 |
| Московский комсомолец | Марк Дейч | 25.09.2003 |
Со вторым томом своего эпохального труда «200 лет вместе» Александр Исаевич не торопился. Ему-то что, ему торопиться некуда. А вот мы извелись. Нет, не насчет содержания — тут у нас особых иллюзий не было. Но может, думалось, Великий Писатель Земли Русской (ВПЗР) не всегда слушает одних только блюдолизов. Может, он иногда и к критическим замечаниям снисходит…
Дудки. Те самые, медные. Давно уже г-н Солженицын слушает и слышит только их.
Ну что ж. Ему, ВПЗРу, уже ничем, конечно, не поможешь. Но вот для нас-то еще не все потеряно. Мы еще в состоянии отличить ложь от лжи. Ложь во спасение — от лжи злонамеренной и потому особенно отвратительной.
— Да вы поймите, — кипятилась Варвара, поднося к носу камергера газетный лист. — Вот статья. Видите? «Среди торосов и айсбергов».
— Айсберги, — говорил Митрич насмешливо. — Это мы понять можем. Десять лет как жизни нет. Всё Айсберги, Вайсберги, Айзенберги, всякие там Рабиновичи…
И.Ильф, Е.Петров.
«Золотой теленок»
Экс-камергер Митрич высказал сию примечательную мысль году эдак в 1927-м. К аналогичному выводу пришел и Александр Солженицын — правда, значительно позже: на пороге XXI столетия. Собственно, его эпохальный труд следовало бы назвать, перефразировав понятливого Митрича, «200 лет как жизни нет». Это и есть главная мысль автора в его двухтомном «исследовании новейшей русской истории» — о двух столетиях совместной жизни русских и евреев в Государстве Российском.
Правда, в первом томе ВПЗР (Великий Писатель Земли Русской) еще пытался сохранить некоторую видимость исторического наукообразия. Ему это удалось в той мере, в какой нам, «образованщине», лень было лезть в архивные первоисточники и уличать глубокоуважаемого Александра Исаевича в передергивании, а то и в откровенной лжи. Кроме того, до февраля 1917 года (первый том заканчивается перед тем памятным февралем), по мнению А.И., «Айсберги, Вайсберги, Айзенберги и прочие Рабиновичи» хоть и пакостили России по мере сил и возможностей, но вот возможностей этих у них было не слишком много, потому как во власть они к тому времени пролезть еще не успели.
Во втором томе «исследования», начинающемся февралем 17-го, автор уже не претендует на научность своего опуса. Понятно почему: события не столь уж давние, документов и свидетельств — множество, а кое-кто даже еще что-то помнит. Поэтому во втором томе Солженицын — публицист. Причем публицист не только скучный (по выражению Татьяны Толстой), но и лживый.
Доказать это не слишком сложно. Однако никому не хочется этим заниматься. Одних смущает титул «живого классика», которым кто-то наградил А.И. («классик» не возражал). Другим — противно.
Преодолеем брезгливость, полистаем второй том солженицынской публицистики.
ВПЗР и 1917 год
Хорошо известно, что произошло в феврале 17-го. Коротко говоря — «царя скинули». Солженицын считает, что хотя «Февральская революция была совершена русскими руками», но совершена «русским неразумием». Согласно «живому классику», им, русским, была несвойственна «абсолютная непримиримость к русской исторической власти, на которую у русских достаточного повода не было, а у евреев был». Оказывается, русская интеллигенция усвоила «еврейский взгляд» на самодержавие, в результате «непримиримость победила умеренность».
Умеренность?
В 1902 году Лев Толстой писал Николаю II:
«Самодержавие есть форма правления отжившая, могущая соответствовать требованиям народа где-нибудь в Центральной Африке, отделенной от всего мира, но не требованиям русского народа. И потому поддерживать эту форму правления можно только, как это и делается теперь, посредством всякого насилия: усиленной охраны, административных ссылок, казней, религиозных гонений, запрещения книг и газет и вообще всякого рода дурных и жестоких дел».
Может быть, Лев Николаевич усвоил «еврейский взгляд» на самодержавие? Впрочем, это всего лишь Толстой. Что с него взять? «Образованщина».
Но вот — свидетельство черносотенца и провокатора Шульгина. Солженицын этого господина очень любит, в том числе и цитировать. Впрочем, вот этой цитаты мы у А.И. не найдем:
«Пулеметов — вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулеметов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя. Увы — этот зверь был… его величество русский народ».
Ну, хорошо. Пусть не Толстой, и даже не Шульгин. Современный российский историк Боханов, явно симпатизирующий монархии, в книге «Распутин» пишет:
«Ненависть так быстро овладевала душами людей, что оторопь брала. Один старик в Новгородской губернии публично высказался так: «Из бывшего царя надо было кожу по одному ремню тянуть». Услыхав подобное, потрясенный Василий Розанов воскликнул: «И что ему царь сделал, этому серьезному мужичку?»
