В БОРИСОГЛЕБСКОМ РАЮ или «скажи мне, кто твой друг..»

Дом мы купили в трех километрах от Борисоглеба в деревеньке Старово-Смолино и зажили так счастливо, так чудесно, что даже обидеться ни на кого не могли.

А семь лет назад, в день празднования иконы Казанской Божией Матери и в день памяти преподобных Феодора и Павла, основателей Борисоглебского монастыря, в монастырь наконец-то пришли настоящие хозяева — монахи и мы стали с женой ходить на величаво-пламенные монастырские службы, да и послушать негромкие, но мудрые слова наместника монастыря. И, наконец-то, душа перестала тревожиться и искать чего-то за горизонтом, она успокоилась, как чайка, нашедшая море. После долгой студеной зимы в Борисоглебском монастыре началось Лето Господне. В самые сжатые сроки игумен Иоанн наладил ежедневное богослужение и сам явился таким молитвенником, что его духовник епископ Евстафий (владыка Читинский и Забайкальский), когда кто-нибудь просит его молитв, с доброй улыбкой отвечает: «Я могу и забыть, вы лучше отца Иоанна попросите, он за всех молится».

С первых же дней игумен Иоанн начал энергично искать, собирать, восстанавливать забытые, утраченные святыни монастырские и в свободное от богослужений время объездил для этого наш район, многие места губернии и в Москву частенько наведывался. Подключил к работе в архивах, в музеях ученых, учителей и даже местных школьников. Благодаря этому потом издали пять книжечек по истории Борисоглебского монастыря, из которых не только борисоглебцы с ярославцами, но и многие люди в стране узнали, каким великим святым был преподобный Иринарх, затворник Борисоглебский, что именно его благословение придало решимости князю Пожарскому идти на Москву и победить поляков, что он вместе с родным монастырем сыграл огромную роль в судьбе Русской земли в смутное время; сам страшный военачальник польский Сапега преклонил перед ним колена.

Отец Иоанн с братией восстановили возле храма Бориса и Глеба могилу архиепископа ростовского Тихона, совместно со святым Иосифом Волоцким — отменным воином Христовым — разгромившего ересь жидовствующих, было уже охватившую Русь своим злосмрадием. Теперь на службах непременно поминаются имена борисоглебских святых: преподобного Иринарха (каждый день обители начинается и заканчивается молитвами у раки преподобного Иринарха), архиепископа Тихона, блаженного Алексия Христа ради юродивого Борисоглебского, преподобных Феодора и Павла. Побывав на родине преподобного Иринарха в селе Кондаково, наместник решил на святом источнике, ископанном самим преподобным, водрузить крест, поставить новый сруб на колодчике, построить купальню. Когда отслужили возле креста первый молебен, то вдруг Господь вразумил: надо возобновить ежегодный крестный ход из Борисоглебского монастыря к святому источнику, что проходил как раз перед Ильиным днем (до пострига преподобного звали Ильей). И как всегда у отца Иоанна: сказано — сделано. Уже через неделю, в последний четверг перед Ильиным днем состоялся, восемьдесят лет не проводившийся, крестный ход, в котором участвовало около ста человек. Большую часть пути проехали на автобусе и машинах, но следующий крестный ход уже было решено пройти непременно пешими. Жители сел и деревень встречали и провожали со слезами, а мы тоже все плакали, видя березовые рощи, выросшие на крышах забытых храмов, и отчетливо понимая, что многие люди впервые в жизни соборно молились Богу. В своем слове отец Иоанн неустанно повторял, что крестным ходом мы не только освящаем землю, по которой идем, и сами освящаемся, но восстанавливаем забытые алтари.

Именно после этого крестного хода мы с женой наконец-то по-настоящему поняли, что благодаря преподобному Сергию Радонежскому, основавшему по лицу Русской земли семьдесят монастырей, русские люди наконец распрямились от татарского ига (в летописях сохранились рассказы о том, что русские до того были запуганы татарами, что один татарин мог приехать в большое село и что угодно творить со всеми мужиками и бабами и никто не смел даже слова против сказать, не то что руку на него поднять) и обрели наконец тот легендарный непобедимый русский дух, сохранившийся даже до нынешней войны с немцами, а тогда пошли на Поле Куликово и разгромили татар.

