 |
| Итоги | И. Мельникова, Мария Соловьева | 17.12.2003 |
Образование как товар
В 1993 году в нашей стране была принята Конституция, признающая и гарантирующая наряду с государственной существование муниципальной, частной и других форм собственности. На рынке высшего образования к тому времени уже появлялись структуры, предлагающие платное обучение. Как грибы после дождя в разных городах России стали возникать самые разнообразные коммерческие вузы. К 1995 году таковых оказалось около семисот. Государственные высшие учебные заведения тоже начали открывать на своих факультетах платные специальности и организовывать в регионах коммерческие филиалы. Такая форма образования стала весьма популярной уже потому, что служила настоящей палочкой-выручалочкой для молодых людей, желающих получить высшее образование, но не прошедших на бюджетное отделение по конкурсу. Если вуз имел государственную аккредитацию, то за определенную сумму «коммерческие» студенты в процессе учебы получали те же привилегии, что и бюджетники, — студенческий билет, отсрочку от армии, а потом и диплом государственного образца. Впрочем, с самого начала Минобразования установило негласные квоты для госвузов на прием студентов за деньги — «платников» не должно быть больше, чем бюджетников. А для самых популярных специальностей, связанных с юриспруденцией и экономикой, коммерческая квота была установлена жестко и официально — 25 процентов. Так Минобразования пыталось остановить явное перепроизводство юристов-экономистов. Ведь почти две трети вузов открыли у себя эти «модные» факультеты, независимо от основной специализации. Но если ограничить возможности госвузов по платному приему решением сверху можно, то сбить спрос нельзя. Инициативу перехватили частные институты, открыв у себя отделения менеджмента, юриспруденции, бухгалтерского учета. Деньги, которые могли бы пойти в казну федеральных вузов, потекли мимо. В результате государственные учебные заведения лишились дополнительных внебюджетных средств, на которые вполне можно было повышать своим преподавателям зарплату, закупать оборудование, делать ремонт. Чтобы вновь привлечь «частный капитал» в госвузы, Минобразования приняло решение отменить эту 25-процентную квоту. «В принципе, наши высшие учебные заведения могут принимать и 70 процентов коммерческих студентов, — говорит начальник управления высшего профессионального образования Министерства образования РФ Любовь Кравцова. — Но в этом случае они будут получать из бюджета деньги только на оставшиеся 30 процентов государственных студентов. Никто из ректоров, даже в погоне за прибылью, на такое не пойдет. Ведь бюджетное финансирование им всегда гарантировано, а наберут ли они достаточное количество платных студентов — еще вопрос. Государственное образование у нас намного престижнее коммерческого. Понятие „рейтинг“ для ректоров очень важно, поскольку оно опять же связано с возможными гарантированными финансовыми вливаниями в учебное заведение».
Сохранение престижа, высокого рейтинга — дело серьезное. И причина не только в том, что так называемым сильным вузам гарантируются бюджетное финансирование и, что важно, государственный заказ на производство специалистов. За учебу в рейтинговом учебном заведении, согласно элементарным рыночным законам, может быть установлена плата, которая сделает достаточными 10−20 процентов коммерческих студентов и позволит вузу сохранить качество обучения без особого напряжения. «Мы несколько лет стараемся удерживать платный прием на уровне 14−20 процентов, — говорит ректор МГТУ им. Баумана Игорь Федоров. — Совсем без него прожить сложно: деньги нужны на содержание вуза. Ведь при условии реинвестирования полученной прибыли в учебный процесс, в том числе и зарплату преподавателей, эти доходы полностью освобождаются от налога. Наша принципиальная позиция: ни в коем случае не снижать качество образования, не увеличивать количество „платников“ за счет бюджетников. В противном случае многие талантливые ребята могут в институт не попасть. Особенно это касается технических специальностей». Такой же позиции придерживаются многие ректоры государственных вузов. Именно поэтому официальные квоты понемногу теряют смысл: хорошие вузы и сами не стремятся к увеличению числа «платников».
Лицензия как улика
На сегодняшний день Министерство образования курирует 1044 высших учебных заведения, из которых 657 (62,9 процента) — государственные и 387 — негосударственные (253 имеют лицензию на ведение образовательной деятельности). Для любого учебного заведения получение лицензии или ее подтверждение — дело довольно сложное. При этом учитывается масса самых разнообразных факторов, таких, как обеспеченность учебными и лабораторными площадями, количество преподавателей с профессорской степенью, количество компьютеров и книг на одну студенческую душу, организация питания и так далее. Лицензия дается учебному заведению сроком на пять лет, после чего ему приходится проходить комплексную проверку и вновь ее подтверждать.
В 2002 году, через год после появления Федерального закона «О лицензировании отдельных видов деятельности», министр образования Владимир Филиппов инициировал комплексную проверку соблюдения правил лицензирования вузов и их филиалов. Тогда же была организована нашумевшая «полиция качества». Произошло все это после того, как некоторые страны уведомили Россию о прекращении признания ее дипломов. И даже Индия сообщила, что из всех российских вузов готова рассматривать дипломы только восьми медицинских институтов. Кроме того, возмутились российские профессиональные ассоциации юристов и экономистов, заявив, что подготовленность многих молодых специалистов не выдерживает никакой критики.
Было проверено порядка 700 вузов и их филиалов в 70 субъектах Федерации. Выяснилось, что около 100 учебных заведений нарушают требования выданных им лицензий. Нередко эти нарушения были связаны с тем, что количество принятых на платной основе студентов превышало контрольную численность приема. Например, Староосколький филиал Воронежского госуниверситета имел право обучать на очной форме 37 человек, а принял 429. Кое-где в лицензированных институтах либо полностью отсутствовали штатные преподаватели, либо их оказалось очень мало. А вот Магаданский филиал Российского государственного гуманитарного университета отличился тем, что открыл несколько новых специальностей и вел по ним прием без лицензии.
