Арест Экзарха

Продолжение. Начало http://www.rusk.ru/st.php?idar=307 781

В весенний Николин день 22 мая 1948 г. харбинцы, как обычно, торжественным Богослужением отмечали престольный праздник Св. Николаевского кафедрального собора. Проповедническое Слово на Литургии сказал Высокопреосвященнейший Нестор (Анисимов) митрополит Харбинский и Маньчжурский, Патриарший Экзарх Восточной Азии. Обращаясь молитвенно к Святителю Николаю,Владыка в частности сказал: «…вот из мрачной темницы, из-за решетки смотрят вдаль скорбные, изможденные лица заключенных, уста их шепчут молитву к Тебе, Ты видишь их страдания, их веру. Ты, как Ангел Хранитель, стоишь на страже у их темницы и подкрепляешь их душевные силы, оберегая и спасая неповинно страдающих и вразумляя на покаяние и исправление виновных» [1].

Слова эти исполнены силой пророческого предвидения Владыкой его собственной судьбы. Всего через три недели после престольного праздника по воле людей, «не ведавших что творят», Патриарший Экзарх оказался узником мрачной темницы, невинным страдальцем, на долгие годы безжалостно разлученным со своей паствой.

О разносторонней деятельности митрополита Нестора в последние годы пишут немало. Есть среди публикаций и работы об аресте Владыки в Харбине [2]. Считая, однако, эту тему далеко не исчерпанной, предлагаем читателям нижеследующие материалы, составленные с использованием опубликованных данных, а также по воспоминаниям авторов и их близких.

В июле 1948 года в Москве предполагалось проведение юбилейных торжеств по случаю 500-летия автокефалии Русской Православной Церкви. Поскольку в праздновании юбилея ожидалось участие Глав и Представителей всех Поместных Православных Церквей, намечалось также проведение Всеправославного совещания, которое должно было выработать общую позицию по отношению к экуменическому движению.

Узнав об этом, владыка Нестор, еще до получения официального приглашения Патриархии, принял решение о необходимости своей поездки в Москву. В середине февраля 1948 г. он проинформировал об этом намерении Генконсульство СССР в Харбине.

Владыка Нестор готовился к поездке с особым волнением. После долгих лет эмиграции ему предстояла встреча с горячо любимой Родиной и Москвой, которые он покинул с напутствиями Святейшего Патриарха Тихона тридцать лет тому назад — в сентябре 1918 г. Ожидалась встреча с дорогими ему людьми в России, а также с членами делегаций Поместных Православных Церквей, со многими из которых у него сложились братские отношения еще в период его визитов в Болгарию, Югославию и Палестину в 1934 — 38 гг.

Многие харбинцы — как священнослужители, так и миряне, подозревая недоброе, убеждали Владыку проявить осторожность и умоляли отказаться от поездки в Союз. Однако он считал свою поездку очень важной и настаивал на ее необходимости.

Все, казалось бы, и в самом деле говорило о надежности положения Владыки в послевоенные годы: и получение титула Патриаршего Экзарха, и возведение в сан митрополита, и частые приглашения светских харбинских властей участвовать во всевозможных официальных мероприятиях. Оказывал поддержку начинаниям Владыки и находившийся в Москве Совет по делам Русской Православной церкви. Так, только на создание Лицея Св. Александра Невского в г. Харбине Совет выделил сумму в 9433 доллара и 96 центов наличными [3].

Психологически в пользу поездки в Москву говорили также хорошие личные отношения, установившиеся у владыки Нестора в 1945—1946 гг. с командованием советских войск в Маньчжурии, а в последующие годы — с работниками Генконсульства СССР в Харбине.

Впрочем, Владыка не был человеком наивным, не предавался радужным иллюзиям и, принимая решение о своей поездке на торжества в Москву, осознавал всю степень риска.

Не мог он забыть об устойчиво-отрицательном отношении к нему советской власти с первых дней революции и гражданской войны. Как известно, Владыка в марте 1918 г. подвергался аресту за написание и опубликование обжигающе-обличительной книги «Расстрел Московского Кремля» [4]и был выпущен на свободу только под давлением проходившего в это время Поместного Собора. Тогда на защиту молодого архипастыря встала вся Православная Москва [5]. «Недреманное око» пристально следило за деятельностью владыки Нестора и в последующие годы. Не даром первый же вопрос следователей, допрашивавших патриарха Тихона в 1919 г., касался якобы имевшей место посреднической деятельности епископа Нестора в контактах Патриарха с адмиралом А. В. Колчаком [6]. Массовая советская печать и позже уделяла владыке Нестору «внимание», величая его не иначе как «старым белогвардейско-японским шпионом» и приписывая ему все мыслимые и немыслимые «злодеяния» против советской власти [7]. Кое-что из этой «журналистики» нет-нет, да и попадало на глаза Владыке. Так продолжалось практически до начала сороковых годов.

Митрополит Нестор никогда не заблуждался относительно природы большевистской власти в России. Ее богоборческую сущность он уяснил еще в октябре 1917 г., наблюдая за трагическими событиями штурма большевиками Московского Кремля, а также будучи активным участником многих событий Гражданской войны на Украине, в Крыму, в Сибири и на Дальнем Востоке. Последовательный в своих взглядах, владыка Нестор всегда открыто выражал свое негативное отношение к большевистскому режиму — устно и в многочисленных публикациях. Эта убежденность в неизбежности падения богоборческой власти не покидала Владыку до конца его дней.

Вместе с тем, он всегда оставался горячим патриотом Родины и непоколебимым поборником единства Русской Православной Церкви. В 1945 г. эта позиция Владыки сыграла решающую роль в воссоединении Харбинской епархии с Московской Патриархией [8]. Знаменательно, что первые шаги по воссоединению были предприняты им еще в 1943 г. Это было самое трудное для Страны время, когда исход войны еще никто не мог предугадать. Владыка счел тогда, что в тяжкую для Родины годину испытаний он не вправе быть вне Матери Церкви.

По-видимому, уже в те годы Владыка пришел к мысли, что Русская Церковь, несмотря на ее официальное отделение от государства, должна не отдаляться от него, не уходить в «катакомбы», а может и обязана, вопреки всем угрозам и преследованиям богоборческого режима, выполнять свою спасительную миссию. Исповедническая убежденность Владыки получила в наши дни достойную оценку из уст Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, сказавшего: «…исторически Русская Церковь всегда была со своим народом в радостях и испытаниях. Знаменитый камчатский миссионер XX столетия митрополит Нестор (Анисимов) верно замечал: „Церковь отделена, но не удалена от государства“» [9].

Итак, в 1948 г. владыка Нестор, собираясь на Торжества в Москву, оставил без внимания предостережения доброжелателей, ведь для человека его убеждений зов Родины был сильнее всех настораживающих обстоятельств.

