 |
| Известия | Протодиакон Андрей Кураев | 17.11.2003 |
В советское время Московская патриархия проводила активную политику диалога и примирения с самыми разными религиозными традициями — от католиков до индуистов. Вот только диалога с русским зарубежьем советская власть вести не позволяла.
А затем на Русскую церковь рухнула такая волна перемен и забот, что ей было не до старых болячек. Надо было сохранить единство Церкви — поверх новых разломов. В Эстонии, Украине, Белоруссии, Молдавии слышались голоса, призывающие к отходу от московского патриарха. И все же после пятнадцатилетнего «парада суверенитетов» с удивлением приходится констатировать: именно невидимые, духовные нити оказались прочнее всего, их порвать не удалось. Визит патриарха Алексия II в Эстонию в конце сентября 2003 года знаменовал частичное разрешение одного из сложнейших церковных конфликтов на постсоветском пространстве: церковной дипломатии удалось урегулировать статус Эстонской православной церкви, не отделяя ее от Московской патриархии.
Погашение этих конфликтов интересно и потому, что оно было совершено без использования государственно-властного ресурса (в ряде случаев — даже вопреки давлению местных властей). Сами прихожане не желали рвать последнюю символическую связь с Россией. Когда с телеэкранов (а порой и в жизни) Россия представала как страна преступного беспредела, им было дорого, что хотя бы в молитве они слышат упоминание о «святой Руси». И именно прихожане давили и на духовенство, и на светские власти, отстаивая свое право быть в единстве со святынями России.
Но и в жизни русского зарубежья в 90-е годы потихоньку испарялся дух диссидентства. После Гражданской войны русские люди, оказавшись по ту сторону железного занавеса, смотрели на Россию с болью — все рушится, все плохо, новости только трагичные. Вторая, послевоенная волна эмиграции состояла из россиян, которым тоже не было пути назад. Они знали, что встреча с Родиной для них будет встречей со смертью.
А в 90-е годы люди уезжали по экономическим или семейным причинам, просто из любопытства, но главное — без страха и без ненависти к тому, что они оставляли здесь. И потому меняется настрой в эмигрантских приходах. Теперь люди хотят ощущать свое единство с Церковью России. Радостно ведь, находясь в Новой Зеландии, Аргентине или на Кипре, вознести молитву о патриархе Московском и всея Руси и ощутить, что Русь Святая простирается до дальних пределов мира. Прихожанин, из Германии приехавший в отпуск в Россию, потом взахлеб рассказывает о Троице-Сергиевой лавре и Оптиной пустыни, Соловках и Валааме. И вскоре возникает вопрос: а почему я, прихожанин, могу молиться с валаамскими монахами и могу принять причастие из их рук, а Вы, батюшка, этого сделать не можете?..
В августе 1991 года старейший священник Зарубежной церкви — протопресвитер Александр Киселев приехал в Россию и принимал причастие из рук патриарха Алексия. Несмотря на то что о. Александр жил в заокеанском далеке, не было тогда на земле человека (кроме сестры патриарха), который знал бы патриарха Алексия дольше, чем он. В довоенные годы о. Александр уже был священником и служил в «буржуазной Эстонии», а Алеша Ридигер был мальчиком-алтарником в его храме… Согласие поцеловать руку своего бывшего воспитанника, принять от него благословение и причастие было выбором о. Александра. И за этот поступок он был немедля наказан тогдашним главой Зарубежной церкви митрополитом Виталием.
И еще очевиднее стала нелогичность этого раскола. До уже упомянутого митрополита Виталия все предыдущие первоиерархи Зарубежной церкви говорили, что считают Московскую патриархию, как и самих себя, частями Русской церкви. Они критиковали те или иные действия подсоветских епископов, но не отрицали, что Церковь все равно остается Церковью. Темы для критики (или — что-то же — мотивы разделения) были четко обозначены, а значит, ограничены: Церковь в СССР не почитает своих же новомучеников; она декларирует непозволительную лояльность по отношению к атеистической власти и с чрезмерным оптимизмом и энтузиазмом относится к экуменическому диалогу.
Прошли годы, и с началом нового тысячелетия стало очевидно, что привычные критические выпады попадают в пустоту. Московская патриархия гласно прославила новомучеников (в том числе и царскую семью). Атеистической власти давно уж нет. Патриарх Алексий в феврале 1991 года при еще живом Советском Союзе заявил, что Церковь не будет руководствоваться «декларацией митрополита Сергия» (именно этот документ о лояльности соввласти, принятый в 1927 году, служил объектом самой жесткой критики со стороны эмиграции). А «Социальная концепция», принятая на соборе 2000 года, ясно сказала, что Церковь не гарантирует своей послушливости, если государство начнет понуждать людей ко греху. Наконец, на том же соборе был принят документ, в котором вполне четко и православно очерчивались возможные границы экуменических контактов.
