 |
| Комсомольская правда | Евгений Черных | 10.12.2003 |
Жизнь его — не санаторий
— Наталья Дмитриевна, первый и самый главный вопрос: почему Александр Исаевич давно не появляется на людях?
— Болеет Александр Исаевич. Последнее его публичное появление было в РГГУ в феврале 2002 года. Там он встречался со студентами-историками, которых интересовала Февральская революция. Выступал, отвечал на вопросы, очень живые там были ребята. Но у Александра Исаевича уже много лет стенокардия. С ней ничего не поделаешь. Да еще добавились проблемы с позвоночником. Год назад было совсем плохо. Сейчас получше. Так что он работает, пишет, но из дома уже не выходит. Впрочем, сам считает, что жаловаться грех. Часто повторяет, что никогда не думал дожить до 85.
Жизнь-то была не санаторий. Отец его погиб, когда мать только ожидала сына. И ведь всю мировую войну прошел отец артиллеристом. Уцелел. И тут несчастный случай на охоте. Больше 50 верст добирались на тряской подводе до больницы в Георгиевске. Да поздно — заражение крови. Жили с матерью скудно. Школу окончил в Ростове, там же — физмат университета. Потом война, тюрьма, лагерь, ссылка.
А в последний лагерный год — рак! Операция в лагерной больничке. В ссылке пошли метастазы. Лечиться в Ташкент ссыльного из глухого казахского аула Кок-Терек долго не отпускали. В областном городе ссыльные врачи осмотрели: «Жить тебе две-три недели!» К концу третьей и пришло разрешение ехать в Ташкент. Прибыл — мест нет. Лег на пол весь промокший, идти ему некуда. И болезнь уже сильно запущена. Но врачи там были хорошие, и «пушка» радиологическая, и рентген. Опухоль стала быстро отступать. И все же очень на чудо похоже, что он исцелился.
Потом противостояние с властью. В 74-м, при взрыве «Архипелага», его выслали. Но и на Западе жизнь была вовсе не райская, много резких нападок. Так что за плечами у Александра Исаевича долгая тяжелая жизнь.
Не променял ручку на компьютер
— А теперь как он проводит свои дни?
— Да как и прежде. Каждый новый день считает Божьим подарком и, пока дает Бог сил, работает. Встает утром. Пьет кофе. Садится за стол и до 2 — 3 часов работает…
— За компьютером?
— За компьютер Александр Исаевич не сел. «Я человек двадцатого века, в нем и останусь! А вы уж в следующем веке печатайте на компьютере». Но, глядя на мою работу, не устает удивляться, какие же замечательные возможности дарит компьютер. Свои же все вещи пишет только от руки. Шариковой ручкой.
После обеда в основном читает. Слушает Шуберта, Бетховена, Моцарта, Шопена, Чайковского. Это его музыка.
— А телевизор смотрит?
— Только новости, по какому каналу придется, раз в день. Остальное отвращает. Я хоть и сама смотрю очень мало, но иногда стараюсь привлечь его к какой-нибудь передаче. Начнет было и почти всегда в сердцах выключает: «Не могу смотреть!»
— Наталья Дмитриевна, а подробнее можно о круге чтения Солженицына, то есть его предпочтения?
— Исторические исследования. Русская литература XIX — XX веков. И текущие толстые журналы. Впрочем, он читатель особый. Пишет заметки, которые потом оформляются в литературные этюды о писателях. Часть из них опубликовал в «Новом мире», которому остался верен со времен Твардовского.
— Сейчас кого читает с шариковой ручкой в руке?
— Не скажу. И вот почему. В любом интервью, обычно в конце, Александра Исаевича спрашивали, над чем он работает…
— Я тоже вас спрошу об этом.
-…А он на этот вопрос ни разу в жизни не ответил. Говорит: «То, над чем сейчас работаю, еще не существует. А чего нет того и нет. Вот напишу, напечатаю — тогда и узнается». Лучше скажу об уже опубликованном. Писал о Борисе Пильняке, Андрее Белом, Евгении Замятине, Иосифе Бродском, Юрии Нагибине, Василии Гроссмане, Леониде Леонове, и еще, и еще. Вот в декабре выходит этюд о Василии Белове. Он выбирает не только тех, кто ему нравится, а кто вообще художественно интересен. Пишет с доброжелательностью, в писательской среде почти забытой.
