Рубеж тысячелетий заставляет людей во всем мире задуматься о судьбах своих народов, о смысле истории, о месте в ней человека и различных человеческих сообществ. Одновременно многие события последних лет обострили старые моральные проблемы, а также породили новые, создав почву для непростых вопросов и размышлений.
Как и много веков назад, человечество разделено вокруг различного понимания морали и права, вокруг соотношения самих этих явлений как таковых. В чем основа норм нравственности, которыми мы должны руководствоваться в политике, хозяйствовании, частной жизни, межчеловеческих, межнациональных и межгосударственных отношениях? Почему одни и те же нравственные законы по-разному понимаются народами, по-разному используются, а подчас даже становятся предметом злоупотреблений? Наконец, что такое мораль — лишь человеческие установления, зависящие от переменчивых исторических обстоятельств, или нечто большее — вечные заповеди неизменного Бога, которые не устареют, даже если весь мир перестанет их исполнять?
Современное право и традиционные нравственные устои подчас могут вступать в известное противоречие. Понятие греха, бытующее в религиозной этике, отнюдь не тождественно понятию преступления в том виде, как его трактуют секулярные законы. Великое множество поступков, подлежащих безусловному осуждению с точки зрения вековых моральных норм, в то же время не влечет наказания по законам большинства стран. Какой порок должен ограничиваться обществом и государством, а какой может быть терпим из уважения к человеческой свободе? Что вообще является критерием «допустимости» греховного проявления для общества? В нынешнем мире принято считать таким критерием отсутствие очевидного вреда для других людей — как правило, вреда, исчислимого в физических и материальных категориях. Однако не стоит забывать, что для религиозного сознания, да и для многих неверующих людей существуют ценности, несравнимо более важные, чем человеческая жизнь, и потому критерий недопустимого становится для них гораздо более широким.
Законодательные системы — и на национальном, и на международном уровне — также различаются. Многие принципы права сегодня ставятся под вопрос и сталкиваются друг с другом. Достаточно упомянуть обострившееся противоречие между принципом суверенитета и территориальной целостности государства, с одной стороны, и интересами отдельных групп граждан — с другой. Данное столкновение уже не раз приводило к широкомасштабным кровопролитным конфликтам, а сейчас порождает опасность нового глобального противостояния.
Думается, что в этом клубке нерешенных вопросов можно выделить две проблемы. Первая — соотношение справедливости и милосердия, мира и истины. На международной арене все чаще происходит конфликт между идеалами примирения и стремлением к утверждению справедливого порядка, предполагающего ограничение всего, что не соответствует тем или иным представлениям об истине и неправде — представлениям, которые, как мы уже говорили, сильно отличаются друг от друга. Второй сегодняшний раскол пролегает между сугубо гуманистическим сознанием, полагающим высшей ценностью индивидуума, особенно его материальное существование, и сознанием религиозным, которое настаивает на относительной ценности земной жизни, подлинная цель которой — достижение вечного блаженства и приготовление к нему. К последней проблеме примыкает вопрос о возможности исторического прогресса. Христианин, не могущий игнорировать боговдохновенные пророчества об апокалиптическом конце истории, неизбежно критически воспринимает утверждения о прогрессе человечества, тем более совершаемом исключительно людскими усилиями, без помощи Бога. Когда же речь заходит о нравственном измерении истории, оценка ее в качестве прогресса или регресса становится весьма непростым делом.
Могут сказать, что рассуждения подобного рода имеют мало общего с реальностью глобальных политических процессов наших дней. Однако думается, что именно глубинные различия в понимании людьми и народами своей исторической миссии приводят к тем серьезнейшим противоречиям, которые происходят сегодня в мире. Ситуация вокруг Косово, усиливающиеся разногласия Запада с Россией, исламскими народами, многими странами так называемого «третьего мира», напряженно ищущими самобытный путь развития, — все это позволяет говорить о закономерности, корни которой лежат гораздо глубже, чем геополитические, военные или экономические интересы.
