Незамысловатые слова известной песенки стали по признанию самого Евгения Александровича Клиота его жизненным кредо. «Надежда» - так назвал он свою «семейную коммуну», которая вот уже десять лет спасает, ставших никому ненужными, детей. О том, как он стал «многодетным отцом» Евгений Александрович рассказал в своей книге «Почем путевка в жизнь»: «Кто-то когда-то сказал, и мы все не устаем повторять проникновенные слова: „Чужих детей не бывает“. Но вот ведь — очень даже бывают. И как раз в том, по моему, первопричина зависшей беды безпризорства, что мудрое это присловье не стало пока непререкаемым всеобщим правилом и по отношению к „ничьим“ чумазым оборванцам улиц — ко всем, кому с малолетства выпало остаться один на один с далеко не примерной взрослой жизнью и делать с нее свою, как придется. И кто-то без сомнений может определить их в изгои, а то и вовсе в некое сословие отверженных, которое надо принимать как данность.
Но есть и другие взрослые — для которых действительно чужих детей не бывает».
Последние слова относятся прежде всего к самому автору этих строк. И в процитированной книге, и при личной встрече Евгений Александрович стремился, как можно больше рассказать о своих детях, о судьбе каждого из них. «По большей части это детки приезжие. Или петербургские, у которых родители поменяли жилье на область, в семье нелады, и ребенок отправился к питерским друзьям на прежнее место проживания. Поскольку городской прописки у него нет, ни приюты, ни интернаты не берут. По непонятным, странным для меня например, соображениям. Но раз они не берут, мы решили брать. Хотя это детки особой категории сложности: в 14 — 15 лет бывает два- три класса образования, при этом — токсикоманы. Публика вообще деятельная: улица заставляет быстро учиться добывать хлеб насущный. Способы выбирать здесь не принято. Один, как тут обнаружилось, продавал дяденькам для удовольствий свою сестренку. Обитают на тусовках — их много, они в самых разных местах города. Часто у метро. Малолеток используют по криминальным надобностям и взрослые бандиты. Там свои законы. Изменить образ жизни такого ребенка очень сложно. Но мы беремся. Все же есть опыт, результаты, а суть дела остается прежней: поставить все так, чтобы человек видел, что воюют не с ним, а сего проблемами, и при том берут его самого в союзники. Никакого давления, у нас педагогика сотрудничества и взаимодействия. И пропуск к нам — добровольное согласие на такие условия». В тот момент, когда мы встретились отца «Надежды» больше всего волновала судьба двух парней, о которых он даже попросил меня рассказать читателям. Один из них — Артем. Мальчик из обеспеченной, «благополучной семьи». Папа-краснодеревщик, мама- работник «Ювелирторга». Старший брат и младшая сестренка «безпроблемные». А вот он в 14 лет попал в компанию, которая втянула его в пьянку и курение, в «работу на большой дороге», а попросту в грабеж, стал подворовывать и из дома. От отца крепко досталось. Сбежал. Родители искали, нашли, вернули домой. Держался недолго, кончилось тем, что все ценное из дома вынес. Тогда отец матери сказал: «Или он, или — я». И мальчишка опять оказался на улице. Его нашел социальный работник организации «Врачи мира» и привел в «Надежду». Все лето прожил в Карелии, работал в хозяйстве «Надежды». К осени приехал в Питер. Учиться.
Когда я спросила все ли гладко в отношениях с Артемом, Евгений Александрович ответил: «Да нет, всякое бывало. Приворовывал у нас уже. Мою сумку уже перетряхивали, я обнаруживал. Но мы не выкидываем человека после первого же прокола. Я всегда говорю: „Не хочу с тобою бороться. Ты сам должен с собой бороться“. И он это делает, пытается делать — я вижу. Хочет учиться, хочет трудиться. Мы его сделали комендантом. Он один у нас остается сторожить нашу городскую квартиру и живет в ней. Мечтает вернуться домой. И вернется, если не будет срывов».
