 |
| Посев | Кирилл Александров | 04.02.2005 |
Оглядываясь в 1919 г. на проигранную войну, чрезвычайно одарённый, желчный и жестокий генерал пехоты Эрих Людендорф — бывший начальник штаба Главнокомандующего на Восточном фронте в 1914−16 гг. — сделал откровенное признание: «Посылая Ленина в Россию, наше правительство принимало на себя особую ответственность. С военной точки зрения это предприятие было оправдано, Россию нужно было повалить». Ещё 18 марта 1917 г. германский МИД запросил у министерства финансов 5 млн марок для расходов на политические цели в России. Заинтересованность военно-политических кругов Германии в отправке из Швейцарии ленинской группы для разложения фронта и тыла воевавшей России была очень велика. Немецкий Генштаб был готов организовать пропуск ленинцев даже непосредственно через линию фронта, если бы нейтральная Швеция отказалась от приёма сомнительных эмигрантов-пораженцев.
Но Швеция не отказала. Ленин прибыл в Петроград 3 апреля. Спустя две недели социалист Ф. Платтен, сопровождавший в поездке через Германию ленинскую группу, посетил в Берне (Швейцария) германского посланника Ромберга и поблагодарил немецкого дипломата от имени Ленина и его товарищей «за оказанные услуги».
В Петрограде вместо ордера на арест Ульянову была организована торжественная встреча с оркестром и почётным караулом. Свою знаменитую речь на вокзале вождь большевиков закончил неожиданным для того момента призывом: «Да здравствует социалистическая революция!» Кстати, очевидцы рассказывали, что в действительности он воскликнул нечто другое: «Да здравствует социальная революция!» — то есть война дезертиров, люмпенов и маргиналов против права, собственности и Церкви. И лишь позднее партийное писание придало ленинским словам более респектабельный вид.
4 апреля Ульянов выступил в Таврическом дворце перед товарищами по партии и сочувствующими со своими знаменитыми «Апрельскими тезисами». 7 апреля ленинская программа, опрокидывавшая все классические каноны марксизма, была опубликована в «Правде». Цинизм автора вызвал протесты даже в ЦК партии. Ленинская концепция была примитивна, доходчива и беспардонна: никакой поддержки Временному правительству, никакого оборончества, захват власти ради заключения немедленного мира, захват местных органов власти — Советов, непримиримая борьба с демократическими социалистическими партиями.
Слишком умный, образованный и интеллигентный для революционера-марксиста Г. В. Плеханов, вероятно, знал своего бывшего ученика лучше других участников социал-демократического движения и быстро оценил перспективу распространения в солдатской массе ленинских тезисов. В плехановской газете «Единство» первым раздался гневный окрик: «Эй, вы, пассажиры германского казённого поезда! Не мешайте русской армии защищать Россию! Слышите! Не мешайте!» Но Ульянов появился в России вполне с определённой целью и за первые 2 недели, опираясь на низовые партийный организации, заставил ЦК принять свои тезисы. 8 апреля один из руководителей немецкой разведки в Стокгольме телеграфировал в МИД в Берлин: «Приезд Ленина в Россию успешен. Он работает совершенно так, как мы этого хотели бы».
Для пораженческой агитации в серьёзных масштабах большевикам были необходимы серьёзные суммы. Со стороны ленинской партии главным связником с противником стал закрепившийся в Стокгольме Я.С. Ганецкий (Фюрстенберг) — организатор ряда торговых операций с дефицитными в условиях войны товарами и руководитель Заграничного бюро ЦК. В свою очередь немецкие деньги поступали Ганецкому через знаменитого А. Парвуса (И.Л. Гельфанда), справедливо прозванного «купцом русской революции». Контакты Ганецкого с Парвусом обеспечивал ловкий пройдоха К.Б. Радек (Собельсон), ставший агентом ЦК в Стокгольме, формально — для связи с заграницей. Именно Ганецкому и Радеку телеграфировал 12 апреля из Петрограда серьёзно обеспокоенный Ленин: «Дорогие друзья! До сих пор ничего, ровно ничего: ни писем, ни пакетов, ни денег от Вас не получили».