Умеренность…
В 1924 году в Берлине вышел сборник статей «Россия и евреи». Его авторы — «лица еврейской национальности», сражавшиеся против большевиков в рядах белых армий, — заслужили похвалу Солженицына. Он с удовольствием цитирует этих евреев. Ему нравятся высказывания авторов (повторенные затем легионом антисемитов) о том, что русский человек видит теперь еврея и во главе Петрограда (Зиновьев), и во главе Москвы (Каменев), и во главе Красной Армии (Троцкий). Солженицыну эти банальные «аргументы» столь приятны, что он дает сборнику следующую оценку: «Немногие авторы — еврейские или русские — видели столь далеко вперед».
Между тем о революции 1917 года в сборнике сказано вот что:
«Не нами вызванная, не нами и осуществленная… Погубили Россию не евреи, а правящие круги русского общества. Те русские люди, которые отрицают ответственность русского народа за события последних шести лет (сборник, напомню, вышел в 1924 году. — М.Д.), отказываются от своей собственной истории и культуры, они превращают весь русский народ из творца жизни в ее раба».
Этой цитаты мы у Солженицына не найдем. Она ему не нужна. Дело в том, что у «живого классика» совсем другая задача. В бурных событиях февраля-октября 1917 года он приписывает евреям роль «идейных вдохновителей». Дескать, все это время страной управляло «жесткое теневое правительство, лишившее либеральное Временное правительство всякой реальной власти». В этом «теневом правительстве» доминировали «евреи-социалисты», ширмой которым был «десяток солдат, вполне показных и придурковатых». Что же это за «теневое правительство»? Солженицын, явно под впечатлением знаменитого в советскую эпоху фильма «Ленин в октябре», объясняет: это был «властный и замкнутый Исполнительный Комитет Петроградского Совета, затем, после июля, и перенявший от него всероссийское значение Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК), — и вот они-то и были подлинные направители России».
Так ли? Истинный русский патриот, доказавший это всей своей жизнью, генерал Деникин в книге «Очерки русской смуты» писал, не пытаясь свалить ответственность за трагические события 17-го года на инородцев:
«Совет (позднее и Всероссийский Центральный Комитет) не мог и не хотел оказывать в полной мере хотя бы сдерживающего влияния на народную стихию, вырвавшуюся из оков, мятущуюся и бушующую. Всё значение, влияние и авторитет Совета находились в строгой зависимости от степени потворствования инстинктам народных масс. И сколько-нибудь твердое и решительное противодействие их давлению грозило смести бытие Совета».
Стыдно напоминать «великому историку» азбучные истины. О том, что после Февральской революции в России установилось двоевластие. Что Временное правительство играло ключевую роль в управлении страной, а с июля, когда Керенский сменил князя Львова на посту Председателя, оно стало единовластным. Советы — вторая власть! — превратились в «фиговый листок контрреволюции», стали «бессильны и беспомощны» (выражения весьма компетентного участника тех событий, г-на Ульянова-Ленина). Конечно же, Александр Исаевич — человек тоже осведомленный. Он прекрасно знает, что весной 1917 года Петросовет возглавлял Чхеидзе (грузин), а его заместителями были Скобелев и тот самый Керенский (оба русские). А наиболее влиятельным членом Петросовета был Суханов (чистокровный русский, пристрастностью Солженицына записанный в евреи). Тот же Чхеидзе позже возглавил ВЦИК, в котором летом-осенью 17-го евреи составляли 22%. Почти все они были меньшевиками и эсерами, поддерживали Временное правительство, а к большевикам относились отнюдь не благостно. В общем же — среди трехсот главных актеров политического театра России 1917 года было 43 еврея, причем большая их часть, 27 человек, большевиков, мягко говоря, недолюбливали, а Октябрьскую революцию не приняли вовсе.
Все это, повторяю, Солженицыну известно. Но — не нужно. Потому что противоречит его задаче.
Правда, нехотя и сквозь зубы А.И. признает: «Дело тут не в национальном происхождении Суханова и других — а именно в без-национальном, в антирусском и антиконсервативном их настроении». Даже «либеральное Временное правительство — при вполне русском составе его» не имело, по мнению Солженицына, «русского мирочувствия. Никогда ни одной русской национальной ноты не прозвучало у русского министра и историка Милюкова. Но — и «главную фигуру революции», Керенского, в национальном духе тоже не уличишь. Зато — постоянная настороженная ощетиненность против всяких вообще консервативных кругов, и тем более русских национальных».