Падение тоталитарного режима в Советском Союзе вдохнуло новый энтузиазм в идеологию прогресса, под которым наиболее часто понимается максимальное удовлетворение потребностей автономной личности. Наиболее примитивно данная идеология проявляет себя в консумеризме, насаждаемом ныне в большинстве стран мира пропагандой «идеалов» потребления через рекламу, образование и политические стереотипы, буквально подавляющие любую попытку поставить что-либо выше экономических интересов или бытового комфорта. Однако культ потребления — лишь грубая форма культа мирского прогресса. В последнее время мы все чаще сталкиваемся с распространением представлений о земном человеческом бытии, включая его культурные, интеллектуальные и иные подобные аспекты, как об абсолютном мериле добра и зла, высшем критерии истины и справедливости. Идеальное общество, согласно данным представлениям, призвано прежде всего обеспечивать всем своим членам максимально комфортную в материальном смысле жизнь, а также образование, доступ к интеллектуальным ресурсам и абстрактные «духовно-культурные» возможности. При этом личность не должна самоограничиваться ни в чем, за исключением посягательств на другую личность, выраженных в достаточно явной форме и уголовно наказуемых.
В данной системе ценностей роль общества низведена до простого поддержания государства, то есть механизма, гарантирующего соблюдение «правил игры» во взаимоотношениях между личностями. Установление же международных законодательных норм и появление возможности принуждать государства и общества к их соблюдению должно позволить говорить о «полном торжестве» рационалистической цивилизации, не нуждающейся более в Боге.
Бесспорно, трудно отрицать необходимость материального устроения жизни людей, обеспечения их прав и свобод. Забота о достойном пропитании для ближнего и для себя, охрана человека от насилия и прочих посягательств со стороны государства, создание максимально благоприятных условий для экономического, политического, культурного, духовного самовыражения личности — задачи достойнейшие и нравственно оправданные. Но исчерпывается ли ими содержание нашего бытия? В них ли только заключается смысл существования индивидуума и общества?
Не будем говорить о том, что достижение всем человечеством материального благосостояния в объеме, ставшем привычным для «золотого миллиарда» граждан технологически развитых стран, вряд ли осуществимо, ибо вступает в противоречие с реальными экологическими ресурсами планеты, да к тому же доныне подменяется экономической эксплуатацией большинства жителей Земли, которые за крайне тяжелый труд получают мизерное вознаграждение. Само поставление эгоистических интересов человека в центр мироздания — свойственное кстати, не только «побеждающему» консумеризму, но и «побежденному» марксизму — неизбежно столкнется с противодействием со стороны людей, жизнь которых определяется ценностями, не укладывающимися в рамки рационалистического понимания земного бытия.
Казалось бы, что мешает тем же сербам смириться с утратой духовной независимости, покинуть свои древние святыни в Косово и через некоторое время получить спокойную и сытую жизнь? Зачем исламские народы, противостоя почти всему остальному миру, пытаются утвердить на своей земле порядки, непонятные для Запада, но естественным образом вытекающие из их религии и потому воспринимаемые ими в качестве общественной нормы? Почему многие люди в западных странах восстают против нравственного нигилизма и отказываются оплачивать из своего кармана пропаганду порока, аборты, поддержку так называемых сексуальных меньшинств? В чем, наконец, причина того, что многие наши соотечественники не первый год пытаются доброжелательно, но твердо объяснить Западу, что стремление «изменить» Россию, заставив ее воспринять чуждые мировоззренческие и культурные штампы, неизбежно вызывает отторжение?
Каждый народ, каждая культура, религия или философская система имеют право на историческую самореализацию, и современная система международного права предоставляет для этого весьма широкие формальные условия. Однако мы зачастую становимся свидетелями попытки объявить одно из существующих мировоззрений некоей универсальной нормой, а все другие — отклонениями от данной нормы, которые должны быть преодолены или нивелированы теми либо иными путями. При этом забывается, что «норме», как правило, реально следует лишь малая часть населения планеты. Так, у большинства народов Европы и мира принято отдавать определенное предпочтение традиционным религиям и исповеданиям, которые поддерживаются основной частью населения страны. Во многих государствах воздается должное исторической связи между этносом и религией, культурой, образом жизни. В то же время нас постоянно пытаются убедить, что нормой является радикальное понимание над-этничности, над-конфессиональности государства, а любая попытка утверждения национальной самоидентификации в терминах веры, этноса и культуры есть шаг назад и дискриминация меньшинств.