Но до второго, пешего, крестного хода оставался еще год, и неутомимый Божий труженик игумен Иоанн решил непременно найти железные вериги преподобного Иринарха, в которых тот более тридцати лет пребывал в затворе в келье в монастырской стене. Смиряя свою плоть, носил на себе несколько десятков килограммов железа. Было известно, что вериги хранились в церкви села Кондаково, и из рассказов старожилов села отец Иоанн узнал, что после закрытия церкви вериги увезли в Троицкий храм села Губычево. В Губычево ему поведали, что после закрытия храма в 60-ых годах вериги увезли в музей города Углича. Он поехал в Углич с дочерью старосты Троицкого храма, видевшей вериги сотни раз. В музее, среди не выставленных экспонатов, она их сразу узнала, но под ними было написано, что они взяты из церкви села Нефедово. Директор музея на просьбу игумена Иоанна отдать вериги преподобного Иринарха ответил, что слова человека не являются доказательством, что это именно вериги преподобного Иринарха, вот если бы наместник представил фотографию вериг, тогда он отдал бы их без разговоров. Конечно, любому человеку после таких слов было ясно, что о веригах можно забыть, ведь едва ли их кто фотографировал, ведь это не икона, не храм. Но теперь можно с уверенностью сказать, что сам Господь помог игумену Иоанну обрести вериги чудесным образом. Недели через две после разговора с директором Угличского музея вездесущий отец Иоанн по своим обширным делам оказался в городе Туле в классической православной гимназии, ректором которой является протоиерей Лев (Махно), почетный гражданин города Тулы, академик Академии искусств. Во время встречи с преподавателями гимназии отец Иоанн как всегда рассказал о родном Борисоглебском монастыре и поделился своей печалью о веригах. Когда он закончил словами, мол, едва ли она у кого есть эта фотография вериг, то отец Лев неторопливо спокойно сказал: «Отец Иоанн, у меня есть эта фотография». Не веря своим ушам, отец Иоанн промолвил: «Вы шутите, отец Лев»" Тот возразил: «Разве я похож на человека, который шутит»" Он принес две фотографии, как будто специально снятые для показа дирекции Угличского музея. На одной он стоит в веригах преподобного Иринарха лицом к нам, а на другой — спиной. Изображение четкое, крупное. О таких фотографиях даже и мечтать было невозможно. Оказывается, в 60-ых годах отец Лев, тогда еще семинарист Троице-Сергиевой лавры, часто ездил в Углич к родным и однажды, узнав что в Губычеве в храме есть вериги преподобного Иринарха, специально заехал туда со своим другом (позднее ставшим известным ученым монахом Марком Лозинским, сделавшим всенародным достоянием многие труды святого Игнатия Бренчанинова), и не только они надели на себя святыню, но и оба сфотографировались с ней.

Взяв бесценные фотографии, отец Иоанн поспешил с ними в Углич. Конечно, директор был поражен и, после обязательных формальностей, отдал вериги Борисоглебскому монастырю, но игумен Иоанн привык все доводить до конца: он узнал, что церковная утварь из церкви села Губычево и из церкви села Нефедово вывозилась в один день и на одной машине. Потом это свалилось в одну кучу с чугунами и ухватами и пролежало так около десяти лет, и при разборе сотрудники музея, уже конечно позабыв, откуда что привезли, да и не считая это важным, сделали надпись, что вериги из храма села Нефедово. Но игумен Иоанн и на этом не остановился, пока точно не узнал, что в храме села Нефедово не было никаких вериг. В следующем пешем крестном ходе игумен Иоанн опять шел впереди — уже в веригах преподобного Иринарха. Когда после его спросили, не было ли ему тяжело идти в таких железах, он даже удивился: «Это теперь тяжело, а в веригах было легко — сами вериги меня несли.»

