«Ирак» как экзистенциально-нравственная и предапокалиптическая «ситуация» российской и мировой истории

Мало нынче в России людей, у которых события в Ираке не отозвались бы нервом огорчения, раздражения от бессилия нашей страны, а у многих — злобы и ненависти к США и их союзникам, жалости и сострадания к мирному населению и воинам, обоснованного опасения за дальнейшие судьбы России.

Если посредством «имморальной», чисто феноменологической философской операции вывести все наши оценочные, политические и прочие эмоции «за скобки», то в осадок рассуждений выпадет некая земля, колыбель человеческой цивилизации, древний Вавилон, где Господь за гордыню человеческую «смешал языки всей земли, и оттуда рассеял их. по всей земле» (Быт. II. 9), родина и место исхода патриарха Авраама, плавающая на нефти плодородная и культурная почва с огромным количеством общечеловеческих, христианских и мусульманских святынь. Теперь это место, этот мистико-культурный клочок планеты Земля, стал неким полигоном, где добро и зло сошлись между собою в смертельной схватке, и весь так называемый христианский, мусульманский, иудейский мир, расколовшись (каждый в себе) по своим предпочтениям надвое, созерцает эту борьбу и в тревоге ждет, чем она закончится. И не мудрено, что место, где Господь насадил Эдемский райский сад и где Адам и Ева впервые вкусили с древа познания добра и зла, умышленно и свободно преступив Божии предупреждения, теперь стало болевой точкой планеты, импульсом глубоко экзистенциального выбора добра или зла, в сущности, каждым человеком. Так что Ирак сегодня — это символ реального раскола сердец, ось дифференциации доброго и злого начал в мире, оселок, на котором проверяются и правятся человеческие души.

Пытаясь разобраться и как-то определиться во мнении, многие ставят перед собой вопросы: «Присутствуют ли в американо-иракском „событии“ добро или хотя бы его отблески? Если „да“, то в чем и в ком оно себя выражает? Или, быть может, здесь сошлись две силы разделившегося в себе зла?». Вопросы эти не абстрактно-филофского характера, поскольку правильный и твердый ответ на них определяет духовную зрелость каждого человека, его мировоззрение. Как и перед нашими прародителями, перед нами вновь встает вопрос познания, различения и выбора добра и зла. Посему именно иракское «событие» как внутренне пограничная ситуация каждой человеческой души определило и выявило реально существующий раскол в мире людей, всех нас, ныне как никогда близко живущих уже не в Эдемском саду, а «у алтаря сатаны».

Действительно, все мы под давлением какой-то силы «жмемся» ныне к «алтарю сатаны». Хотя подавляющее большинство об этом даже не подозревает, что хорошо выразил архимандрит Иоанн (Крестьянкин): «И разгул зла, лукавства и вражды идет по земле. И нет молитвы, чтобы залить этот пожар зла, нет духовной силы, чтобы предотвратить грядущую гибель. И все это, дорогие мои, знамение времени. Все это значит, что христианство как дух, неприметным образом для суетящейся и служащей миру толпы удаляется из среды человеческой, предоставляя мир падению. И у всех живущих теперь есть это предощущение грядущей в мир катастрофы, но человечество, томимое тяжким предчувствием, не хочет остановиться, задуматься, понять, что с ним происходит. Дьявольские силы парализовали ум и сердце живущих грехом, который согнул и исказил человека настолько, что он перестал видеть Бога, не может выпрямиться, чтобы ум его осиял свет Божественной Истины, и тьма исчезла» (о.Иоанн Крестьянкин. Тайна беззакония // Пути к вечной смерти. — СПб., 1999 С. 8, 14−15.).

При нынешней нашей духовной немощи, ленности ума и непытливости рассудка, при подручности и легкоуязвленности мира и человека, где бы он ни находился, зло легко управляет миром мнений. В самом широком смысле эту его управленческую акцию можно назвать «черный PR», представляющий сплошь и рядом зло в виде добра, а добро показывающий в непристойном виде. А когда добро выдается за зло (и наоборот, откровенное зло представляется добрым, часто жалостливым, и даже принципиальным и проч.), создается такой перекос в общественном сознании, такие «мозги набекрень», что становится крайне трудно и даже невозможно что-то объяснить людям, увязшим в чаду банальных стереотипов.

Еще один излюбленный пиаровский прием — так смешать в одну кучу добро и зло и так представить ту или иную ситуацию, что у публики складывается устойчивое мнение, что в мире уже нет ничего определенного, что «все относительно», и оценка происходящего излишня и даже бессмысленна. Короче, главным успехом политики PR можно считать, что огромное число людей серьезно считает, что выявить добро в чистом виде из всей этой происходящей в мире путаницы не представляется возможным, а раз так, то и любое наше действие нравственно не оправдано (И вот только вчера, 1 апреля (и отнюдь не в качестве первоапрельской шутки), на ТВ «Культура», экс-мэр Москвы Гавриил Попов абсолютно откровенно заявил, что вообще не рассматривает политику в осях координат «добро-зло», то есть с моральной точки зрения. Он вполне серьезно считает, что все политические (и прочие) решения принимаются только исходя из интереса, который целиком определяет суть этого решения и в котором нравственный выбор как таковой отсутствует.).

