаю я как смиренная паломница.
— Тогда — хорошо.
— А с эстетикой совсем, что ли, плохо? — проклюнулась вторая, не такая смиренная часть моей субстанции.
— Да, не очень.
Истинно верующие люди никогда не врут.
22 января, завтра — в хадж!
Говорят, что те, кто совершил хадж, попадают в рай. Еще говорят, что паломничество по святым местам смывает все предыдущие грехи. Конечно, это супер: раз — и стереть ластиком те страницы жизни, за которые тебе стыдно. С другой стороны, если какие-то свои поступки ты уже осознал как греховные и недостойные, значит, ты уже раскаялся и по всем мировым религиям уже достоин прощения…
…Но об этом я подумаю в хадже — времени для этого предостаточно: паломничество длится три недели! Телевизора там нет, из книг к ввозу разрешены только религиозные. И никаких газет — какое счастье!
…А пока надо еще закончить заметку до отъезда. В брошюрке, которую мне дали в Духовном управлении, сказано, что нельзя ехать в хадж, не раздав долги и не попросив прощения у всех, кого обидел.
Там еще сказано, что надо написать завещание.
Заметку дописала. Просьбами о прощении и завещаниями родителей пугать не стала — они и так волнуются больше меня.
Брошюрка называется «В гостях у Бога». Это так завораживает. Я не фанатично религиозный человек, но ведь каждому из нас есть что сказать Всевышнему?
Какое-то странное ощущение, что сегодня заканчивается одна моя жизнь, а завтра начинается другая.
23 января, 9.30 утра
Сбор отъезжающих паломников в Духовном управлении мусульман России.
Оглядываюсь по сторонам: религиозные паломники в XXI веке — кто они? И что заставляет их бросать все свои дела, налаженную жизнь, ехать в далекую пустыню, чтобы один в один повторить ритуалы, которые совершали древние люди еще 1400 лет назад?
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
Ежегодно хадж совершают около 2 миллионов мусульман со всего мира, в том числе от 4 до 7 тысяч человек из России.
Вместе с дорогой паломничество длится 21 — 22 дня.
В этом году хадж-тур обошелся каждому российскому пилигриму в $ 1600.
(Продолжение. Начало в номере за 25 февраля.)
23 января, отъезд
Меня все боятся. Объясню.
Часа два сидим в московском аэропорту. Я не сразу догадываюсь, почему иностранцы в баре, где я пью кофе, нервно дергают шеей в мою сторону. А они ищут глазами «пояс шахида» на моей фигуре и тротил в моем багаже!..
Накануне я пережила позор. Гордая собой, приехала к месту сбора паломников — в Духовное управление мусульман. Оделась неприметнее — широкие брюки, длинный свитер и полуспортивная куртка. В платье, думаю, в аэропорту переоденусь. Иначе бы просто не прорвалась через ментов, которые по всей Москве тормозят людей исламского вида.
Руководители группы российских паломников подкосили меня прямо у входа:
— Ахмирова, вы куда собрались в таком виде?! Переодеваться — быстро!
Меня заставляют напялить белое платье поверх всего:
— Это — другое дело.
Но я-то знаю, что так получился не самый удачный гибрид Востока и Запада, Азиопа какая-то. Но как мне тут же подсказали добрейшие женщины-паломницы:
— Чем хуже будешь выглядеть, тем и лучше! Не красоваться же едешь.
Два раза чуть не упала, путаясь в подоле, совсем отчаялась воспитать в себе «женщину Востока». Но потом ничего, приспособилась. Просто отставила свою репортерскую походку типа «я старый солдат, я не знаю слов любви» и периодически диктовала сама себе: «Иди медленно, плавно, с достоинством». Как и должны ходить утонченные и грациозные восточные женщины.
А еще через неделю я все-таки научилась по-человечески носить хиджаб.
Поверьте, это в сто раз сложнее, чем носить мини!
24 января, аэропорт в Саудовской Аравии
В первый раз в жизни сплю на полу, да еще в публичном месте. После прилета нас еще около 12 часов маринуют в аэропорту Джидда. 30 градусов жары после снежной Москвы плюс двое суток в пути (прямого рейса нет, летели через столицу Иордании Амман). И все-таки: после того, как человечество изобрело самолеты, тяготы хаджа уже не так непереносимы. Хотя до сих пор есть группы паломников, которые из соображений экономии едут в Саудовскую Аравию на автобусах — это около 20 дней пути!
Аэропорт в Джидде — «воздушные ворота хаджа» — занимает площадь больше 100 квадратных километров и может одновременно принять 80 тысяч паломников!