К середине мая в Экзархат поступило официальное приглашение от Патриархии, и подготовка к поездке продолжалась. Для сопровождения Владыки была сформирована официальная делегация, представлявшая все слои церковной общественности Экзархата. В ее состав вошли: от православного китайского духовенства — Начальник Духовной Православной Миссии в г. Харбине протоиерей о. Даниил Хэ, от русского духовенства — протодиакон о. Николай Лобас, от благотворительных учреждений г. Харбина — Управляющий «Домом милосердия» К. А. Караулов, от Русской Духовной Миссии в Пекине — архимандрит Гавриил (Огородников).

Делегация готовилась к поездке очень тщательно. Были подготовлены официальные подарки для Патриархии, приобретены сувениры, заказаны большие кожаные чемоданы, куплены два широкопленочных цейссовских фотоаппарата, но главное — был подготовлен обширный доклад и красочный альбом о многогранной деятельности Экзархата [10].

В конце мая Владыка Нестор издал два распоряжения. Первое относилось к порядку замещения в его отсутствие должностей Экзарха и правящего архиерея Харбинского и Маньчжурского [11]. Второе касалось судьбы «Дома Милосердия».

Это благотворительное учреждение было основано Владыкой в середине двадцатых годов как составная часть Камчатского подворья и никогда не входило в Харбинскую епархию. По существовавшим тогда китайским законам, «Дом Милосердия» официально считался частной собственностью митрополита Нестора. Согласно воле Владыки, в случае непредвиденных обстоятельств, связанных с его поездкой в Москву, все недвижимое имущество «Дома Милосердия» передавалось в непосредственное ведение и личное владение Святейшего Патриарха Алексия.

Так в хлопотах и ожиданиях — частью радостных, частью тревожных — приближался день отъезда владыки Нестора в Москву. За несколько дней до отъезда часть личных вещей Владыки, представлявших для него наибольшую ценность (семейные фотографии, подарки мамы Антонины Евлампиевны, включая вышитые ею облачение и митру, а также ордена и медали, подарки членов Императорской Фамилии, Предстоятелей и иерархов Поместных Церквей и пр.), были предусмотрительно перенесены из покоев Владыки в квартиру его воспитанника К. А. Караулова и были оставлены на сохранение его семье.

13 июня 1948 г. в Неделю Свв. Отец в кафедральном Соборе Харбина духовенство отслужило напутственное молебствие собирающемуся в путешествие в Москву Экзарху [12]. Выезд из Харбина был назначен на понедельник 14 июня поездом, отходившим в 11 часов дня. О дате и времени отъезда были проинформированы Генеральное Консульство СССР в г. Харбине и китайские власти. Ничто не предвещало неприятных неожиданностей.

Ранним солнечным утром в день отъезда делегации подворье «Дома Милосердия» по ул. Батальонной, 24, где находились покои митрополита, было внезапно занято вооруженными китайскими солдатами («полудинами»). Владыку Нестора взяли под стражу и увезли в неизвестном направлении. В помещениях «Дома Милосердия» начался многочасовый повальный обыск, проводившийся под руководством офицеров Особого отдела. Во время обыска всех насельников подворья «Дома Милосердия» (около 70 человек) согнали в Скорбященскую церковь. Ближе к вечеру обыск окончился.

Вот как описывает обстоятельства ареста Ирина Шамрэтт, внучка о. Даниила Хэ: «… все уже были одеты (по-дорожному — Авт.),ждали Владыку, он запаздывал, и тут — разговор деда по телефону. Шок. Замешательство. Суета. Слезы. Полное непонимание происходящего. Дед и еще группа священников (китайцев и русских) ринулись в Консульство, а затем в Особый отдел, но там с ними не захотели разговаривать, и больше мы Владыку не видели» [13].

В этот же день в Харбине были арестованы секретарь Епархиального Совета профессор Евгений Николаевич Сумароков и секретарь издательского отдела Экзархата священник о. Василий Герасимов, а в Хайларе — монахиня Зинаида (Бридди) [14].

Митрополита Нестора содержали в здании Особого отдела на Большом проспекте напротив Старого кладбища. Из окна камеры, в которой он находился, были видны кресты Покровской церкви, глядя на которые он молился.

Китайские следователи упорно добивались признания Владыки в том, что он является «японским шпионом». Владыке пришлось впервые столкнуться не только с моральными, но и физическими истязаниями. К заключенному применялись по-восточному изощренные пытки.

Здесь нужно заметить, что к моменту ареста Владыке шел 63 год. В период миссионерства на Камчатке ему приходилось болеть цингой, неоднократно бывать на грани жизни и смерти — замерзать во время пурги, проваливаться под лед в холодную воду. Последствия этого стали сказываться в зрелые годы. Прогрессировало заболевание почек, мучили ревматические боли в суставах. Прихожане, видя всегда бодрого и жизнерадостного Владыку, не догадывались о том, какие огромные физические страдания испытывает он, совершая многочасовые церковные службы. Особенно тяжело давались земные поклоны и совершение коленопреклоненных молитв. Не любивший жаловаться, Владыка ни к кому из врачей не обращался, а лишь прогревал больные суставы. Это давало временное облегчение, но, как выяснилось позже, только усугубляло болезнь. Когда по настоянию ближайшего окружения он все же обратился к врачам, было поздно — один из коленных суставов потерял подвижность. Вот эту, не сгибающуюся ногу Владыки и пытались согнуть китайские «особисты». Мучительным было и другое истязание, когда под ногти архипастыря палачи загоняли иголки [15].

Узнав об аресте Экзарха, его заместитель епископ Цицикарский Никандр (Викторов) немедленно известил о случившемся советского Генконсула И. А. Малинина. Судя по всему, информация эта была неожиданностью даже для главы советского дипломатического ведомства в Харбине. Как позже писал в докладе Патриарху епископ Никандр, И. А. Малинин «… уполномочил своих помощников — двух вице-консулов лично съездить в подворье Митрополита и к председателю местного китайского правительства. Через несколько времени Управляющий Генконсульством сообщил мне, что мое заявление подтвердилось; Митрополит действительно задержан» [16].

Несмотря на все просьбы, китайские власти отказывали представителям Экзархата в свидании с арестованным. Наконец, пять дней спустя после ареста, при содействии Консульства такая встреча была разрешена. Как пишет владыка Никандр: «В Троицкую субботу 19 июня представилась возможность свидания с Митрополитом. На этом свидании присутствовали два вице-консула и я и вели беседу с задержанным. В результате был согласован вопрос о передаче пищи, белья и смягчении режима заключения» [17 ].

20 и 21 июня К. А. Караулов доставлял в дом на Большом проспекте передачи для Владыки, включая зимнюю одежду. Не приняли только зубной протез Владыки, отнеся его к категории «колющих и режущих предметов». С 22 июня передачи принимать перестали. «Консульство было уведомлено, что заключенные освобождению не подлежат и депортируются в Союз» [18].

После ареста Экзарха вопрос о поездке в Москву остальных членов делегации отпал сам по себе. Исключение составил представитель Русской Духовной миссии в Пекине архимандрит Гавриил, добиравшийся в Москву самостоятельно, минуя Харбин. Он и представлял Экзархат на открывшихся в Москве 8 июля 1948 г. Торжествах и Всеправославном совещании.

