Открытость, но не резкость, прямота, но не грубость
Такой должна быть полемика между православными

О церковных спорах за круглым столом вредакции «Русской линии» размышляют главныйредактор РЛ Сергей Григорьев, писательница Людмила Ильюнина и историк Анатолий Степанов

Григорьев: Церковная жизнь последних лет породила немало проблем. Одна из, пожалуй, самых насущных — как мы спорим, какими методами ведутся дискуссии в церковной среде. Не секрет, что даже на самом высоком уровне — на конференциях, в церковной печати, в интервью высокопоставленных церковных деятелей — приходится сталкиваться с самыми неприглядными явлениями. Вот об этом — об этике ведения полемики между православными людьми — я предлагаю поразмышлять сегодня.

Степанов: Православная Церковь объединяет духовно свободных людей и разница в мнениях, оценках событий вполне естественна. Публицисты часто приводят слова апостола Павла из 1-го послания к Коринфинам «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные» (1Кор.11:19). Так что само по себе наличие дискуссий и даже споров в церковной среде неудивительно. Это — обычное дело, и современная ситуация ничем в этом отношении не отличается от других эпох. Но наблюдая за тем, как полемизируют нынче между собою православные, я с горечью отмечаю, что полемика между светскими людьми порою ведется куда более приличными методами. Сравнение полемики в церковных средствах массовой информации, на православных форумах, с дискуссиями светских людей нередко бывает, увы, не в нашу пользу. В церковной полемике нередко применяются неприемлемые методы ведения дискуссий, к примеру, циничный переход «на личности» при обсуждении идей.
Самым неприглядным явлением последнего времени в спорах между братьями-православными является, на мой взгляд, групповщина. В советские времена групповщина была весьма распространенным методом ведения компартийных дискуссий. И вот эта компартийная традиция групповщины вдруг неожиданным образом проявляется в спорах между православными людьми. Особенно явственно это просматривается в спорах на самую острую тему — о первом русском Царе Иоанне Васильевиче Грозном и друге Царской Семьи Григории Ефимовиче Распутине. У меня создается впечатление, что мы имеем дело не с дискуссией, нацеленной на выяснение истины, а с борьбой двух групп, преследующих узкие, корпоративные цели, лежащие совершенно в иной плоскости. Одни — так называемые «ревнители канонизации Грозного и Распутина» — строят свою аргументацию на абсолютно ложной идее борьбы «церковного народа» с «церковным начальством» (нет этой борьбы, это — выдумка). Другие — так называемые «поборники церковного единства» яростно критикуют своих оппонентов, изображая их «сектантами». Создается впечатление, что истина на самом деле не интересует ни тех, ни других.

Ильюнина: Я бы хотела отметить, что уже само по себе объединение имен Распутина и Грозного является провокационным. Неизвестно, с чего это началось. Кто первый взял и соединил эти два имени и стал использовать тему канонизации Иоанна Васильевича Грозного и Григория Ефимовича Распутина как жупел, которым пугают всех?!
Но я хочу обратить внимание на то, что борцы за их канонизацию, тоже ведут себя неправильно, они не следуют церковной традиции. Поэтому у тех, кто на них нападает, есть за что зацепиться. Нельзя в таком тоне говорить о канонизации. Совершенно с Вами согласна, нельзя, говоря о канонизации святых, постоянно подчеркивать якобы имеющиеся острое разделение народа и церковной иерархии. К сожалению, чаще всего именно с этого начинается любой разговор, касающийся вопроса о канонизации святых в среде ее сторонников. К примеру, на московском радио в передаче Жанны Бичевской. С другой стороны, в среде противников канонизации стало общим местом называть своих оппонентов сектантами. Где же выход? Хорошо бы спорщикам не обзывать друг друга, а попытаться найти золотую середину, и эта золотая середина будет, конечно, в следовании традиции. Ведь в Русской Православной Церкви есть вполне определенная традиция канонизации святых. Эта традиция сложилась веками, выработался определенный канон.

Степанов: Согласен, ревнители прославления Иоанна Грозного и Григория Распутина нередко совершают ошибочные действия, порою даже провокационные шаги, что дает основания к вполне обоснованной и справедливой их критике. Оппоненты деятельности активистов движения за канонизацию Грозного и Распутина во многом правы. Однако смущает тот факт, что эти критики, т. е. всего лишь одна из сторон в споре, претендуют на роль выразителей церковной позиции по этому вопросу, эдаких ревнителей церковного единства. Они пытаются использовать борьбу с движением за канонизацию Грозного и Распутина для решения своих групповых интересов.