Не станем забывать, что дьявол — король подмены и мастер перекоса мыслей и смешения тонов. И ситуация в Ираке нынче из «негатива» общественного сознания проявляет, контурно очерчивает и довольно ясно представляет нам «позитив», вернее, все то нравственно позитивное в мире религиозном и светском, что не определяется рамками христианских конфессий, мировых религий, границами государств, расовыми и прочими различиями. Даже утопический пацифизм как крайне одностороннее моральное осуждение войн, независимо от их характера и цели. т. е. пацифизм в чистом виде как непротивление злу насилием ни при каких условиях, в ситуации с Ираком, на наш взгляд, несет абсолютно положительный моральный заряд, поскольку, последовательно и самоотверженно выступая против военного вторжения в Ирак, субъективно угадывает злую силу «тайны беззакония», чем объективно играет на добро. Даже антиглобалисты всех мастей, включая сюда их крайне экстремистские проявления типа троцкистов, красных бригад, террористических национально-освободительных отрядов и т. п., в нынешней «ситуации» по автомату противятся гегемонизму США с их большевистскими «замашками» по экспорту своих ценностей, тотальному надзору за человечеством и чисто шкурными интересами, и тем самым объективно борются против насаждения зла в виде глобализации по-американски, кроящейся по уродливым выкройкам и лекалам неких тайных закройщиков, сознательно и с упорством изувера служащих мировому злу.

Из вышесказанного можно сделать ряд выводов. Вывод первый. В силу греховности всех людей и размытости их морального облика, последовательными носителями доброй воли в ее чистом виде не могут выступать сегодня ни конкретные, сильно подернутые прагматизмом политические лидеры, ни какой-либо народ в целом, ни какая-то группа, религиозная конфессия, государство, группа государств. Однако это вовсе не означает, что добро себя никак не выражает в Ираке, что «злой садист Хусейн», всячески противясь амбициям США и Великобритании (заметьте, союзу мощнейшей в прошлом колониальной империи со своей бывшей крупнейшей колонией), «не достоин ни капли сожаления и должен быть свергнут во что бы то ни стало, а поэтому нужно твердо поддержать демократа Буша», как сплошь заголосили «наши» морально изгнившие пиарщики и чисто шкурные политики козыревского толка: так «вышло», что Ирак, существующий сейчас под режимом Саддама, приносится в жертву молоху войны, стал оплотом добра против наглого наступления мирового зла, наносящего свой главный, мистико-метафизический и военно-варварский удар по географическому Эдему, авраамову семени и лону культурной цивилизации. Короче говоря, вектор направления главного удара зла и столь очевидный для христиан вектор ослабевающего добра влобовую сошлись на земле Ирака, и господство зла в мире, выражающееся в безжалостной военной машине США, очевидно каждому стороннему наблюдателю.

Вывод второй. Дьявол как отец соблазна и разделения не просто ополчается на добро, но и раскалывает зло в самом себе, что постоянно выражается в непримиримости и вражде, кажется, родственных между собой по духу и цели сил, таких, например, как последовательный коммунизм и экстремистский либерализм, крайний национализм и тотальный космополитизм, псевдохристианский крестовый поход (отнюдь не за истинную веру) и мнимо исламский этнополитический экстремизм. Посеяв зло и разделение даже среди «своих», сатана никогда не забывает о главной своей стратегеме, и, взаимно изматывая и уничтожая злые силы, он всегда выступает в конце концов на стороне более зловещей своей составляющей, имеющей целью поглотить, завоевать, обескровить и навязать свою волю. Всемогущий и правящий миром Бог в таких случаях не может насильственно нарушить сознательную злую волю и злой сознательный выбор того или иного лидера, правящей группы, целого народа, подпавшего под такую ложную идею и злонамеренную власть, и основную искупительную жертву при столкновении двух антибожественных сил (например, Гитлер-Сталин) всегда и в первую очередь несет народ, и при том в своей лучшей части.

В этой связи ситуация в Ираке, как нам кажется, предопределена в плане военной победы США над вооруженной силой Ирака и навязывания администрацией Буша своей корыстной воли и этому уникальному народу, и своему собственному на три четверти очумленному населению, и всему миру. Все это говорит о том, что мировая политическая верхушка, целые нации и государства, необъятные массы людей, имея свой то ли совершенно сознательно злой, то ли просто мелкий, дебело-корыстный интерес, так или иначе бесстыдно склонились перед злом в мире, а «все люди доброй воли», желающие «обуздать агрессора», напрочь лишены сегодня рычагов видимого влияния на ключевые события мировой истории.

Вывод третий. Вечная Божественная Истина сама в себе неизменна, а вторая, воспринимающая ее составляющая — человеческое начало, в котором преломляется Божественная Истина, — постоянно меняется. Сегодня, при уходе из общества духа христианства, нет ни одной нации, ни одного государства, ни одного народа, ни одной религиозной конфессии, общественной группы, которая бы более или менее адекватно и полно выражала Божественное Откровение и могла защитить и воплотить его в идее, в поступке, а если нужно — жертвой, огнем и мечем. В этих условиях зло, по своей злой воле и незыбленным законам физики и метафизики интеллектуально сконцентрированное где-то в одном месте и управляющее главными мировыми процессами из одного центра, вовсе не скованное никакими моральными принципами и имеющее в своем распоряжении огромные финансовые, военные и пиаровские ресурсы, играющие на мировом поле всеобщей продажности управленческой части общества и полной духовно-нравственной сумятицы в головах подавляющего большинства населения «мирового сообщества», без устали воплощая сугубо ложные, заданные цели прогресса и культивируя всюду свои пошлые ценности, рассчитывает в скором времени без особых издержек окончательно поставить мир «перед свершившимся фактом» своего тотального господства. И Ирак — это только военный полигон, экономико-демографический плацдарм, а в высшем, онтологическом смысле — попытка покорения изначальной колыбели человечества с дальнейшим прицелом на овладение главными святынями христианства, иудаизма и мусульманства, кстати, расколотых как внутри себя, так и между собой. Нефтеносные месторождения бассейна иракского междуречья есть только материальный стимул, призванный сыграть роль ключа к воротам в Иерусалим и Вифлеем. Без этого завоевания, с превращением мест Рождества и Воскресения Христова в обычный музей-заповедник, все успехи зла в мире будут неполными и для него онтологически бессмысленными, т. к. главная его цель — вовсе не нефть и газ, а тотальное духовное и идейное господство и искоренение самого духа Христова учения. Будет ли путь зла в земной Иерусалим прямым, либо он, скорее всего, изовьется через укрощение и обуздание «стран изгоев» с выходом к каспийскому бассейну — еще одному ареалу мировых энергетических запасов — покажет время.