Но деньги — и значительные — в Петроград потекли, подпитывая и раскручивая большевицкую пропаганду. Одним из главных контрагентов Ганецкого в Петрограде стала его двоюродная сестра Евгения Суменсон, выступавшая в качестве владелицы торгового предприятия и аптекарского склада. На самом деле никакого аптекарского склада у неё не существовало, и никаким серьёзным бизнесом она не занималась. Именно на счета Суменсон в Сибирском и других банках Петрограда Ганецкий переводил из Стокгольма крупные суммы, которые Суменсон без всяких расписок и по первому требованию передавала присяжному поверенному М.Ю. Козловскому непосредственно связанному с Ульяновым.
Позднее по чековым книжкам Суменсон контрразведка Петроградского военного округа установила, что некоторые выплаты от Суменсон Козловскому в отдельных случаях достигали 100 тыс. руб. (!). За приобретение собственной типографии летом 1917 г. ЦК партии позволил себе заплатить 260 тыс. руб. С 1 декабря 1916 г. по 1 февраля 1917 г. в кассу большевицкой партии поступили 1 тыс. 117 руб. 50 коп. В марте А.М. Горький пожертвовал большевикам 3 тыс. руб. Главная газета партии («Правда») в марте имела всего 8 тыс. подписчиков и еле сводила концы с концами. Но уже в апреле РСДРП (б) по официальным данным издавала 17 ежедневных газет общим тиражом в 320 тыс. Их общий еженедельный тираж составлял 1 млн. 415 тыс. экземпляров. А за первые два летних месяца число ежедневных газет возросло до 41 (в т.ч. 27 издавались на русском языке) с ежедневным тиражом 320 тыс. экземпляров. Очевидно, что большевики, не изменяя объемы ежедневных тиражей, уточнили социальную адресность своей периодики.
Диким и малограмотным крестьянам в солдатских шинелях Ленин обещал немедленный мир и возможность безнаказанного грабежа высококультурных и немногочисленных помещичьих хозяйств. Люмпен-пролетарии соблазнялись перспективой захвата власти Советами, всплывшими на пене Февральской революции и установления «рабочего контроля» над фабрично-заводским имуществом и денежными средствами предприятий. Рядовые партийцы были в восторге от возможности в ближайшем будущем овладеть богатой страной и из никого в одночасье стать всем.
И если ленинская теория в чём-то противоречила классической марксистской схеме, тем было хуже для строгих последователей Маркса вроде Плеханова. Популярность большевицкой партии росла как на дрожжах. Подобно «бесам» Ф.М. Достоевского ленинцы успешно взывали к самым животным инстинктам народа, значительная часть которого в силу многих социально-психологических и духовных причин теряла человеческий облик.
Ошибочно было бы полагать, что русские военные разведка и контрразведка, пострадавшие весной 1917 г. в результате «великой и бескровной», упустили использование противниками России пораженческих эмигрантских групп. Усилия русских спецслужб направленные весной-летом 1917 г. на разоблачение антигосударственной, изменнической деятельности Ульянова и лиц из его ближайшего окружения остаются сегодня ещё малоизвестными. Публикация любых материалов на эту тему заслуживает самого серьёзного внимания.
Уже в начале апреля британская миссия предупредила русский Генштаб о том, что 22 марта группа российских подданных-эмигрантов в Копенгагене приняла решение возвратиться в Россию для ведения агитации в войсках в пользу заключения мира. 12 апреля огенквар просил генерала Потоцкого установить тщательное наблюдение за всеми, кто пытался репатриироваться из Дании «ввиду опасности подобной пропаганды».
На протяжении апреля Потоцкий получил ряд сообщений от агентов русской разведки и на их основании составил следующее донесение, отправленное из Копенгагена 2 мая полковнику Брандту в штаб Западного фронта: «Установлено: в настоящее время почти во всех городах Германии, Австро-Венгрии не хватает хлеба, мяса, картофеля, муки, вообще съестных продуктов. Повсюду продовольственный кризис и всеобщее неудовольствие народных масс. Германское правительство, желая вывести Германию из тяжёлого положения, во что бы то ни стало хочет заключить мир с Россией. С этой целью высылает социал-демократов из нейтральных стран в Россию, платя большие деньги».