Григорьев: Думаю, что основная причина того, что происходит в церковной полемике — это идеологические разногласия, не вероисповедные, а именно идеологические. В результате происшедших в России революционных перемен в одной Церкви оказались люди самых разных идеологических взглядов, что естественно порождает большое различие мнений. И это различие в идеологии переносится и на вопросы вероисповедные. Неудивительно и то, что идеологические споры как бы персонифицируются, ведутся о тех или иных личностях. У нас в России, как, кстати, в Римской и Византийской империях, традиционно ассоциировать явления с историческими личностями. Мы привычно говорим: «это было при Ленине», «это было при Царе» и т. д., т. е., мы привыкли думать о личностях, говоря об идеях. И эти две исторические личности — Григорий Распутин и Иоанн Грозный — неслучайно оказались в центре дискуссий, спор о них весьма характерен для нынешнего времени. Однако, хотелось бы, чтобы спорящие отдавали себе отчет, где вопрос идеологический, а где вероисповедный. Я понимаю, что порою трудно бывает эти вопросы разделить, но, стремиться к этому нужно. Всем нам нужно научиться уважать веру людей, тем паче, если они готовы за нее даже и пострадать. Тем более, что все равно верующего нельзя переубедить, оскорбляя его веру. Ведь одно дело идеологические споры, и совсем другое дело — когда вопрос касается веры. Я думаю, что главная ошибка в споре о Грозном и Распутине состоит как раз в смешении идеологии и веры, использовании идеологических приемов когда дело касается вопросов веры.
Не соответствуют духу Православия и такие методы ведения споров, как давление авторитетами, формальное использование канонов. Такие нечестные приемы типичны для протестантских миссионеров. Обильно цитируя Библию вне ее духа, такие проповедники пытаются давить на оппонента авторитетом Священного писания, фактически использую его утверждения своей ереси.
То же самое нередко происходит в церковной среде с канонами, с цитированием Священного Писания и Святых Отцов. Примеров можно привести много. Очень яркий был не так давно в Петербурге, когда группа московских журналистов, формально используя канон о достоинстве поставляемого в священнический сан, попыталась опорочить действия архиерея. Об этом в свое время много писала церковная пресса. Были и еще подобного рода случаи. Но каноны ведь существуют не для того, чтобы разрушать Церковь, а для того, чтобы ее укреплять.
То же можно сказать и наблюдая разгорающийся спор о Григории Распутине и Иоанне Грозном. Яркий пример — последний номер журнала «Благодатный огонь», едва ли не целиком посвященный этому вопросу. Формально заботясь о единстве Церкви, авторы фактически провоцируют ее раскол. Этакая советская «борьба за мир», в результате которой в этом мире камня на камне не останется. Ну нельзя же называть всех, кто является активистами движения прославления тех или иных исторических личностей, сектантами. Эти люди находятся внутри нашей Церкви и, кстати, еще неизвестно чем закончится их ревностное стояние за то, что они считают истиной. Вспомним недавнюю историю с прославлением Святых Царственных Мучеников. Некоторые люди утверждали, что Царственные Мученики и вообще Новомученики Российские являются только «жертвами политических репрессий». Потом, после прославления им пришлось раскаиваться. Так что не стоит записывать огульно в сектанты всех ревнителей прославления Григория Распутина и Иоанна Грозного. Не плюй в колодец, случится воды напиться.

Степанов: Кстати, недавно вышла книга, которая очень широко анонсировалась одной из сторон, участвующих в споре. Я имею в виду книгу «Искушения наших дней», имеющую подзаголовок «В защиту церковного единства» (М., 2003). Эта книга — самый яркий пример недостойного способа ведения дискуссии, когда люди, которые сами находятся в состоянии спора, то есть уже некоего разделения, пытаются выставить себя в роли защитников церковного единства.

Мнение Патриарха, как «критерий истины»

Григорьев: Особенно обидно, что спорщики используют и авторитет Святейшего Патриарха. Он, конечно, имеет свои собственные взгляды, и любой православный христианин с большим уважением относится к взглядам Патриарха, но выдергивание из контекста некоторых его высказываний — недостойное занятие. Слова Святейшего пронизаны заботой о мире в Церкви и обществе, а их используют в прямо противоположных целях. Такие методы ведения дискуссии только снижают уважение и доверие к самому Святейшему Патриарху его паствы. Авторитетное мнение Предстоятеля Церкви, безусловно, для нас важно и значительно. Но ведь и другие люди имеют свои взгляды, и их не переделаешь так запросто, поэтому если хочешь мира, с уважением относись и к другим взглядам.
Мне пришел на память один хороший пример из истории по поводу огульного обвинения православных в сектантстве. Недавно появилось историческое исследование о так называемых иоаннитах. Существует мнение, что некоторые почитатели святого праведного Иоанна Кронштадтского создали внецерковную секту иоаннитов, что они якобы и в Христа не верили. Оказывается, все не совсем так. Выясняется, что многие из почитателей Иоанна Кронштадтского, которых причисляли к сектантам стали в последующем Исповедниками и Мучениками за Христа. Иными словами, не все в то время было так, как пытаются порой представить. Не повторяется ли тоже самое и сейчас, когда пытаются людей верующих, всех оптом, огульно представить некоей сектой?! По крайней мере, очевидно, что пользы Церкви это не принесет.

Ильюнина: Но, все-таки не надо забывать о том, что по свидетельству мемуаристов и самого св.пр. Иоанна Кронштадтского в поведении «иоаннитов» было немало болезненных проявлений. Слава Богу, что они образумились, но вероятно не все. И дальнейшее мученичество не может служить оправданием их неправильных действий и мыслей. Мы действительно, не знаем, как каждый из нас будет вести себя в ситуации, которая потребует прямого исповедничества. Мы можем говорить только о том, что происходит в данный момент. И, если уж сравнивать «ревнителей» с «иоаннитами», то приходится признать: их деятельность на самом деле нередко оборачивается борьбой против единства Церкви. Пользуясь случаем, я хочу затронуть тему, которая в последнее время стала особенно болезненной. Как известно, те, кто ратует за канонизацию Григория Ефимовича, постоянно ссылаются на старца Николая Гурьянова.

Григорьев: А их противники ссылаются на Патриарха, пытаясь противопоставить два авторитета. Это, конечно, недостойно во всех смыслах слова.

