«И тогда я упал перед иконами на колени и заплакал..»

Интервью с Валерием Золотухиным

— Валерий Сергеевич, извините за неуместный, может быть, вопрос: а дача-то у вас есть? Сейчас ведь далеко не все возводят именно храмы.
— Да есть, под Москвой. Недавно ко мне съемочная группа «Растительной жизни» приезжала. Павел Лобков думал, что у народного артиста Золотухина дача должна быть ого-го! А видит — три с половиной сотки, хозблок, который добрые соседи помогли кирпичом обложить, чтобы поприличнее выглядел, огород простой. Покрутились, поняли, что приехали не туда, и ретировались. Даже в дом не зашли. Прибедняться на самом деле не хочу — я бы тоже мог построить себе особняк.
-.но построили храм.
— Построил, чтобы восстановить историческую справедливость. В селе когда-то была церковь, но ее разрушили наши отцы, в том числе и мой. Из бревен сложили клуб — в нем я начинал свою артистическую карьеру, его стены благословили меня на Москву. А решение пришло в 1991 году, когда вышла моя книга «Дребезги». Хотелось достойно распорядиться гонораром, и я подумал: надо бы в Быстром Истоке поставить храм в честь этого замечательного русского святого. Но для строительства нужен банковский счет. А в селе есть замечательный человек — Валентина Григорьевна Маховикова, которая все эти годы гонений не давала затухнуть огоньку православной веры, сохраняла иконы разрушенной церкви. Она помогла объединить двести человек в религиозную общину, и счет был открыт. На него я перевел свои 10 тысяч рублей, стал собирать остальные. Это оказалось самой большой трудностью. Но назад пути не было, община уже действовала, прислали священника.
— Где же он служил?
— Отвели под временный храм домик. Да служить можно хоть в гримерной! У моего сына Дениса, который принял сан, поначалу был приход в женском общежитии в совхозе «Московский», просто оборудованная комната — ну и что?
Честно говоря, затевая строительство, я не предполагал, что оно затянется на 12 лет, что инфляция съест деньги, что мне придется вникать в огромное количество нюансов, от которых я как человек театра был бесконечно далек. Вот живописный пример. В нашем селе строили элеватор. Я, зная, что приедут начальники, стал их поджидать в здании администрации. Они прибыли прямо с объекта, и тут я падаю им прямо в ноги, в перемазанные глиной сапоги: «Товарищи, помогите построить храм!». Когда поднялся, первое, что услышал, было изумленное: «Бумбараш!». Эффект был просчитан — и он сработал. Мужики обалдели, потом засмеялись: «Валерий Сергеевич, да что это вы?!». Да вот, говорю, у меня безвыходное положение. Нужен фундамент. Они прошли на площадку, посмотрели, подсчитали: «Через год встречаемся на этом месте. Фундамент будет». Я не поверил: фундамент по их прикидкам стоил четыре миллиона! Ведь что было в 91-м? В апреле, в день рождения Гитлера, у меня угнали автомобиль «Жигули», за который я платил 9 тысяч рублей. Через две недели я купил «Москвич» — уже за 22 тысячи. Летом эта машина стоила 300 тысяч, а в сентябре — больше полумиллиона! Вот финансовые вехи того времени. Я с ужасом смотрел, как прибавляются нули, и думал, что мне делать с храмом. Но мощный фундамент уже ставили. Потом пришлось его закрывать плитами — мы поняли, что строительство церкви откладывается. Поступающие на счет деньги шли на оплату электричества, на свечи, на зарплату священнику. Образовывалась задолженность, и я ехал на Алтай, просил Главэнерго списать долг. Обращался с просьбой помочь по телевидению, писал в газеты — толку чуть.
— Тогда был популярен «бартер». «Натурой» вам не давали?
— Беда была в том, что я не знал, как ею распорядиться. Да и руки не доходили, помощников почти не было. Один спонсор предложил: я атеист, на церковь не дам, а вот машину КамАЗ бери. Я грузовик профукал — не знал, как его перегнать из Норильска на Алтай. Другой, руководитель химкомбината из Красноярска, говорит: «Я тебе пригоню цистерну спирта». «Да что же я с ней буду делать-то? — отвечаю. — Не богоугодное дело, лучше деньгами.». Он посмотрел на меня иронично: «Если вы, ребята, не знаете, что делать с цистерной спирта, вам храм никогда не построить!». Дал 200 тысяч. Потом более опытные люди меня укоряли: «Ни от чего не отказывайся! Доброму вору все впору! Спирт можно было продать на завод, из него 250 тысяч бутылок водки получилось бы. Эти 200 тысяч по сравнению с выручкой — коробок спичек!». Ну, а как я, играя в театре на Таганке, буду заниматься розливом?! Потом научился, конечно: ты концерт — тебе уголь.
