 |
| Московский комсомолец | Светлана Метелева | 22.09.2003 |
Затерянный мир
Молодая женщина в мусульманской одежде наклоняется над колыбелью и напевает ребенку песню. Мотив старый как мир, «баю-баюшки-баю», но вот слова… «Ла илляха илляллах» — тихо поет мать, и даже моих скудных познаний в арабском хватает, чтобы перевести: «нет бога, кроме Аллаха».
Высоко в горах Дагестана прячется селение Батлух. Добраться до него — целая проблема: общественный транспорт сюда не поднимается, а шоферы-частники не знают дороги. Есть лишь один «дорожный указатель» — зеленый щит, вкопанный в землю, с надписью на арабском и русском «Аллаху акбар!»
Домики словно лепятся на склонах, в центре села возвышается мечеть. В селении нельзя пить — Коран запрещает. Здесь не только женщины не ходят без головного убора, но и мужчины предпочитают покрывать голову и не носить рубашки с короткими рукавами. Девочкам повязывают платок с пяти лет. Иными словами, в Батлухе живут по законам шариата. Почти все жители маленького селения — «люди пути», суфии. Предки нынешних батлухцев тоже были суфиями, и так со дня основания села. В каждом доме есть фотография кого-нибудь из дагестанских шейхов, десятки томов на арабском — Коран и суфийская литература.
Здесь все знают друг друга, живут натуральным хозяйством. Выращивают замечательную капусту и разводят баранов. На все лето пастух вместе со стадом поднимается высоко в горы. Из оружия у него только посох, из помощников — только собака. В прошлом году, говорят старики, произошло несчастье: у пастуха случился приступ аппендицита, и там, в горах, совершенно одинокий, он умер. Этим летом баранов на выпас повел новый пастух.
К смерти — своей и чужой — в Батлухе относятся как к доброй знакомой. «Смертушка рядом ходит», — ласково приговаривают суфии. Здесь действительно достаточно одного неверного шага, чтобы перейти в мир иной. Но постоянные рассказы о загробной жизни и напоминания о том, что знакомство с ней может состояться уже завтра, в конечном счете и отделяют этих людей от остального мира. Даже в Дагестане не все помнят название этого селения, хотя знают, что «суфийская деревня» существует.
Мы в доме Мухаммада-сайфуллы — это один из самых уважаемых жителей Батлуха. Пока его жена и дочь стелют на полу скатерть и расставляют угощение, хозяин рассказывает о жизни села. Женщины занимаются хозяйством и детьми, мужчины — строительством новых домов. Все споры и тяжбы решает имам мечети, если вопрос серьезный — все жители селения, в строгом соответствии с шариатом. Люди, которые не соблюдают общепринятых норм, долго в Батлухе не задерживаются.
— Был у нас один случай, — рассказывает дочь хозяина Асият, — выгнали одного мужчину из села. Потому что он проявил неуважение к мусульманам — средь бела дня курил около мечети.
Легенда об абдалалах родилась здесь, в Батлухе. Местные жители рассказывают, что не раз видели их в горах. Но и сами они больше всего похожи на мифических существ, далеких от всего земного и надежно спрятанных от остального человечества.
Главный урок
«Однажды человек не смог попасть к шейху и поехал к буддийскому ламе. Но тот его не принял. Человек говорил, что прибыл издалека, что готов ждать неделю, даже месяц. Но лама был непреклонен. И тогда человек сказал: „Прости, что приехал к тебе таким, какой я есть. Но позволь просто побыть в одной комнате с тобой всего минуту“. — „Дело твое“, — пожал плечами лама. Ровно через минуту человек встал и вышел, и, выйдя, сказал: „Шейх не ошибся — я действительно еще недостоин мудрости“. (Рассказ суфия.)
Памятка о правилах посещения шейха: „Возле шейха не подобает разговаривать между собой, ему не следует задавать вопросы по шариату, поскольку на них могут ответить в мечети“. Еще не рекомендуется приглашать учителя на светские мероприятия, приводить людей с земными проблемами и „обращаться к шейху по вопросам выборов“. А главное, если не удастся встретиться с шейхом, „следует вернуться домой“.
С высоты птичьего полета селение Чиркей в предгорье Дагестана наверняка похоже на муравейник. Со всех концов мира сюда стекаются паломники. В небольшом одноэтажном доме живет самый известный из дагестанских суфиев — шейх Саид-афанди Чиркейский. Наш автобус останавливается у ворот, украшенных бело-зелеными исламскими флагами. Под навесом, на скамьях, покрытых коврами, люди ждут учителя.