Ильюнина: Дело в том, что, на самом деле, вопрос об отношении старца Николая к Распутину до сих пор остается открытым. Я специально расспрашивала об этом самых разных людей, которые ездили к старцу в последнее время, которые были вхожи к нему даже в последний год его затвора, которых пускали к нему. Я хотела выяснить, говорил ли он им что-нибудь о Распутине, о канонизации, видели ли они у него иконы на стене, в красном углу. Так вот почему-то эти свидетельства расходятся. Это первое. Второе — в последнее время распространяется активно видеокассета, на которой мы видим и слышим, как келейница читает старцу свою книгу о Распутине. Недавно один батюшка, к сожалению, он просил не называть его имени, рассказал мне, как он присутствовал при одном из таких чтений. Он рассказывал, что когда келейница читала старцу Николаю о почитании Распутина после его убийства, старец слушал все это описание молча. Но, когда она дошла до слов «а на березе, что стояла рядом с оскверненной часовней, была прибита дощечка «Собаке — собачья смерть», старец вдруг оживился и вставил, как всегда, короткие, но очень значимые, слова: «А ведь и собаку жалко». По толкованию священника, который мне пересказывал весь этот разговор, в этих словах старцем было преподано христианское отношение ко всякому человеку, ко всякой ситуации. Мы знаем, как относился старец вообще к людям. Он постоянно говорил о том, что «всех жалко».
Далее еще более значительное слово было сказано старцем. Когда келейница читала рассказ о том, как те самые люди, которые ходили к часовне, которые почитали Распутина и при жизни, и после смерти, как они молились и обращались к Распутину со словами: «Прости нас за все»! Молчавший до этого старец Николай, вдруг сказал: «А ведь он их не слышит». Эти слова священник, который мне это рассказывал, истолковывает так: «если бы Распутин был святой, то слышал бы». Как святой может не слышать молитвы, которые к нему обращены? Иными словами, однозначно говорить о том, что старец Николай требовал скорейшей канонизации Распутина нельзя. Этот вопрос до сих пор остается, можно сказать, неисследованным.
И еще я хочу привести прекрасную цитату из выступления отца Дмитрия Смирнова на радио «Радонеж», которая имеет прямое отношение к обсуждаемой нами теме. Когда он говорил о современной церковной ситуации, обо всех этих дискуссиях и спорах, главным образом, о шуме вокруг ИНН, он сказал так: «Помяните мое слово, тут не надо быть пророком, кончится этот ажиотаж, пошумят-пошумят, и утихнут, ну, сколько можно. Но возникнет еще что-нибудь, будет еще какой-нибудь повод, еще какие-нибудь обвинения. Это будет без конца теперь. Это обычная церковная жизнь, очень напоминающая эпоху христологических споров. Но тогда-то люди хоть спорили о чем-то важном, толковом, и разбирались в этом. В спорах участвовали действительно святые богословы, а сейчас это все, к сожалению, на таком «кухонном» уровне».

Степанов: Я думаю, что в целом полемика вокруг Иоанна Грозного и Григория Распутина ведется весьма оскорбительно для человека верующего, церковного. Согласен, что почитатели Грозного и Распутина действуют нередко сомнительными методами, что некоторые их акции можно даже назвать сектантскими. Но нельзя не признать очевидного: люди действуют искренно, они так веруют, это — наши братья и сестры во Христе, наконец.
Увы, их противники — люди в большинстве своем богословски образованные, даже ученые — этого, как бы не замечают. Я читал книжку «Искушения наших дней» и не переставал удивляться. Уважаемые люди: профессор Дворкин, дьякон Андрей Кураев и даже священники, ничтоже сумняшеся, называют своих единоверцев сектантами. И как бы не замечают, что так называемое «движение ревнителей» — конструкция придуманная, такого единого движения, управляемого из одного центра, не существует, на деле есть разные люди и группки людей. И объявлять огульно их всех, всех почитателей Иоанна Грозного и Григория Распутина сектантами — совершенно недопустимо.
Как недопустимы попытки, использовать в своих интересах авторитет Святейшего Патриарха. Собственно, вся эта книжка построена на принципе: мнение Святейшего Патриарха есть критерий истины. В полемическом задоре составители и авторы не замечают, что этот принцип — папистский. Это очень забавно, ведь в ряде мест авторы книги выступают с гневными филиппиками в адрес католицизма. Тем не менее, пытаться изобразить мнение одного человека, пусть и Святейшего Патриарха, как истину в последней инстанции, возвести мнение едва ли не на уровень догмата. Это совершенно не приемлемо для православного сознания. А ведь это говорят люди, которые выступают ревнителями церковного единства.
Вообще, в книжке, которая почему-то так широко афишировалась, много неприемлемых для церковной полемики методов. Ну скажите, как может кандидат богословия говорить о «ереси имябожия». Ведь ему должно быть известно, что не было никакого решения ни Собора, ни даже Синода о признании имяславия ересью. Опять мы видим, что используется пропагандистский жупел вместо серьезного обсуждения. А ведь с такими передержками и пропагандистскими обличениями преследуется весьма серьезная цель: побудить Священноначалие принять решение об объявлении всех сторонников прославления Грозного и Распутина сектантами.
Я согласен с мнением Сергея Михайловича, что мы имеем дело с чисто идеологической полемикой, ведущейся языком церковных понятий и символов. Весь этот спор суть борьба консерваторов и либералов, облеченная в церковные одежды.

