Феномен Юлии Вознесенской

Наша современная церковная жизнь насыщена множеством событий. Но, особенно интересно то, что, выходя за внутрицерковные рамки, оказывает заметное влияние на все наше общество, которое в значительной своей части продолжает оставаться за церковной оградой. Таким событием, несомненно, стали книги Юлии Вознесенской. И неслучайно жюри премии «Православная книга России» этого года именно ей присудило первую премию в номинации «автор года».

Когда я увидела в книжных церковных лавках книгу со странной обложкой и странным названием «Кассандра. Приключения с макаронами», то, как и подобает «истинно благочестивому, строгому человеку», слегка поморщилась и подумала: «Дамские штучки. Художественные вымыслы на святые темы, которые не предполагают вымысла». Но потом, в Оптиной Пустыни от одного очень уважаемого духовника я услышала, что эту книгу обязательно нужно прочесть. Потом я попала в удивительное место — село Воскресенское под Москвой, где живет женщина невероятной духовной силы, трудами и молитвами которой восстановлен уже не один храм. И она спросила: «Вы читали Вознесенскую? Все, что у нее описано — не самочиние, не выдумка, она явно писала по благословению». Потом один за другим мои друзья стали рассказывать о том, как повлияло чтение «Кассандры» на их малоцерковных или даже неверующих родственников, потом услышала, как благодарят родители ставших отбиваться от церкви подростков за то, что появилась такая книга — она вернула их чад на путь истинный.

И вот, наконец, я купила «Кассандру» и погрузилась в чтение. Именно погрузилась, потому что, как всякое настоящее художественное произведение, книга эта затягивает в свой мир с головой. На те часы, пока ее читаешь (а не оторваться) ты живешь жизнью героев, сопереживаешь им, ждешь: «А что же будет дальше?»

Как оказалось, чтение книг Вознесенской не становится отключением от реальной, заменой жизни. И это тем более странно, что написана книга в жанре «фентэзи», то есть намеренно должна бы увести нас в мир фантазий. Но, — и это поразительное открытие Вознесенской, — в жанре фентэзи она борется с увлечением фентэзи, с увлечением виртуальной реальностью. Вся книга о том, к чему может привести, начавшееся уже сейчас погружение в мир компьютерных игр и мыльных сериалов. При дальнейшем развитии этих технологий, человек, позволивший себе хотя бы слегка увлечься «экранным миром», незаметно переходит грань дозволенного. Тем более, что современная техника вполне позволит ему целиком переключиться на жизнь в воображаемом мире. Там, где человек чувствует себя властелином и собственной судьбы, и окружающих людей и обстоятельств, в реальности становясь рабом страшной «умной силы», которая в конце концов явится под своим настоящим именем.

Когда я читала книги Вознесенской — «Кассандру», а потом ту, которая была написана раньше, — «Мои посмертные приключения» — я постоянно задавала себе вопрос: кто эта женщина, что не боится так много писать о злой силе и при этом не впасть в уныние, сохранять удивительную бодрость духа? За всем прочитанным стояла незаурядная судьба, огромная жизненная сила и сила по-настоящему духовно свободной личности.

И Господь послал мне возможность задать все эти вопросы самой Юле. Мы встретились с ней в ее Ириновке под Питером, где она проводит лето вместе со своей старенькой мамой. Но еще до этой встречи я услышала о Юле от ее подруги, рассказавшей о том, о чем сама автор «Кассандры», наверняка бы говорить не стала. Это был рассказ о ее удивительном бесстрашии.

Юля была из тех, кто не зная Бога и церкви, искал Его с детства. Как сказала потом ее мама: «За правду она боролась с пеленок». Ей дано было пострадать за эту борьбу. В конце 1970-х годов она попала в тюрьму и была отправлена по этапу. Вот об этом этапе и рассказала мне Алла. Ехала она вместе с девчонками-уголовницами и в самые страшные моменты (например, когда их в бане в присутствии хохочущих конвоиров заставляли раздеваться и идти сначала под ледяную воду, а потом под кипяток) постоянно их защищала — за что получала карцер. На зоне Юля опять проявила чудеса бесстрашия. Как и везде в преступных сообществах, там была главная «Паханша», которой нужно было беспрекословно подчиняться. Юля не только не подчинилась, но и вступила с ней в настоящую битву, защищая травимую солагерницу. Юля — маленькая, худенькая, билась с этой огромной сильной бабой на смерть. Кончилось это тем, что та — «Паханша» признала Юлькину (так постоянно называет известную писательницу ее подруга) силу и распорядилась: «Никому ее не трогать. Будете иметь дело со мной». Все это было уже после того, как Вознесенская совершила, как говорили в советскую эпоху «беззаветный поступок». Сбежала из ссылки (она была сослана в Воркуту за то, что принимала участие в подпольной группе, выступившей с акцией протеста — нанесении на разных значимых домах Питера надписей, одна из которых мне лично очень запомнилась: «Вы распинаете свободу, но душа народа не знает цепей») на суд над известными «протестантами» — Юлием Рыбаковым (нынешним известным депутатом ГосДумы) и Олегом Волковым. Она знала, что ее ждет за побег, но считала своим долгом свидетельствовать на суде в защиту своих друзей, что кстати не удалось. За побег набавили срок и отправили в лагерь. А в это время у нее было двое несовершеннолетних детей.