— А Валентин Распутин?
— Он же лауреат нашей премии. Александр Исаевич очень высоко ценит его как писателя, делал о нем и публичный доклад.
— Гости бывают?
— Конечно. По большей части — старые друзья. Кто не москвичи — у нас останавливаются. Близких друзей не так много, но люди замечательные. Вот такая будничная, но на самом деле счастливая и полная жизнь. Несмотря на старость, болезни, нападки в прессе. Главное — делаешь любимое дело, и есть ощущение, что нужное.
Горячее сердце затворника
— А как Солженицын относится к тому, что происходит в стране? Или троице-лыковскому затворнику уже не до того?
— Ну какой же он затворник?! Что никуда не ходит? Так в 85 лет даже и здоровые много ли ходят? Солженицын совершенно не отгорожен от жизни. С горячим сердцем следит за всем, что происходит в России. Приходят письма со всех углов страны. Газеты читает. Слушает постоянно радио. Разговоры по телефону…
Очень тяжело ему смотреть, что происходит со страной. Мука сердечная, как много людей выброшены из жизни, потеряли ее смысл. Наш фонд (в который Солженицын отдал все мировые гонорары за «Архипелаг ГУЛАГ») помогает бывшим заключенным. Люди, отсидевшие при Сталине, реабилитированные, перед которыми государство виновато, — самые заброшенные, бедные. Ну какой может быть настрой, когда читаешь их письма, полные боли? Но ведь не только старики. Молодые пишут: всюду производство развалено, наше все вытеснено.
Но Александра Исаевича не покидает надежда, что Россия не даст себе скатиться в пропасть. Мы постепенно станем на ноги. А решающее здесь — дух. И хотя ужасно, что материально большая часть народа оказалась за пределами жизни, достойной человека, еще страшнее будет, если люди разуверятся во всем, потеряют надежду. Тогда уже ничто не поднимет страну. И он молится, чтобы дух не покинул наш народ.
Без больших денег во власть не ходят
— Почему, вернувшись на родину, Солженицын не пошел в политику? Ведь и программа была, опубликованная «Комсомолкой» многомиллионным тиражом, «Как нам обустроить Россию?».
— Ответ прост. Александр Исаевич никогда не рассматривал себя как политика. Политические заявления тоже делал вынужденно: выбили столько русского народу со времен революции, что оставшимся, чей голос был слышен, приходилось заниматься не своим делом. А своим делом было для него писательство. Он создан был для литературы, а не для политики.
Вся семья в сборе. Стоят (слева направо): Игнат с Анной, Степан, Татьяна, Наталья Дмитриевна и Ермолай с Катей. Сидят: теща Солженицына Екатерина Фердинандовна Светлова, жена Игната Кэролин с Митей, Александр Исаевич, жена Ермолая Надежда с Ваней. Троице-
— В 98-м Солженицын написал горькую книгу «Россия в обвале». Отказался принимать орден из рук Ельцина. Но почему не переступил через принципы ради России? Пошел бы в президенты, глядишь, и не была бы страна в обвале.
— Евгений, наивный вы человек. Если бы он даже захотел идти во власть, в 94-м или раньше, его бы ни за что туда не пустили. Здесь еще никогда не было настоящих демократических выборов. Все схвачено, как говорится. Да и денег никаких за Солженицыным не стояло. А без больших денег во власть не ходят. Везде, не только в России.
Тридцать лет и три года — совет да любовь
— Давайте о более веселом поговорим. В этом году еще один юбилей в вашей семье, Наталья Дмитриевна.
— Да, в конце декабря — 30 лет, как вышел «Архипелаг».
— А еще 30 лет вашей свадьбы с Александром Исаевичем.
— Это официально. В апреле 1973-го мы смогли наконец зарегистрировать брак и обвенчались (больше двух лет нам в том препятствовали, с участием КГБ; сейчас дико вспомнить, а тем, кто тогда не жил, такое и вообразить трудно). А фактически мы жили вместе неразлучно с 70-го года. Вот сейчас в декабре нашему старшему сыну Ермолаю исполнится 33 года.
— Как вы встретились?
— Нас познакомила Наталья Ивановна Столярова, бывшая зечка, наш общий близкий друг. Ей казалось, что Солженицын просто изнемогает: объем работы огромный, в частности, конспиративной, хранить вещи, которые он написал. А помощников мало, и они тоже перегружены. Наталья Ивановна считала, что я буду полезной Александру Исаевичу.
