Балетная дипломатия царя

«Иван Грозный» укрепляет в Европе имидж российской власти

В разгар сезона выборов и строительства «вертикали власти» Россия получила неожиданный подарок, весьма подходящий ее нынешнему парадному имиджу. В центре европейского балета — парижской Grand Opera — с триумфом возобновлен «Иван Грозный», один из лучших балетов Юрия Григоровича, посвященный, говоря современным языком, как раз «укреплению российской государственности». Представления «Ивана» французская труппа дает на крупнейшей парижской сцене — Opera Bastille — в эти самые дни, одновременно в старом здании театра, дворце Гарнье, демонстрирует свое «новое лицо» балет Большого. Тем временем в Москве к спектаклю Григоровича привлек внимание известный испанский танцовщик Игорь Иебра Иглесиас. На прошлой неделе он стал первым иностранцем, исполнившим роль Ивана Грозного в России, на сцене Государственного Кремлевского дворца, в двух шагах от покоев русских царей и рабочих кабинетов наших нынешних правителей. Таким образом, представления «Ивана Грозного» вновь стали для Москвы и Парижа событием, в котором театральные мотивы сплелись с дипломатическими. Но на сей раз их комбинация оказалась зеркально противоположной той, что складывалась в середине 70-х, когда «Грозный» впервые одновременно шел в Grand Opera и Большом.

ТОРЖЕСТВО МЕТОДА

Возобновить в нынешнем сезоне «Ивана Грозного» в Париже придумал Юг Галль — один из самых опытных и авторитетных в мире театральных администраторов. Это его прощальная акция на посту директора Grand Opera, который Галль занял в середине 70-х. Тогда его первым международным проектом явился как раз «Иван Грозный»: Юрий Григорович воспроизвел свой балет в Париже в 1976 году, на следующий сезон после московской премьеры. Проект стал новым словом театрального менеджмента: так оперативно Париж не получал русских новинок со времен дягилевских сезонов. Парижский успех «Ивана Грозного» был настоящим прорывом советского искусства. То есть явлением не только театральным, но и общественно-политическим.

В СССР же премьера спектакля стала прежде всего культурным событием, вызвав дискуссии о трактовке личности царя и сочетании элементов классического танца с народным, а также восхищение декорациями и костюмами, для которых ведущие текстильные институты изобрели специальные ткани. А главное — «Иван Грозный» показал, что метод Григоровича, открывшего оригинальные способы представить танец не украшением драматического действия, а его главным носителем, дает возможность не только превращать сказки в психологические драмы, но и выступать с концептуальными высказываниями на исторические темы. Сделать это открытие балетмейстеру помог знаменитый художник Симон Вирсаладзе, наставник и постоянный соавтор Григоровича. В «Иване Грозном» экспрессивный, насыщенный сложными элементами танец подчинен строгому сценографическому решению. Три вращающиеся апсиды напоминают то интерьеры теремов и соборов, то внешние стены кремлевских башен. За ними высвечиваются иконописные лики и группы персонажей. Когда артисты начинают двигаться, кажется, что оживают фрески.

Напластования картин, проступающих одна сквозь другую, и перемены декораций, то мгновенные, то замедленные, создают ощущение фантасмагории, в которую вовлечено все пространство. В то же время эти приемы напоминают киномонтаж, мастерски соотнесенный с импульсивной звуковой тканью, где наслаиваются и перетекают друг в друга медитативные темы, сталкиваются причудливые созвучия. Балет, поставленный на музыку Прокофьева к фильму Сергея Эйзенштейна, соотносится с ним в эстетическом, но отнюдь не идеологическом плане. Его действие развивается по оригинальному либретто постановщиков, которые ориентировались на форму шекспировских трагедий и старались максимально точно следовать историческим источникам. Разумеется, тщательнее всего Григорович и Вирсаладзе «прописали» образ самого царя, чья роль получилась едва ли не самой сложной в мужском балетном репертуаре. Со сцены Большого «Иван Грозный» исчез в начале 90-х. В 1995 году театр покинул и сам Григорович. Новые хозяева труппы увлеклись совсем иными танцевальными направлениями. С тех пор из объекта эстетических дискуссий этот спектакль превратился в России в предмет разговоров о политике, и театральной, и государственной.

УРОК ИСТОРИИ

В нынешнем интересе европейцев к «Грозному» не усмотришь политическую подоплеку. История выступления Игоря Иебры в московском спектакле — готовый сценарий трогательного фильма о мальчике из Бильбао, который честным самоотверженным трудом добился заметной европейской карьеры и, достойно преодолев житейские испытания, осуществил детскую мечту. Русским именем его назвала мать, учившаяся музыке у наших соотечественников и обожающая оперу Бородина «Князь Игорь». Ребенком Иебра увидел по телевизору балет «Спартак» и был так ошеломлен, что уехал из родного дома в Мадрид учиться танцевать. Он штудировал Достоевского и советскую киноклассику. Коллекционировал видеозаписи балетов Большого и надеялся когда-нибудь в них выступить, работая тем временем в разных европейских театрах. Несколько лет назад, после участия в российском балетном конкурсе «Майя», Иебра начал сотрудничать с «Кремлевским балетом», где теперь идет «Иван Грозный». Приехав готовиться к выступлению, наконец познакомился со своим кумиром Юрием Григоровичем.

Впрочем, русская публика могла увидеть и серьезную трактовку роли, подготовленную под руководством Юрия Владимирова, первого исполнителя партии Ивана Грозного, в прошлом одного из самых ярких танцовщиков Большого. Выступление Иебры позволяет понять, что именно интересно европейскому театру в постановке Григоровича. Артист подчеркивает сходство балетного царя, сомневающегося в божьем правосудии, с шекспировскими героями, которые противостоят превосходящим их силам мироздания. То есть акцентирует ту самую идею спектакля, благодаря которой образы древней русской истории предстают в «Грозном» не экзотическим экспортным товаром, а вполне близким современному сознанию театральным материалом.

Кроме того, выразительный, вызывающий множество ассоциаций, захватывающий эмоциями танец Иебры напоминает о преимуществах самого жанра балетного театра. Именно того, которым мы гордились на протяжении ХХ века, а последнее время упорно стремимся записать в «наследие прошлого». И задвинуть подальше, освобождая место для современного танца, который все страстно желают видеть, не представляя, каким он должен быть. Такие образцы балетного театра, как «Иван Грозный», у нас сейчас — прежде всего повод поговорить о внутрицеховых проблемах, культурной политике государства или предвыборных аллюзиях. А для парижской Grand Opera, в репертуаре которой уживаются все стили и направления, — это «всего лишь» произведение искусства. И работа над ним — не манифестация принадлежности к тому или иному лагерю, а простое восхищение чужой историей и стремление к ней приобщиться.

Впрочем, такие мотивы не исключают получения дивидендов. Игорь Иебра не ищет выгоды, осваивая русское хореографическое наследие. Но вряд ли Испания позволит себе не заметить первого в своей истории балетного Ивана Грозного. Вряд ли знаменитый театральный фестиваль в Бильбао, на родине Иебры, упустит возможность укрепить свой имидж, пригласив новую звезду. Так что желающим посмотреть балет «Иван Грозный», возможно, вскоре предложат ехать на побережье Бискайского залива.