После возвращения из лагеря, она в ультимативной форме (так было и в 80-е, а не только в 1923 году) была выслана заграницу. В эмиграции хватила и лиха и успеха. Напечатала несколько книг, которые были переведены на полтора десятка языков. Но именно в это время обрела — и за это она приняла насильственную эмиграцию с благодарностью — сокровище — Церковь (веру она обрела еще раньше, в 33 года крестилась в Никольском соборе в Ленинграде). Только в эмиграции она узнала, что такое нормальное церковная жизнь. И это было не просто счастье, это было обретение смысла и цели жизни. Ей везло — она состояла в переписке с архиепископом Иоанном Шаховским, духовно окормлялась у архиепископа Берлинского и Германского Марка и протоирея Николая Артемова. Обрела она тогда и духовную мать-старицу — настоятельницу Леснинского монастыря игумению Афанасию.

Беды иногда оборачиваются неожиданным духовным даром. В 1999 году у Юли внезапно был обнаружен рак. Врачи заявили, что счет идет не на недели, а на дни.

Тут пришла телеграмма из России — тяжело больна мать. Юля поехала в Питер и провела целый месяц в больнице у постели матери. Незадолго до отъезда она зашла в маленький магазин церковной литературы в большом «Доме книги» на Невском. Там увидела юношу, который грустно расспрашивал продавщицу сколько стоит двухтомник Иоанна Златоуста. Грустно, потому что денег у него на книги явно не было. Юля, увидев, что они ему действительно нужны, купила оба тома и попросила помолиться, сказав о своей болезни. И этот горячий, светлый мальчик вдохновенно ей ответил: «Я вас вымолю. Обязательно вымолю». Этот разговор слышала продавщица, подарила Юле аудиозапись акафиста «Всецарица», посоветовала где можно купить икону и книжку акафиста. Так она узнала о благой целительнице и стала читать акафист «Всецарице». А перед самой операцией ей вручили бутылочку с маслом от иконы.

Когда она вернулась в Мюнхен на операцию, раковых клеток обнаружено не было. Господь послал ей исцеление, и именно после этого была написана первая книжка — «Мои посмертные приключения».

Но об этом рассказала мне уже сама Юля при встрече. А в ответ на мой главный вопрос: как она дерзает писать о зле? Она помянула своих святых предков — бабушку исповедницу и новомученицу игумению Софию и прадедушку Александра Егорова, который ценой собственной жизни (по семейному преданию, будучи машинистом пустил пар из котла на себя и обварился) предотвратил полное крушение поезда с Царской Семьей в Борках. Рассказала Юля о брате Иосифе Муньосе, с которым она была особенно дружна и который молился о ней во время тяжкой болезни, о матушках Леснинского монастыря, и о других людях, которые за нее молятся. Но все-таки просила подчеркнуть в нашей беседе ее просьбу — молиться за нее. Потому что изображать зло действительно очень тяжело. «Пишешь и плюешься, а иногда и борешься со страшным унынием», — сказала Юля.

Просьбой не только прочитать книги и повосхищаться или поужасаться ими, но обязательно помолиться о здравии и спасении рабы Божией Юлии, вызвано согласие писательницы на публикацию всего этого материала.

+ + +

Беседу нашу я начала с риторических вопросов: а правда ли, что ее книги — это книги о предельной ответственности человека за свою жизнь (за мысли, чувства и поступки); а правда ли, что ее книги — о свободе, о свободе выбора; правда ли, что все написано в согласовании с учением святых отцов и со строгой цензурой и редактированием; правда ли, что она просто додумала, что будет дальше, если человечество будет идти тем путем, на который уже вступило; а правда ли, что ее книги о том, что «нет пути нам унывать» (слова старца Амвросия Оптинского). В ответ на всю эту риторику Юля утвердительно кивала, а последнее восклицание ей особенно понравилось. С него и начнем рассказ о нашей беседе.

Юля, вы говорите об очень серьезных вещах, о последних временах, о смерти в таком «легком жанре», часто даже с юмором и, всюду выдерживаете удивительно бодрый тон, как вы к этому пришли?

Я ненавижу расслабленность, импотенцию, характерную для современной западной литературы. У меня есть категорическое убеждение, что в состоянии уныния, опьянения, расслабления человек не имеет права заниматься творчеством. И как бы талантливо и виртуозно человек не писал при этом (а за это сейчас и дают литературные премии), его унылое состояние души, переданное читателям, зачеркивает всю ценность его творений.