Кого здесь только не увидишь! Негритянки, которые носят на голове — без поддержки рук — тюки по виду килограммов под 80! Женщины с татуированными лицами и художественными порезами на лице. Модницы нескольких неопознанных стран щеголяют оранжевыми, покрашенными хной кистями рук и стопами ног. Здесь же я впервые увидела стайку полностью закрытых женщин. Лицо занавешено вуалью, удивительно красивые глаза, тонкие запястья затянуты в длинные перчатки, открытые, ухоженные стопы, тоненькие дорогие украшения и облако легкого парфюма. (Под впечатлением я даже купила в Мекке перчатки, «как у них». Просто как сувенир.)
Аэропорт построен в виде гигантских зонтиков — потолок есть, стен нет, что дает хорошую вентиляцию. На полу расстелены ковры, куда я через несколько часов борьбы с собой, «цивилизованной», с большим удовольствием и переползаю. К шайтану цивилизацию! Сумку под голову и — спать!
25 января, наконец-то Мекка
Нас заселяют в маленькую частную гостиницу. Ее главные достоинства — близость к центру и небольшая мечеть прямо напротив. Второе особенно важно, молитва здесь — главное из дел. Слышим азан (призыв к молитве на арабском языке, начинающейся словами «Аллах Акбар») пять раз в день.
Намаз (молитва мусульманина) невозможно пропустить, где бы ты ни находился. За 10 — 20 минут до очередного моления закрываются все лавочки, рестораны, магазины, кафе. Посетителей выставляют на улицу. Останавливаются общественный транспорт и частные автомобили. Если рядом есть мечеть, идут туда. Если нет — молятся прямо на улице. Важно только, чтобы место было чистое и позволяло расстелить молельный коврик — намазлык. Пройти в это время по узким мекканским улочкам сложно — группы совершающих намаз перекрывают проходы.
В комнате гостиницы нас шестеро. Скученность, как в палате пионерлагеря. Мои соседки — 5 женщин-татарок, все старше меня. Называю их «апа» («тетя»).
Сверху тысячи молящихся Священной Мечети Аль-Харам выглядят, как семечки гигантского подсолнуха.
Гульсина-апа. Самые теплые воспоминания: она снабдила меня шерстяными носками, когда мы три дня жили в палатках и спали на земле. (Я туда легкомысленно прикатила в капрончике.)
Тагира-апа. Работает с мужем в частной пекарне. Мне кажется, она знает 1000 и 1 способ, как красиво носить хиджаб. И меня научила. Это оказалась целая наука! У Тагиры две дочки, 16 и 14 лет, которые носят только мусульманскую одежду. Не сомневаюсь, у себя дома они — первые красавицы.
Мархум-апа. Красиво, нараспев, читала нам Коран. Слушатели собирались из всех прилегающих к нашей комнат.
Зулейха-апа. Медик, приехала с мужем, который болеет. Все надеются на чудесное исцеление.
Разия-апа. В ее жизни чудесное исцеление после хаджа уже было. Врачи поставили дочке диагноз «бесплодие» и не дали ни одного шанса на другой исход. Разия пошла в хадж и просила Всевышнего ей помочь. После этого у дочки родился абсолютно здоровый ребенок. Говорят, что в этих особенных местах человек ближе всего к Богу, и все его мольбы исполняются. При условии, конечно, что человек хороший. Или хотя бы уже раскаялся и стал хорошим.
26 января, начало
Самый торжественный момент! Входим в ихрам. Это состояние особой ритуальной чистоты: все делают омовение, постригают ногти. Женщины надевают белые закрытые платья и платки, мужчины заворачиваются в два куска материи («Чувствуешь себя, как запеленатый младенец», — сказал один из паломников). Все несколько миллионов пилигримов в дни ихрама выглядят абсолютно одинаково. Смысл этого прозрачен: какими бы богатыми и крутыми мы ни были в своей светской жизни, перед Творцом мы все равны.
В состоянии ихрама нам строго запрещено все, что загрязняет душу и отвлекает от высокого: грешить, вступать в интимную близость, ссориться, спорить, использовать ароматические вещества (даже мыло должно быть специальное — вообще без запаха), пользоваться косметикой, срывать растения и убивать насекомых. Если человек нарушил какое-то из этих правил, ему дается шанс быстренько исправиться: либо купить жертвенного барана, либо держать пост по схеме «один грех — один день поста».
Моя новая подружка, 60-летняя Шамси-апа, забылась и по инерции шлепнула трех мух. Денег на трех баранов у нее не было, и она держала пост три дня. Так и жила: днем постится, ночью молится в мечети.
— Как выдерживаете-то? — спросила я.
— Аллах помогает, — уверенно ответила эта крохотная, как игрушка, бабуля. И светится, как будто внутри нее горит тысяча свечек.
Мы идем в мечеть Аль-Харам.
Здесь находится главная мусульманская святыня — Кааба, или Черный Камень, который символизирует Священный Дом Бога. В какой бы точке мира ни находился мусульманин, он молится в направлении Каабы. Саудовская промышленность выпускает массу товаров, которые позволяют это направление определять с точностью до градуса. Всевозможные компасы, стрелка которых всегда показывает на Каабу. До чего дошел прогресс: сегодня эти приборы встраивают прямо в коврик для моления. А еще круче ввести функцию «курс на главную святыню» в свой мобильный телефон!