Патриархия получила известие об аресте митрополита Нестора с большим опозданием. Здесь, прежде всего, сказалось то, что прямая почтово-телеграфная связь Экзархата с Патриархией отсутствовала. Все сообщения передавались в Генконсульство, а уж оно направляло их по своему усмотрению в МИД. В свою очередь, МИД перенаправлял их в Совет по делам РПЦ, а там решали — передавать их в Патриархию или нет, а если передавать, то когда и в какой редакции.

Телеграфное сообщение епископа Никандра в Патриархию об аресте Экзарха Консульство послало только 29 июня [19]. Патриарх получил ее через 50 дней. В ответном сообщении Патриарха говорилось: «Телеграмму только что получил 17 августа до возвращения Митрополита Нестора временно обязанности Экзарха возлагаются на Ваше Преосвященство тчк Прошу твердо охранять интересы нашего Экзархата во всем держась установленного нами положения тчк Ожидаю ваших докладов ПАТРИАРХ АЛЕКСИЙ» [20].

«Разрешив» Патриарху узнать о задержании китайскими властями его Экзарха, Совет по делам РПЦ еще долго скрывал от него факт депортации Владыки в Союз. Так, на одну из телеграмм епископа Никандра Патриарху, начинавшуюся словами: «Два месяца как задержан китайцами митрополит Нестор [и] депортирован в Союз» [21], Председатель Совета Г. Г. Карпов наложил резолюцию: «Телеграмму за исключением слов (депортирован в Союз) передать Патриарху Алексию» [22 ].

Подробный доклад епископа Никандра, отправленный из Харбина 28 июля, был получен в Патриархии только 30 октября 1948 г., т. е. 94 дня спустя.

В Харбине арест владыки Нестора и долговременное отсутствие достоверных сведений о его судьбе посеяли чувство неопределенности и смятения. Газеты, разумеется, ничего не писали об аресте. Официальные китайские власти и Консульство хранили молчание. Не многое могло сообщить харбинцам и руководство Экзархата. По Харбину поползли слухи об «исчезновении Владыки».

Вот как описывает это время бывшая харбинка, а ныне жительница Мельбурна О. П. Аникеенко: «Многим, возможно, так и не довелось узнать всю правду о причинах „таинственного“ исчезновения и о дальнейшей судьбе любимого Владыки», и далее: «… помню, как среди горожан прокатился „шёпот“ об исчезновении владыки Нестора. Трудно передать словами то горе, скорбь на лицах не только русских людей, но и китайцев. Ведь владыку Нестора знали и глубоко уважали все. И в последующие недели люди, не взирая на страх за себя и за судьбы своих близких, шёпотом спрашивали друг друга о каких-нибудь новостях» [23].

В докладе Патриарху епископ Никандр писал: «О здравии Митрополита Нестора было предписано по храмам совершать молебствия, а церковная поминальная формула, в ожидании распоряжений и указаний, сохраняется до настоящего времени, лишь с присоединением поминовения после митрополита и епископа Цицикарского. Верующим через о.о. настоятелей церквей дана была директива блюсти полное спокойствие, выдержку и не придавать значения всяким городским досужим разговорам» [24].

Руководство Экзархата, видя растерянность Консульства, еще какое-то время считало арест Владыки некой «самодеятельностью» китайских властей и надеялось, что после его депортации в Союз все выяснится, и Экзарха освободят. В письме к Патриарху епископ Никандр в конце июня писал: «Теперь Владыка Нестор не у китайцев… Спаси его Господь!.. Он на Родине» [25]. Понимание того, что китайские власти не были истинными инициаторами ареста, пришло позже.

Демонстративное поведение китайских властей, игнорировавших Консульство, беспокоило многих. Имел все основания ожидать своего ареста и ближайший сотрудник Владыки — Кирилл Александрович Караулов. В этих условиях, тревожась за судьбу оставленных в его семье исторических реликвий Владыки, он решился на отчаянный, но, очевидно, оправданный шаг — отправить наиболее ценные из них через Консульство Патриарху Алексию.

Кресты, панагии и иконы были сложены в большой мореного дуба ларец (размером, примерно, 50×40×30 см). Зная, какие неудобства Владыке доставляет отсутствие зубного протеза, Кирилл Александрович (стоматолог-протезист по специальности, собственноручно изготовивший этот протез) вложил в ларец также и его. Вторая посылка была сформирована из части официальных подарков, закупленных перед поездкой. Расчет строился на том, что если Владыка будет освобожден, то непременно посетит Патриархию, где эти вещи будут ждать своего владельца.

Точная дата отправки посылок из Харбина не сохранилась, но Патриарх получил их 17 ноября 1948 г., о чем свидетельствует его письмо в адрес Председателя Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпова. Его Святейшество пишет: «Вчера из Совета я получил две посылки из Маньчжурии: шкатулку с вещами м[итрополита] Нестора — иконами, его панагиями и проч. мелкими вещами, вплоть до зубного протеза… и прилагаемый при сем футляр с бюваром на Ваше имя и еще бюваром — на мое имя. „Адреса“ не надписаны, очевидно из-за отсутствия м[итрополита] Нестора» [26].

История с «посылками из Маньчжурии» имеет продолжение. На официальном сайте Свято-Троицкой Сергиевой Лавры читаем: «… следует назвать еще одну ратную святыню Лавры — образ святого мученика Димитрия Солунского, написанного в рост. Это храмовая икона с боевого корабля, о чем свидетельствует имеющаяся на ней надпись: „От крейсера Дмитрий Донский 1901“. Крейсер погиб во время русско-японской войны, а икону прибило волнами к берегу. Позднее, когда в 1948 году владыка Нестор (Анисимов; Љ 1962) приехал из Китая в Москву, он вручил военную реликвию Святейшему Патриарху Алексию I (1945 — Љ 1970), а тот передал ее в Троице-Сергиеву Лавру. Этот патриарший дар очень знаменателен для Троице-Сергиевой Лавры» [27]. Разумеется, в 1948 г. арестованный владыка Нестор не мог лично вручить икону Патриарху. Эта священная реликвия могла прибыть в Москву лишь в посылке, направленной К. А. Карауловым в адрес Патриархии.

Сотрудники митрополита Нестора по «Дому Милосердия» особенно долго не могли смириться с арестом Владыки. Настоятель Скорбященского храма архимандрит Вениамин (Гаршин) и управляющий «Домом Милосердия» К. А. Караулов не переставали надеяться на скорое возвращение Владыки. Они хотели вручить ему обитель в том виде, в каком он ее оставил. В покои Владыки никто не допускался, кроме ближайших к нему лиц, присутствовавших на регулярных молебнах «о здравии и освобождении от уз». В Скорбященском храме все это время упорно продолжали возносить за богослужениями имя митрополита Нестора как правящего архиерея.