Но, к сожалению унылое и бесплодное мировоззрение насаждается сейчас и в православной среде. Я убеждена, что это зараза. С которой нужно бороться.

Из-за этого я и заставила себя писать. Я уже бросила писательство, стала считать это занятие бесплодным. Я пять лет ничего не писала. Все эти годы я жила в Леснинском монастыре во Франции. И там я встретилась с матушкой Афанасией. Она мне рассказала о том реальном посмертном испытании — испытании души на мытарствах, которое она пережила во время клинической смерти. Я ей сказала: «Матушка, это надо записать». Она принесла мне тетрадку, где история эта была записана. Я ей сказала: «Матушка, вы так хорошо рассказываете, но пишете вы очень плохо». — «Тогда ты напиши». — «Благославляете?» — «Благословляю». И так я стала писать «Посмертные приключения».

А в художественном смысле я, конечно, ориентировалась на К.С.Льюиса, его «Письма баламута» и «Хроники Нарнии».

Первая книга вообще писалась в самой счастливой обстановке, какая только может быть у писателя. У меня был постоянный читатель в процессе работы. И это был профессиональный читатель — талантливый автор рассказов и повестей Ирина Стекол. В это время я гостила у нее в Мюнхене. Это произошло после моего чудесного исцеления от рака.

Так вот, я писала о мытарствах, читала Ирине, и она очень непосредственно все воспринимала: «Вот и со мной так будет! Ой, а я вот на этом мытарстве точно погибну! Ой, что делать?» И она с нетерпением ждала каждой новой главы.

Но, при этом она была не только эмоциональном читателем, но и прекрасным редактором. И, когда при чтении она натыкалась на что-то, что резало ее редакторское чутье, она предлагала подправить это место.

Так началась моя новая писательская жизнь.

Хочу сказать, что теперь я всю свою жизнь до монастыря оцениваю, как жизнь в минусе, в том числе и диссидентство и все, написанное до монастыря.

А теперь у вас тысячи благодарных читателей. Особенно среди молодых людей, подростков. Но я знаю и монахов, которые читали ваши книги ночи напролет, даже во время подготовки к экзаменам в Духовной Академии.

Да, это оказалось неожиданным. Но, думаю, что это неслучайно. Потому что за моими книгами в жанре «фентэзи» скрывается Лесна, мой любимый монастырь. В «Кассандре» все герои имеют прототипов. Все матушки, игумения монастыря, дядя Леша, его жена, дети — со всеми я встретилась в Лесне.

Там, в конце концов, я получила свое новое писательское призвание. Что я только там ни пыталась делать: вышивать — и вышивала покровы, пыталась цветы сажать — и разводила сад, пыталась строить — и построила там часовенку-киот в лесу, но, понятно, что монахини, — как и балерины, — из меня не выйдет, а многие послушания (сажать цветы, строить, готовить, шить и прочее) могут сделать другие, а это — писать — должна делать именно я. Призвание к монашеству — это редчайшее дарование, а писать я, кажется могу, поскольку занимаюсь этим всю жизнь. И честно говоря, питаю надежду искупить новыми книгам все написанное прежде.

Ваши книги очень бодрые, я бы сказала даже радостные. Не смотря на страшный сюжет: первая о встрече с адскими силами после смерти, вторая — о воцарении «сына погибели», воплощенного зла на земле. И еще они о том, что именно христианство вочеловечивает человека и любовь спасает в любых обстоятельствах. Даже после смерти.

Только в христианстве человек становится самим собой. Еще Бердяев писал, что подлинный гуманизм только чрез христианство становится спасительным.

Вся моя жизнь была борьбой за свободу, за истину, за человека. Потому я верю, что «кончается всегда все хорошо». Потому что я видела и вижу множество чудес в этой жизни.

Расскажу об одном, связанном с великим человеком — год назад почившим старцем Николаем. Я ездила к нему на остров Залит, как и многие тысячи паломников со всей России. И там я встретила батюшку, который восстанавливал древний храм под Гдовом, храм Покрова Божией Матери над мощами прп. Иллариона Гдовского. Потом я уехала обратно на Запад. Закрылась радиостанция «Свобода», где я работала 10 лет, скончался мой муж. Я поехала в Леснинский монастырь на жительство. Матушка Макрина дала мне благословение «жить у них по бочком». На радио мне дали отступные, я распределила деньги между родными, что-то оставила себе, как оказалось на строительство домика в Лесне, а оставшиеся «бесхозными» две тысячи марок послала брату в Россию с просьбой, чтобы он отвез в Гдов к батюшке.