Молитва на святой земле стоит тысячи молитв в любом другом месте.
В мечети Аль-Харам ритуал обязывает нас обойти вокруг Черного Камня семь кругов, приветствуя Аллаха. Мечеть открыта круглосуточно, и здесь всегда много народу: с верхнего яруса тысячи верующих выглядят, как семечки в гигантском подсолнухе.
И в любое время дня и ночи здесь ни на секунду не останавливается круговращение людей вокруг Черного Камня. Каабу окутывает одна живая волна, в которую мы тут же вливаемся. Меня всегда пугала толпа, но через несколько минут я уже понимаю: в этом что-то есть — так много людей, из разных стран, разного благосостояния, но между ними стерты все внешние различия, и ты знаешь, что сейчас все они чувствуют то же, что и ты. Я не понимаю речь эфиопов и пакистанцев, но они произносят вслух те же арабские слова молитвы, что и я. И это нас роднит: «Раббана аттина…» («Господь наш! Дай нам хорошее в этой и потусторонней жизни и убереги от мук Огня!»).
Среди некоторых верующих считается особым шиком проделать эти круги быстрее и обязательно коснуться Черного Камня. Когда таких людей собирается много, это начинает напоминать экстремальный спорт. И это чревато давкой. Лично я не думаю, что Творец сидит с рулеткой и секундомером и отмечает «рекордсменов» особыми щедротами. Поэтому в самую гущу и не лезу. Да и страшно.
Как-то я чуть не оказалась в самой толчее, меня спас высокий чернокожий парень, который шел позади. Он расставил огромные руки и раздвинул пространство вокруг меня. Спасибо, брат, где бы ты ни был!
В эту мечеть я приходила потом еще много раз, уже «вне программы». Там хорошо.
Один раз меня поразил непонятно откуда вынырнувший араб, который следовал за мной неотступно и галдел по-английски: «Откуда ты приехала? Как тебя зовут? Я ему жестами показываю на Камень, потом — на небо, потом — стучу пальцем по лбу. Мол, молиться надо, дурень. Потом перестала обращать внимания. Он шел, нудел, а потом как будто испарился. Мистика какая-то…
— Шайтаны искушают нас повсюду, — философски заключили мои соседки по гостинице.
Думала об этом вечером. Считается, что всякое, даже малозначительное на первый взгляд событие, которое происходит здесь, на святой земле, случается не зря. Несет какой-то смысл, или испытание, или, наоборот, дает ответы на твои вопросы. Я вот сейчас подумала: в принципе в совсем не святой Москве, наверное, то же самое, просто там я об этом не задумывалась…
28 января, ЧП внутреннего масштаба
Сколько раз я плакала за всю предыдущую взрослую жизнь, можно пересчитать по пальцам. Кажется, одной руки хватит. Может, строение слезных желез такое, может, особенности психики…
А здесь… Вечерняя Мекка в парандже ночи. Никаких особенных причин, но — сижу на улице и плачу как дура. 5 минут назад просто захотелось выйти из комнаты подышать воздухом. И вот… По лицу течет соленая вода. Как будто умываешься. Минут за десять слезные железы вылили все, что в них копилось. Внутри опустел какой-то резервуарчик, и стало легко.
— Плакать в хадже — очень хорошо. Смываешь все плохое, очищаешься, -сказали мне соседки по комнате, когда я вернулась (видимо, я плохо вытерла глаза). Причину никто не спросил. Но я бы и не знала, что сказать.
29 января, страдаем за грехи
Болеем все — акклиматизация и гигантское скопление людей. Медпункты через каждые 500 метров. Арабы ведут прием от силы 5 минут и всем прописывают одни и те же таблетки.
Среди паломников ходит упорное мнение, что с болезнью здесь из человека выходят все грехи. Мне кажется, что я уже перетемпературила и выкашляла все свои нелучшие поступки, слова и мысли. И прошлые, и уже даже будущие. Но, видно, у меня одна «бухгалтерия», а у них там на небесах — совсем другая. Таблетки не спасают.
Но вот что удивительно: больше всего болеют-то самые благообразные бабуськи «божии одуванчики».
Еще говорят, что, чем тяжелее человеку во время хаджа, тем больше он будет за это вознагражден. Может, поэтому некоторых из нас никакими силами не затащишь к врачу. Хотят пострадать на полную катушку?
Впереди у нас центральные обряды хаджа — стояние на горе Арафат и побивание дьявола камнями. Именно там в этом году погибло очень много людей.
— А где ты была в этот момент? — спрашивали меня все, когда я вернулась.
Там и была. И именно в этот момент. Но тем не менее вы читаете эти строки. Как это может быть, узнаете в субботу.
(Окончание в субботу, 28 февраля.)
Москва — Мекка — Медина. 24 февраля 2004 г.