Приблизительно через год после ареста митрополита Нестора в Харбин прибыл представитель Московской Патриархии епископ Курский и Белгородский, по случайному стечению обстоятельств также носивший имя Нестор. Сохранились рукописный оригинал и заверенная личной печатью секретаря Восточно-Азиатского Экзархата протодиакона о. Симеона Коростелева машинописная копия распоряжения епископа Нестора Курского [28]. Вот полный текст этого документа, публикуемого впервые, с сохранением стилистики и орфографии оригинала: «8 июля 1949 г., г. Харбин. Исполняющему должность Экзарха Московской Патриархии в Восточной Азии Преосвященному Епископу Никандру.

Все недвижимое имущество, находящееся в г. Харбине на территории «Дома Милосердия» и строения в Модягоу на Баталионной улице ї 24, переданные распоряжением Нестора, Митрополита Харбинского и Маньчжурского, Экзарха Московской Патриархии в Восточной Азии от 31 мая 1948 г. в непосредственное ведение и личное владение Московской Патриархии, в лице ныне здравствующего Святейшего Патриарха, передается мною, смиренным Нестором, епископом Курским и Белгородским, представителем Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия, не как личное имущество Митрополита Нестора, а на общих основаниях, как церковное имущество с оборудованием и инвентарем, Исполняющему должность Экзарха Московской Патриархии по Восточной Азии, Преосвященному Епископу Цицикарскому Никандру.

Духовенство церкви «Дома Милосердия» в лице настоятеля Архимандрита Вениамина, священников Антония Галушко, Петра Опика, протодиакона Николая Лобаса, иеродиакона Христофора, находится, как и все Харбинское духовенство, в каноническом подчинении Епископу Никандру, коего имя возносится за Богослужением.

Представитель Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси смиренный Нестор, Епископ Курский и Белгородский".

Не вызывает сомнения, что после бесед с представителем Патриархии духовенству Экзархата стало ясно — рассчитывать на скорое возвращение в Харбин митрополита Нестора не приходится.

Во время гражданской войны в Китае Харбин был, практически, отрезан от всего мира. Тем не менее, весть об аресте владыки Нестора достигла мест рассеяния православных русских в Западной Европе и в обеих Америках. Увы, в Русской православной церкви за рубежом (РПЦЗ), неограниченно пользовавшейся благом свободы слова, этот арест был окружен молчанием. Никто из иерархов РПЦЗ не возвысил свой голос в защиту бывшего собрата. Этому едва ли следует удивляться, памятуя о той роли, которую в 1945 г. митрополит Нестор сыграл в воссоединении с Московской Патриархией крупнейшей епархии Зарубежья.

Впрочем, недоброжелательные высказывания о владыке Несторе позволяли себе лишь отдельные печатные издания, близкие к РПЦЗ. Так, газета «Слово» в конце декабря 1949 г. (полтора года спустя после ареста Владыки) в статье под хлестким названием «Церковные иуды» писала: «В настоящее время во главе русской православной церкви в Харбине стоит еп. Нестор, грудь которого покрыта советскими орденами. Он разъезжает по городу в великолепном автомобиле, на котором развевается красный флаг. Все православные священники в Харбине, не признавшие МП (Московскую Патриархию — Авт.), были не только лишены своих приходов, но и подверглись репрессиям» [29].

Заметим, что в этой информации нет ни слова правды — митрополит (а не еп.) Нестор не имел ни одного советского ордена и, тем более, никогда не вывешивал на автомобиле красного флага. Никаких репрессий в Экзархате на почве непризнания священниками юрисдикции Московской Патриархии не было и быть не могло, т. к. ВСЕ духовенство Маньчжурии вошло под омофор Патриарха Алексия. Прости, Господи, автору статьи в газете «Слово» эту чудовищную ложь!

В Московскую Патриархию сведения об аресте Владыки, как уже отмечалось выше, поступили с большой задержкой. 18 ноября 1948 г., когда владыка Нестор уже находился на Лубянке (всего в нескольких минутах езды от Чистого переулка, где размещалась Патриархия) Патриарх Алексий все еще не знал о его местопребывании. Его Святейшество писал Г. Г. Карпову: «Где сам митрополит Нестор — неизвестно. Видимо предполагают, что на нашей территории» [30]. Позже, уже после своего освобождения в 1956 г., владыка Нестор рассказывал (ссылаясь на разговор с Патриархом Алексием), что Патриархия длительное время не имела решительно никакой информации о его местонахождении.

Это вызвало своеобразный протест. Патриарх Алексий так и не издал указа о снятии митрополита Нестора с его постов, а затем нарочито долго не решал вопрос о замещении ставших фактически вакантными должностей. Только два года спустя, в конце лета 1950 г., Экзархом Восточной Азии был назначен архиепископ Китайский и Пекинский Виктор (Святин) [31], а титул епископа Харбинского и Маньчжурского и заместителя Экзарха был утвержден за епископом Никандром (Викторовым) [32].

Еще яснее позицию руководства Патриархии обозначил Высокопреосвященнейший Николай (Ярушевич) митрополит Крутицкий и Коломенский — второе лицо в тогдашней Патриаршей иерархии.

В 1950 г. в Москве вышел в свет сборник трудов владыки Николая. Летом 1951 г. экземпляр этого издания был доставлен в Харбин со следующей собственноручной дарственной надписью: «Дорогому во Христе собрату Владыке Никандру, Епископу Харбинскому, с братской любовью от автора. Митрополит Николай. 18.VI. 51. Москва» [33].

Знакомясь с содержанием этой книги, епископ Никандр и другие харбинцы не могли оставить без внимания Слово, сказанное митрополитом Николаем в Духов День 1947 г. в Московском Ильинском храме в Черкизове. Особенно примечательными были следующие строки: «Тысячу лет назад наши предки в древней Руси приняли христианскую веру. […] В XIV веке к эырянам, жителям севера, которых считали тогда диким народом, пришел святитель Стефан, отдавший всю свою жизнь делу проповеди Православия среди язычников. […] В начале XVIII века в восточной Сибири появился свой апостол — св. Иннокентий, епископ Иркутский, который горячей проповедью Слова Божия победил сердца жителей Сибири, много сделав здесь для распространения Православия. Перед первой мировой войной апостолом среди камчадалов — жителей Камчатки — явился молодой иеромонах о. Нестор. Приезжая неоднократно в Петербург с докладами о своей работе, о. Нестор рассказывал о тех чудесах, какие его проповедь совершала в сердцах камчадалов, когда эти люди, по личной своей инициативе, изъявляли готовность идти на любые подвиги во имя Христа» [34] (Выделено нами — Авт.).

Не трудно представить первую реакцию харбинцев по прочтении этих строк, ибо, в отличие от подавляющего большинства читателей в СССР, харбинцы отлично знали, что упомянутый иеромонах Нестор и томящийся в сталинских лагерях Экзарх Восточной Азии митрополит Нестор — одно и то же лицо. Это ему владыка Николай оказал невиданную честь, во всеуслышание назвав апостолом Камчатки и поставив в один ряд с великими Святыми Русского Православия — Стефаном Пермским и Иннокентием Иркутским.