После министерской проверки проштрафившимся учебным заведениям залепили строгача и пообещали через полгода провести повторную проверку. После нее у четырех негосударственных вузов и одного государственного лицензии пришлось изъять.
Понятно, что в борьбе за лицензию, своего студента и, естественно, свое будущее коммерческие вузы или платные отделения вузов вынуждены пересматривать отношение к качеству обучения, материальной базе и прочим вещам, которые требуют солидных затрат. И чем больше студентов, тем дороже обходится полноценный учебный процесс. Коммерческим учебным заведениям приходится поднимать плату, а это ведет к оттоку студентов. Не секрет, что многие вузы, особенно периферийные, устанавливали смешную цену, которая была вполне приемлема для большого числа учеников. И тут работали обычные рыночные законы: большой объем, маленькая цена, минимальные вложения в «производственный процесс» и, следовательно, низкое качество. Как-то министр образования в интервью «Итогам» назвал продукцию таких вузов «ширпотребом».
Не на пользу коммерческому обучению идет и тот факт, что вузы довольно часто повышают плату за обучение, называя это «индексацией». Поскольку ни в одной статье Закона «Об образовании» нет пунктов, предписывающих, как нужно строить договорные отношения, коммерческим студентам приходится постоянно опасаться финансового самоуправства родного вуза. Между тем Министерство образования защитой платных студентов не занимается, оставляя их интересы на откуп институтов. Поэтому не стоит удивляться, что сегодня «образовательный ширпотреб» выходит из моды. «В последнее время население тяготеет к государственному обучению, видимо, считая его более качественным, — говорит Любовь Кравцова. — Если в большинстве федеральных вузов учится в среднем от 5 до 7 тысяч студентов — не говоря уже о гигантах вроде МГУ им. Ломоносова или МГТУ им. Баумана, где занимается до 20 тысяч студентов, — то в 60 процентах негосударственных высших учебных заведений занимается в среднем по 500 человек, а иногда и меньше».
Проректор одного из негосударственных вузов признался «Итогам», что в этом году институт столкнулся с тем, что количество студентов, подавших заявления на первый курс, оказалось меньше, чем в прошлые годы. «Мы не склонны думать, что это связано с падением интереса к коммерческому образованию. И объясняем такую ситуацию общим демографическим спадом в стране. Но все же сокращение набора в частные вузы — это сигнал, о котором стоит задуматься», — сказал он.
Платежеспособный спрос
Согласно данным социологических опросов, 44 процента студентов согласны были бы платить за получение высшего образования, однако материальное положение этого не позволяет. Семьи же готовы выделять из своего бюджета на учебу от 3,3 до 7,5 процента средств. И только. В Америке, для сравнения, эта цифра составляет 22 процента. Вывод простой — платежеспособный спрос населения на образовательные услуги не так уж высок, до бесконечности число «платников» расти не может еще и по этой причине. Как ни парадоксально, взятки, которые готовы платить некоторые родители за поступление чада на бюджетное отделение, в том числе связаны с ограниченной платежеспособностью. Не факт, что в течение пяти-шести лет финансовая ситуация в семье позволит регулярно вносить несколько тысяч долларов за коммерческое образование.
Министерство образования уже несколько лет лоббирует ГИФО (государственные именные финансовые обязательства), которые позволят дифференцировать стоимость учебы в зависимости от способностей студента. Таким образом, население должно получить возможность лишь частично финансировать получение своего высшего образования.
«Пока вузы поставлены в условия самостоятельной борьбы за выживание, плата за образование помогает им сводить концы с концами, — считает ректор Московского государственного социального университета Василий Жуков. — Как только государство введет ГИФО, это даст институтам возможность регулировать поток студентов и направить все свои усилия на повышение качества образования, а не на борьбу за выживание. В этом случае потребность вуза в коммерческих студентах окажется минимальной. И оставлять платными можно будет только те специальности, которые реально окажутся востребованными в стране».
Итак, тенденция налицо: система образования, которую очень сильно встряхнули законодательно-рыночные изменения в начале 90-х, естественным образом приходит в равновесие. Некоторый спад интереса к коммерческому образованию в связи с этим логичен: должно было пройти время, чтобы люди поняли ему цену — определились в соотношении престижа и качества обучения и его стоимости. Аналитики, прогнозируя тотальный переход высшего образования на коммерческую основу, как показывает практика, преувеличивали. Хотя если взять в расчет затраты на услуги репетиторов, курсы, дополнительную литературу и, извините, взятки, то бесплатного образования уже нет. Просто есть разница между платой за «вход» в высшую школу и учебой в ней за деньги, причем официальные. Кстати, после введения единого госэкзамена переход «школа — вуз» тоже изменится в цене. И пока не очень понятно, в какую сторону. Очевидно же то, что платное образование вообще не исчезнет. Напротив, в вузах с высоким рейтингом оно станет дороже. Есть все основания думать, что люди, научившиеся отличать качественную услугу от «ширпотреба», за последнее платить не будут. Особенно если в России появится профессиональная армия и поступление в вуз перестанет быть официальной отсрочкой. Во многих странах коммерческое образование означает элитное, качественное и ограниченное. Возможно, мы тоже к этому придем. Но это уже другая тенденция, заслуживающая отдельного анализа.