Нужно помнить примеры мирного решения споров

Григорьев: Мне представляется, что сегодня уже вряд ли возможно провести четкие идеологические границы, потому что «все смешалось в доме Облонских», и эти два идеологических лагеря, которые еще в середине 90-х годов можно было еще хоть как-то персонально обозначить, сейчас перемешались совершенно. Кто мне скажет, либерал или консерватор сегодня митрополит Кирилл (Гундяев)? Или публицист Константин Душенов? Первый в Европарламенте отстаивает традиционалистские ценности, а второй требует большего демократизма в православной Церкви. Кто скажет, либерал или консерватор издатель «Благодатного огня»? Невозможно провести четкие идеологические границы. Сегодня существуют какие-то группки, которые объединяются с разными целями.
Однако печально не то, что существуют группки, печально другое — что представители этих группок в спорах забывают евангельские нормы нравственности. Далеко за примерами ходить не надо. Только вчера мы опубликовали интервью с уважаемым преподавателем Санкт-Петербургских Духовных школ, профессором, архимандритом Августином, в котором он, не особенно стесняясь, называет противников своих взглядов сумасшедшими. Причем это не только ему присуще. Сегодня можно услышать от протоиерея, профессора богословия, пожелания каким-то не так как он верующим… полечиться у психиатра. Но ведь этого нельзя делать, это запрещает нам Сам Господь. Или мы неправильно понимаем текст Евангелия, в котором сказано впрямую об этом (Матф.5:22)? Я глубоко уважаю наших богословов, но, видать, уровень полемики, которая ведется, даже их опускает до таких площадных, антихристианских слов. Даже и они забывают, что написано об этом в Священном Писании. Вот Вы, Людмила Александровна, когда беседовали с архимандритом Августином, что же не напомнили ему об этом, когда, он, как я думаю, оговорился?

Ильюнина: Ну, во-первых, мне все время приходится памятовать о словах: «Женщина в Церкви да молчит». Противоречить священнику, я считаю, мне не по чину, я никогда в жизни этого не делала и не делаю. Хотя, наверное, существуют такие ситуации, когда нельзя молчать.

Григорьев: Мы говорим с вами о разных вещах. Не надо грубить, но деликатно напомнить и не утверждая поправить, вполне, я думаю, возможно любому человеку. Если это делается с любовью, уважительно и деликатно.

Ильюнина: Да, действительно, это то, чему нужно учиться и чего мы все не умеем. Лучше не вступать лишний раз в спор, потому что знаешь, — не сдержишься, обязательно перейдешь на личности, начнешь раздражаться, увлекаться, страстно отстаивать свое мнение. Боюсь, что и в нашем сегодняшнем «разговоре за круглым столом» мы неизбежно не только рассуждаем, но и осуждаем.
Я думаю, что тут весьма уместно напомнить положительные примеры ведения полемики, тем более в нашей истории их множество. На мой взгляд, самый яркий, тем более из недавнего времени — это полемика между Феофаном Затворником и Игнатием Брянчаниновым, их спор по поводу природы сил бесплотных, по поводу ангельских сил. Святитель Феофан настаивал на том, что духовная суть ангельских сил относительна, потому что только Бог есть дух, а святитель Игнатий говорил об абсолютной бестелесности сил небесных. Каждый остался при своем мнении, они не переубедили друг друга, при этом каждый признавал подвижническую жизнь своего оппонента. Никаких грубостей, никаких оскорблений в их полемике, которая опубликована, мы не найдем.
Или еще один очень яркий пример — заседания Поместного Собора Русской Православной Церкви 1917−18 годов. Материалы заседаний Собора дают нам образец разрешения споров, острых проблем Церкви, которые тогда существовали. Эти материалы опубликованы: на Соборе шла очень острая полемика по разным вопросам, по поводу монастырей, например, по поводу иерархии, по поводу патриаршества. Но все эти дискуссии всегда велись с одной главной заботой — о благе Церкви, о единстве Церкви, а не в том, чтобы отстоять свое мнение или мнение той группы, к которой ты принадлежишь. А у нас сейчас газета «Русь православная» ратует за Поместный Собор, только для того (в этом признаются сами авторы статей, которые печатаются в этой газете), чтобы миряне смогли высказать архиереям все свои претензии…
Но самый яркий и поучительный пример мирного разрешения конфликтов нам преподал старец Николай Гурьянов. Его постоянно пытались привлечь на защиту какой-либо группировки, его постоянно пытались сделать знаменем какого-либо движения. Но всякий раз он говорил одно и то же: «Мне всех жалко». Он к каждому человеку относился с любовью, какой бы это ни был человек. Старец прекрасно понимал ситуацию, видел, что есть проблемы в Церкви, есть больные вопросы, но он знал, что они решаются не в спорах. Потому что, даже когда человек говорит правду, но со страстью, — а мы не умеем делать этого без страсти, — то проблемы не разрешаются, а еще больше усугубляются. И поэтому, кстати, старец вел себя так уклончиво в вопросе об ИНН.

В церковной полемике ирония недопустима

Григорьев: Если бы мы обладали той любовью, которой обладали святые и старцы, то нам не нужны были бы никакие правила, правилом была бы любовь. Однако Церковь не напрасно установила каноны, как некие ограничители для нас, грешных, чтобы мы спасались, оставаясь в теле Церкви, не выскочили бы случайно за ее пределы. Вот по подобию церковных канонов вполне уместно и нам, православным журналистам и публицистам, установить некие правила ведения споров, которые, не ограничивая свободу высказывания мнений, оздоравливающе действовали бы на церковную полемику. Полагаю, что одним из таких правил должно быть исключение иронии в полемике между православными людьми.