Сегодня также принято говорить об абсолютной, высшей ценности земной человеческой жизни. В то же время очевидно, что многие люди готовы отдать жизнь ради священных для себя понятий, символов и представлений. Попытка же силой утвердить приоритет рационально понятых интересов над духовным бытием нации на деле подчас приводит к большим человеческим жертвам. Пример Косово наглядно показывает, что намерение обеспечить благополучие одной группы граждан за счет попрания духовных приоритетов другой не могло не привести к чудовищной трагедии. Да, для многих сербов возможность припасть к своим историческим святыням значит гораздо больше, чем временное земное бытие. Не оправдывая репрессий, совершенных против мирных косовских албанцев, все же заметим, что никто не отнимал у сербского народа права на справедливую борьбу за целостность своей страны, на доступ к ее святым местам, даже если такая борьба означает силовое подавление вооруженных сепаратистов. Однако суть косовского конфликта — не только во владении территориями. Столкнулись два основополагающих мировоззренческих принципа — приоритет физического существования человека и приоритет духовной основы бытия. Западные участники конфликта не придали серьезного значения второму фактору: для них все объяснения действиям сербов по-прежнему лежат в сфере геополитических интересов «белградского режима». Именно это непонимание привело к нынешнему замешательству в лагере НАТО, а также к тому, что изначально продекларированные цели предотвращения гуманитарной катастрофы были достигнуты с точностью до наоборот. Нечто подобное, кстати, имело место и в период трагических событий в Чечне. Российская элита не могла себе представить, что ни военный «кнут», ни экономический «пряник» не заставят чеченский народ отказаться от своей самобытности, от права устроять жизнь согласно собственным представлениям о добре и зле.
Крайний персонализм, отрицающий ценность коллективных, соборных форм бытия — этносов, наций, религиозных общин, — также стремится утвердить себя в качестве наиболее «продвинутого» направления общественной мысли. Однако налицо растущее разочарование в нем как на Востоке, так и на Западе. Даже тем, кто привык думать о человеке исключительно в категориях его полного одиночества перед лицом Бога, природы, общества и истории, приходится констатировать, что сотни миллионов людей осознают, часто двигаясь от противного, что жизнь личности вне тесного единства с себе подобными оскудевает, а самоограничение и смирение ради служения ближним, ради бытия того или иного человеческого сообщества — есть высшая и наиболее достойная форма личностной самореализации.
Идеология, претендующая сегодня на господство и универсальность в международных отношениях, стремится также сделать нравственность уделом исключительно частной жизни человека, до предела сужая ее общественное измерение. Такие явления, как супружеская неверность, внебрачные связи, половые отклонения, порнография, пропаганда насилия, наркомания и алкоголизм, объявляются нормой общественной жизни на том основании, что они лежат исключительно в сфере ответственности человека перед самим собой и на затрагивают напрямую интересов физического благополучия других индивидуумов. Не будем говорить об очевидной связи этих явлений со многими социально опасными явлениями: преступностью, разрушением семьи, эпидемиями заболеваний, передающихся половым путем. Существует и более серьезная проблема — вступление упомянутых пороков в противоречие с вековыми нравственными нормами, которые, по убеждению многих, если не большинства, установлены свыше и потому имеют безусловный приоритет перед любыми человеческими законами и решениями.
Относятся ли порок и добродетель исключительно к частной жизни граждан или, в случае высокого уровня общественного консенсуса относительно тех или иных норм нравственности, этическая сфера должна стать областью заботы народов, а значит, и государств? Да, религиозные корни этики, а значит, и ее онтологически-безусловный характер признаются сегодня отнюдь не всеми людьми. Но сама природа человека обычно протестует против крайностей нравственного нигилизма, а значит, демократические общества неизбежно должны отражать общественную мораль в своих установлениях. К тому же отрицание незыблемого характера и надчеловеческой сущности вечных нравственных законов в конечном счете способно привести к размыванию даже аксиоматических норм этики. Чего стоит одна дискуссия о легализации педофилии, в которой противники порока все с большим трудом пытаются отстоять традиционную нравственность при помощи чисто гуманистических, рациональных, юридических аргументов.