Милюков, сторонник конституционной монархии и лидер партии кадетов, в марте 17-го буквально умолял великого князя Михаила, брата Николая II, принять корону. Уж если от него не прозвучало «ни одной русской национальной ноты», то все прочие, ясное дело, — враги России, «пена интернациональная». Единственный человек той поры, заслуживший одобрительные слова Солженицына, — «солдат-генерал Корнилов». Тот самый, что в августе 17-го года намеревался установить в России военную диктатуру.
А мы-то на протяжении многих лет полагали «живого классика» борцом с тоталитарной властью. Ошибались.
Любопытная деталь. Главное, за что достается от Солженицына Временному правительству, — за «потерю чувства национального самосохранения». По мнению А.И., потеря сия заключалась в стремлении Временного правительства «к военной победе во что бы то ни стало! к верности союзникам!» (после Февральской революции Россия в союзе с Англией и Францией продолжала войну против Германии). Тут, считает А.И., имел место гибельный «перекос»: «О последствиях дальнейшей войны для России — и заботы нет».
Очень хочется согласиться с Солженицыным. Действительно: Временное правительство не смогло вывести Россию из войны. Это в конечном итоге его и погубило. Но кто же тогда главный носитель «национального духа»? Кто же предлагал спасительное для России решение? В русской политической элите 1917 года был лишь один человек, заявлявший: «Немедленно вывести Россию из войны во что бы то ни стало!» И лишь одна партия, призывавшая к тому же. Это были Ленин и большевики.
Уж не большевик ли г-н Солженицын?
ВПЗР и советская власть
Как-то Александр Исаевич назвал Октябрьскую революцию «ленинско-еврейской». В книге он таких вольностей себе не позволяет. Напротив, декларирует: «Этой книгой я хочу протянуть рукопожатие взаимопонимания — на всё наше будущее».
«Протянуть рукопожатие» — это бы еще полбеды. Гораздо хуже, что в протянутой Солженицыным руке временами отчетливо видна дубина, а временами — топор.
Об установившемся в 1917 году режиме он пишет:
«Нет, власть тогда была — не еврейская, нет. Власть была интернациональная. По составу изрядно и русская. Но при всей пестроте своего состава — она действовала соединенно, отчетливо антирусски (здесь и далее выделено Солженицыным. — М.Д.), на разрушение русского государства и русской традиции». Евреев же — всех, всю нацию — А.И. обвиняет в том, что они «не помешали в несколько месяцев выйти вперед именно евреям-большевикам, а те с жестоким избытком использовали привалившую власть».
«Помешать» — это как? Запереть в гетто?
«Евреи, — продолжает ВПЗР, — приняли «непомерное участие» в создании «государства — не только нечувствительного к русскому народу, не только неслиянного с русской историей, но и несущего все крайности террора своему населению».
Таким образом, обвинения предъявлены — все те же, невежественные и черносотенные. И хотя высказаны они не в охотнорядских выражениях, а в псевдолитературных, менее подлыми от этого не становятся. Солженицын лжет, причем сознательно, справедливо надеясь на нашу необразованность.
Попробуем разобраться.
Была ли советская власть «неслиянной с русской историей»? Действительно ли она означала «разрушение русского государства и русской традиции»?
Замечательный русский философ, свидетель и участник революционных событий, непримиримый противник большевиков, высланный ими из России на знаменитом «философском пароходе», Николай Бердяев писал («Истоки и смысл русского коммунизма»):
«Большевизм оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуации, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием». Ленин, по словам Бердяева, «соединил в себе две традиции — традицию русской революционной интеллигенции в ее наиболее максималистических тенденциях и традицию русской исторической власти в ее наиболее деспотических проявлениях». Большевики «создали полицейское государство, по способам управления очень похожее на старое русское государство. Марксизм-ленинизм впитал в себя все необходимые элементы народнического социализма, но отбросил его большую человечность, его моральную щепетильность как помеху для завоевания власти. Он оказался ближе к морали старой деспотической власти».
Так что же — «неслиянно»? Может быть, Солженицын считает себя философом и историком, куда более значительным и осведомленным, чем Бердяев? Наверняка именно так ВПЗР и считает. Вероятно, именно поэтому в эпохальном труде А.И. мы не найдем даже упоминания об этой знаменитой книге Бердяева.
Что ж — что правда, то правда: власть большевиков стала трагедией для России. В очередной раз народ был обманут в своих надеждах на социальную справедливость, а страна оказалась под властью советской бюрократии (как заметил Бердяев, «более сильной, чем бюрократия царская») и нового деспотизма, куда свирепее прежнего. Но все это, к сожалению, вполне соответствовало «исконным русским традициям».
Далее. Согласно Солженицыну, власть большевиков была «по составу изрядно и русской», но вот участие в ней евреев — «непомерное». «Изрядно» — это сколько? И что считать «непомерным»?