— Ассалям алейкум, — приветствует нас охранник. — Посидите несколько минут, потом Саид-афанди вас примет.
К Чиркейскому шейху в Дагестане отношение особое. Есть мечеть имени Саида-афанди, институт, выстроенный в честь Саида-афанди. К шейху приходят чиновники самых высоких уровней. Подробности биографии учителя из Чиркея передаются из уст в уста. Саид-афанди родился в 1937 году в семье правоверных мусульман. Три года отслужил в армии, потом стал чабаном. Говорят, как раз тогда будущий шейх и начал изучать исламскую веру, читать религиозные книги. Не так давно один из паломников спросил у Саида-афанди: „Правда ли, что, когда вы молились, все стадо собиралось и смотрело в вашу сторону, перестав щипать траву?“. На что шейх ответил: „Такого не было. Наоборот, затем мне приходилось долго собирать его“. В 1970 году, после одного из самых крупных землетрясений в Дагестане, Саид-афанди отправился строить Чиркейскую ГЭС. А через некоторое время пришел к своему первому наставнику.
Мои спутники перебирают четки, шепчут молитвы. Нас проводят в большую комнату; мы опускаемся на пол в два ряда — впереди мужчины, с краю — 11-летний мальчик. Во втором ряду в некотором отдалении — женщины. Все, кроме меня, — ученики, или, по-арабски, мюриды.
Шейх Саид-афанди внешне совершенно обычный горский старец. Седой, с бородкой, двигается быстро и энергично. Он негромко разговаривает с гостями, спрашивает о делах, семье, здоровье. Однако для мюридов даже внешне стандартные фразы в устах учителя исполнены глубокого смысла. Одна из паломниц — русская девушка, москвичка, недавно принявшая ислам, плачет.
Шейх раздает пришедшим новые „уроки“, которые соответствуют уровню духовного развития мюрида, — листки со словами молитвы, которые требуется повторять определенное число раз. Кому-то достается небольшой арабский текст и стократное его повторение, кому-то — молитва пообъемней и 300 раз. Новых учеников Саид-афанди сначала спрашивает, хочет ли человек взять „урок“. Теперь можно задавать вопросы. Мусульманин по имени Ринат спрашивает шейха, какое имя ему взять. У каждого правоверного должно быть исламское имя, а „Ринат“ таковым не является.
— Как зовут твоего отца? — спрашивает Саид-афанди. И когда юноша отвечает, задает новый вопрос: — А есть у тебя брат?
— Да, — с некоторым удивлением говорит Ринат.
— Тогда твое имя будет… - Саид-афанди делает паузу, — Абдулла.
Ринат благодарит шейха, но еще несколько дней будет думать о том, какое отношение к его новому имени имеет имя его отца и наличие брата.
Меня же интересует вопрос о том, как суфий становится шейхом.
— Учитель назначает себе преемника, сам избирает из всех мюридов наиболее достойных, — отвечает Саид-афанди. — Это от него не зависит, это другие силы. Цепочка устазов (наставников. — С.М.), которая идет от Пророка, также участвует в принятии этого решения. Это называется „золотая цепь“ суфизма. Эта цепь ведется от самого Пророка, а к нему — от архангела Джабраила (Гавриила). И даже если человек не хочет становиться учителем, ему все равно придется.
После разговора с шейхом всех ведут к столу. По обычаю, никто не должен уйти из этого дома голодным. Сам Саид-афанди на несколько минут выходит и возвращается с деньгами. Несколько купюр по 500 рублей шейх вручает 11-летнему мальчику.
— Это садака, помощь, — тихо объясняют мне. — Мать этого мальчика воспитывает его одна. Хотя Саиду-афанди никто вроде об этом не говорил…
На прощание каждый гость получает подарки. Платки для женщин, книги по исламу и тюбетейки для мужчин. Мы уходим, а под навесом уже ждет своей очереди следующая группа. Но не факт, что все они смогут увидеть учителя. Из ста посетителей он может принять только одного. А может — всю сотню. „Шейх говорит лишь с теми, кто готов к разговору“, — уверяют помощники Саида-афанди. Те, кому не посчастливилось, утешаются тем, что все равно получили свой урок. „Терпение — половина веры“.
