 |
| Московский комсомолец | Екатерина Сажнева | 17.09.2003 |
Лошадка из баксов
— Наркоманы? Они здесь больше не живут, — 19-летний послушник Рома разводит руками. — Да, были, прямо как дети клялись перед нами, слезы пускали: все, больше ни разочка, вылечимся, сами запишемся в монахи, начнем новую жизнь. Ну и где они сейчас?..
Героиновая цивилизация с ее непременными атрибутами — навороченными реабилитационными центрами для наркозависимых — осталась по ту сторону Волги. 200 миллионов долларов — таков ежегодный оборот отечественного рынка антинаркотических средств. Для далекого села Решмы эта цифра — пустой звук. Вот замерзнуть под забором после пьянки — это да!
— Да никому не надо, чтобы мы действительно соскочили, — горько посмеиваясь, объяснил мне пациент одной из таких клиник. — Мне кажется, все заинтересованы, чтобы нас лечили, но не вылечивали. Мы ведь кормим и барыг, и врачей. Главное, вытащить нас с того света, не дать сдохнуть. Потом опять — на иглу. И так по кругу, как маленькая лошадка, пока не свалишься.
«Я маленькая лошадка, но стоила очень много денег.» — поется в известной песенке. Для тех, кто не знает: «маленькая лошадка» на наркотическом сленге — это метадон, его медицинское назначение — снять с героиновой иглы, но привыкают к нему так же, как к любому наркотику.
Почему люди садятся на иглу?
— Потому, что ушли вера и любовь. Их заменило бесконечное стремление к удовольствию, кайфу, — так считают современные православные психологи. — Наркоманам даже на себя наплевать, у них собственное «я» утрачено, иначе бы не травили свой организм. А Христос говорил: «Возлюби ближнего, как себя самого».
Все верно: кто не любит себя, тот и других не сможет. Только как научить подростка любить себя и жизнь? Без таблеток и дозы…
Фандорин в рясе
Он напоминал всех героев Акунина сразу. Обаятельная внешность внезапно отрастившего бороду Эраста Фандорина. Пуленепробиваемая логика рыжеволосой монахини Пелагии.
И то, что знакомство произошло на живописных берегах Волги в забытом монастыре, только подчеркивало это сходство.
Село. Река. Районная администрация с развевающимся почему-то красным флагом на крыше. На пригорке — тоже красно-кирпичный остов разрушенной древней обители. И — тишина.
— А где же высокие стены, батюшка, железные затворы? Где ваша суровая братия? — поинтересовалась я.
32-летний игумен Евмений широко улыбнулся: «А у нас тут общество открытого типа — ООО, поэтому дверей не держим и всех пускаем. Христос говорил: „Вы есть свет миру…“ Кто же ставит светильники под кровать? Живет нас здесь всего семеро человек, трое монахов. Если мы будем таиться и от людей прятаться, то просто себя не прокормим».
Отцу Евмению нравятся люди и общение с ними. В маленьких кельях двухэтажной монастырской гостиницы никогда не бывает пусто.
Психологи проводят в этих местах семинары и тренинги по православной психологии. «У нас даже свои православные дискотеки есть», — хвалятся деревенские.
Художник Эдуард из Питера приехал в Решму, как некогда Саврасов, за вдохновением. Еще один питерский житель Роман увлеченно строчит литературный труд о взаимодействии с наркоманами и их родственниками. Дома, в мегаполисе, работа не шла.
С игуменом Евмением Роман, кстати, познакомился в Петербурге, на одной из конференций, посвященной проблемам наркомании: «Никогда бы не подумал, что этот молодой человек — настоятель монастыря. Похож на ди-джея с модного радио».
.Пятнадцать лет назад одного донецкого десятиклассника выгнали из комсомола. За то, что не только читал Евангелие, но и увлеченно пересказывал прочитанное в классе.
«Отрекись!» — требовали на комитете комсомола украинские понтии пилаты. Строгая тетенька из райкома сильнее прочих требовала, чтобы к ответственности привлекли не только провинившегося подростка, но и его партийных родителей.
«Сейчас она ревностная верующая, даже приезжала сюда ко мне в монастырь, — рассказывает отец Евмений.
Борьба с наркотиками — одно из служений Евмения. Но подход к антинаркотической пропаганде у него далеко не традиционный.
Странный монах. Слушает Земфиру и Дельфина. А еще у него свой сайт в Интернете. И современный музыкальный центр дома, в деревенской избе — с виду и не подумаешь, что это монастырская келья.
На стене — бесценные старинные портреты Николая Второго и его августейшей супруги Александры Федоровны. Работам больше ста лет, это ровесники коронации последнего царя. Местные бабушки, устроившие поначалу обструкцию молодому настоятелю, прониклись вскоре к нему ревностной любовью. Принесли из закромов то, что их матери сохранили.
И все же — откуда вдруг возникли в этой деревенской глуши наркоманы? И как отец Евмений их лечил? И куда они потом исчезли?
Фанаты от веры
С первыми наркоманами, залетевшими в здешние края — не в Решму, правда, а в соседнюю деревеньку, — связана печальная история.
Сельский священник приютил двух тихих и скромных парней. Отроки ходили на сенокос, работали бок о бок с сельчанами и постепенно снискали расположение соседей. Происхождение их долгое время оставалось для окружающих тайной.
Однажды парни признались кому-то, что в прошлой разудалой жизни были наркоманами. «Мы давно с этим делом завязали. СПИД у нас, хотим последние годы в согласии в природой и людьми пожить!»
Окружив дом священника с вилами в руках, вчерашние добрые сельчане потребовали публичной расправы над «заразными».
Батюшка отказался.
