Об авторе: Алексей Всеволодович Малашенко — профессор МГИМО МИД РФ, член научного совета Московского Центра Карнеги.
Исламское возрождение состоялось. Ислам «обрел легитимность», в чем нет ничего удивительного, ибо в условиях новой России так и должно было случиться. Ислам — часть социокультурного бытия российского общества. Изменилось сознание этнических мусульман. Их ментальность реализуется на трех уровнях — этнонациональном, российском (гражданском) и религиозном.
Отдельно надо сказать о политизации религии. Ислам пришел в политику (или политика пришла в ислам) в самом начале 1990-х годов. Создавались партии и движения. Некоторые из них — Партия исламского возрождения, движение «Нур», Союз мусульман России, «Рефах» — претендовали на статус общероссийских. Политический ислам вдохновлял газетчиков и экспертов на публикации о религиозном радикализме, об окопавшихся в мечетях полчищах ваххабитов.
В середине 1990-х годов у мусульман был-таки шанс создать централизованное общественно-политическое движение, а там по примеру единоверцев начала ХХ века — свою фракцию в Государственной Думе. Шанс был упущен.
Никому из мусульман так и не удалось ясно и прагматично сформулировать социокультурные, конфессиональные интересы российского мусульманства. Да и есть ли вообще такие интересы? Вопрос не праздный.
Подумать об этом, наверное, должна и власть. В 2003—2004 гг. грядут очередные выборы — думские и президентские. Окажется ли мусульманский электорат всерьез востребован на предвыборных гонках? Или таким гигантам, как «Единая Россия» и КПРФ, «исламский довесок» больше не нужен? Во всяком случаю, по мнению самих религиозных лидеров, роль подведомственных им структур, как и в целом конфессиональный фактор, будет несущественным.
А пока суд да дело, на горизонте объявилась Исламская партия России (ИПР). Случись это лет 10 назад, она привлекла бы к себе всеобщий интерес. Ныне же партия больше поражает своей хлестаковщиной. Судите сами. По словам ее лидера Магомета Раджабова, мусульман в России 25 млн., в ИПР — 3 млн. членов (держись КПРФ!). Правда, большинство мусульман о ее существовании пока не осведомлены.
В ходе исламского ренессанса удалось совершить многое. Но, как ни обидно для последователей Пророка, единой мусульманской уммы в России так и не сложилось. Существует два крупных мусульманских ареала: собственно российский, который условно все-таки можно назвать по имени второго по численности народа Федерации — татарским, и кавказский. Так или иначе речь пойдет не об исламе на Северном Кавказе. И потому для краткости все же будем называть его российским, помня о том, что этот термин условный, «рабочий».
Российское мусульманство, в свою очередь, также нельзя признать монолитным. Есть Казань, Уфа, Поволжье, Сибирь. Есть и Москва — самый крупный мусульманский город уже не только в России, но и во всей Европе (по разным данным, в Первопрестольной от 800 до 1500 тыс. магометан). Есть региональные лидеры, есть и амбиции. Тем не менее интеграционные тенденции набирают силу. Похоже, подходит к концу глубокий организационный раскол среди мусульманского духовенства. Претендовавший на роль «первого мусульманина» глава Центрального духовного управления Талгат Таджуддин проигрывает своему оппоненту — Совету муфтиев России. «Кавалерийское» объявление им во время иракской кампании джихада Соединенным Штатам, которое едва ли можно назвать неудачной шуткой, вызвало резкую негативную реакцию в Кремле.
Глава Омского муфтията Зулькарнай Шахирзянов считает, что выходом из «склоки между муфтиями» может стать «выстраивание единой властной вертикали и окончательное разграничение полномочий между духовными управлениями». Выстроить таковую вертикаль пока что не получается даже у самого президента. А вот добиться большего взаимодействия исламских структур вполне возможно.
У российских мусульман оказался весьма стойкий иммунитет к нетрадиционным для них богословским течениям — мазхабам (религиозно-правовым школам) и идеологиям. Так, интерес к ваххабизму, который наши политики и некоторые суперконформисты-имамы пытаются отлучить от ислама, носил, если можно так выразиться, инфантильный характер (напоминаю, речь идет не о Кавказе). Им увлеклись отдельные молодые люди, о ваххабизме рассказывали в нескольких мечетях. Но в России ему не было дано трансформироваться в устойчивое, тем более массовое идеологическое движение. Он не прошел испытание. Рискну сделать парадоксальное предположение, что в каком-то смысле «ваххабитская прививка» даже пошла на пользу российскому исламу, показав бесперспективность его дальнейшей индоктринации.