„Карамат“ по-арабски „чудо“
"Если мой ученик в течение 40 дней будет строго следовать моим предписаниям, то на 41-й день у него откроется духовное зрение, способное воспринимать тонкоматериальный мир», — сказал суфий.
— Ученичество — это не только повторение молитв по сто раз, хотя и в этом скрыт глубокий смысл, — рассказывает известный дагестанский ученый. — Для быстрого духовного развития ученик должен полностью принять образ жизни своего шейха. Тогда он пройдет первый этап и сможет «видеть» и «слышать» людей. Но если суфий откроет окружающим полученные новые знания, то на следующую ступень он уже не поднимется.
В Дагестане вам расскажут о необычайной способности шейха Саида-афанди из Чиркея читать мысли людей, о том, как шейх Мухаммад-афанди из Батлуха говорил с горами и облаками, и они отвечали ему. Вспомнят шейхов, которые могли находиться в двух местах одновременно или мгновенно перемещаться на тысячи километров. Откуда родом такие рассказы, непонятно, — ведь истинным суфиям нельзя демонстрировать людям свои сверхвозможности. С их точки зрения, «карамат», или, по-арабски, «чудо», — это всего лишь проявление духовного развития.
Кстати, с научной точки зрения аскетический образ жизни, постоянные молитвы, созерцание и сосредоточение действительно выявляют скрытые способности человека. Сами же учителя говорят, что длительная духовная практика и погружение в мысли о Боге приводит к тому, что суфий научается читать знаки Всевышнего. Что гораздо важнее любых «караматов». К тому же люди очень часто готовы принять за чудо совершенно рациональные вещи. Так, к шейху Чиркейскому однажды приехал «новый дагестанец», чтобы «чисто познакомиться». После обычной беседы о погоде, бизнесе, семейных связях посетитель уехал. На прощание шейх Саид-афанди подарил гостю недорогие часы с будильником. Ночью в горах бизнесмен решил сделать остановку — перекурить «косячок». Но как только он поднес к сигарете с «травой» зажигалку, как вдруг услышал… «Аллаху акбар!» Несчастный чуть с ума не сошел. Правда, объяснилось все довольно просто: «пели» часы, подаренные шейхом, — будильник был заведен. Любителя травки так потрясло совпадение, что он вернулся к шейху, плакал, целовал ему руки и стал его учеником. С тех пор, как и положено в легендах, ведет праведную жизнь.
Ваххабиты против суфиев
«Среди моей уммы (мусульманской общины. — С.М.) появятся люди, которые будут читать Коран, но суть Корана не пойдет дальше их глотки. Они отойдут от исламской религии, подобно стреле, выпущенной из лука, и не вернутся обратно, даже если вернется стрела. Их отличительная особенность — они будут заставлять людей брить головы». (Из Корана.)
— Среди 73 течений мусульманской общины только одно заставляет своих последователей брить головы, — говорит шейх Саид-афанди. — Это группа ибн Абд-уль-Ваххаба. Когда гнев Всевышнего настигает какой-то народ, Он закрывает для них ворота к служению Себе и открывает ворота вражды и раздоров. Ваххабиты — это люди, которым открылись такие ворота. Тех, кто попал к ваххабитам и почуял вкус их заблуждения, уже невозможно вернуть на истинный путь.
Ваххабизм в Дагестане — трагедия не только государственная, но для многих — личная, а то и семейная. Так, в начале 90-х дагестанский юноша Багауддин Мухаммед пришел к Саиду-афанди, да так с ним и остался. Называл себя его учеником, два года не отходил от учителя. Потом попал под влияние ваххабитов — и с тех пор его знают уже не как мюрида, а как одного из самых опасных боевиков.
— Мне тяжелее всего видеть, как некоторые люди, прикрываясь исламом, ведут войну против ислама, — говорит Саид-афанди. — Ваххабиты говорят о газавате (священной войне мусульман. — С.М.). Но подумайте сами: они ворвались в Ботлихский район. Послушайте, разве есть нужда в совершении газавата в селах, где пять раз в день звучит азан и пять раз в день мусульмане молятся Всевышнему?
Первыми, кто во всеуслышание заявил об опасности ваххабизма, были именно суфии. Еще в 1999 году шейх Саид-афанди очень резко выступал против ваххабитов и призывал не допустить в Дагестане повторения чеченских событий. Именно по настоянию суфиев Дагестан стал первым субъектом федерации, где ваххабизм запрещен законодательно с 2000 года.