Наша задача — распознание главной интриги зла во всех его видах, выявление его мистических, политико-стратегических и идеологических задумок и планов (изощренных, тайных, хорошо закамуфлированных, но все же для привычного христианского глаза вполне зримо осязаемых), и объяснение основных причин поражений добра в его борьбе с напирающим, эпатирующим, задирающимся и довлеющим злом. Такой христианский взгляд на мир может сформироваться вполне только в Церкви: экзистенциальная интуиция зла в любом акте исторической конкретики проявляют себя в живом нравственном чувстве. Это чувство, развиваясь в ходе практики вооцерковления, мужая и становясь все более устойчивым, безошибочно выявляет зло, несмотря на всю его изворотливость и прельстительную демагогию.

То, о чем сегодня твердят строго материалистически мыслящие политики, армия аналитиков и специалистов, — все это только видимая, материально-стимулирующая часть сатанинского откровения, следствие и конкретизация, детализация общемировой стратегемы зла. И не зря объектом своих идейных ухищрений, политических лазеек и военно-тактических маневров «тайна беззакония» нынче выбрала себе землю, находящуюся под печатью Бога.

Свято место пусто не бывает: там, где было совершено грехопадение человечества; где люди попытались вслед за Адамом и Евой возвести вавилонский небоскреб как чудовищное воплощение гордынных амбиций человечества; там, где почти 5000 лет тому назад родился и жил прообраз Иисуса — Гильгамеш («на одну треть — человек, на две трети — бог»); там, где фактически берет свое начало история древнего Израиля и закладывается первый реальный «кирпич» в фундамент Боговоплощения, — там теперь зло через суперэкипированное, до зубов вооруженное, технически совершенное, сверху окрыленное и с моря флотом обрамленное воинство под предводительством новоявленного вождя, зажженного дьявольским соблазном в форме протестантской идеи «своей личной высшей миссии», на деле вожделенно желающего продлить, усилить процесс грехопадения, вновь и вновь познать добро и зло, попутно поменяв их местами и воздвигнув тысячи вавилонских вышек, качающих доллары и энергию из чрева земли, которая стенает и корчится, сотрясается и гудит под мощью бомб, гусениц и башмаков, с шоком и трепетом врезающих демократию в «патриархально отсталые» души иракского народа, на свою беду проживающего в этом чудесном и многострадальном уголке планеты.

Господин президент Рональд Рейган видно плохо учил Библию, когда не вняв словам Христа («не судите, да не судимы будете»), назвал СССР «империей зла». Теперь СССР больше нет, и зло, кажется, пересев на американского коня, нашло себе нового достойного носителя в лице администрации США и поддерживающих его в патриотическом угаре людей.

+ + +

Современная Россия после окончания XX века, вчистую проигранного религиозно, морально, демографически, кажется, устала и износилась духом сверх всякой меры. Вся накипь человеческая, вся мерзость бывших и настоящих ее грехов, выступившая ныне на ее больном теле, угрожает покрыть струпьями и червями всю плоть некогда относительно здорового и процветающего организма, как это случилось с библейским Иовом. Россия внутренне слаба, безвольна, почти надсажена. Внутри нее самой кроме прислужников и слуг тайны беззакония мы созерцаем нынче странный лик нашего собирательного соотечественника: ум, сердце и воля его парализованы, он не знает, что ему делать, зачем он живет, чего хочет; кругом него какой-то странный, вечно суетящийся, неугомонный народ, вовсе не похожий на тот исторический сложившийся культурно-национальный тип, который он изучал, представлял себе и отчасти воочию наблюдал в своей жизни. Все эти новые, получеловеческие «всходы демократии», те из них, что похищнее и поэнергичнее, из неунывающих, мечутся по жизни и живут, в сущности, мечтами и ценностями такими же, как и посажанная нам на голову новоявленная «элита», только здесь, внизу, хотят иметь в соответствии со своими масштабами и возможностями. Нормальный человек, недоумевая, приходит в уныние: сверху — донизу — суета, продажность, воровство, несусветная наглость, вычурная галантность и тихие вкрадчиво-завораживающие речи птенцов гнезда гайдарова, ельцинских полулюдей, калейдоскоп смехопанорам, кураж шутовских вечеров, дурацких колпаков; то тут, то там захват силой предприятий с вышвыриванием на улицу массы рабочего люда; полунищие, обескураженные наглостью сильных мира сего, — учителя, врачи, ученые, военные, воспитатели, пенсионеры, студенты со смешными и по-оппортунистски бессильными, слепленными профсоюзами плакатами и лозунгами в руках; наркоманы, проститутки, беспризорные, лежачие больные, телевизионные многосерийные вечера встреч и юмора и гала-концерты веселящихся, сыто радостных, вальяжных, одних и тех же лиц, через СМИ подключающих к своему вальсингамову надуманному веселью и бесконечным презентациям миллионы телезрителей, пытающихся по простоте своей и доброжелательности к кумирам тупо сорадоваться и сопереживать арт- и культбогеме. Как назвать весь этот искусственно раскрученный шизофренический сценарий нашего российского бытия? Не слишком ли он напоминает сталинские «марши энтузиастов», «оды к радости», жизнеутверждающие хроники и идиллические киноленты во времена наибольших репрессий, мучений и оболванивания? Безысходность, полная беззащитность и бессилие выжимают «лишних людей» конца XX — начала XXI века в духовные резервации и социальные люмпен-группы, запихивают их в нарколечебницы и заколачивают в гробы в расцвете сил и лет.