Православный Харбин застыл в благоговейном изумлении, прочтя строки митрополита Николая. Каким же исключительным почтением надо было проникнуться к личности и делам владыки Нестора, чтобы в СССР в 1950 г. не побояться упомянуть в открытой печати имя узника ГУЛАГа, да еще наделить его наивысшими похвалами! Воистину, этому акту солидарности и отваги трудно найти аналоги в отечественной истории того времени.

Таковы внешние контуры событий, связанных с арестом Экзарха Восточной Азии. Вместе с тем, его причины ареста до последнего времени выглядели неясными и даже загадочными.

Примечательно, что ни один из архиереев-эмигрантов, попавших в период Второй Мировой войны в зону влияния советской власти в странах Европы и Азии, не был арестован. Более того, многие из них вскоре после войны воссоединились с Московской Патриархией и вернулись на Родину. Это митрополиты Вениамин (Федченков) и Серафим (Лукьянов), архиепископ Димитрий (Вознесенский), епископы Феодор (Текучев), Антоний (Васильев), Алексий (Пантелеев), Иоанн (Лавриненко) и Ювеналий (Килин) [35]. Часть из них получила назначения на епископские кафедры, а остальным была предоставлена возможность проживать на покое в монастырях. Никто, несмотря на то, что многие из них были активными участниками Белого Движения, арестован не был. Да и архимандрит Гавриил (тоже, между прочим Георгиевский кавалер и бывший белый офицер), представлявший вместо владыки Нестора Восточно-Азиатский Экзархат на Всеправославном совещании, 29 августа 1948 г. в Троице-Сергиевой Лавре был хиротонисан во епископа Хабаровского и Владивостокского. Почему же арестовали именно митрополита Нестора — его и только его?

Почему Владыку Нестора «оставили в покое» в 1945 г., в период массовых репрессий в Маньчжурии, но подвергли заточению в 1948 г., когда у него накопился уже более чем трехлетний опыт сосуществования с новыми мирскими властями?

Ответить на поставленные вопросы, хотя бы в первом приближении к истине, стало возможным лишь в самое последнее время, после того, как С. В. Фоминым [36] были найдены и опубликованы без комментариев некоторые важные документы. Существенно дополняют картину и отдельные сведения из рассекреченных архивов МГБ СССР о групповом «Харбинском деле», помещенные в апреле 2003 г. на официальном сайте Православного Свято-Тихоновского Богословского Института [37].

Как можно судить по названным источникам, в первом полугодии 1948 г. имя и деятельность митрополита Нестора вызвали повышенный интерес в Министерстве иностранных дел СССР (МИД) и Совете по делам Русской Православной Церкви при Совете Министров СССР (СПД РПЦ) — с одной стороны и в Министерстве государственной безопасности СССР (МГБ) — с другой. Причем, интересы этих сторон не во всем совпадали.

Решение митрополита Нестора принять участие в Торжествах и во Всеправославном совещании вызвало переполох в руководстве МИД и СПД РПЦ. О заявлении Владыки Консульство, с собственными комментариями, немедленно сообщило своему начальству в МИД. Разумеется, владыка Нестор, общаясь с неизменно вежливыми и подчеркнуто доброжелательными сотрудниками Генконсульства, не подозревал о том, какого рода переписку с Москвой они затеяли за его спиной.

По инстанции это сообщение Консульства попало в СПД РПЦ. Уже 17 марта ст. инспектором Совета Ананьевым была подготовлена секретная «Справка о Восточно-Азиатском Экзархе митрополите Несторе», которая представляет исключительный интерес, как по форме написания, так и по содержанию [38].

Начинается справка стандартными для советской антирелигиозной пропаганды голословными утверждениями о том, что «НЕСТОР никаким авторитетом не пользуется» и, конечно же, намеками на его якобы «аморальное поведение, хотя в прошлом, но очень недалеком».

Потом читаем: «Подавляющее большинство всей местной советской колонии выражает удивление, почему НЕСТОР остался экзархом, несмотря на то, что он был одним из самых активных вдохновителей борьбы против Советского Союза. Не было ни одного эмигрантского праздника, юбилея, богослужения, где бы НЕСТОР не выступал с речами, полными самой ядовитой клеветы против Советского Союза и его вождей». Затем даются биографические данные Владыки, свидетельствующие о его антисоветском прошлом.

А далее — главное: «Архиепископ Нестор (ошибка: Владыка уже давно был митрополитом — Авт.) окружил себя самыми ярыми антисоветчиками, в числе которых особенно бросаются в глаза лица, у которых сыновья находятся в Америке или Англии (неточность: анализ биографических данных близкого окружения Владыки показывает, что среди них не было лиц, имевших детей за рубежом — Авт.). Имеются сведения, что все основные богатства, оставшиеся после атамана Семенова, находятся в руках НЕСТОРА. Есть предупреждения, что НЕСТОР стремится перебраться в Америку. В этой связи особенного внимания заслуживает то, что недели три тому назад НЕСТОРУ стало известно о предполагаемом совещании глав Православных церквей в Москве летом этого года. После этого НЕСТОР в личной беседе три раза поднимал вопрос перед Консульством о его желании до поездки в Союз обязательно съездить в Дальний через Корею для ознакомления с положением дел в его епархии. Можно предполагать, что он хочет попасть к американцам.» (Выделено нами — Авт.).

Как видно из справки, никаких конкретных фактов, свидетельствующих о «преступных» намерениях владыки Нестора, нет. Одни «подозрения», основанные на нелепых «предположениях» и «предупреждениях».

Справке Ананьева был дан немедленный ход. Уже 23 марта Совет по делам РПЦ просит МИД «…дать указание консульству в Харбине о невыдаче митрополиту Нестору разрешений на поездки в районы, расположенные близко к зонам американской оккупации, и оказать содействие митрополиту Нестору, по получении им официального приглашения от Патриарха, в выезде в СССР» [39].

Наконец, информация об ожидавшемся «бегстве» митрополита Нестора в Америку была доложена на самый «верх» — маршалу К. Е. Ворошилову, занимавшему тогда пост Заместителя Председателя Совета Министров СССР. В секретной докладной записке от 9 мая 1948 г. говорится [40]: «Митрополит Нестор был одним из вдохновителей борьбы против Советского Союза в период гражданской войны. В Крыму, при Деникине, он был духовником Императрицы Марии Федоровны, Великого князя Николая Николаевича и др. членов Императорской Фамилии. Позже он перебрался к Колчаку и, по сведениям, в его руках остались богатства, награбленные атаманом Семеновым. В последнее время поступили сведения, что он намерен бежать в США».

Справедливости ради, нужно заметить, что в этой докладной записке содержалась также и позитивная информация: «В г. Харбине Экзархатом организован Лицей имени Александра Невского с программой школы-десятилетки. При содействии Экзархата создано Общество Красного Креста и Полумесяца. Издательская деятельность Экзархата способствует усилению русского влияния в Маньчжурии и Китае». О реакции К. Е. Ворошилова на докладную записку ничего не известно.

Итак, к началу мая четко выкристаллизовались два обвинения: первое — митрополит намерен бежать в США; второе — в руках митрополита осталось «золото атамана Семенова». Абсурдность обвинений вполне очевидна.