С нарастающим накалом страстей дискутируется сегодня тема вмешательства науки и технологии в природу растений, животных и человека. Да, генная инженерия способна дать людям несколько больше продуктов питания, избавить от некоторых болезней, продлить жизнь индивидуума. Очевидно, отдельные сложности практического характера рано или поздно будут преодолены, что устранит боязнь вреда генетических технологий для физического существования человека. Но стоит ли забывать о том, что и труд ради пропитания, и страдания, и даже смерть вовсе не обязательно являются злом? Почему вообще земное бытие сочтено нами тем абсолютным благом, ради которого мы сочли себя вправе изменять по своему усмотрению Божий мир?
Нами перечислены лишь некоторые из вопросов, остро стоящих перед человечеством накануне великой смены исторических вех. В каком-то смысле они могут считаться новыми, однако суть их хорошо знакома многим народам и поколениям, начиная от строителей Вавилонской башни. Не раз и не два люди пытались начать жить без Бога, поставив свой разум превыше воли Творца. Точно так же и сегодня, за многими конфликтами экономического, политического, даже военного характера стоит и будет стоять отсутствие взаимопонимания между носителями рационального и религиозного взгляда на мир и человека, на ход и смысл земной истории, а также на ту реальность, которая шире и выше ее. Возникающий драматический разлом самым непосредственным образом влияет на понимание взаимосвязанности справедливости и мира, ведь если люди коренным образом расходятся в видении того, что справедливо и законно, а что нет, — преодоление вражды и установление мира становится трудновыполнимой задачей.
Есть ли выход из сложившегося положения? Возможно ли гармонизировать рационалистическое мировоззрение и духовные устремления людей, не считающих человеческий разум единственным критерием истины? Полагаем, что это не только реально, но и необходимо.
В качестве основы для примирения духовно ориентированные люди вправе ожидать по крайней мере отказа рационалистического человекобожия от монополии на истину, от стремления строить жизнь обществ и государств, равно как и международные отношения, исключительно на базе «объективных» ценностей материального порядка. Не стоит более считать, что ценности, отличающиеся от установок «постхристианского» гуманизма, априори регрессивны, а потому не должны считаться достойными полного уважения. Одновременно религиозным силам предстоит более ясно, чем сегодня, начертать ту тонкую грань, которая разделяет, с одной стороны, право человека свободно определять свой жизненный путь, обладая богоданной свободой выбора между добром и злом, и — с другой стороны — право общества, нации, всечеловеческой семьи многоразличными способами активно поддерживать то, что естественная и религиозная мораль считает благом, одновременно отказывая в поддержке тем явлениям, которые традиционно считаются деструктивными. Именно такой путь может получить одобрение большинства населения Земли и вернуть гармонию в глобальные общественные процессы.
Иные способы разрешения проблемы, практикуемые сегодня в мире, видятся достаточно бесплодными. Мы имеем в виду прежде всего попытку растворить христианство, равно как и другие религии, в рационалистическом мировоззрении. Не первое десятилетие общины верующих во многих странах вынужденно стремятся приспособиться к реалиям обезбоженной среды, причем такое приспособление мотивируется не следованием воле Бога, а аргументами сугубо человеческого плана, укорененными вне религиозной истины. Результатом является охлаждение религиозности и усиление крайних псевдодуховных движений, пытающихся найти ответ на секуляризацию в агрессивных формах протеста.
Итак, мы убеждены, что движение к справедливому миру может и должно базироваться на сосуществовании религиозного и секулярного взгляда на развитие государства и общества, на мораль и ее социальное выражение. Решение острых проблем современности немыслимо на основе лишь рационалистического мировосприятия — пытаясь стать единственной общественно значимой силой, человеческий разум может лишь усугубить духовно-нравственный кризис цивилизации. Принятие равнозначности гуманистической и теоцентричной картин мира, их одинакового права влиять на происходящее в мире создаст условия для преодоления путем диалога и согласия многих нынешних разделений, от которых страдают как отдельные страны и народы, так и взаимоотношения между ними. Верится, что это приблизит время, когда не только в сердцах верующих, но и на глобальной общественной арене «милость и истина сретятся, правда и мир облобызаются» (Пс. 84. 11).