Вторая судьба более трагичная и «меченая». Сереже Васильеву уже 19 лет. Он сам пришел недавно в «Надежду», попросился его принять. В 16 лет он сбежал из дома. Отец в это время сидел, мать пила с дружками. Тогда он попал в «Надежду» через социальные службы. Отправлен был, как и многие другие, на хозяйство в Карелию. А там работа тяжелая — сенокос, дрова, уход за скотиной. Не захотел работать, ушел, вернулся к матери. И вот через три года вернулся. Мать уже сидит в тюрьме. Жилье они потеряли. У парня нет ни паспорта, ни прописки, ни профессии. Евгений Александрович взял его, но с условием: работать, не лодырничая, чтобы себя прокормить и к старым привычкам не возвращаться (а они все у него на лице написаны).
Что будут с этими двумя парнями, только Бог знает. А вот 36 человек через «Надежду» уже вышли в люди. Получили профессию, обзавелись семьями или вернулись в родной дом.
«Как удается находить общий язык с трудными подростками»" - главный вопрос, который я задала Евгению Александровичу. И получила на него пространный ответ. Он рассказал мне о себе. А начал с признания: «Это все от мамы. Она заложила в меня педагогический дар». Мать сама была педагогом, вела художественный кружок в Доме пионеров. По стопам матери Евгений Александрович Клиот закончил художественно-графический факультет Педагогического института им. А.И.Герцена, работал в Доме пионеров, в школах, интернатах, пионерских лагерях. «Мне в ребенке многое понятно. Я умею найти к каждому ключик», — признается Евгений Александрович, а потом объясняет чем его подход отличается от, увы, уже ставшего привычным почти во всех школах, — «У нас отношения субъект субъектные, а не субъект объектные». Это, если на научно-педагогическом языке выражаться, а значит это, что ребенок не воспринимается, как объект воспитания и перевоспитания, а как человек, с которым нужно выстраивать прежде всего человеческие отношения. «Отношения с ребенком должны складываться прежде всего на духовном уровне. Это уже творческий процесс» — так сформулировал свое педагогическое кредо Е.А.Клиот. И, знаменательно, что это кредо окончательно сформировалось на месте последней государственной работе в Петродворцовском интернате N 25 для «детей с проблемами развития». Одного из них Евгений Александрович усыновил, а когда оказалось, что он скучает без друзей, постоянными гостями его дома стали еще 15 детишек. Потом, когда Петергофский интернат был расформирован, эти ребята и составили костяк Семейной коммуны «Надежда».
Об истории обустройства хозяйства коммуны в Карелии и в Питере на ул. Двинской 10 написано уже очень много. Без внимания журналистов «Надежда» не осталась. Но хотелось бы, чтобы это внимание принесло и практически плоды, чтобы, прочитав все эти статьи, те люди, которые имеют средства для того, чтобы помочь доброму делу, заинтересовались и откликнулись на призыв теперь уже и о сотрудничестве, а не только о помощи.
Как справедливо говорит Евгений Александрович: «Дело, которое не развивается, как известно — гибнет». Вот и решили они развивать в своих карельских угодьях столь востребованный сейчас туристический бизнес. Опять дадим слова самому Евгению Александровичу: «Здесь у нас своего рода „Карельские Канары“. Для путешествий на выбор — катера, моторные лодки, водные велосипеды. Кстати, когда эта территория принадлежала Финляндии, здесь и располагались курорты страны. Так что мы хотим вернуть нашим приладожским местам исконное их предназначение.
А пойдет работа, для продукции наших полей и фермы (сейчас у „Надежды“ 10 голов рогатого скота и 5 свиней) появится гарантированный сбыт». Разрешения на строительство турбазы в Терве — так называется местечко в Карелии, неподалеку от Приозерска, где уже десять лет обитает «Надежда» — получены. Дело только за тем, чтобы появились люди, которые оценили бы коммерческую перспективность такого проекта — и помогли бы себе и детям.
Обращаться с предложениями можно по телефону в Санкт-Петербурге 2−59−00−64 Евгений Александрович Клиот или по адресу ул. Двинская. Д. 10 Семейная коммуна «Надежда».
В заключение хочу пожелать «надеждинцам», чтобы осуществилось обещанное губернатором Валентиной Ивановной Матвиенко бюджетное финансирование. Тогда «Надежда» сможет приютить у себя еще больше брошенных детей.
