 |
| Известия | Н. Полат | 17.11.2003 |
По наказу старца
Казачьим первопроходцем в Семеновке стал 38-летний атаман Олег Максимов, гвардии полковник Дивеевского и Южно-Мордовского отделений российского казачества. В Мордовию он попал не случайно.
— Покойный отец Иероним из санаксарского монастыря направил меня на этот путь, — вспоминает атаман, — в ту пору я едва не умер от сахарного диабета. Батюшка исцелил меня одними молитвами и наказал: «Никакой платы мне не надо. Вижу, сын мой, тебе предстоит стать одним из тех, кто будет возрождать нашу Россию. Благословляю тебя на свободную жизнь на свободной земле». Отец Иероним наказал Олегу Максимову отправиться в святые места, на родину адмирала Ушакова, отыскать там заброшенную деревню и жить свободной общиной на лоне природы. Возрождение казаками пустующего населенного пункта должно стать примером возрождения всей России, решил старец.
Путь в Семеновку для атамана Максимова оказался очень сложным. Оставив семью в Дивееве, он отправился на поиски подходящего места для будущего поселения. В Теньгушевском районе его сбила машина. От удара Олег улетел в овраг, откуда в течение 12 часов пытался вылезти, то и дело теряя сознание. Когда выбрался, водители не соглашались его подбирать. «Да ты мне весь салон перепачкаешь», — сказал один из них, — у меня ж своя машина, не служебная". Сжалился над Олегом только водитель транзитного автобуса и отвез его в ближайшую больницу. Там ахнули.
— Повреждение позвоночника и грудины, двойной перелом ноги, пятка раздроблена — это то, что я помню, — говорит Максимов, — врачи удивляются, как я вообще в сознание прихожу. А я только помню, на стене зеркало висит, там лицо свое увидел и не узнал. Даже глаз почему-то в сторону съехал. Попросил священника позвать, чтоб отпел меня, а сам отключился. И привиделось мне такое чудо, что и описать невозможно. Будто мученики царские ходят. Царь Николай мне говорит: «Встань и ходи!» Царевна Анастасия поцеловала меня в лоб, а царевич Алексий стал накладывать на раны повязки. Через неделю переломы затянулись и я хоть и с тростью, но мог передвигаться. Что это, если не чудо? Значит, враг искушения посылает, а Господь все равно ведет меня, подумал я и поехал дальше. Уже в Темниковском районе отыскал эту вот забытую всеми Семеновку, где всего пять старушек живут. И решил — вот она, будущая казачья станица!
Вслед за семьей атамана Максимова в Семеновку приехали и его сподвижники. А через год здесь появилось восемь обжитых домов.
Чужие
Жители окрестных деревень до сих пор не привыкли к новым соседям, которых видят очень редко. Просто так в Семеновку не доберешься, только летом и в начале осени, да и то если дороги не размоет. Сами казаки знают все подъездные пути и тропы к деревне, а случайный человек вряд ли проедет через окружающие деревню зыбучие пески. Поселенцы по необходимости выезжают в район на своих лошадях или «уазике». После этого о них идет молва по всему Темникову.
— Ой, боюсь близко к ним подходить! — поделилась с корреспондентом «Известий» темниковская жительница Лидия Андреевна, — не иначе сектанты какие. Мундиров-то не снимают, а дети у них даже в школу не ходят, чем занимаются — непонятно. Говорят, каждый вечер сборища устраивают, через костры прыгают да слова какие-то читают.
— Да, народ про нас всякое судачит, — смеются казаки. — Просто здесь свой уклад. Каждый вечер казачий сход. Определяем дела на завтра, читаем акафист «Аз есмь» все вместе. Мы нормальные православные, но некоторые в районе до сих пор как увидят наш «уазик», перекрестить его стараются. Да от нас ли Родину надо охранять? От тех временщиков да наемников, которые у власти. Царь всегда был батюшкой и болел за Россию душой, а эти разбойники стараются наворовать как можно больше, пока правят.
Дети семеновских казаков действительно не посещают общеобразовательных школ. Их хотят оградить от «порочного светского» образования. Старшие сыновья Максимова — 13 и 14 лет закончили 7 классов в Саратове, теперь они занимаются прямо в общине и сдают экстерном экзамены в Дивеевское духовное училище. Младших на дому учат свои педагоги-казаки. Среди них есть и художники и искусствоведы, и медики.
— Я всю жизнь до пенсии учителем проработала, — говорит казачка Нина, — сама и занимаюсь с детьми. Только учебный год у нас позже начинается, после полевой страды, в конце осени. Потом отстроим свою школу, будет в ней и Закон Божий, и церковное пение. Сейчас детишки к работе приучаются. С пяти лет на грядках. Старшенькие вот хворост добывать ушли.
Именно первенцам атамана было всего сложнее на новом месте.
— Скучали сначала по дискотекам и друзьям, три месяца не могли привыкнуть, но сейчас ничего, даже спокойнее, — говорит Илья Максимов. — Ни преступности, ни наркомании.
