Мысли о предположительном объединении Русской Православной Церкви Заграницей с Московской Патриархией

Рассматривая церковные правила (апостольские, соборные и отеческие, то есть каноническую основу законодательства Православной Церкви) не трудно убедиться, что основная — если не единственная — цель этих правил — это духовное благосостояние пасомых. Всё остальное, как например возвышение отдельных иерархов или отдельных поместных церквей — сравнительно несущественно и не может заслонять этого основного принципа. Поэтому, при решении вопросов церковного управления, всегда следует смотреть на то, полезно ли данное решение для душ паствы? Пренебрежение этим принципом привело к таким печальным явлениям, как отпадение Римской церкви от полноты Православия.
Известно, что Православная Церковь состоит из некоторого числа отдельных церквей, объединяемых единством веры, но независимых одна от другой. Их число никогда не было предметом вероучения и могло колебаться в разное время. (Рим признаёт только одну церковь — Римскую, которой, по их понятиям, все должны подчиняться).
Русская Православная Церковь Заграницей, или Зарубежная Церковь, была основана совершенно канонично, на основании указа патриарха Тихона, как временное церковное управление. Никто в то время не мог предположить, что её существование продлится более восьмидесяти лет! Основатели нашей церкви предполагали, что как только падёт безбожная коммунистическая власть, все беженцы, для удовлетворения духовных нужд которых она была создана, сразу толпой ринутся обратно в Россию, и тогда никакой нужды в существовании отдельной заграничной церкви уже не будет. Но прошло восемьдесят лет, советской власти нет уже больше десяти лет, а наша паства не ринулась «обратно» в Россию по той причине, что это уже не те беженцы от советской власти, которые мечтали о возвращении домой, а их дети и даже внуки. (Мне лично известен только один (!) случай такого «возвращения»). Кроме того, к нашей церкви принадлежат многие обратившиеся в Православие из других исповеданий, совсем не русского происхождения, к которым понятие о «возвращении в Россию» никак не применимо. Их число растёт. Возможно, что это и есть истинное назначение нашей церкви: свидетельствовать о Православии среди инославного мира.
Получивши однажды церковную независимость («автокефалия» — это слишком громкое слово, но по сути дела это то же самое) наша церковь должна заботиться о духовной жизни своих пасомых, не очень беспокоясь формальными притязаниями других церквей.
Против улучшения отношений с Московской Патриархией вряд ли можно возражать, так как это было бы полезно для обеих сторон: Зарубежная Церковь имеет многолетний опыт пребывания в свободном мире, без подчинения любой светской власти, а Московская Патриархия объединяет вокруг себя большинство православных в России. Такое улучшение отношений может со временем привести к восстановлению богослужебного общения между обеими церквами, но это будет возможно только при условии полного отказа Московской Патриархии от посягательств на независимость Зарубежной Церкви и от желания её поглотить.
Некоторым «воссоединение» Зарубежной Церкви с Московской Патриархией представляется следующим образом: Зарубежная Церковь отказывается от своей независимости (т.е. автокефалии), которой она пользовалась последние восемьдесят лет, и «вливается» в состав «матери-церкви», пусть даже на самых льготных условиях «автономии», в качестве митрополичьего округа, или иным образом, но при безусловном подчинении её этой церкви и её главе, патриарху. Разговоры об автономии могут быть привлекательными для мало сведущих людей, но сути дела не меняют. Иными словами, в этом случае от Зарубежной Церкви потребуется «самоупразднение» под прикрытием красивых слов.
Такое «воссоединение» для Зарубежной Церкви совершенно неприемлемо. О «воссоединении» в данном случае говорить нельзя, так как Зарубежная Церковь никогда не принадлежала к современной Московской Патриархии. Само употребление выражений о «матери-церкви» показывает несостоятельность этого мнения. Всякое рождение есть в то же время и разделение — рождённое есть отдельный организм, отдельная личность от родившей. Оно связано с ней только рождением. Рождённое не может войти во чрево родившей тем же путем, каким оно вышло из него. Оно может войти в него, но не в утробу, а в желудок, но ни одна мать не станет пожирать своих детей.