Степанов: А мне кажется, что ирония в определенной дозе и в конкретных условиях, может сыграть и положительную роль. Ну, например, как нам бороться с таким явлением в православно-патриотической публицистике, которое называется «Кирилл Фролов»? Ведь он от имени солидной организации — Союза Православных Граждан — постоянно выступает с различными заявлениями, которые по недоразумению называет «аналитическими записками». Ну не хочет понимать человек, что своими публикациями, не просто далекими от настоящей аналитики, но зачастую даже безграмотно написанными, он не только дискредитирует самого себя и СПГ, что было бы еще терпимо, но и всех русских православных патриотов. Одно его заявление, что перенос части столичных функций из Москвы в Петербург недопустим, потому что Москва является Третьим Римом, чего стоит. Или его совершенно вздорная критика предложения Президента Путина вступить в Организацию Исламская Конференция. И ведь Кирилла никак не унять. Ты, Сергей, лучше меня знаешь, что в данном случае личные увещевания не достигают цели. Я думаю, что как раз ирония и является наилучшим способом борьбы с благонамеренными графоманами, с которыми бессмысленно дискутировать, над ними можно только иронизировать.

Григорьев: Ты, мне кажется, путаешь иронию и шутливость, которая вполне уместна в ведении полемики. Шутливость отличается от иронии тем, что она не предполагает оскорбления человека. Ирония, напротив, всегда предусматривает унижение человека, возвышение себя над ним. Причем, во всех случаях использования иронии имеет место не только оскорбление самого человека, но, что совсем неприемлемо, его веры. Можно не соглашаться с оппонентом, но иронизировать, смеяться над его верой, на мой взгляд, все же не позволительно.

Ильюнина: Хочу привести конкретный пример, который, как нельзя лучше показывает, чем отличается ирония от шутливости. «Юмор — это отдых на пути в Царствие Божие», и святые иногда любили пошутить. Шутками, как мы знаем, пересыпаны были обличительные высказывания старцев, прежде всего Оптинских. Шутливый тон мы обнаруживаем в проповедях современных особо почитаемых проповедников — и он вполне уместен. А вот образцом иронических полемических выступлений являются некоторые из публикаций и выступлений диакона Андрея Кураева. В первую очередь я имею в виду его книжку о «Гарри Поттере», в которой он полемизирует с Медведевой и Шишовой. Способ обличения оппонентов, которым пользуется отец Андрей — это ирония в чистом виде. Отец Андрей строит фразы, заранее предвкушая, как будут смеяться его читатели над «незадачливыми критикессами». Он не просто доказывает, что его оппоненты в чем-то перегибают палку, ведомые святым беспокойством о детях, но он иногда даже элементарно обзывает их, говоря, что они потеряли педагогические навыки, что их нельзя подпускать к детям. Что это, как не намеренное оскорбление тех, с кем ты споришь?! Такие методы спора неприемлемы не только для верующих людей, но вообще не допустимы в среде людей воспитанных.
Тоже самое можно сказать о полемике между отцом Андреем Кураевым и архимандритом Рафаилом (Карелиным), которую мы наблюдаем в течение последних лет. Они постоянно обмениваются обличительными посланиями в адрес друг друга, и надо сказать, тоже совершенно не выбирают выражений. Если бы они занимались полемикой наедине друг с другом — то Бог им судья, они могут даже побить друг друга, если им хочется. Но так как их спор вынесен «на стогны мира», так как книги обоих авторов печатаются массовыми тиражами, то это вряд ли приносит пользу Церкви. В последнее время отец Рафаил подвергает критике еще и профессора Осипова за его отдельные высказывания. В ответ появились статьи в защиту Осипова, т. е., к сожалению, это уже какая-то словесная война, которая набирает силу. Хорошо ли, что люди так охвачены полемическим жаром? Очень беспокоит это явление.

Нужно помнить об иерархии ценностей

Григорьев: Я бы хотел обратить внимание и на другой, на мой взгляд, не менее опасный способ ведения дискуссии. Я имею в виду перевернутую иерархию ценностей, которую мы часто наблюдаем в полемике. Ведь одно дело — наша вера в Господа Иисуса Христа, во Святую Троицу, наше отношение к церковным догматам; другое дело — почитание тех или иных святых, даже прославленных Церковью; третье дело, нижестоящее в иерархии ценностей, это — отношение к тем или иным ныне здравствующим церковным деятелям; и, наконец, четвертое дело — идеологические пристрастия и т. д. Печально, когда эта иерархия ценностей оказывается просто перевернутой. Так в прошлом году на заседании Клуба православных журналистов присуждалась премия «Тридцать сребреников» за самую подлую антицерковную публикацию. Первоначально эту премию присудили журналисту из «Московского комсомольца» Бычкову за развязанную критику некоторых ныне живущих церковных деятелей. Вот что оказалось главным критерием. И это в то время, когда даже на заседании Клуба упоминались публикации, где впрямую хулилась Царица Небесная, где впрямую хулились наши святыни. Однако оказалось, что публицист, оскорбляющий ныне живущего грешного человека, пусть и архиерея нашей Церкви, заслуживает большего порицания, чем журналисты, глумящиеся над нашими Святынями.