— Да мы вовсе не хотим, чтобы наши дети выросли невежественными, — говорит супруга атамана Ирина Максимова. — Следим за событиями в мире, радио слушаем, газеты привозим. Мой Олег раньше учился на историческом факультете Саратовского университета. Я инженером-технологом работала на стекольной фабрике. Муж-то к вере давно пришел, но мать у него просила, чтоб не ступал на этот путь, пока она на пенсию не выйдет. Она хоть и потомственная казачка, но работала заведующей районо и боялась проблем с советской властью. Я поначалу очень джинсы любила носить, но потом и самой неудобно стало. Услышала как-то на рынке, еще когда в Дивееве жили: «Вон та — жена казака Максимова, которая вечно в джинсах». С тех пор ношу длинные юбки и платок на голове.
Действующая станица лучше пустой деревни
Семеновские старушки к новым соседям уже привыкли.
— Да пусть живут, нам они не мешают, — говорит баба Маня, — мы сначала тоже испугались, да зря. И нам не так страшно стало, и в деревне жизнь появилась. Они даже ночной дозор выставляют, чтобы Семеновку охранять. А то, бывало, заглядывали воришки, а может, и беглые какие, лагеря ж недалеко. И брать-то нечего у нас, да жутко. Порешат ни за что ни про что.
Сельские чиновники тоже не против заселения Семеновки казаками.
— А мне они нравятся даже, — говорит председатель Алексеевского сельсовета Иван Неяскин, — добрые, общительные. Да уж лучше пусть из Семеновки настоящую станицу отстроят, чем вовсе деревня с лица земли пропадет. Вон они за год как развернулись…
Действительно, сейчас казакам принадлежат почти все семеновские земли и большая часть домов. В будущем они собираются провести здесь телефоны, а пока пользуются нехитрыми рациями, которые ловят связь только в радиусе трех километров.
У казаков появилось много живности — коров, лошадей, коз и овец. Несмотря на отдаленность деревни, они умудряются зарабатывать большие деньги. Вырезают иконостасы, занимаются иконописью и продают свои изделия в различные храмы. Продукция казаков очень ценится, даже Санаксарский монастырь делает им заказы. Это неудивительно, ведь руководит работами сам есаул Нарышкин, потомок известного князя. Не один год он трудился у Никиты Михалкова на реставрации нескольких храмов, получал большие деньги, но решил, что для казака свобода важнее материальных ценностей.
— Никто из нас не жалеет, что расстался с большим городом, — улыбаются казаки, — мы еще ребятишек нарожаем и воспитаем как положено — в истинной вере и любви к России. А потом за нами и другие потянутся. Вот увидите!
Справка «Известий»
По данным переписи населения 1926 года, казаки в одном только северокавказском крае РСФСР составляли 27,52 процента всего населения, или 2301,9 тысячи человек. В начале XX века в России было 11 казачьих войск (Донское, Кубанское, Оренбургское, Забайкальское, Терское, Сибирское, Уральское, Астраханское, Семиреченское, Амурское и Уссурийское). В 1916 году казачье население России составляло 4,4 миллиона человек, им принадлежало более 53 миллионов десятин земли. Однако в 1920 году казачество как сословие было упразднено. В 1936 году были созданы донские, кубанские и терские кавалерийские казачьи соединения, участвовавшие в Великой Отечественной войне. Эти соединения были упразднены во второй половине 40-х годов.
С конца 80-х годов прошлого века началось бурное возрождение казачества. Казачьи поселения стали появляться не только в традиционных местах их проживания (Сибирь, Дальний Восток, Ставропольский и Краснодарский края), но и в регионах, где казаков не было никогда. Один из примеров — создание казачьей деревни в Мордовии.
В конце 2001 года донские казаки обратились к правительству России с просьбой отнести их к отдельной национальности. Госкомстат пошел им навстречу и в переписных листах в графе национальность было разрешено писать «казак».
По предположениям самих казаков их численность в России — от шести до восьми миллионов человек. Однако, как сообщили «Известиям» в Госкомстате, по данным переписи населения 2002 года, их численность в России — 140 тысяч человек. По крайней мере именно такое число россиян причисляют себя к этой культурно-этнической общности. Назвать точное число казаков, компактно проживающих в различных регионах России, в Госкомстате затруднились — окончательные подсчеты еще не произведены.
Но по некоторым данным, численность донских казаков составляет сейчас около 70 тысяч человек, кубанских — 50 тысяч, енисейских казаков (Красноярский край, Хакасия и Тыва) в России насчитывается шесть тысяч, забайкальских казаков — 12 тысяч. Данные приведены без учета членов семей казаков.
В Госдуму на рассмотрение был внесен законопроект о российском казачестве, однако в мае нынешнего года он был отклонен.
Один из сторонников возрождения казачества в России — генерал-полковник Геннадий Трошев.