На другой год в веригах преподобного шли по очереди все участники крестного хода. С каждым годом народу все прибывало, и этим летом в крестном ходе шло уже больше тысячи человек. А уж сколько тысяч человек теперь по нашим следам побывали на святом колодчике преподобного Иринарха — это один Господь ведает. Правда, мы знаем, что после купания в купальне и питья воды из святого колодчика немало людей исцелилось от многих болезней телесных. Есть даже излечившиеся от рака. Я сам несколько раз лечил на колодчике заболевшие зубы, бронхит. Ну, а исцеленных здесь душевно несть числа — идут теперь сюда паломники со всех концов России!.. И когда однажды я попечалился, мол, люди не искупались и слишком быстро ушли с колодчика, то мой товарищ, вечный монастырский трудник, возразил: «Да нет, не зря. Господь знает, как направить идущих к нему.»

А зимой, в нежаркое задумчивое время вот уже четыре года монастырь проводит Всероссийские Иринарховские чтения, на которые собираются опять же со всех концов государства ученые мужи, известные писатели, ну, а для самих борисоглебцев — это тоже важное событие в жизни района, на котором они узнают много нового о своей малой родине, о сегодняшнем дне России.

В общем, благодать вновь поселилась на нашей земле Борисоглебской, и небесные наши заступники и молитвенники — святые страстотерпцы Российские Борис и Глеб, преподобный Иринарх затворник, архиепископ Тихон, преподобные Феодор и Павел, блаженный Алексий Христа ради юродивый борисоглебский — вновь стали принимать участие в нашей жизни. Что же еще людям для счастья нужно «!.

+++

Но, конечно, лукавый враг Бога и рода человеческого диавол не мог без зубовного скрежета взирать на такое возрождение духа православного и нашел себе таких помощников на земле, что лучше не придумаешь и только диву даешься, до чего же враг хитер, коварен и страшен. Только дьявол мог такое изобрести.