В ту же ночь его избу подожгли. Жертв, к счастью, не было. Взяв под руки слабеющих подопечных, священник навсегда покинул родную деревню и прихожан.
— Самые страшные люди — это фанатики. В том числе и фанатики от веры. Истинно верит только тот, кто постоянно сомневается, — считает отец Евмений. — Поэтому мне интересны не только и не столько наркоманы — люди невоцерковленные, без внутреннего стержня, — а те, кто подвержен любым формам зависимости. От лекарственных препаратов, от религиозных сект, от любви. Как с этим бороться? Я проповедую пастырскую психологию — современный способ психологической помощи людям, основанный на личном взаимодействии священника и больного человека.
Как-то знакомые попросили игумена приютить в монастыре молодого наркомана. «Барыги его в медвежьей глуши не найдут».
С тех пор прошло больше шести лет. За это время в Решме «спасли тело и душу» несколько десятков подобных скитальцев.
Отец Евмений выработал свой свод правил, только соблюдая которые человек мог рассчитывать на временный монастырский приют. Не пить. Не курить. Не шататься без дела. Ночевать только в обители.
И, разумеется, никаких женщин.
В противовес наркоманам предлагались те же Земфира и Дельфин. Долгие беседы о жизни. И, конечно, нехитрые монастырские послушания.
Чаще всего наркоманы в монастырь попадают так:
— Возьмите моего сыночка к вам. Я уже все глаза выплакала, столько свечек Чудотворцу поставила, и сорокоуст заказывала, а мальчик все равно к героину пристрастился, — жалуются обычно отчаявшиеся матери. — За что мне такая напасть? И посты соблюдаю, и исповедуюсь часто, все делаю с благословения батюшки.
— Чем горевать теперь в церкви о заблудшем сыне, надо было находить с ним раньше общий язык, — говорит отец Евмений. — Смотрю на парня: для него все эти мамины слова о вере — мимо ушей. И сюда, в монастырь, он приехал только потому, что мама пообещала за это денег. А что она еще ему дала, кроме денег?
Андрей приехал в монастырь сам. Из багажа только полиэтиленовый пакет с лекарствами. «Скоро начнется ломка», — пояснил он братии.
— Мы пошли с ним чинить мотоцикл. Я работал, Андрей помогал. Незаметно в трудах пролетел день, другой, — рассказывает монах Никита. — На третий наконец Андрей вспомнил о том, что у него должна быть ломка.
Андрей пробыл здесь около недели. Так и не почувствовав признаков ухудшения, уехал обратно в город. Хотя его уговаривали пожить еще. Потом прислал монахам письмо. С фотографией своей счастливой семьи. Рассказывал о том, что больше не употребляет и работает на оружейном заводе.
Монахи искренне верят в то, что многие из их постояльцев к пагубному пристрастию больше никогда не вернутся.
Но игумен Евмений настроен более пессимистично.
Любовь здесь больше не живет.
— Теперь я понимаю, что это не совсем верно — принимать в монастырях наркоманов. Все-таки божья обитель предназначена для других целей. Психологи в наркоцентрах, заканчивая беседы с подопечными, уходят домой. А куда деться настоятелю? — спрашивает игумен Евмений. — Получается, что монахи невольно вовлекаются в эту наркоманскую среду, они вынуждены сосуществовать с больными людьми. Так же, как родственники наркоманов, они становятся зависимы от их переменчивых настроений, вынуждены терпеть их рассказы «о былом». Это очень тяжело, прежде всего морально.
Разгорались первые конфликты в обители вроде бы с пустячков. С беспричинных депрессий. С нежелания работать наравне со всеми, посещать службу.
Парень плачется: нужны деньги на дорогие анализы. «Иначе мне каюк!» Игумен открывает кошелек. А вчерашний торчок быстренько смотается в близлежащую Кинешму и вернется уже под кайфом.
— Наркоманы — люди настроения. Попав к нам, они впадали в эйфорию, строили фантастические прожекты. Сами себе верили. Но служение Христу, жизнь в монастыре — не сказка, а суровые будни. Нередко бывает тяжело. Мы принимали и выслушивали всех, мы им доверяли, а они нас просто использовали.
Рассказывают, что один трудновоспитуемый наркоман исподтишка даже перессорил братию между собой. Ходил и наушничал — одному про другого… Чуть ли не до драки довел божьих людей. И тогда игумен решил: хватит экспериментов.
Последний наркоман покинул Макарьево-Решемскую обитель около года назад.
С тех пор здесь тишь да гладь. Никаких нервотрепок и бойкотов — будто у Христа за пазухой.
Говорят, что скоро на берегу Волги, совсем близко отсюда, появится реабилитационный центр для наркозависимых.
— Я готов приходить туда и помогать всем нуждающимся, — делится со мной отец Евмений. — А в монастырь наркоманов больше не приму.
ИЗ ДОСЬЕ «МК
— Каждый год 500 тысяч российских наркоманов проходят курс лечения. Треть из них — на коммерческой основе. В среднем лечение в клинике стоит 500 долларов.
— Сейчас в нашей стране регулярно действуют около 70 антинаркотических центров.
— 60 процентов наркоманов после реабилитации уже через полгода снова подсаживаются на иглу.
— Остальные, как правило, срываются в течение года.
— На сегодняшний день в России существует несколько десятков монастырей, помогающих наркоманам.
— Предполагается, что со временем многие из них принимают постриг и тоже становятся братьями.
— Статистики не ведется, но, как считают православные психологи, навсегда «уходят из мира» всего несколько процентов наркоманов, ищущих помощи у церкви.
— На Западе давно уже существуют христианские общины, где живут и работают бывшие наркоманы. Чтобы попасть туда посредникам платят до 3 тысяч долларов. В наших монастырях лечение от наркозависимости — совершенно бесплатно.