Ваххабиты, в свою очередь, пишут книги об «отступниках от истинной веры», клеймят суфийских учителей в проповедях и беседах.
— Речь ваххабита о суфиях, — говорит шейх, — подобна попытке землекопов оболгать рассказы корабельщиков о морских сокровищах, хотя сами они видят море лишь с берега.
«Малый хадж»
«И увидел пророк Мухаммад с небес землю и ярко светящуюся зеленую точку на ней. И спросил он ангела Джабраила, что это за свечение. „Это Дагестан, святая земля“, — ответил ангел». (Из жизнеописания пророка Мухаммада.)
— Не могу я на это смотреть, — жалуется мюрид Ильнар, выглядывая из окна нашего дребезжащего транспортного средства. — Что же они все так быстро ездят?
Девушки-мусульманки неодобрительно посматривают в его сторону. Ученик суфия не должен жаловаться. А если страшно — возьми четки и повторяй молитвы.
Автобус останавливается у подножия горы Ахульго, в нескольких километрах от селения Унцукуль. Ахульго — это зиярат, святое место.
— Здесь 164 года назад имам Шамиль со своим войском три месяца выдерживал осаду русских полков, — говорит местный житель. — Когда есть стало совсем нечего, в небольшой мечети собрались женщины и дети из окружения Шамиля. Русские солдаты ворвались в молельный дом, и женщины привели в действие взрывное устройство. Сейчас подняться на гору невозможно, а лет десять назад пару раз копнешь землю лопатой — и натыкаешься на человеческие кости.
В исламском мире считают, что «вознаграждение от Аллаха» за посещение зияратов Дагестана приравнивается к вознаграждению за паломничество в Мекку. Говорят, что истинные учителя остались только здесь. А знаменитые «вертящиеся дервиши» Турции и Аравийского полуострова не более чем фольклорные ансамбли. И цитируют эпизод жизнеописания пророка, где ангел называет Дагестан «святым местом».
Лев Толстой как зеркало суфизма
«Ученик спросил своего шейха: «Можно ли взять чужое без греха?» — «Можно, — ответил шейх. — У богатого можно взять его богатство, и в этом не будет греха». Месяц ученик думал над словами наставника, потом пришел к нему: «Я не понял ваши слова, учитель! Как же можно брать чужое добро, ведь богатый человек мог нажить свое состояние честным трудом!». — «Ты действительно не понял меня, — проговорил шейх. — Деньги, дом, скот — все это не есть богатство. Истинное богатство — это доброта, порядочность, знания. Их ты можешь взять, удержавшись от греха». (Рассказ суфия.)
— Не делай другому то, чего не желал бы себе, — вот суфизм, — говорит председатель благотворительного фонда имени муфтия Дагестана, врач-психиатр Хасмухаммад-хаджи Абубакаров. — А на плохое ответь хорошим. Помните философию Льва Толстого — непротивление злу насилием? Так же и в суфизме. И не случайно перед смертью Толстой сказал: «Считайте меня магометанином». Или еще пример. Шариат разрешает защищать себя. А суфий говорит: лучше будет, если убьют меня, чем если убью я. Суфий требует терпеливо сносить земные беды. Суфий благодарит Аллаха за то, что тот не дал ему лишнего. Если у вас есть большой участок земли, шариат разрешает пользоваться им, получать доходы. А суфий скажет: у тебя соседка голодная, отдай часть своей земли ей.
«Суфизм в исламе — все равно что сливки в молоке», — говорят суфии. Но более подробное определение получить трудно. «Все, что можно объяснить словами, не есть суфизм», — добавляет шейх и объясняет, что дать определение суфизма непосвященному так же трудно, как объяснить слепому, что такое зеленый цвет.
Видные ученые приехали к суфийскому шейху. «Ответь нам, что есть суфизм?» — спросили гости. «Отвечу, если будет на то воля Аллаха», — проговорил шейх и вышел в соседнюю комнату. Там он опустился на колени и обратился к Аллаху с горячей мольбой — забрать немедля его душу, потому что невозможно ответить на вопрос о том, что такое суфизм.
Кто понимает, тот молчит. Так говорят суфии.
Батлух — Чиркей — Махачкала — Москва