Необходимость поездки Владыки Нестора в г. Дальний была обусловлена его долгом Экзарха, обязанного посещать свою паству на всей канонической территории. Кроме того, в этом городе по инициативе Владыки предполагалось строительство собора Св. Александра Невского. Прямой путь из Харбина в Дальний был перекрыт войной. Естественно поэтому, что Владыка решил воспользоваться кружным путем — через Корею.

Как следует из процитированных выше документов, основанием для «подозрений» послужило даже не стремление Владыки посетить Корею (что было бы тоже вполне естественно, поскольку Корея входила в состав Экзархата), а только проехать через Корею. Причем Корею Северную, находившуюся под полным контролем Советской Гражданской Администрации, оккупационной 25-й армии и Временного Народного Комитета Северной Кореи во главе с Ким Ир Сеном [41].

Поразительно, но тот же Ананьев два месяца спустя в очередной секретной справке приводит сведения, категорически опровергающие наличие у Владыки намерения «бежать в США»: «Нестор имеет в виду по окончании торжеств проситься на грязевой курорт лечить ревматизм» [42]. Создается впечатление, что у высокопоставленных сотрудников СПД РПЦ «правая рука не знала, что делает левая».

Еще более неубедительным выглядит второе обвинение. Владыка Нестор приехал в Харбин в 1921 г. Увидев ужасающее положение беженцев, он сразу же развил широкомасштабную благотворительную деятельность. Благодаря многим богоугодным заведениям, находившимся под опекой Владыки, удалось спасти тысячи несчастных людей — детей, стариков, инвалидов, наркоманов и душевнобольных. Деньги на их содержание добывались исключительно благодаря неутомимой энергии Владыки, его особому дару убеждения, высокому авторитету духовного лидера и безупречной репутации честного и порядочного человека. Средства поступали от многих харбинских фирм, торговых домов, общественных организаций, лидеров Белой эмиграции, находившихся в Китае и за его пределами, а также от богатых и не очень состоятельных соотечественников самых разных национальностей и религиозных убеждений. В числе жертвователей был и атаман Г. М. Семенов.

В конце 20-х — начале 30-х годов в Маньчжурии и в самом деле много судачили о судьбах «золота Колчака» и «золота Семенова». Выдвигались самые невероятные версии. Кому-то пришла в голову нелепая мысль связать выдающиеся успехи епископа Нестора в благотворительной деятельности с «золотом Семенова». Не получив подтверждения, эта сплетня вскоре «приказала долго жить». Реанимировали ее, как видим, много лет спустя не в меру ретивые сотрудники Генконсульства СССР в Харбине, судя по всему, не ознакомленные с секретными материалами Хабаровского процесса, осудившего в 1946 г. атамана Г. М. Семенова.

В. Соцков, изучавший двадцатидевятитомное следственное дело атамана, пишет: «Семенов в допросе от 16 августа 1946 года (т.11 л.д.131−134) подтвердил захват в 1919 году 2 вагонов с золотом на сумму 44 млн. рублей. Если о золоте адмирала А. В. Колчака в деле туманно сказано, что оно в „японских банках“, то с золотом, попавшим в распоряжение атамана Семенова, все ясно: оно хранилось в Гонконге, контролируемом в то время англичанами, в Гонконг-Шанхайском банке в сейфе на имя китайского журналиста Вен-ен-тана, бывшего доверенным лицом Семенова. В 30-е годы атаман пытался получить золото, но у него ничего не получилось» [43]. Таким образом, Григорий Михайлович Семенов не мог передать на благотворительность владыке Нестору отбитую у большевиков часть золотого запаса России (о чем можно только пожалеть), поскольку и сам к ней доступа не имел.

СПД РПЦ и МИДу усиленно поддерживавшим за рубежом миф«о свободе совести и отсутствии преследования духовенства в СССР», был явно невыгоден арест Экзарха. Куда проще и надежнее было отозвать его в Союз и, оказав давление на Патриархию, добиться перевода его на какую-либо кафедру в российской глубинке, поставив, таким образом, его деятельность под свой полный контроль.

Еще в справке от 17 марта ст. инспектор Ананьев пришел к выводу, который, надо полагать, предопределил все дальнейшие шаги СПД РПЦ и МИДа: «Все вышеперечисленные компрометирующие материалы архиепископа Нестора приводят к убеждению о необходимости постановки вопроса об отзыве его в Союз» [44].Подобные сведения содержатся и в других документах. Так, в письме С. К. Белышева Тункину говориться: «Патриарх Московский готовит митрополиту Нестору замену и, по прибытии его в Москву на совещание, ему будет предоставлена епархия в пределах Советского Союза» [45]. Менее определенно о дальнейшей судьбе митрополита говорится в докладной записке Г. Г. Карпова К. Е. Ворошилову: «Московской Патриархией будет назначено и командировано на должность Экзарха новое лицо» [46 ], однако, и здесь — ни слова о необходимости ареста.

Иными, как представляется, были интересы МГБ. В условиях начавшейся «холодной войны» этому ведомству требовалось как можно больше данных, подтверждающих его концепцию об активизации деятельности иностранных разведок против СССР.

В опубликованных С. В. Фоминым материалах есть указания на один малозначительный, на первый взгляд, эпизод. По мнению авторов настоящей статьи, именно он и мог сыграть решающую роль в аресте Владыки.

В конце 1947 г. Экзарх получил указание Патриархии о предоставлении данных бухгалтерского учета по состоянию на начало 1948 г. [47]. Это указание совпало, по-видимому, с собственным желанием Владыки получить объективную информацию о состоянии всех подведомственных ему церквей и организаций Экзархата. Было принято решение о проведении полной инвентаризации, как это делалось некогда в российских епархиях до революции. Помимо инвентаризации материальных ценностей, проводился сбор данных о приходах и прихожанах. Для этого при каждом приходе были сформированы соответствующие комиссии.

Управления Харбинской епархии и Восточно-Азиатского Экзархата не располагали большим бюрократическим аппаратом. Поэтому, с немалой долей вероятности, можно «вычислить» тех, кому была поручена работа по обобщению данных инвентаризации. От епархии таким лицом, скорее всего, мог быть секретарь Епархиального Совета Е. Н. Сумароков — юрист по образованию, ранее длительное время занимавший должность юрисконсульта Совета. От Экзархата — о. Василий Герасимов, бывший личный секретарь владыки Нестора, с 1946 г. занимавший должность секретаря издательского отдела Экзархата и имевший большой опыт обобщения и оформления материалов.

Работа шла успешно, и владыка Нестор в письме Председателю СПД РПЦ от 25 января 1948 г. писал:«В настоящее время нами заканчивается полная инвентаризация церквей и всех подведомственных учреждений вверенного мне Экзархата, данные которой будут включены в общий Отчет по Экзархату. Такой отчет вместе с отчетом по Лицею А[лександра] Н[евского] считаю своим долгом со следующей почтой представить Вам для сведения через Патриархию» [48].