Идейные мотивы к разделению исчезли. Умнейшие из епископов Зарубежной церкви не могли этого не заметить. Но «умнейшие» — не значит «все"… Летом 2001 года собор Зарубежной церкви вместо престарелого 82-летнего митрополита Виталия (и с его согласия) избирает нового первоиерарха — митрополита Лавра. Однако вскоре ушедший было на покой митрополит Виталий начинает обвинять своего преемника в недопустимом сближении с Московской патриархией и объявляет о возвращении себе былых полномочий первоиерарха. Собор с ним не соглашается, и в итоге Зарубежная церковь оказывается сама расколота. Впрочем, и юридически, и фактически именно митрополит Лавр является главой Зарубежной церкви. Ее единственная семинария — Джорданвилльская — поддержала именно его. Из 300 приходов Русской зарубежной церкви лишь девять пошли за митрополитом Виталием.
Таков фон, на котором произошла первая в истории встреча президента России с главой Русской зарубежной церкви — 24 сентября 2003 года. Вместо запланированных двух часов беседа, проходившая в российском консульстве в Нью-Йорке, длилась почти три. Митрополиту Лавру было передано личное письмо от патриарха Алексия, в котором патриарх приглашает митрополита Лавра в Москву. По окончании встречи митрополит Лавр сказал, что она дала «несравненно больше, чем я ожидал».
Итак, что есть? Есть явное желание патриарха Алексия, митрополита Лавра и президента Путина найти способ соединения двух ветвей русского православия. Каким может быть этот способ? Совсем не «имперским».
Синод Зарубежной церкви может сохранить независимость в принятии своих кадровых решений. Но его председатель — как и предстоятели Украинской, Белорусской и Молдавской Церквей — станет постоянным членом синода Русской православной церкви. В этом случае принятие важнейших решений церковной жизни будет проходить у него на глазах и с его участием. Так что не будет основания для подозрений, будто Московская патриархия, «поглотив» Зарубежье, потащит его по каким-то своим путям «в болото экуменизма». Более того, опыт, богословские и духовные ресурсы Зарубежья в этом случае будут привлекаться к решению тех вызовов, которые современная «глобализация» обращает ко всем христианам.
Итак, способ обретения единства более-менее понятен. Вопрос теперь в другом: всех ли она устроит? Посмотрим с точки зрения Москвы (точнее — церковного «аппарата»). Соединение с Зарубежной церковью означает конец эпохи предсказуемости церковно-соборных решений. В составе Архиерейского собора появится два десятка епископов, которые воспитаны в иных традициях и иных школах, чем епископы России, которые в своей карьере ничем не обязаны московским митрополитам и которые политически и экономически совершенно независимы от московских элит. Так что после радости дней объединения последуют многолетние будни со спорами и трудными согласованиями. Полагаю, что многим нашим церковным практикам эта перспектива покажется малопривлекательной.
Другое препятствие — это наличие в рядах Зарубежной церкви немалого числа «перебежчиков» — священников и мирян, которые, вступив в личные конфликты с епископами патриархии, ушли в Зарубежную церковь (при этом оставаясь жить в России). Нетрудно понять, что они будут всячески тормозить процесс воссоединения. Подобными перебежчиками уже запущен в прессе дикий вымысел о том, будто Путин, мол, ездил в Америку, чтобы пригласить митрополита Лавра на патриарший престол в России. Этот миф разбивается о вопрос, который я сформулировал абзацем выше: а из чего следует, что митрополит, воспитанный в эмиграции, будет управляем российской властью? А раз это, мягко говоря, неочевидно, то зачем же этим властям проталкивать на патриарший (и, слава Богу, пока еще занятый) пост неуправляемого ими человека?
Во всяком случае очевидно: дискуссия уже началась. Не подвергая прямой критике инициативу патриарха, противники воссоединения будут всеми силами тормозить или всячески компрометировать его. Вопрос теперь в том, как скоро главы двух ветвей русского православия смогут встретиться лично и через все шумовые помехи слухов найти все же поводы доверять друг другу.
Русские православные приходы в России и за ее пределами
Московский патриархат. Приходов в России и странах СНГ (без Украины) — 16 200, 620 монастырей; на Украине — 10 200 приходов; в Америке — 31 приход; в Европе — 132.
Экзархат русских приходов в Западной Европе (юрисдикция Константинопольского патриархата). Приходов — более 80.
Русская православная церковь за границей. Приходов в Америке — более 150, в Европе — около 50, в России — около 20.
В настоящее время существует 15 автокефальных (независимых) Поместных православных церквей, самые крупные из которых — Русская, Румынская, Сербская, Греческая. Православная церковь в Америке до 1970 г была частью Московского патриархата, затем ей канонически дарована независимость от Московского патриархата. Числе ее приходов в Америке — 456.