Ильюнина: Я тоже хочу привести конкретный печальный пример перевернутой иерархии ценностей и вместе с тем группового отношения к событиям церковной жизни. Например, уже много лет существует группа отца Георгия Кочеткова. Практика, которая сложилась в его общинах, носит явно обновленческий характер. Между тем, даже когда он был запрещен в служении, это было сделано за непорядки на приходе. А его учение так до сих пор официально не подверглось серьезному богословскому разбору и обсуждению.
Между тем, как гораздо менее опасное учение, которое предлагает отец Анатолий Гармаев, уже подверглось серьезнейшему разбору на Иринеевских чтениях, где его книги были названы оккультистскими. Нельзя сказать, чтобы педагогическое стремление рационализировать, психологизировать духовную жизнь является традиционным, святоотеческим. Но называть практику Гармаева оккультизмом, и самого православного священника чуть ли не оккультистом, по меньшей мере преждевременно. Главное на что хочется обратить внимание в этой и подобных ей ситуациях: когда «на верхах» ведутся дискуссии, о простых верующих людях, ради которых вроде бы и отстаивают чистоту Православия, забывают. Ведь за о. Анатолием Гармаевым стоят сотни его почитателей. У него за два десятилетия сложилась огромная паства по всей стране. И вот этим верующим людям говорят: «Гармаев — оккультист, а все его духовные чада — сектанты». Это означает, что их ставят перед тяжелым выбором: или предать духовника, или остаться с ним, согласившись с тем, что внутри православной Церкви есть некая группа «гармаевцев» — гонимая группа, почти секта.
Таким образом, именно непродуманное, поспешное определение, вынесенное на Иринеевских чтениях, может породить сектантское сознание, а не наоборот. Название определяет психологию. При этом, как известно, агрессия, негативизм обличителей вызывает у тех, кто даже и неправ, чувство «страдальцев за истину», гонимых. В результате может образоваться и группировка, и раскол, что угодно. Такие дискуссии идеологического плана очень опасны. Уж если разбирать какие-то проблемы, то нужно это делать на научных конференциях. Скажем, книги того же отца Анатолия Гармаева можно было бы разобрать с точки зрения психологической науки — насколько справедлива его практика. Но поступили по-другому: просто взяли и осудили его, навесив ярлыки.

Григорьев: Нужно только стараться четко определить: мы говорим об идеологии, о психологии или о вере. Где можно применить научные методики, а где нужны иные критерии.

Нужна ли канонизация Иоанна Грозного и Григория Распутина?

Степанов: Вопрос о необходимости научного подхода становится еще в большей степени актуальным, когда речь идет о темах исторических. Я опять хочу обратиться к книге «Искушения наших дней», где представлена позиция критиков церковного прославления царя Иоанна Грозного и Григория Распутина. К сожалению, в представленных текстах людей, облеченных учеными степенями, используются методы, которые далеки от научных. Возьмем, к примеру, профессора Дворкина, который сам аттестует себя, как специалиста по эпохе Иоанна Грозного (он написал диссертацию по этой тематике). Ведь что делает сей ученый муж — он ничтоже сумняшеся хватается за самые слабые места в выступлениях своих оппонентов и успешно их раскритиковывает. Такой искусной подменой создается впечатление, что уровень аргументации его противников крайне низок. И он — ученый, знаток эпохи — даже не ставит вопроса о необходимости широкой научной дискуссии по спорным вопросам царствования Иоанна Васильевича Грозного, не говорит о целесообразности проведения научной конференции для обсуждения всех вопросов, которые поднимаются ревнителями прославления Царя Иоанна. А ведь именно ученые должны поставить вопрос таким образом, и тем самым отделить церковную часть проблемы от исторической части. Именно таким образом лучше всего сбить накал страстей. Однако обвинять своих оппонентов в сектантстве, видимо, проще.
Точно такая же ситуация и с обличениями Григория Ефимовича Распутина. Правда, сейчас уже никто из его противников не опускается до цитат из книжки монаха-расстриги Илиодора или из подложного дневника Вырубовой. Тем не менее, почему-то никто из его критиков не ставит вопрос серьезном историческом исследовании жизни и деятельности Распутина, о беспристрастном разборе всех обвинений в адрес друга Святых Царственных страстотерпцев. Видимо, их устраивает «исследования» на уровне Радзинского.
Печально, что в беспристрастном исследовании не заинтересованы и многие современные почитатели Грозного и Распутина. Они уже выработали свою мифологию, которая их устраивает, например миф о двойнике Распутина, который и совершал все неприглядные деяния, или мифы об опричнине.
И это очень показательно, что к вполне здравому разделению церковной и научно-исторической стороны вопроса, не стремятся ни ревнители прославления, ни так называемые, поборники единства. Это позволяет предположить, что у спорящих сторон — иные цели, отличные от публично провозглашаемых. И вообще, такое впечатление, что эта полемика направлена совсем не на поиск истины.

Григорьев: Прискорбно, что недостоверные исторические данные используются как аргумент в вероисповедном споре. Так на чем же будет стоять наша вера, если мы так будем действовать? На песке?! Давайте строить нашу веру на твердых основаниях, а для этого надо сначала хотя бы изучить историю. Для начала нужно выявить исторически достоверные в научном плане факты. А если мы говорим о духовности, тогда нужны другие аргументы. С таким призывом «Русская линия» обратились два года назад к православной общественности, но наш призыв так и не был услышан. За это время ни той, ни другой стороной не было проведено ни одного серьезного исторического форума. И уж совсем недопустимо смешивать вопросы о царе Иоанне Грозном и Григории Распутине, это ведь разные исторические эпохи. Что тут общего с точки зрения науки?
Особенно обидно, что Патриарх — он ведь не историк, он не обязан исследовать архивы — и он высказывается, ссылаясь на в научном плане не обязательно достоверные сведения. К примеру, вопрос об избиении новгородцев царем Иоанном. Что это было: подавление бунта, вполне уместное для власти, или кровожадность тирана? Это все требует исторически беспристрастного исследования. То же и с Распутиным, тем более тут ситуация проще, еще и ста лет не прошло с тех времен.