Непомерным количеством «неарийских» фамилий А.И. создает у читателя впечатление, будто вся российская власть, начиная с 1917 года, была еврейской. Достоверных сведений при этом не приводит — это у него вообще такая «творческая манера». К примеру, Совнарком: до конца 20-х годов его роль в политической жизни страны была исключительно важной. А с 1929 года важнейшие решения принимались уже партийным руководством. Так кто же в действительности руководил страной?
При Ленине среди 15 членов Совнаркома был один еврей (Троцкий) и один грузин (Сталин). Все остальные были русскими. После смерти Ленина председателем Совнаркома стал Алексей Иванович Рыков. У Солженицына он упомянут мельком («этнически русский» деятель партийной оппозиции Сталину), но о том, что Рыков 6 лет возглавлял правительство России, — ни слова. Из 8 заместителей Рыкова — один еврей (Каменев), один латыш, один украинец, двое грузин и трое русских. С 1923 по 1930 год наркомами были 23 человека: пятеро евреев (среди них — те же Троцкий и Каменев), один молдаванин (Фрунзе), один поляк (Дзержинский), один латыш (Рудзутак), один армянин (Микоян), двое грузин (Сталин и Орджоникидзе); остальные 12 (более половины, не считая Рыкова) — русские.
А все вместе, согласно Солженицыну, — «пена интернациональная».
С 1930 по 1941 год председателем Совнаркома был Вячеслав Молотов — ясное дело, «этнически русский». Солженицын упоминает его более 10 раз, но ни разу — о том, что он был главой правительства. Кстати, ни слова не говорит А.И. и о том, что именно Молотов вместе со Сталиным несет основной груз ответственности за организацию массовых репрессий.
В Политбюро ЦК ВКП (б) в 20-е годы евреев было трое: Троцкий, Зиновьев и Каменев. Между собой они, мягко говоря, не ладили, да и евреи они — только по происхождению. А с 1927 года «лиц еврейской национальности» в правящих партийных кругах практически не осталось. После XV съезда ВКП (б) (декабрь 1927 г.) Пленум ЦК утвердил список руководства партии. Поскольку эти данные Солженицын тщательно замалчивает, приведем этот список полностью.
Члены Политбюро: Бухарин, Ворошилов, Калинин, Куйбышев, Молотов, Рыков, Рудзутак, Сталин, Томский — семеро русских, один грузин, один латыш.
Кандидаты в члены Политбюро: Андреев, Каганович, Киров, Косиор, Микоян, Петровский, Угланов, Чубарь — шестеро славян (русских или украинцев), один армянин и один еврей.
Именно они — члены и кандидаты в члены Политбюро ЦК — принимали решения о ликвидации нэпа, коллективизации, начале массовых репрессий. Некоторые — Бухарин, Рыков, Угланов, Томский — пытались воспротивиться «генеральной линии» и были уничтожены.
Впоследствии состав Политбюро в национальном отношении практически не менялся. К примеру, в 1939 году, после XVIII съезда ВКП (б), из 9 членов Политбюро шестеро были русскими (Андреев, Ворошилов, Жданов, Калинин, Молотов, Хрущев), один грузин (Сталин), один армянин (Микоян) и один еврей (Каганович).
Солженицын неспроста избегает этих подробностей. Потому что высшая власть страны по своему национальному составу была не «изрядно русской», а подавляюще русской. Еврейского участия в ней с 1927 года практически не было. Один лишь Каганович — твердолобый сталинский сатрап — оставался членом Политбюро до 1957 года.
Но и в первое десятилетие советской власти все было не совсем так, как это описывает Солженицын. Или даже совсем не так. Уже тогда членство в партии было основой для номенклатурной карьеры. Однако в 1922 году евреи составляли 5,2% членов ВКП (б), а русские — 72%. Приводя эти данные, А.И. спешит добавить: дескать, «наверху» удельный вес евреев «был значительно выше». Действительно, в 20-х и первой половине 30-х годов евреи-большевики входили в руководство и партийных, и хозяйственных органов власти. Но так ли уж «выше»? Все это время советская власть держалась на «старой партийной гвардии» (выражение Ленина). В нее входили те члены партии, которые вступили в нее до октября 17-го года. Ленин называл эту «гвардию» «тончайшим слоем», который обладал в партии и в стране «громадным, безраздельным авторитетом». Именно из этого слоя и рекрутировалось начальство всех рангов и уровней.
В 1922 году «гвардейцев» было 44 148 человек. Из них подавляющее большинство — русские (65%). Евреев же — 3146 (7,1%). (Д.А.Чугаев, «Коммунистическая партия — организатор СССР».)
Эти сведения у Солженицына отсутствуют: они развенчивают миф о «еврейском засилье». А на этом мифе, как на краеугольном камне, держится «историческое исследование» «живого классика».
(Окончание в завтрашнем номере).