Благословил Господь сыновьями
— Каково это быть женой Солженицына? Тяжкий крест?
— Господь с вами! Для меня это просто очень большое счастье. Я так понимаю, что счастлив человек, когда у него две любви: к другому человеку, к близким и к тому, что он делает, к своей работе. Мне встреча с Александром Исаевичем подарила и то, и другое. Хотя сказать, что жизнь была безоблачной, никак нельзя. Были объективно очень трудные и опасные для нас времена, это как бы общеизвестно.
Но и в семейной жизни хватало горьких моментов. До слез. Нет, Александр Исаевич никогда сознательно не обижал ни меня, ни кого-то на моих глазах. Но порой мне казалось, что он несправедлив. Ведь сам к себе он всегда был очень требователен. Работал без отдыха, без выходных. Очень скромен в своих потребностях, вот уж пример самоограничения, сквозь всю жизнь.
И хотя он никогда не требовал от близких такого же самоограничения и такой же самоотверженности, но это подразумевалось. И временами мне казалось, что он слишком суров и требователен к сыновьям. Знаете, мать всегда вьется над своими детьми, пытается их укрыть, чтобы им было мягче, теплее, вольготнее.
Теперь-то вижу, что была не права. Мальчики выросли крепкими людьми, и у них к отцу нежная любовь. И не осталось шрамов на тех местах, где, мне казалось, они могли быть. Так что в детях мы, где деревяшка, чтобы постучать… счастливы. Детьми нас Бог благословил. Но не миновало и горе. Мой старший сын от первого брака умер в 32 года. Осталась дочь Таня, она живет с матерью-американкой, но каждое лето гостит у нас.
А с Александром Исаевичем у нас трое сыновей. Родились очень близко друг к дружке: Ермолай, через год и девять месяцев Игнат, а еще меньше чем через год — Степан. Все выросли хорошими, работящими. Несмотря на то, что очень похожи друг на друга физически, разные по характеру. Каждый выбрал профессию абсолютно самостоятельно. Александр Исаевич всегда жалел, что Степан не стал лингвистом. Он пошел в градостроительство. Кончил Гарвард и Массачусетский технологический институт. Занимается макропроектами, типа строительства большой электростанции в Нью-Йорке.
Ермолай кончал китайское отделение тоже в Гарварде. Три года провел в Китае. Но давно переехал в Россию, очень любит ее и покидать не собирается. Женился. Они с Надей родили Катерину и Ивана. Живут поблизости, и внуки очень-очень украшают нашу жизнь. Игнат — музыкант, пианист и дирижер. Много гастролирует. Вот в феврале будет играть в Москве, а в апреле — в Петербурге. Живет в Филадельфии, он дирижер Филадельфийского камерного оркестра. У него тоже двое детей, Дмитрий и Анна.
…И рюмка водки для удовольствия
— Как встретите завтра юбилей Александра Исаевича?
— Мы люди не юбилейные. Вот детские дни рождения всегда отмечали с выдумкой, фантазией. И то потому, что сыновья росли в изгнании. Праздновали, как на родине. А свои, взрослые дни рождения — яблочный пирог, кофейный рулет, любимый Александром Исаевичем, чай… Так же и завтра вечером будет.
— Кого в гости ждете?
— Ну, звонков будет шквал, будут и дневные гости с поздравлениями, а большое вечернее застолье для Александра Исаевича уже слишком утомительно, отметим только в семейном кругу. Прилетел Степан из Америки. Будет и старший Ермолай с женой, детьми и моя мама, Екатерина Фердинандовна, горячо любимая внуками. Мама у меня замечательная, и так сложилась, что мы никогда с ней не расставались, всегда жили вместе. А жизнь в изгнании мне без нее бы и не вытянуть. Еще будет семья старых друзей, которые делят с нами житье в Троице-Лыково. Так что посидим семьей за пирогом.
— Кто пирог испечет?
— Я, конечно.
— Шампанское будет?
— И красное вино. Хотя вообще-то Александр Исаевич всегда выпивает перед обедом рюмочку водки.
— Для расширения сосудов?
— Нет, для удовольствия.
— Передайте Александру Исаевичу поздравления от «Комсомолки». И берегите его.
09 декабря 2003 г.