А у него в то время рухнул купол храма (я ничего об этом не знала) и он поехал к старцу Николаю с вопросом, что ему делать — ведь денег на восстановление нет, и не предвидится. А тот ему сказал: «Нанимай рабочих, начинайте работу, деньги вам привезут». И вот, когда уже работы подходили к концу, и надо было расплачиваться с рабочими и приехал мой брат, и оказывается привез именно ту сумму, которая была нужна для того, чтобы расплатиться с рабочими и отдать долг за материалы.

Разве это не чудо? Ведь я, можно сказать случайно вспомнила о батюшке из Гдова, когда думала куда мне девать «лишние деньги».

С одной стороны — инфантилизм, сытость и непробиваемость. Например, когда в первые годы я пыталась рассказать им о жизни в коммунальных квартирах — я тогда выступала перед феминистками — то они восхищались: «Но ведь это же так хорошо, так весело. Мы тоже живем коммунами».

С другой стороны и на Западе есть светлые, верующие люди, ищущие истины, многие даже приходят к православию, и называют это «вернуться домой».

Я люблю потомков первой эмиграции и людей второй эмиграции за их веру и верность России. Нам — сегодняшним эмигрантам с ними уже не сравниться. Но, в конце концов наша эмиграция дала православию трех святых — св. Иоанна Шанхайского, мученика Иосифа, непрославленного пока отца Серафима Платинского (Роуза).

Русские вообще много принесли положительного на Запад. Есть и объективные данные. Когда в Америке в Бостонском университете был проведен анализ — как проявляла себя каждая (из разных стран) эмиграция в их стране — то оказалось, что именно русские дали самое большое число писателей, самое большое число, как ни странно, миллионеров, самое большое число ученых, но при этом русские дали нулевой процент политических деятелей и очень маленький процент преступников. Но, конечно, это относится к 60-м годам. Теперь уже совсем другая русская эмиграция в Америке.

Теперь это «экономическая эмиграция», которой наплевать и на Россию, и на Израиль, ей нужно только качать доллары, марки. Это просто уголовщина.

Но, и среди этой последней волны эмиграции есть прихожане наших храмов. У нас в Берлине 8 православных храмов.

Я знаю, что в последнее время вы написали еще несколько книг, которые ждут выхода в свет. О чем они и в каком жанре написаны?

Одна книга называется «Сын вождя». Она о том, как живет старик. Совершенно одинокий, изможденный, несчастный — незаконный сын Ленина. В этой повести у меня действуют кавказские старцы- отшельники, которые просят его простить своего преступного отца, а он все никак не может простить. Потому что почти вся его жизнь прошла за решеткой или в сумасшедших домах. Я описала эту судьбу, исходя и из своего собственного лагерного и тюремного опыта и по рассказу одного моего друга, который сидел в Казанской тюрьме и встретился там с зеком, который называл себя сыном Ленина. Был ли он на самом деле сыном Ленина или нет — неизвестно. Но я писала художественное произведение, где важна правда жизни вообще, а не конкретные имена. И меня волновал сам вопрос о наказании через детей и наоборот. А кончается повесть тем, что в один прекрасный день в мавзолей зашел какой-то дряхлый старик и забросил на гроб горсть земли. Ну, пропылесосили, однако с этого времени «копчужка», как называли труп Ленина, начала разрушаться с неимоверной скоростью. А когда старика допросили, то он сказал, что отпел его в Церкви и, как полагается, бросил на гроб освященную землю. «Копчужка» рассыпалась, сделали куклу, так и лежит там кукла.

А вторая повесть для детей, для подростков. Она называется «Юлиана или игра в киднэппинг». «Юлиана» — потому что героини две девочки сестры. Юля — озорница и благочестивая Анна. Первую из них после развода взял отец, а вторую мать. Анна жила с мамой учительницей и с бабушкой в Пскове. А Юля с папой процветающим «новый русским» на Крестовском острове в особняке в Петербурге. И вот у Аннушки умирает мама, а потом и бабушка. И отец забирает ее к себе. И девчонки- сестры встречаются. Одна — совершенно неиспорченная, верующая девочка из провинции, а другая девочка «тусовки». Отец говорит: «Верующая, так это ничего. Юлька тебя быстро в дискотеку затащит и там тебя всему научат». — «Папа, а если я ее в церковь поведу?» — «А мне все равно, лишь бы вы дружили». И дальше я рассказываю об отношениях этих девочек.

А еще выйдет в октябре продолжение «Кассандры» — книга называется «Паломничество Ланселотта».

И все хорошо кончается? У вас вообще очень оптимистичные книги, в них как будто звучит лейтмотив «Слава Богу за все».

Да, конец хороший — это конец Света. Но ведь нам обещано, что все хорошо кончится. Апокалипсис хорошо кончается. Поэтому и все наши маленькие истории хорошо кончаются. Хотя мы иногда не хотим этого видеть.