Лучшие люди во власти в силу своей моральной прагматичности и аморфности, не понимая всей чудовищной глубины того, что происходит, кажется, искренно хотят вынуть Россию из воровства, нищеты, запустения, холода, голода, насилия и беззакония, ибо сама статистика вздыбилась и вопиет к тем, кто ей обладает. Для этого они прописывают населению и экономике множество юридических, экономических, процессуальных, административных процедур и рецептов, которые утопают словно в песке в бюрократических инстанциях, воровских сообществах и тотальной народной апатии, бессмысленной суете и мелькании фирм и фирмочек, банков, синдикатов, налоговых инспекций, райсобесов, судов, обществ и фондов, политических партий и движений, мэрий, муниципалитетов и управ. Многоликое зло, видно, решило теперь уже не на коммунистический манер, а «по-демократически» замотать, подморозить Россию, взять ее за горло всеобщей бессмыслицей, в которой граждане, не поднимая головы к небу, а то и вовсе забыв о его существовании, погрязли в большей или меньшей мере.

Наблюдая столь странную картину у себя на родине, наши отчаявшиеся соотечественники из числа активных едут работать за границу, приторговывать товаром и собой по всему миру, а лучшие и самые смелые — воевать в Приднестровье, Боснию-Герцеговину, Югославию, Таджикистан, Францию, Чечню, а теперь вот — в Ирак: ведь там зло, кажется, выступает в открытую, не таясь и не растворяясь в анонимности российской действительности. Это наше вечное — «пошел воевать, чтоб землю в Гренаде крестьянам отдать» — всегда имеет в себе корни нашей российской безысходности, неустроенности, какого-то катастрофического непонимания и неразличения контуров зла, которое метафизически напирает на Россию гораздо сильнее, хитрее, изворотливее, чем нынче в Ираке.

+ + +

Твердо, по-христиански, веруя, что Бог действует в мире наилучшим образом, что смысл жизни человека состоит в том, что он следует по пути, указанному Христом, — а значит постоянно распознает добро и зло и обретает себя только в выборе между добром и злом, что судьба личности и вопрос ее спасения — это главное, что происходит в мире (поскольку ни общество, ни государство, ни страна, ни национальность не обладают личным сознанием и свободой и, значит, вторичны по отношению к человеку), мы полагаем, что каждый из нас лично должен осуществлять сознательный выбор, а не метаться по кругу, производя ряд действий, в которых не просматривается его личный выбор как таковой.

В условиях нынешней тотальной мировоззренческой дезориентации и поголовной деморализации каждый приличный человек, чувствуя свое бессилие и неполноценность, мечтает о сильном государстве и справедливом законе, и делает это, чувствуя свою ущербность и раздвоенность, с целью быть причастным к какой-то мощной и здоровой целостности. Но сильное и замечательное государство почему-то не складывается, политическая элита никак не соответствует чаяниям народа, право и закон пишутся и работают только на корысть сильных мира сего, которые почему-то не спешат с подлинно духовным оздоровлением в стране. Многим теперь так захотелось революции, «Сталина», свержений, разоблачений, расправ.

Но из истории мы знаем, что насильственное изменение строя культивирует в конечном итоге только еще худшие пороки и новые массовые жертвы, которые будут пополнять наши потери отнюдь не самими злыми, корыстными и беспринципными людьми. Да и сегодняшняя Россия уже и не обладает запасом человеческих ресурсов для новых экспериментов и жертв, так что революции нам заказаны навсегда. Прав был западник Герцен, по личному заграничному опыту знавший, что как ни пошл буржуа, но и «блузник» (рабочий) готов пожертвовать собой, «пойти на баррикады, чтобы установить в конечном итоге еще более пошлый, чем при буржуа, порядок». И хоть Герцен был родовитым московским барином, но все же правдолюбцем и умным человеком: констатации его полностью подтвердились в России, когда «грядущий хам» предреволюционного Мережковского, обратился хамом настоящим, а чаемая справедливость тут же улетучилась в «прекрасное коммунистическое далёко». Отсюда следует, что ни насильственное учреждение «нового строя», ни координальный поворот «назад к Ленину», ни либеральный губительный проект прозападного типа, ни оставление дел в государстве и стране такими, какие они есть сейчас, не спасут нас от скорого краха и исчезновения. Только приобщаясь к христианским ценностям, к православию (не чисто внешне, по автомату), проникаясь его мироощущением и консолидируя в себе все то высшее, что было у человечества в лице православной, христианской культуры, мы еще можем отвернуть от предустановленной нам бездны, научиться четко распознавать добро и отсекать зло в разных формах его ухищрений и деятельно влиять на духовные, политические, экономические, экологические и нравственные процессы в стране. Поступая так, мы, наконец, поймем, что нынешняя «ситуация» в Ираке — это наша внутренняя экзистенциальная, нравственная, демографическая, политическая ситуация, в которой зло без бомб и ракет, иностранных оккупационных войск почти полностью разъело все структуры нашего бытия, до неузнаваемости изменив наш исторический облик.