Насколько известно, это первое сообщение, которое было направлено в Россию по линии русской военной разведки, и оно недвусмысленно указывало на злонамеренный характер переброски в Россию групп социал-демократов, включая ленинцев. На ещё более серьёзные размышления наводили материалы перехвата телеграмм между Стокгольмом (Ганецким) и Петроградом (Суменсон и др.), осуществлявшегося французскими союзниками. Результаты телеграфного контроля оказались столь впечатляющими, что попали в руки не только представителей контрразведки, но и военного атташе в Дании генерала Потоцкого.
21 июня 1917 г. через три дня после успешного начала русского наступления на Юго-Западном фронте капитан французской службы П. Лоран встретился с начальником контрразведки Петроградского военного округа подполковником Б.В. Никитиным. Лоран вручил контрразведчику пачку телеграмм перехваченных коллегами из союзных спецслужб. Авторами и получателями подозрительных по содержанию депеш были следующие лица: О.Г. Апфельбаум (Зиновьев), М.Ю. Козловский, А.М. Коллонтай, Е.М. Суменсон, В.И. Ульянов (Ленин), Я.С. Фюрстенберг (Ганецкий). К тому моменту отдел Генерал-квартирмейстера Главного управления русского Генерального штаба (далее — огенквар) не сомневался в том, что в кипящей политическими страстями России пораженческая агитация имеет германское происхождение. Ещё 13 июня огенквар направил в Копенгаген генерал-майору С.Н. Потоцкому депешу, в которой просил «усилить и развить… контрразведывательную деятельность по наблюдению за германским шпионажем и германскою пацифистскою и антимилитаристическою пропагандою в России — в целях выяснения германских руководящих органов, личного состава их и пути связи с Россией, что в настоящее время имеет первостепенное значение».
Когда Лоран встретился с Никитиным, петроградские контрразведчики уже перехватили несколько писем адресованных обосновавшемуся в Копенгагене Парвусу. Письма, переправлявшиеся с курьерами по линии Петроград — Выборг — Торнео, были обнаружены благодаря бдительности коменданта станции Торнео поручика Борисова и доставлены в контрразведку Петроградского военного округа. Изъятая корреспонденция содержала общие фразы: «Работа продвигается очень успешно», «мы надеемся скоро достигнуть цели, но необходимы материалы», «присылайте побольше материалов», «будьте архи-осторожны в сношениях» и т. д. Два присяжных графолога произвели экспертизу, сопоставив почерк перехваченных писем с предоставленными в их распоряжение образцами.
Не потребовалось никаких усилий, чтобы установить полную идентичность почерков. Автором текста-образца и адресованных Парвусу писем был один и тот же человек — Владимир Ильич Ульянов. Не составляло особого труда догадаться и о каких «материалах» конспиративно просил лидер РСДРП (б) германского резидента в Копенгагене. Развязку приблизили материалы телеграфного контроля депеш Петроград — Стокгольм, также переданные Лораном Никитину. В своих ценных мемуарах Никитин частично опубликовал лишь 29 телеграмм. По одной версии остальные исчезли после событий 3 июля, по другой — после октябрьского переворота 1917 г. Текст недостающих 37 телеграмм и ещё целого ряда материалов из аналогичной переписки между Петроградом и Стокгольмом мы нашли в архивной коллекции генерала Потоцкого. По всей вероятности русский военный агент в Дании получил копии телеграмм по линии военной контрразведки для служебного ознакомления и использования их содержания для дальнейшей разработки пораженцев. О чём же писали друг другу Козловский, Фюрстенберг, Суменсон и другие?