Ильюнина: Словом, мы все за использование научных методов. Но все-таки как Вы лично относитесь к идее канонизация Григория Распутина и Царя Иоанна Грозного? Есть мнение, что те, кто борются за канонизацию, преследуют некие политические цели и не более того?

Григорьев: Мое отношение к процессу канонизации вообще совершенно совпадает с тем, что сказал в своем интервью по этому вопросу протоиерей Владимир Цветков. То есть для меня вопрос стоит не в том «нужна или не нужна канонизация?», а «как мне понять действие Божьего Промысла и применить его с пользой для своего спасения?»
Впервые я об этом задумался предметно в 1988 году, когда в числе других святых Юбилейный Поместный Собор Русской Православной Церкви прославил в лике святых благоверного великого князя Дмитрия Донского. Конечно, никакого возражения эта канонизация у меня не вызвала, но вызвала она некоторое недоумение. Прошло 600 лет со дня кончины святого, его жизнь и деяния давно и осмысленны и изучены русской историей, и вдруг Богу было угодно внести его имя в святцы. Тогда, в спокойном 88-м году это было непонятно, зато вполне понятно теперь, по прошествии 15-ти лет.
Второй раз глубокое потрясение я испытал при прославлении Царственных мучеников Юбилейным Архиерейским собором 2000-го года. Для меня совершенно очевидно, что еще накануне никто, даже Святейший Патриарх Алексий II, не знал, будут ли совместно с Новомучениками прославлены и Царственные мученики. Никак это было не представить, ведь среди соборян, принявших решение о канонизации были явные и авторитетные его противники. Я надеялся на положительное решение, но никак не мог представить, каким образом все может произойти. Ведь раз мнения расходятся, то должны состояться какие-то прения, а в ходе их могут быть высказаны кощунственные слова, явные и неявные поношения святых Царственных страстотерпцев. Причем не публицистами какими-нибудь, а действующими АРХИЕРЕЯМИ! Как же после этого можно акт прославления составить без осуждения несогласных? Но произошло чудо Божье — без всяких обсуждений Собор согласился с выводами комиссии по канонизации. Я думаю, именно такой удивительный способ принятия решения если не убедил, то заставил засомневаться в своей правоте даже самых откровенных противников прославления Царя. Пожалуй, кроме одного. Но известно, что произошло с ним в скорости…
Возвращаясь к нынешнему спору можно напомнить всем его участникам, что осуждение или почитание тех или иных людей и исторических личностей касается в основном нас самих, а решение о прославлении остается за Богом. Для меня не будет удивительным, если когда-то будет принято положительное решение о Григории Ефимовиче Распутине, конечно в том случае, если окажется, что возводимые на него обвинения — клевета. Это только укрепит тех православных, которые сегодня терпят клевету и незаслуженные поношения. А какая радость для всех православных будет: думали о человеке плохо, а он вот на самом деле какой хороший оказался!
Но вот, случись прославление Царя Иоанна, это будет для меня, во всяком случае, на сегодняшний день, невместимо. Причем не из-за его государственной деятельности или репрессий в отношении новгородцев. В наших святцах есть Константинопольские правоверный царь Иустиниан и царица Феодора, по приказанию которых в ходе подавления бунта «Ника» на константинопольском ипподроме за несколько часов было перебито 30 тысяч православных. И никого это не смущает…

Степанов: Наверное, просто об этом факте мало кто знает. Теперь вот узнают и потребуют деканонизировать святого царя Иустиниана…

Григорьев: Но мне не известны святые, которые были женаты хотя бы дважды. А ведь и отец Царя Иоанна Великий князь Василий Иоаннович, и Иоанн Грозный, и его сын Иоанн позволили себе повторные браки при живых супругах. Подобный поступок сына благочестивой Царицы Ирины Императора Константина VI, насильно постригшего свою законную супругу Марию и вступившего во второй брак с Феодотой, вызвал длительную церковную смуту. Обличитель царя-прелюбодея преподобный Федор Студит, как говорится в его житии, «отправил во все монастыри послания, сообщая о царском беззаконии и увещевая считать царя отлученным от Церкви Христовой, как разорителя закона Божия и соблазнителя многих». Самого Константина, не убоявшись гонений, преподобный не пустил на порог своего монастыря, а уже в следующее царствование не вступал в общение с Патриархом Никифором, всего-то за снятие запрещения со священника в свое время венчавшего Константина и Феодоту.
Конечно, если Святому Духу будет угодно прославить Царя Иоанна IV в лике русских святых, я приму это прославление, но вместить его не смогу. И предполагаю, что не я один.

Заложат ли Рождественские чтения основы нового полемического стиля

Степанов: Скоро состоятся очередные Рождественские чтения — церковный форум, на котором обсуждаются, как правило, все животрепещущие церковные проблемы. Дискуссионные темы, в том или ином виде, на Рождественских чтениях, несомненно, прозвучат. Судя по всему, профессиональные полемисты активно готовятся к форуму. Явно к открытию чтений издана уже неоднократно упоминавшаяся книга «Искушения наших дней». Приведет ли обсуждение этих вопросов к умирению страстей, или наступит новый виток полемического ожесточения?