Если этого осознания греха, внутреннего очищения и покаяния не произойдет, и зло по-прежнему с безысходностью катка будет закатывать нас в асфальт нечувствуя и скованности, то единственное, что нас может как-то сплотить и спасти, будет победа американцев в Ираке, полное доминирование их в мире, политический, экономический, финансовый, военный зажим России «мировым сообществом» и НАТО, что с необходимостью научит-таки нас уму-разуму, заставит мобилизоваться и четко выбирать добро перед лицом полного захирения, запустения и, наконец, завоевания и покорения. Очень прав был Вл. Соловьев, утверждавший, что только у единиц духовный перелом и обращение к Богу происходит посредством озарения, — у большинства же — посредством личного или общественного краха.

«Ситуация» в Ираке — это наша «игра», наше внутреннее дело, но пока не наша окончательная партия. Используя тамошние события, мы вполне можем внутренне собраться и заставить наших правителей и олигархов либо уйти, либо, покаявшись, вести себя как подобает им по кодексу их ответственности перед страной, народом, личностью, которых они не боятся только в силу нашей внутренней расхлябанности, безволия, нерешительности и духовной серости.

«Ситуация» в Ираке в плане государственного строительства должна стать для нас экзистенциальным актом обращения к смыслу, точкой авраамова исхода от места грехопадения человечества к обетованной земле будущего небесного Иерусалима, субъективной установкой на реставрацию лучшего в прошлом, которая, по меткому замечанию Б.А. Успенского, «рождает новаторство». Ибо, как безбожная наша жизнь с ориентацией только на социальное, повергла нас в пропасть отчуждения власти от народа, нищету и массовые жертвы, так и пассивная вера без борьбы за социальную справедливость, думается, не очень-то угодна Богу. Только отбросив две эти крайности — тотальное безверие и полное социальное безразличие — мы еще можем как-то сохранить Россию.

+ + +

Постоянно держа в уме полную неизвестность и непрочность будущего, можно с высоты нашего огромного исторического опыта и отталкиваясь от иракской проблемы как совершенно нового пункта и смыслового узла мировой истории, посвятить несколько строк перспективам и судьбам России и мира.

Повторяясь, рискну утверждать: коль скоро зло нанесло нынче столь мощный удар по географическому региону райской колыбели человечества, первородного соблазна и греха, истоку шумеро-аккадской, а также — иудейской, христианской (а значит и мусульманской) культурной истории, то объявленный ныне президентом США «крестовый поход» оборачивается таким же соблазном обладания, становится походом против самого Христа. Это означает предуготовление пути чему-то очень значимому для человеческой истории. Но какова же экзистенциальная «ситуация» этого предуготовления?

В метафизике это означает новое восстание лжи, пытающейся преодолеть свою скованность правдой и стать самодовлеющей вечной силой. В реальной истории такое «высвобождение» зла и его демонических структур оборачивается его властным распространением, заполонением собой всего сознания человека, выжиганием «черным огнем» остатков благонамеренности в нем. «Эта стихия проявляется в людях однородно, -констатирует И. Ильин, — слабеет и исчезает духовность, начинается разложение, разнуздание, разрушение; всюду обнаруживается осознавшая себя порочность, половая извращенность, предательство среди чиновников, ученых, духовенства, упоенное человекомучительство и необузданное властолюбие. Русские люди. то и дело ошибаются, верят провокаторам, возвеличивают бесстыдников, торопятся прицепить свой челн к корме „большого“, хотя бы и проклятого корабля. А люди западных стран не разумеют этого явления, не хотят понять его и берутся за ум слишком поздно» (Ильин И.А. О демонизме и сатанизме. СПб., 1999. С. 100.). Таковы ментальные «успехи» нынешнего человечества, и «проклятый корабль» неокрестоносцев с «прицепом» союзников и соглашателей таранит Богом установленные законы под флагом попечения и заботы о «ближних». По-видимому, неоколониальный дух, пытаясь вырядиться в цивилизованные формы, по прежнему застит туманный Альбион и скупщиков земель с берегов Миссисипи и Миссури, с берегов Москвы-реки, Темзы, Сены, Шпреи и тому подобному.

А что же мы, нынешние русские, «то и дело ошибающиеся»?

Тяжелый онтологический фон и нравственный мрак нынешней жизни во всех ее срезах и на всех ее «этажах», как ни крути, — не дает серьезных оснований для пламенного энтузиазма. Сегодня как никогда еще, быть может, в многовековой российской истории необходимо попытаться обоснованно предугадать, на каком смысловом отрезке, на каком «верстовом столбе» линейной истории мы нынче находимся? Куда и на что направить наши основные усилия, если мы не формально-прагматически и строго материалистически, а реально, духовно верим в смысл истории и исповедуем её высшее эсхатологическое значение? В какой стратегеме какого духа мы движемся? От ответа на эти извечные с одной стороны, и «постмодернистские» — с другой стороны вопросы наиновейшей истории зависит, сумеем ли мы хотя бы примерно предугадать, сколько времени нам всем еще отпущено и в состоянии ли человечество, идя семимильными шагами навстречу бездне небытия, отвернуть в сторону и продлить свое земное существование в условиях все большего забвения смысла мироздания и творческого замысла о нем Творца.