В одной из первых перехваченной французами депеш Суменсон телеграфировала Фюрстенбергу, что «опять внесла двадцать тысяч». Не имеет значения, шла ли речь о выплате денег Козловскому, который непосредственно был связан с Лениным, или о её банковском вкладе. Важно, что Суменсон, как установили агенты петроградской контрразведки, торговлей… никогда не занималась, а с 20 июня вообще безмятежно жила на даче в Павловске, откуда, кстати, и телеграфировала прямо в Стокгольм. Вскоре после упомянутой депеши Фюрстенберг получил телеграмму от Ленина и Зиновьева, поблагодаривших своего контрагента: «Телеграммы получены. Спасибо, продолжайте». И Фюрстенберг «продолжал», причём довольно успешно, так как Суменсон постоянно снимала со своего счёта в Сибирском банке десятки, если не сотни тысяч. В другой телеграмме Фюрстенберг, взбешённый задержанием и обыском контрразведкой в Торнео Стецкевича — одного из курьеров, у которого изъяли письмо Ленина Парвусу — требовал организации решительных протестов и «немедленной высылки нам отобранных вещей». В той же депеше Фюрстенберг просил: «пусть Володя телеграфирует прислать ли каком размере телеграммы для Правды». Ранее мы писали о том, как вырос тираж «Правды» после начала поступлений германских инвестиций. Их и имел в виду Фюрстенберг под словом «телеграммы». Вообще этот заграничный представитель ЦК большевицкой партии развил огромную деятельность, бомбардируя Козловского и Суменсон пространными депешами. Он жаловался Козловскому на московского резидента Розенблитта, который непонятно сколько «получил оригинала карандашей, какое количество продал», «безобразие, не присылает никакого отчёта куда перевёл деньги». Позднее Розенблитт ответил Фюрстенбергу: «Продал 250 карандашей, 37 ящиков и фрахт на 26». Самое время было поштучно торговать в России «карандашами» ответственному представителю ЦК.
Особенно красноречивыми оказались две телеграммы адресованные Суменсон Фюрстенбергу. В первой из них она с тревогой констатировала: «Финансы весьма затруднительны, абсолютно нельзя дать крайнем случае 500 как прошлый раз. Карандашах громадные убытки, оригинал безнадёжен, пусть Нюабанкен телеграфирует относительно новых 100 тысяч». Вторая звучит ободряюще: «Номер 90 внесла Русско-азиатский банк 100 тысяч». Никитин справедливо задавался вопросом: «Где, в какой стране для доказательства состава преступления требуется находить на шпионе обязательно денежные расписки с печатями?» Обмен телеграммами раскрыл контрразведке намерения главного посредника: Фюрстенберг-Ганецкий собирался посетить Петроград. Его арест мог бы дать ещё более важные улики, но в российской столице произошли известные события 3−5 июля 1917 г., квалифицируемые в любом правовом государстве как попытка вооружённого мятежа с целью захвата власти (ст. 108 Уголовного уложения Российской империи). Дружина Георгиевского Союза, измайловцы, семёновцы, юнкера, чины конной артиллерии и казаки подавили путч. И Суменсон на фоне происходящих событий спешит предупредить человека, чей арест сделал бы положение Ленина и Зиновьева критическим: «Поездка теперь невозможна, послала письмо нарочным, когда смогу приглашу вас приехать, напишите, не откажите платить моему тестю двести рублей». Мы полагаем, что читатель сам догадается о том, кого имела ввиду Суменсон под словом «тесть» и о каких «двухстах рублях» идёт речь.
Нет никакого сомнения, что Парвус, используя сеть петроградских агентов, имел своевременную и исчерпывающую информацию об июльских событиях и держал в курсе деньгодателей. Генерал Потоцкий в депеше N284, отправленной в огенквар между 12 и 16 июля 1917 г. сообщил: «9 июля Парвус по телефону известил Винца (одного из немецких резидентов — К. А.) о получении из Петрограда телеграммы от Шифтана. Подробностей нет». К сожалению, личности корреспондентов Парвуса — и Винца, и Шифтана — нуждаются сегодня в более подробном изучении. Конечно, ещё больший интерес вызывает содержание переписки между Шифтаном и Парвусом в свете июльских петроградских событий, но не известно, станет ли она когда-нибудь доступной.