Григорьев: К Рождественским чтениям верующие относятся как к главному форуму нашей Церкви. Я даже слышал такое мнение, что это — малый собор, хотя не очень понятно, какой. Но совершенно очевидно, что там собираются все те, кто активно участвует и в церковной жизни, и в церковной полемике. И будет печально, если и эти Рождественские чтения будут использованы в отдельных секциях для того, чтобы утвердить интересы собственной группы, а не для выяснения истины. К сожалению, есть отрицательный опыт прошлого года, когда в секции журналистики, которую вел главный редактор газеты «Московский церковный вестник» Чапнин, собралась специально подобранная группа людей, которые использовали эти чтения, чтобы утвердить позицию своей группировки. Постановление этой секции есть в неоднократно упоминаемой здесь книге «Искушения наших дней». Если все будет опять в таком же виде, когда на одной секции собираются сторонники одного взгляда, на другой — другого, а потом выпускают два прямо противоположных решения, будет очень печально. Смысла в этом никакого нет. Наверное, нам следует встретиться, и открыто разговаривать друг с другом. Но это возможно только в том случае, если мы будем соблюдать в своих спорах какие-то культурные, деликатные рамки.
Это не такое уж невозможное дело. Недавно я услышал один интересный совет по этому поводу. Один благочестивый молодой человек, подающий большие надежды ученый, православный человек, учащийся в Духовной школе, поделился с духовником трудностями своей жизни. И тот, на вопрос, с чего начать, чтобы было все в порядке, ответил: «Начни хотя бы с того, что возьми себе за правило не совершать деяний, за которых в уголовном кодексе Российской Федерации предусмотрено уголовное наказание, связанное с лишением свободы». На первый взгляд это звучит смешно, он ведь ни грабитель, ни убийца. Но, на самом деле, в этом совете содержится глубокая мысль. Уж если мы не можем руководствоваться Христовой истиной, то будем стремиться хотя бы к деликатности. Будем спорить, не обижая друг друга, станем обращать внимание на мысли, а не на личностные особенности нашего оппонента. Только на этом пути, мне кажется, возможно разумное ведение диалога и упорядочение нашей церковной жизни.

Ильюнина: Святым отцам, которые вели споры на протяжении веков истории христианства, был свойственен такт и мирность. Они, спорили, но дружили. Их споры были далеко не поверхностные, но мирные. У нас чаще всего поверхностные, но непременно немирные. Святые искали то, что людей объединяет, а мы ищем разницы во мнениях. Святые старались найти положительное в человеке, свет, а мы ищем пятна. Словом Божиим, цитатами из святых отцов мы пользуемся как палкой. Напрашивается одна параллель — борьба с расколом XVII века. «Кто кого переспорит» — такой настрой царил на «прениях о вере» и что он дал? Костры старообрядцев, протопопа Аввакума и многовековое разделение. Печально, когда такие ассоциации вызывает «новый стиль православной полемики».

Степанов: Еще один важный принцип ведения церковных споров, которого нам бы следовало придерживаться, — это открытость, честность и ясность. Вспомним, что в XIX веке любимой забавой русской интеллигенции, боровшейся с Самодержавием, был эзопов язык. Публицисты состязались, кто удачнее обманет цензуру, кто эффектнее эзоповым языком изложит революционные призывы. Удивительно, что в нашу эпоху полной свободы эзопов язык, язык эвфемизмов используется в современных церковных дискуссиях. К примеру, книга «Искушения наших дней» — сплошной язык эвфемизмов. Составители книги пытаются прикрыться авторитетом святых Игнатия Брянчанинова и Феофана Затворника, авторитетом Святейшего Патриарха, пытаются сделать их своими союзником. Нет открытости, честности и ясности в полемике.

Ильюнина: Я бы добавила, что тут в основе лежит какая-то подозрительность. Эта тенденция, которая появилась в церковной жизни в последнее время, больше всего настораживает — поиски сектантов, поиски раскольников, поиски людей, которые неправильно мыслят. Сегодня одних обличат, завтра — других, послезавтра — третьих. Появилась группа людей, которая этим живет.
Не стоило бы так разбрасываться словами и клеймить наименованием сектантов всех, кто проявляет активность в постановке и решении тех или иных церковных проблем. Это — верующие люди. Но люди, возможно ошибочно толкующие традиционную церковную практику. И тут необходимо просветительство, а не обличение.
Приведу пример. Движение, подобное выше названным в отношении Грозного и Распутина, существует и вокруг имени приснопоминаемого владыки Иоанна (Снычева). Отдельные его почитатели так же добиваются скорейшей канонизации владыки. Но во время спокойного дружеского разговора оказалось, что эти люди просто не знают о том, какие постановления приняты Св. Синодом относительно порядка канонизации в последнее время, какие вообще существуют правила Церкви относительно канонизации. И после этого разговора ревнители памяти владыки Иоанна с покаянием говорили: «Значит, мы неправильно делали, собирая подписи, распространяя акафисты?»
Все участники разнообразных церковных движений — не злонамеренные сектанты. Они просто ищут форму для проявления почитания того или иного лица и часто выглядят как «овцы, не имеющие пастыря». Беда в том, что церковные проблемы отдаются на откуп журналистам. И они, часто с неоправданным рвением берутся поправлять неправильные мнения. А духовенство относится к «ревнителям» разного рода с пренебрежением, как к неофитам, людям, находящимся в прелести.
Но, все-таки, как и во все времена, жизненные проблемы разрешаются не на конференциях и не в газетных публикациях. Решаются проблемы народом церковным. А верующее сердце всегда чутко различает, где присутствует настоящее стояние за истину, а где всего лишь привычка спорить, непременно отстоять своё мнение.

Григорьев: Подводя итог нашего круглого стола, я хотел бы призвать всех участников нашего информационного пространства присоединиться к тем принципам, которые пытается исповедовать в своей деятельности «Русская линия». А это — открытость, но не резкость, прямота, но не грубость.

Отзыв А. Дворкина «Не следует искажать факты» (http://www.rusk.ru/st.php?idar=4605)