Если так, интуитивно-экзистенциалистски, изнутри иракской «ситуации» как прорыва духовного гнойника человечества глядеть на вещи, то независимо от уровня субъективности и нервозности каждого из нас, предапокалиптическое состояние современного человечества, частью своей входящее в Откровение Иоанна Богослова, для меня несомненно. Предпоследние времена проросли в социо-культурном организме вполне различимыми цивилизационными метастазами — полной почти атрофией подлинно религиозного, духовного чувства у немыслимого количества индивидов; неукратимым катком материально ненасытной потребительской цивилизации с её «естественной» и коварной тенденции к тотальной глобализации; особо наглым, неумолимым напором сил распоясавшегося зла, как ничем не прикрытого, так и по обыкновению рядящегося в белые и цветные одежды добра, полудобра, псевдодобра, зла по необходимости и прочее, и прочее.

Тезисно-дискретно подводя итог, можно констатировать следующее. Со временем библейское грехопадение человека превратилось в нашу современность и концентрируется сейчас в полной мере в некоем протестантско-ветхозаветном духе как сплаве, из которого вполне закономерно развился, укрепился и, кажется, окончательно закостенел в своей прагматичности капиталистически-ростовщический способ производства и соответствующий ему тип личности. Вожди и разработчики этой тотальной порчи духа все туже затягивают финансово-юридическую, военно-политическую удавку «на шее» всего мира.

Выявляя и истолковывая главный смысловой вектор современного развития как ключ миропостижения эпохи, метафизически ветхую подкладку и духовную изнанку современного западного (да теперь уже во многом — российского) сознания, инерционные идейно-мировоззренческие, отрицательно-психологические, крайне деформированные процессы сознания «цивилизационного человечества», все больше приходишь к заключению: вырваться своими, человеческими силами из «демонических структур бытия», ложных целей и ценностей и соответствующего им типа жизни человечеству невозможно. Более того, в своей наиболее развращенной и пугливой части оно и не желает менять свой тип и уровень жизни, исправить свое мышление ни на йоту.

Наша мера веры и терпения в результате шестисотлетнего процесса секуляризации нынче куда меньше, ниже, короче, немощнее, ничтожнее, чем у «среднего человека» христианской культуры всех предыдущих эпох, несмотря на случавшееся в истории духовное ослепление и на все нигилистические вылазки и затеи мирового зла в прошлых веках. А зло в его современном, многоликом и изощренном виде, крепчая, накапливаясь в душах людей, поддающихся процессу секулярной апостасии, растекается по миру, рассекает наш разум, волю, все наше и без того не вполне цельное, искаженное нравственное сознание.

Ныне сама природа как творение Божие вздыбилась от все нарастающих цивилизационных грехов, и терпение Божие, несмотря на Его крайнее доброжелательство, преполняется чисто объективно, «по факту». Корабль мира сильно, критически накренился и все еще не пререворачивается вверх килем, хотя мировая закулисная элита, кажется, поставила себе целью сделать все для скорейшего погружения мира в мрак физического небытия: с точки зрения христианской апокалиптики, такое поведение «элит» вкупе с её бесконечными наемниками — это добровольно-слабо-осознаваемый поход в плен к Танатосу. И когда лучшие из этой элиты, ужасаясь происходящему, заявляют, что «Америке сегодня нужны не права человека, а праведный человек» (Алексис де Токвиль. Цит. по: Неоконсерватизм в странах Запада. Ч.2. Реф. сб. ИНИОН АН СССР. — М., ИНИОН АН СССР, 1982. — С.46), мы понимаем, сколь далеко зашел процесс грехопадения в условиях нынешней цивилизации, если лидеры так называемой консервативной партии США, верша ныне судьбы мира, не считаются с безошибочным консервативным чутьем лучших представителей этого типа мироощущения -продолжателей идей величайших консерваторов античности — Сократа, Платона, Аристотеля и других.

Насилие над природой и культ страсти продолжались слишком долго, но вот беда: небытие слишком плотно, душно, смрадно и тотально задышало откуда-то из демонических бездн в несколько растерянное лицо нынешнего мира, и дыхание это вызывает обоснованные предчувствия и ожидания чего-то ужасного в экологическом, военно-политическом, финансовом, энергетическом, биосоциальном, конфессиональном, этнополитическом плане. Пока это только еще полуосознаваемые тревога и страх, но боюсь (Полная неизвестность и непрочность будущего, по мнению В. Распутина, вызывают чувство тревоги, так как «нынче оно не кажется уж столь соблазнительным, поскольку теперь больше внушает страх, и, может быть, некоторое любопытство».), в видимой, ближайшей исторической перспективе они обернутся вполне конкретными и осязаемыми вещами.

Будучи далек от фаталистического меонического детерминизма, с необходимостью приводящего к тотальному господству зла в мире, я все же воочию наблюдаю: нынешнее поступательное движение человечества, «мирового сообщества» во главе с США, слишком уж свидетельствуют в пользу телеологической направленности мира к апокалиптике. Сдерживающих зло структур и скреп почти не осталось — они духовно шатки, безответственны и используются теперь в полной мере в целях безраздельного, морально ничтожного геополитического господства. Глобализм, как он вызревает и воплощается сегодня в Ираке, — это уже что-то довольно осязаемое, и, боюсь, станет той формой организации социальной и физической вселенной, которая по своим религиозно-нравственным, ментальным, правовым (то есть беспредельным), экономическим, информационным и прочим параметрам обернется одновременно и псевдотрансформацией смысла, и его подменой, и булгаковскими «метафизическим воровством» у Бога, что делает историю «великой неудачницей». И все потому, что силы, определяющие вектор направления и форму развития мира, от малой своей части служат мировому злу сознательно, а в продажно-эгоистическом большинстве рекрутов и созерцателей — они не в состоянии переосмыслить и переиначить свои слишком мелкие, с точки зрения христианства, «цели» и «смыслы», которые, несмотря на свою духовную и моральную мелкотравчатость, уверенно и глобально ведут мир к концу, паразитируя при этом на высоких принципах «справедливости», «милосердия», национальной безопасности и. т.п.