Тем не менее, это рутинное мероприятие вызвало в СПД РПЦ очень своеобразную реакцию. Все тот же ст. инспектор Ананьев в очередной секретной справке для своего руководства писал: «Митрополит Нестор издал указ ї 677 от 1/ХII 47 г. об инвентаризации церковного имущества по состоянию на 1/I-48 г. В этом указе, согласно пункта 5, Нестор требует подробные данные о верующих. К указу приложен список ї 2 личного состава прихожан с графами: фамилия, имя, отчество, гражданство, социальное положение, основная профессия, размер членского взноса (пол, возраст) и так далее.

Согласно указа, хайларский священник Стрельников назначил Комиссию, которая ходит по квартирам советских граждан и собирает нужные данные. В Комиссию вошли английская шпионка Бродди (ошибка: правильно Бридди — Авт.) — имеет советский паспорт, Чухнина — отец — англичанин, мать русская, она не имеет советского паспорта и другие.

Такая «Комиссия» по существу занимается шпионской работой и собирает нужные ей данные о советской колонии. Нестор в своем указе ссылается на инструкцию отдела внешних церковных сношений при Священном Синоде Московской Патриархии. Пункт 5 целесообразно отменить, а если требуется характеристика советской колонии, то это может сделать Консул"[49].

Немного о монахине Зинаиде (Елизавете Петровне Бридди (Бриди)) [50]. Родилась в 1889 г. в г. Эдинбурге (Великобритания). По рождению принадлежала лютеранскому вероисповеданию. В детстве была привезена в Петербург. Воспитывалась в семье нефтепромышленника Брайар-Браун. Окончила Высшие женские курсы в Москве. В 1909 г. вышла замуж за Г. Г. Бридди. В 1910 г. овдовела. Переехала из Петербурга в Москву. Окончила курсы медсестер. С 1910 по 1914 г. работала медсестрой при госпитале биржевых купеческих обществ. Во время Первой Мировой войны (1914−1917гг.) служила на Кавказе медсестрой. В 1918 г. из Тифлиса выехала в Челябинск, а затем через Иркутск и Читу приехала в г. Харбин. В 1943 г. митрополитом Мелетием она была принята в Православие. До 1947 г. работала преподавательницей английского языка (до 1945 г. — на собственных курсах) и медсестрой. В 1946 г. приняла монашеский постриг с именем Зинаида. В 1946 г. стала гражданкой СССР. С февраля 1947 г. по поручению митрополита Нестора принимала участие в организации строительства женского монастыря в г. Хайларе.

Поступившая из Маньчжурии информация (судя по всему, от хайларской агентуры) о том, что «церковники» собирают сведения о советской колонии, по-видимому, показались в МГБ «перспективными для дальнейшей разработки». Совместно с «китайскими товарищами» МГБ спланировало операцию по аресту «иностранных шпионов». Определился и состав «преступной группы»: митрополит Нестор (инициатор проведения инвентаризации), Е. Н. Сумароков, В. А. Герасимов, Е. П. Бридди (исполнители). Именно их арестовали 14 июня 1948 г.

Всесильное МГБ чаще всего действовало без оглядки на другие ведомства. Не исключено, что и в этом случае оно не проинформировало о своей операции МИД, поставив Генконсульство СССР в г. Харбине, мягко говоря, в неловкое положение. Желая исправить «топорную работу» своих коллег из МГБ, МИД и СПД РПЦ сделали все, чтобы информация об аресте владыки Нестора как можно дольше не проникла в СССР и за рубеж. И это им удалось.

Опубликованные к настоящему времени документы и обрывки запомнившихся устных рассказов владыки Нестора позволяют воссоздать первые месяцы его нахождения на Родине.

Арестованные по «Харбинскому делу» были вывезены в Читу, здесь официально арестованы органами МГБ СССР и помещены во Внутреннюю тюрьму УМГБ по Читинской области: митрополит Нестор — 5 июля, а Е. Н. Сумароков, В. А. Герасимов, Е. П. Бридди — 7 июля 1948 г. Пробыли они здесь недолго, вскоре были отправлены этапом в Москву, а 24 июля помещены во Внутреннюю тюрьму МГБ СССР.

То, что митрополит Нестор и его «подельники» были помещены именно в эту тюрьму, свидетельствовало о большом значении, которое придавалось руководством МГБ «Харбинскому делу». Четыре месяца следствия были для арестованных сплошным кошмаром. Иногда в допросах принимало участие руководство МГБ.

Серьезного «шпионского» дела, однако, не получилось. Слишком надуманным было обвинение. Об этом свидетельствуют и относительно мягкие (по тем временам) приговоры, вынесенные обвиняемым. Приговор выносился во внесудебном порядке Особым Совещанием при МГБ СССР. Всем обвиняемым инкриминировались преступления по ст. 58−3 ч. 1 и ст. 58−10 УК РСФСР. Приговоры Е. Н. Сумарокову (10 лет), В. А. Герасимову (10 лет), Е. П. Бриди (8 лет) были вынесены 18 декабря [51].

Дело митрополита Нестора, по-видимому, было выделено в отдельное производство Ему, кроме «шпионажа», инкриминировались и другие преступления против советского режима.

Принято считать, что осудили Владыку за написание книги «Расстрел Московского Кремля» и совершение панихид по убиенным в Алапаевске родственникам семьи Императора Николая II [51]. Сам Владыка после освобождения рассказывал, что ему «припомнили все». Следствию, в данном случае не пришлось что-либо придумывать. Все основные этапы жизни и деятельности Владыки периода революции, Гражданской войны и эмиграции нашли широкое отражение в его книгах и статьях, а также в публикациях о нем в периодической печати. Эти материалы на протяжении многих лет коллекционировались «библиофилами» из Генконсульства СССР в г. Харбине и исправно пересылались в Москву.

Постановлением Особого Совещания от 25 декабря 1948 г. митрополит Нестор был осужден за «активную враждебную деятельность против СССР» к заключению в исправительно-трудовых лагерях сроком на 10 лет [52]. З/К Николаю Александровичу Анисимову, как теперь будут называть митрополита Нестора, предстояло долгое путешествие в «Архипелаг ГУЛАГ».

Литература

1. Митрополит Нестор. Слово о Святителе Николае Мирликийском Чудотворце.// Вестник Восточно-Азиатского Экзархата Московской патриархии. 1948, ї 5−6, С. 5−6.

2. Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской Церкви. 1917−1997. Глава 4. //Церковно-научный центр «Православная энциклопедия». Internet. www.cncpe.ru; Свящ. Д. Поздняев Православие в Китае.// Internet. www.chinese.orthodoxy.ru; Разжигаева Н. П. Неугасимая свеча. // Русская Атлантида. — Челябинск: 2000. ї3. — С. 3−11; С. В. Фомин Божьей милостию архиерей Русской Церкви. Три жизни митрополита Нестора Камчатского. М. «Правило веры» 2002. С.145

3. Письмо Экзарха Восточной Азии, митрополита Нестора (Анисимова) Председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпову. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Е. х. 66. Л. 4. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 480.