Покуда решался вопрос, что делать с неофитами-ваххабитами, в Казани не на шутку увлеклись исламской реформацией, неоджадидизмом, явив миру новое словосочетание «евроислам». Авторство принадлежало политическому советнику президента Шаймиева Рафаэлю Хакимову, который сразу подвергся жесткой, подчас некорректной критике. Оппонентам Хакимова следует взять в толк, что евроислам — это пока не концепция, не идеология и тем более не богословие. Это всего лишь продуктивная реплика, способная оказать позитивное влияние на модернизационные процессы в мусульманстве.
Плохо ли хорошо, но евроислам стимулировал развитие богословской и одновременно идейной полемики, например, о соотношении в исламе иджтихада (права на самостоятельное суждение) и таклида (следования чужому авторитету). Так что в России постепенно, пока еще в упрощенных формах, но все же реанимируется искусство теологической дискуссии. Это свидетельствует о том, что исламская культура в России обретает нормативные черты.
Еще более о «нормализации» ислама говорит тот факт, что на мусульманских мероприятиях меньше рассуждают о политике и больше о делах религиозно-житейских: на какие средства содержать мечети, из чего платить жалованье имамам, как воссоздать вакуфную систему (когда имущество передается владельцем на благотворительные нужды общины), как готовить квалифицированные кадры для преподавания в медресе.
Выдержал испытание временем Совет муфтиев России (СМР). На сегодня он стал, пожалуй, самой самодостаточной организацией. Похоже, это поняли и в Кремле. Авторитет его председателя Равиля Гайнутдина признан сегодня большинством религиозной элиты. Ее ключевые фигуры — саратовский имам Мукаддас Бибарсов, нижегородский имам Омар Идрисов, муфтий Татарстана Гусман Исхаков, муфтий азиатской части России Нафигулла Аширов и некоторые другие за последние годы набрались опыта не только в собственно религиозной, но и общественной сферах и продолжают укреплять свой авторитет.
Межэтнические отношения в Российской Федерации в целом спокойные, но далеко не безоблачные. Порой, например, возникает напряженность, как это имело место в Астраханской области, куда переселились последователи ваххабита Айюба Омарова. Но и там до рукоприкладства дело не доходило.
Верующие посещают одни и те же мечети, хотя существуют попытки организовать молельные дома по этническому принципу. Кстати, «кавказская мечеть», то есть мечеть, посещаемая выходцами с Кавказа, существует и в Москве в Духовно-просветительском комплексе традиционных религий России в Отрадном. Считается, что проживающие в Центральной России кавказцы более религиозны, чем татары. Однако можно допустить, что и их повышенная религиозность по большей части объяснима желанием сохранить в чужеродном окружении свою этнокультурную идентичность.
Не стали мечети и очагами религиозно-политической оппозиции, хотя вокруг некоторых из них и сложились малочисленные кружки радикально настроенной молодежи.
В связи с событиями 11 сентября 2001 г. в США, войной в Афганистане и полувойной в Ираке много писали о неизбежном росте в России межконфессиональной напряженности. В некотором смысле такого рода материалы при всей их объективности носили провокационный характер. Но обвинять здесь почти некого: в самом деле повод для беспокойства был. К тому же конец 2002 — начало 2003 г. был ознаменован феминизацией джихада. Я далек от разделяемой многими мысли, что теракты, совершаемые женщинами-камикадзе, в первую очередь служат созданию государства ваххабитов. А вот исламу понадобится еще большая «защита» от негативного его восприятия в обществе.
Все эти рассуждения кому-то могут показаться слишком благодушными. Автору могут предъявить претензии в том, что, пользуясь выражением хрущевской оттепели, он «лакирует» мусульманскую действительность. Допустим. Но, во-первых, прежние мои материалы отличались жесткостью, и речь в них в основном шла о конфликтной проблематике. Во-вторых, первые итоги исламского возрождения действительно в целом позитивны. В-третьих, в самом начале статьи были упомянуты «два ислама». А ситуация на Кавказе дает все меньше повода для благополучия…