Есть ещё несколько обстоятельств, на которые мы бы хотели обратить внимание. Только 9 июля 1917 г. всего лишь при двух обысках (в Василеостровском и Петербургском районах) юнкера изъяли у двух ответственных членов РСДРП (б) около 15 тыс. рублей, и это при том, что ежемесячные членские взносы летом 1917 г. в Петрограде составляли в среднем 1 р. 50 коп. Независимо от ЦК РСДРП (б), члены Петербургского комитета партии содержали свой, достаточно разветвлённый оплачиваемый аппарат сотрудников. Так, 17 августа на заседании Петербургского комитета РСДРП (б) рассматривался вопрос об увеличении денежного содержания освобождённым работникам. М.М. Харитонов выступил против увеличения, так как, по его словам «ни одно учреждение не даёт так много» — в смысле не платит жалованья в таком значительном размере своим служащим. Но 15 голосами против 8 решение об увеличении содержания было принято. Наиболее циничным здесь оказался известный большевик В. Володарский (М.М. Гольдштейн), заявивший: «Мне нужна прибавка за труд и надо на жизнь». Ему вторил Н.К. Антипов: «Необходимо увеличить, так как приходится бегать и обедать в разных местах». Харитонов остался в меньшинстве, так как товарищи по партии ему внятно объяснили, что в официальных учреждениях нормированные присутственные часы, а большевики «работают» с утра до вечера. Скептики могут возразить, что партийные средства складывались из вышеупомянутых членских взносов, однако уже в одном Петрограде партия жила явно не по средствам. Ведь на июль 1917 г. лишь за один тираж одного наименования листовок в столице большевики платили по 10 тыс. рублей!
Принципиально важным нам кажется то обстоятельство, что улик, несомненно доказывающих изменнические действия ленинской группы было настолько много, что Никитин выписал ордера на арест 28 лидеров РСДРП (б) во главе с Ульяновым уже 1 июля — то есть за двое суток до большевицкого путча. И лишь спустя три недели — 22 июля в газетах появилось знаменитое сообщение прокурора Петроградской судебной палаты, в котором против Ульянова выдвигались конкретные обвинения. А это значит, что само дело Ленина по обвинению в государственной измене возникло и развивалось совершенно независимо от драматических событий 3−5 июля, и ни в коем случае не было их политическим следствием, о чём всегда писали советские историки. В том, что деятельность ленинской партии поддерживалась Германией и объективно способствовала поражению России в войне, не сомневался и русский Генеральный штаб. В связи с этим огенквар сообщал генералу Потоцкому в Копенгаген 4 августа 1917 г. следующее: «Несомненное участие германских агентов и германских капиталов, подготовлявших события 3 и 5 июля в Петрограде, наглядно указывают на гибкое применение германской разведки и пропаганды к новому государственному строю в России. Неудавшаяся попытка вызвать анархию в России путём пропаганды крайне левых лозунгов, приведшая к укреплению власти Временного Правительства, может заставить германцев переменить тактику и обосновать свою пропаганду и агитацию на крайне правых контрреволюционных лозунгах, с целью вызвать новое движение против Временного Правительства и тем способствовать прекращению войны». Однако, вопреки предположениям огенквара, немцы не стали играть переменой курса и продолжали поддерживать именно ленинцев.
Сегодня можно заявить вполне определённо: пораженческая активность большевиков весной — летом 1917 г. и подготовка ими захвата власти в России финансировалась Германией по цепи посредников Парвус — Фюрстенберг — Суменсон — Козловский — Ульянов. Начальник и чины окружной петроградской контрразведки честно выполнили свой долг перед родиной и сделали всё, что от них зависело для уничтожения источника враждебной для Русской армии пропаганды, чтобы тем самым поставить точку в истории РСДРП (б). Лишь политическое безволие министра-председателя Временного правительства А.Ф. Керенского и паническая боязнь мифической контрреволюции, проявлявшаяся у вождей революционных партий, позволили Ленину и его ближайшим соратникам избежать уголовной ответственности за попытку государственного переворота и деятельность по разложению Русской армии, объективно способствующую военным усилиям противника.
Источники:
Неопубликованные:
Архив Гуверовского института войны, революции и мира Стэнфордского университета (Пало-Альто, США). Коллекция генерал-майора С.Н. Потоцкого. Коробки 7, 10, 16, 17, 28.
Опубликованные:
Никитин Б.В. Роковые годы. Новые воспоминания участника. Мемуары начальника военной контрразведки Петроградского военного округа. — М., 2000.
Петербургский комитет РСДРП (б) в 1917 году. Протоколы и материалы заседаний. Сост. Т.А. Абросимова, Т.П. Бондаревская, Е.Т. Лейкина, В.Ю. Черняев. — СПб., 2003.
Литература:
Геллер М.Я., Некрич А.М. Утопия у власти: История Советского Союза с 1917 года до наших дней. — Лондон, 1986.
Пушкарёв С.Г. Ленин и Россия. Сб. статей. — Франкфурт-на-Майне, 1978.
NN 1−2 2004 г.