4. Епископ Нестор. Расстрел Московского Кремля. — М.: Столица, 1995. — 88с., ил. // Internet. www.hronos.km.ru,

5. Протоиерей Георгий Голубцов. Поездка на Всероссийский Церковный Собор.// В сб.: Российская церковь в годы революции (1917−1918). М.: Крутицкое Патриаршее подворье, 1995. С. 193 — 195.

6. Нежный А. Допрос Патриарха. М.: Грааль. С. 18.

7. Кандидов Б. Церковные шпионы японского империализма //"Спутник агитатора" ї14 за 1937 г., стр.24−27.

8. А. К. Караулов, В. В. Коростелев. Поборник церковного единения (к 40-летию со дня блаженной кончины митрополита Нестора). // Русская Атлантида. — Челябинск: 2001. ї8. — С. 36 — 50.

9. Приветствие Патриарха Московского и всея Руси Алексия II участникам научно-практического совещания (Круглого стола) «Церковно-государственные отношения на рубеже ХХ-ХХ1 веков» Москва, 17 ноября 2000 г.

10. А. К. Караулов, В. В. Коростелев Экзарх Восточной Азии. // Русская Атлантида. — Челябинск: 2003. ї9. — С. 17 — 24.

11. Свящ. Д. Поздняев. Православие в Китае.// Internet. www.chinese.orthodoxy.ru

12. Из письма епископа Никандра Патриарху Алексию. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434. Л. 117−119. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 488.

13. И. Хэ (Шамрэтт). Мои родные, близкие и друзья. // На Сопках Маньчжурии. — Новосибирск. 1999. ї 60. — С.4.

14. Из письма епископа Никандра Патриарху Алексию. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434. Л. 117−119. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 488.

15. Георгиевский Н. Светлой памяти моего духовного отца. Митрополит Нестор Анисимов — просветитель Камчатки// «Десятина». 2000. ї 13 (46). С.4

16. Из письма епископа Никандра Патриарху Алексию. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434. Л. 117−119. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 488.

17.Там же. С. 489.

18.Там же. С. 489.

19. Епископ Цицикарский Никандр — Патриарху Московскому и всея Руси Алексию. Телеграмма. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 289. Л. 145. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 550.

20.Патриарх Алексий — епископу Никандру. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434. Л. 89. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 490.

21. Епископ Никандр — Патриарху Алексию. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434. Л. 94. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 490.

22. Приписка Г. Г. Карпова на справке Афанасьева. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434. Л. 95. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 490.

23. Аникиинко О. П. Дивны дела твои, Господи…//Слово. Австралия. 24 октября 2002 г. ї 42 (76). С. 1.

24. Из письма епископа Никандра Патриарху Алексию. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434. Л. 117−119. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 489.

25. Там же. С. 490

26.Письмо Патриарха Московского и всея Руси Алексия (Симанского) Председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпову. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 66. Л. 50. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 491.

27. Архимандрит Макарий (Веретенников). Памятники ратной славы. // Официальный сайт Свято-Троицкой Сергиевой Лавры. www.stsl.ru

28. Распоряжение Представителя Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Нестора, Епископа Курского и Белгородского. Рукописный оригинал и заверенная копия. Архив семьи Коростелевых.

29. Церковные иуды. // «Слово». ї 26 от 25.12.1949 г. Цит. по: Амвросий (Сиверс). Безобразники. К событиям в РПЦЗ 1945−55 гг.// www. katakomb.postart.ru

30. Письмо Патриарха Московского и всея Руси Алексия (Симанского) Председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпову. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 66. Л. 50. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 491.

31. Свящ. Д. Поздняев. Православие в Китае.// Internet. www.chinese.orthodoxy.ru

32. Копия Указа Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия от 2 октября 1950 г. ї 1344. Архив семьи Коростелевых.

33. Митрополит Николай. Слова и речи. Том II. Изд. Московской Патриархии.1950. Экземпляр с автографом из архива семьи Коростелевых.

34. Там же, с. 26 — 27;

35. Русская Православная Церковь. Устройство, положение, деятельность. М.: Изд. Московской Патриархии. 1958. 245 с.

36. С. В. Фомин С. В. Фомин. Указ соч. 559 с.

37. ЦА ФСБ. Д. Р-39 763. Сайт Правослвного Свято-Тихоновского Богословского института. // http://kuz1.pstbi.ccas.ru

38. Справка о Восточно-Азиатском Экзархе митрополите Несторе. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. Х. 434. Л. 36−37. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 482−484.

39. Заместитель председателя Совета по делам Русской Православной Церкви С. К. Белышев — Заведующему 1-м Дальневосточным отделом МИД СССР Тункину. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. Х. 434. Л. 38. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 484.

40. Из докладной записки Г. Г. Карпова К. Е. Ворошилову о заграничной работе Русской Православной Церкви по состоянию на 1 мая 1948 года. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 289. Л. 145. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 486−487.

41. Ланьков А.Н. Северная Корея 1945−1948 гг.: Рождение государства. Русский переплет // www.pereplet.ru

42. Справка. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434. Л. 71. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 487.

43. Соцков В. Генерал и атаман (Судьба генерала Семенова по материалам Центрального архива ФСБ) //"Завтра" (Москва). 11.01.01 http://www.fsb.ru

44. Справка о Восточно-Азиатском Экзархе митрополите Несторе. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. Х. 434. Л. 36−37. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 482−484.

45. Заместитель председателя Совета по делам Русской Православной Церкви С. К. Белышев — Заведующему 1-м Дальневосточным отделом МИД СССР Тункину. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. Х. 434. Л. 38. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 484.

46. Из докладной записки Г. Г. Карпова К. Е. Ворошилову о заграничной работе Русской Православной Церкви по состоянию на 1 мая 1948 года. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 289. Л. 145. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 486−487.

47. Справка. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434 Л. 43. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 486−487.

48. Письмо Экзарха Восточной Азии, митрополита Нестора (Анисимова) Председателю Совета по делам Русской Православной Церкви Г. Г. Карпову. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 2. Е. х. 66. Л. 4. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 480.

49. Справка. ГАРФ. Ф. 6991. Оп. 1. Е. х. 434 Л. 43. Цит. по: С. В. Фомин. Указ соч. С. 486−487.

50. ЦА ФСБ. Д. Р-39 763. Сайт Правослвного Свято-Тихоновского Богословского института. // http://kuz1.pstbi.ccas.ru

51. Протоиерей Владислав Цыпин История Русской Церкви. 1917−1997. Глава 4. // Церковно-научный центр «Православная энциклопедия». Internet. www.cncpe.ru; Свящ. Д. Поздняев Православие в Китае.// Internet. www.chinese.orthodoxy.ru; Разжигаева Н. П. Неугасимая свеча. // Русская Атлантида. — Челябинск: 2000. ї3. — С. 3−11; С. В. Фомин. Указ соч. С.145

52. Разжигаева Н. П. Неугасимая свеча. // Русская Атлантида. Челябинск: 2000. ї3. — С. 3−11.