Зарубежная Церковь стала независимой ещё во времена патриарха Тихона, безо всякой вражды против матери-церкви. После этого в Московской Патриархии произошли большие изменения. Первое время церковь в России была преследуема безбожной советской властью. Во время Второй Мировой Войны церковь была уже не столь гонима, а после войны Сталин «милостиво» разрешил избрание патриарха, которым стал митрополит Сергий (Страгородский), запятнавший себя активным сотрудничеством с советской властью. В том же духе действовали и его преемники, не исключая и современного патриарха. Все они сотрудничали с советской властью и ей были обязаны своим возвышением. Падение советской власти произошло независимо от них, и если бы не это, они бы продолжали прислуживаться к власти, запятнавшей себя кровью миллионов русских людей и множества священномучеников. А теперь возглавление Патриархии ведёт себя так, как будто ничего особенного не произошло, и что они представляют ту же Московскую Патриархию, от которой мы, якобы, отпали.
С самого своего начала Русская Церковь входила в Константинопольский Патриархат и признавала Константинопольского патриарха своим главой — он назначал возглавлявших её митрополитов. Но в пятнадцатом веке произошла так называемая Флорентийская Уния — попытка объединения с Римо-католической церковью, в чём принимал участие и Константинопольский патриарх. Оставаться под его властью Русская Церковь не могла не поставив в опасность свое православие. Поэтому она, в силу необходимости и без разрешения матери-церкви, стала независимой, то есть автокефальной, избрав митрополитом святителя Иону. Примирение произошло только в конце шестнадцатого века, но ни о каком возвращении под власть Константинополя не могло быть и речи. С согласия восточных патриархов Московский митрополит получил звание патриарха, и Русская Церковь стала окончательно независимой.
Нечто подобное произошло и сейчас. В двадцатых годах прошлого века Русская Зарубежная Церковь отделилась от церкви на родине, так как Россия была порабощена безбожной советской властью, и вот уже восемьдесят лет живёт независимо. «Возвращаться» под начало теперешней Московской Патриархии она не обязана. Она живёт в других условиях, чем церковь в России, и за восемьдесят лет приспособилась к ним. Для чего ей идти сейчас в подчинение Москве? Какую пользу могло бы это дать её пастве?
Улучшение отношений с Московской Патриархией следует признать желательным, насколько это возможно, но слияние с ней следует решительно отвергнуть, так как это обозначало бы «самоупразднение» Зарубежной Церкви, на что мы не имеем нравственного права. В случае подчинения нашей церкви Московскому патриарху те из нас и наших пасомых, для которых подчинение ему неприемлемо, остались бы без церкви, что противоречило бы главному назначению всех церковных правил, о чём говорилось в начале. Поэтому нам лучше оставаться в теперешнем положении, хотя и трудном, но по совести единственно правильном.
Если бы мы соединились с Московской Патриархией, то нам пришлось бы признать и Американскую автокефальную церковь (О.С.А.), с которой у нас мало общего, по причине их крайнего модернизма. Пришлось бы быть ближе к грекам-новостильникам, что оттолкнуло бы от нас старостильников (греков и других), находящихся с нами в общении. Пастве Зарубежной Церкви такое соединение не нужно.
Но и для Московской Патриархии оно не принесло бы большой пользы. Она по величине превосходит другие церкви и в приобретении небольшого количества прихожан заграницей не нуждается.
Ставши независимыми от церкви в России, мы не перестали быть православными; в случае объединения с Патриархией мы не стали бы православными, так как никогда не переставали ими быть. Поэтому такое объединение для нас бесполезно.
Если кому-нибудь не по душе независимое положение нашей церкви, то эти люди принадлежат к ней по недоразумению. Их никто не держит — они могут идти в подчинение Москве или куда их душе угодно, но, разумеется, без паствы и церковного имущества. Мы не имеем никакого права «дарить» Патриархии ни наших пасомых, ни собранное с большим трудом имущество нашей убогой церкви.
У Московской Патриархии непочатый край работы. Это — духовное воспитание многомиллионного русского народа, одичавшего в духовном отношении за годы советской власти, когда люди были лишены всякого духовного образования и когда во всех школах насильственно насаждался атеизм. В этом мы можем пожелать ей всякого успеха, а поглощение ею Зарубежной Церкви не принесло бы ей никакой пользы в этом отношении, а было бы только ненужной затеей.
Всё сказанное можно свести к следующему:
Улучшение отношений с Московской Патриархией?
«Да», насколько это возможно.
Объединение с Московской Патриархией?
Решительное «Нет», так как это означало бы «самоупразднение» Зарубежной Церкви.
Епископ Даниил
7/20 октября 2003 г.