Мир, зависший над бездной онтологической неукоренности и нравственной сверхпластичности, идет (прямо по Достоевскому) по пути «приведения всех к одному знаменателю». Этот «арифметический» процесс видимо и неукоснительно, с железной логикой безжалостного механизма, начался теперь в Ираке. Боюсь, что в знаменателе мира окажется онтологический «ноль». Если так, то мировая история в плане ее дальнейшего продолжения теряет вложенный в нее Творцом смысл, и мы находимся накануне тектонических геополитических сдвигов, безоговорочно и бесповоротно уродующих политический, географический, национальный, культурный ландшафт планеты и искажающих нравственный облик личности; от которой, в сущности, зависит в мире всё. Церковное учение о личном спасении обращено, поэтому, к каждому человеку. В социально-историческом плане это личное спасение как раз и означает в первую очередь постоянное внимание себе с целью исправления своего мировоззрения и морального облика, а значит — постоянного распознавания добра и зла в себе и в мире. «Никто да не извиняется неведением: в нас вложен природный разум, который учит присвоять себе доброе, а удалять от себя вредное», — учит св. Василий Великий (Избранные творения Святых Отцов. — М.: Сретенский монастырь, 1998. — С.37−38.). Социальной проекцией людей, обретших нравственное качество распознавать добро и зло, являются нормальные, насколько это возможно-справедливые отношения в обществе и более или менее гармонизирующая с народной психологией форма власти. Такие отношения между личностью и государством, личностью и обществом, возможны в России только при условии господства над умами надсоциальной, запредельно-метафизической Идеи. Западная тяга к неукоснительному исполнению закона, перенесенная на российскую почву, нас не спасет, особенно в нынешних критических условиях поголовной продажности чиновничества и преступного менталитета массы людей.

Отечественная история учит, что в критические ее моменты и, казалось бы, в условиях окончательного морального разложения огромных масс людей, русская мысль в своей метафизике особенно пыталась интуитивно дойти до корней явлений. Как верно замечает А.Л. Доброхотов: «У русских философов и публицистов, — а отчасти и у историков, — нет ощущения завершенности истории. Споры ведутся так, как если бы минувшее имело бы прямое отношение к сегодняшним событиям, ошибки прошлого порождали современные проблемы» (Доброхотов А.Л. Метафизика власти в русской мысли. Комментарий. М., 2001, — С. 524.). Здесь налицо и открытость истории во все ее «стороны», и реальность прошлого и будущего в их влиянии на настоящее, и попытки переломить настоящее обращением к прошлому и будущему. Такая историческая динамика «туда-сюда» создает невероятное духовное напряжение и формирует веру в возможность прямого духовно-ментального влияния на происходящее. Лучшие русские религиозные философы, писатели, публицисты, историки прекрасно знали, что метафизическое зло, меняя по ходу истории своих носителей, используя все новшества и ухищрения прогресса, остается неизменным в самом себе. Идеал такого духовного видения — «Откровение Иоанна Богослова» о последних временах и скончании века: оно одновременно и вечно, и сверхсовременно, поскольку апостол в данном ему откровении созерцает и самую суть зла, его роковые намерения, и его извращенную трансформацию во времени, и все больший отход от Бога ослабевающего духовно человечества, что дает Иоанну способность видеть начало и конец исторического процесса.

Незавершенность русской и мировой истории, равно как и метафизика и логика исторического процесса дает нам основание (даже в нынешних условиях) для ограниченного энтузиазма хотя бы на короткую перспективу. «Ограниченного», — поскольку само наше бытие как несущее на себе печать тварности, склонности к хаосу и своеволию, по сути своей является источником зла, так что история человечества вряд ли может завершиться окончательной победой добра над злом и всеобщей гармонией. «Энтузиазма», — поскольку в рамках земного ограниченного и отчужденного существования все-таки сохраняется возможность частично, «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (ап. Павел) понять трансцендентную цель мироздания, бытия личности, общества, государства и по возможности учредить эту цель во времени. Извечный трагизм земного существования человека состоит в том, что ему всегда с огромным трудом приходится распознавать Истину и ложь, выбирать между ними и отвечать за свой выбор, расписываясь под ним своей судьбой, кровью, а порою — и самой жизнью.

Сегодня, в условиях цивилизационной изнеженности и массового погрязания умов в удовольствиях и надуманных заботах, решительно выбрать добро и отвергнуть зло, думается, куда труднее, чем еще полвека назад. «Труднее» не в онтологическом смысле, а в плане отказа от прелести комфорта, когда он противоречит совести и Правде. Посему и сама изнеженная, сбитая с толку реалиями мира современная природа человека становится все более морально нейтральной, нечувствительной к злу: человек не желает внутренних нравственных напряжений в вечно мелькающих условиях более или менее привычного проживания. Зло тешит душу человека надеждой на «лучшее», влечет к неге удовольствий, к отупляющей привычности, к поддержанию и сохранению уровня жизни любой ценой, — а Добро требует совестливости, исполнения долга; зло развращает неограниченным (хотя бы в мечтах) потреблением, — Добро призывает к жесткому органичению самых необходимых потребностей, к пушкинскому «самостоянию» в самых опасных обстоятельствах; наконец, зло желает от человека метафизической бездумности, пустого в онтологическом смысле времяпрепровождения; - Добро таинственно устремляет дух к вечности, зовет к прорыву «вперед и вверх», отказу от секулярных излишеств и стереотипов, пустых интересов.