— Политики тоже не помогли?
— Тогда начались выборы, я стал просить деньги у одного кандидата, у другого — не дают. К Аркадию Вольскому десять лет ходил — ни рубля не получал. Мне не было стыдно просить — не себе ведь просил. В отчаянии в партию Крестьянскую вступал, думал, таким наивным образом наконец закончу стройку. Даже статью написал: «Миром поднимется храм». Слова красивые, но миром он так и не поднялся. Вернее, поднялся, но не тем миром, о котором я мечтал.
— Неужели никто не проникся?
— Жертвовали редко и обычно понемногу. Коллеги из театра давали. Помню, Алла Демидова принесла деньги: «Возьми!». Я отвечаю: «Алла, это не дорога к храму. Ты иди в сберкассу, постой в длинной очереди, а уже с квитком придешь ко мне». Почему я так говорил? Вот я достал миллион, а в это время мальчик из Быстрого Истока принес на почту рубль: «Тетя, положите на счет церкви!». И этот рубль был для меня дороже миллиона. Однажды мне передали 500 рублей, на которых было написано: «От коллектива уборщиц НИИ». Я взамен этих купюр с автографом положил на счет свои 500 рублей, а их оставил для музея храма. Я книги свои продавал перед спектаклями в театре. Любимов мне запретил, но я попросил: «Юрий Петрович, потерпите еще два года!».
В общем, история страны за последние 12 лет прошла перед моими глазами в проекции затянувшегося строительства, катавасии с деньгами. Если бы деньги, которые я собирал тогда, собрать сейчас, можно построить даже два храма. Но тогда все они превращались в пыль.
— А Вам никогда не бросали упрек в том, что вы ставите не храм, а памятник самому себе?
— Именно так и говорили. Даже в местной газете написали: в сельской школе химикатов нет для занятий, а он храм строит! Я возмущался, нервничал, а потом решил: это всего лишь точка зрения, а караван пусть идет. Важно вопреки всем разговорам закончить начатое дело. Может быть, это моя забота — помочь школе, купить учебные пособия (хотя все-таки это забота государства), но не моя задача. В данном случае это мое личное дело. Теперь меня упрекают: вы целых десять лет не могли построить! Неправда — все эти годы храм строился, село жило надеждами, вера не затухала. И потом, это были годы, которые разбудили в нас надежды. Я, например, одно время хотел открыть пельменную. Что удивительного в том, что начал строить храм? Думал, мой труд, моя инициатива и моя известность мне помогут. Отрезвление, конечно, наступило, но не так скоро.
В 2001 году мне исполнилось 60 лет. Я поставил себе в упрек, что дело не закончено. Договорился с администрацией края, взял в партнеры Иру Линдт, ездил по селам с концертами. 96 тысяч рублей удалось собрать, я передал их Виталию Кирьянову, который на месте закупал материалы и руководил строительством, но все равно на его завершение не хватало, не хватало на колокола. Мы уже отказались от каменной церкви, остановившись на добротной деревянной. За проект взялся замечательный зодчий Петр Анисифоров, автор храма в Антарктиде. К осени прошлого года храм поднялся до крыши. А в это время меня пригласили в телепередачу «Без протокола», а в конце ее дали одну минуту для обращения к телезрителям. Я сказал: «Если кто-то ко мне относится хорошо, помогите, пожалуйста: приближается зима, крыши у храма нет, а надо на завершение 300 тысяч рублей». На следующий день звонок: «Валерий Сергеевич? Это из развлекательного центра. Приезжайте — сумма вам приготовлена!».
Такое было в моей жизни впервые — обратился и сразу получил! Я упал перед своими иконами дома на колени, заплакал. Оказалось, два брата Камальдиновы, интеллигентные люди. «Мы иноверцы, но мы знаем, что такое храм, пожалуйста, возьмите!». После этого и другие стали приносить деньги в театр, давали стройматериалы. У меня огромный список всех, кто жертвовал, начиная с того самого мальчика с рублем.
— 13 октября храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы освятили. Это был ваш личный праздник?
— Это праздник для всего Большого Истока. Приезжал епископ Барнаульский и Алтайский Максим. Был крестный ход, я шел впереди с иконой. Говорят, у меня было очень счастливое выражение лица.
C Валерием Золотухиным беседовал Игорь Зайцев.