Современный человек как только «социальный продукт» все больше удаляется духом от смыслового центра мироздания, устраняется от свободного выбора труднодостижимого Добра перед лицом манящего легкостью зла. В конце концов он впадает в экзистенциально ложную ситуацию либо полного морального нечувствия и одержимости какой-либо крупной и помельче идеей чисто земного, вернее, демонического толка, либо становится заведенным автоматом в чисто житейском, ментальном и даже религиозном смысле. Мировоззрение его — рыхло, вяло, дискретно, неустойчиво, метафизически ложно ориентировано, сугубо позитивистски и материалистически настроено; живая нравственность заменяется условностями, пристойностями, морализмами, убогими, в сущности, чисто социальными ценностями, часто самого низкого порядка, так что глубоко переживаются только мелочи жизни и ничтожные (с точки зрения вечных основ жизни) социальные неудачи; религиозное чувство страдает либо полным своим отсутствием (позитивизм, прагматизм, агностицизм, материализм в чистом виде), либо характеризуется набором механически усвоенных, непродуманных, по преимуществу языческих суеверий и социальных инстинктов. Если добавить сюда огромные массы людей, — метущихся, вечно что-то не то и не там ищущих, и в силу какой-то деффективности сознания попадающих в расставленные ловушки сект, «церквей», гадалок, магов, экстрасенсов, оккультизма, спиритизма, ведовства, антропософии, восточных медитаций и прочего, то картина нашей тяжелой российской «ауры» будет почти полной. Так всегда бывает в эпоху тотального кризиса духа, только сегодня на это накладывается общемировая программа глобализации, как стратегического наступления сил «тайны беззакония».

Если мы не хотим скорого наступления апокалипсиса во всей его откровенной и страшной реальности, мы обязаны создать в России истинно веровательную, ортодоксальную, религиозно-культурную почву, на которой только и могут произрасти и проявить себя люди особого качества. Если экзистенциальный поворот и обращение к Смыслу произойдет хотя бы только в малой, крайне ограниченной числом части социально активного народа, то это еще может решить дело к лучшему. Только это обращение к «смыслу и значению Самого Бытия» (П. Тиллих) откроет духовное видение человека и даст ясное понимание того, какое государство и общество нужно строить, как выходить из тупика религиозного, морального и житейского невежества, какие первоочередные задачи и как необходимо решать, и, наконец, в чем состоит нынче подлинно национальная, интегрирующая идея, могущая зажечь и повести страну и народ к созиданию.

Пока же мы, принимая на веру прогрессивно-ложные ценности современной цивилизации, словно в какую-то воронку затягиваемся ложью, идем на жертвенное заклание к алтарю сатаны, следуя в кильватере «мирового сообщества» во главе с США, субъективно решающими задачу своей национальной безопасности, а объективно играющими на стороне демонических структур бытия. Ирак — это только начало этой «игры», равно как и осязаемое начало последних времен, хронологически фиксирующих полное духовное изнеможение двухтысячелетней западно-христианской культурной цивилизации.

Россия стоит перед тяжким выбором: либо полностью поддаться чужой (и отнюдь не благой) воле и стать полем приложения злых стихий, которые безжалостным вихрем вскоре пройдут по нашей огромной и пустой территории, либо воспротивится ложной общецивилизационной, губительной для России тенденции. Если все-таки выбрать последнее, нужно решительно отказаться от пышащих небытием ценностей «прогресса» по западной модели. Если же, продолжая оставаться в рамках общецивилизационной модели и культивируя те же, что и Запад «ценности», неведомо зачем начать противиться «мировому сообществу», при этом шествуя с ним рука об руку к обрыву истории и ничего не имея предложить взамен, — это будет онтологически, геополитически, религиозно-морально бессмысленно и демографически, национально, культурно и государственно губительно. Таков российский предапокалиптический выбор, могущий еще поставить заслон тотальному господству зла в мире.

Когда-то Иисус Христос, прозревая конец видимой истории человечества, говорил: «От смоковницы возьмите подобие: когда ветви ее становятся мягкими и пускают листья, то знайте, что близко лето» (Мф 24. 32). Думается, что наши души, подобно ветвям смоковницы, стали слишком мягкими и податливыми на зло, «пустив листья» безволия, непонимания, забвения и полного погрязания в пустых делах, не значащих для Вечности ровным счетом ничего. И если так будет продолжаться, то очень скоро настанет невыносимая летняя засуха, после которой смоковница мира никогда уже не даст плодов.

Апокалиптика Евангелия и апостолов — это «для эллинов — безумие», а для христиан — очевиднейший факт. Но сегодня даже «эллины» (ученые — позитивисты) заговорили о грядущей катастрофе. С уважением относясь к обоснованным научным прогнозам и памятуя о том, что Христос всё-таки был явным персоналистом, а не научным аналитиком, государственником, социологом и проч., мы, подобно, дельфийскому оракулу, должны обратиться к себе. Тогда мы, переживая все то, что с нами сегодня происходит, и духовными очами усматривая знамение времен, должны внять-таки евангельским словам: «Лицемеры! Лице земли и неба распознавать умеете, как же времени сего не узнаёте? Зачем же вы и по самим себе не судите, чему быть должно?» (Лк. 12. 56−57). И пусть каждый сам решает, чему сегодня «должно быть», и что необходимо делать, чтобы это «должное» застало его готовым ко всему тому, что уже явно проступило в мир метастазами одержимости и насилия, апатии и нечувствия, вожделения и атрофии духа.