За несколько лет до прихода в Борисоглебский монастырь монахов на территории монастыря поселился со своей бригадой реставраторов архитектор Александр Станиславович Рыбников, прославленный в газетах, на телевидении за свою любовь к памятникам старины и казалось, что приход энергичного предприимчивого наместника монастыря уж его-то должен был порадовать больше всех, но почему-то лицо Рыбникова с самого начала приобрело унылый вид, и день ото дня становилось ясно, что архитектор не хочет, да и не может, работать под руководством наместника. Причин несколько, но главная была в том, что, оказывается, Рыбников — человек совсем не православного духа. В храм монастырский на богослужение он вскоре перестал ходить; более того, объявил себя старообрядцем и других людей стал этим смущать, начал дерзить наместнику. Потом на поверку оказалось, что он не только духа чужеродного (и никакого не старообрядческого, я-то старообрядцев хорошо знаю — в моем родном забайкальском селе их половина; это строгие молитвенники, постники, знатоки в вопросах веры; и уж во всяком случае настоящий старообрядец в пост колбасу не ест и портрет сатаниста Джона Леннона на стенку у себя в комнате не повесил бы.), но и в своем непосредственном профессиональном деле Рыбников не на высоте. Не только игумен Иоанн, но бывшие впоследствии в монастыре многочисленные комиссии, хотя обыкновенно после осмотра монастыря направлявшиеся с Рыбниковым в ресторан, вынуждены были признать, что многие виды реставрационных работ произведены недобросовестно. Как в таком случае поступают, не говоря уж о христианах, люди честные и благородные" Они говорят, простите, мы переделаем, что требуется, и уйдем. Реставраторы Рыбникова ничего переделывать не захотели и уходить с территории монастыря тоже не собирались. Конечно, Рыбников надеялся на покровительство больших начальников в Ярославле, да и в самой Москве у него свои людишки имелись, но главная надежда и опора его была здесь, в Борисоглебе — друг и соратник во многих делах, депутат Госдумы России Анатолий Николаевич Грешневиков. В свое время он немало потрудился для района, да и в самой Госдуме частенько был на стороне патриотов, неоднократно защищал интересы Московской Патриархии. Однако ко времени прихода в монастырь монахов Анатолий Николаевич Грешневиков, тогда еще попросту Толя, мой добрый товарищ, пройдя, как говорится, огонь и воду, сломался на медных трубах. Издал несколько толстых книг, замелькал на экране телевизора, стал знаком с известными писателями, учеными; и голова у ярославского белозубого мужичка закружилась. На стене в квартире появились фотографии, где «я с Александром Исаевичем» (Солженицыным), «а здесь я с Василием Иванычем» (Беловым), «а это мы с Серегой Бабуриным». Постепенно некоторые фото даже перекочевали на страницы районной газеты «Новое время» (благо, главный редактор — родная жена). Едешь бывало с Толей по поселку, и он непременно скажет: «Это я построил, это я сделал, на это я деньги выбил». Сначала становилось просто неловко, но потом я стал говорить ему, мол, Толя, не надо якать и думать, что ты пуп земли. Мол, поверь, что Борисоглеб без тебя не пропадет, а ты, если дальше такой дорожкой пойдешь, то пропадешь наверняка. Он перестал приглашать меня к себе и заезжать ко мне перестал, хотя раньше был нередким гостем. Правда, я еще несколько раз сам приходил к нему без приглашения, но он уже стал таким человеком, что совершенно не мог слушать ничьих возражений, начинал сразу кричать, что Саша Рыбников замечательный человек, и мне даже не удалось отчетливо высказать ему, что хорошо, пусть это так, но в данном-то случае Рыбников не прав: ведь недостатки в работе немалые и чужеродный дух он вносит в монастырь, и совершенно нагло, не имея на то никакого права, продолжает пользоваться монастырскими помещениями, бесплатной электроэнергией. Мне не удалось это спокойно высказать и сказать, что настоящие друзья те, которые говорят другу правду, какой бы горькой она ни была, и всегда пытаются честно разобраться, прав ли друг, а не бросаются защищать его по принципу свое. не пахнет. А Грешневиков не стал разбираться, может быть, слепо доверяя своему другу, и после того как наместник монастыря в результате тяжелейшей борьбы все-таки выселил реставраторов из обители, он повел против него настоящую информационную войну на страницах своей «семейной» районной газеты. В технологиях предвыборной борьбы Анатолий Грешневиков поднаторел и хорошо научился выпячивать, преувеличивать значение своих добрых дел и умело очернять противника. Надо сказать, он стал в этом большим мастером. Вот уже в течение нескольких лет каждый его добрый шажок освещается в газете, а каждое дело монастыря преподносится как плохое, нечистое. Срубили старые трухлявые тополя возле монастырской стены — газета сразу печатает материал «Зачем сгубили деревья»"; пробили дыру в стене для прокладки коммуникаций — газета срочно встает на защиту памятника архитектуры от этих варваров монахов и т. д. и т. п. Дошло уже до того, что, совершенно не зная сути дела, Грешневиков клевещет на наместника монастыря, мол, он обманывает прихожан, выдавая обыкновенные железные цепи за вериги преподобного Иринарха!..

Есть русская мудрая пословица: скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. Грешневиков же живет теперь по принципу: да хоть с самим чертом пойду, если он против наместника монастыря. И лукавый враг рода человеческого, давно ведущий Грешневикова и его друзей соратников-сокорытников на поводке, уже не побоялся даже прямо показать свои рога. Однажды после богослужения в монастырский храм Бориса и Глеба зашли два подвыпивших молодых человека с бутылкой пива в руках (насмотрелись американских фильмов, в которых люди пьют стоя, лежа, на ходу в любом месте — для них давно нет ничего святого на свете, главное было бы приятно) и потребовали у наместника монастыря прейскурант цен, на что он резонно ответил, что здесь не ресторан и им лучше выйти из храма. Однако парни и не думали внять его словам; тогда наместник взял обоих под руки и вывел. Тут он увидел, что на груди у них православные кресты перевернуты головой Спасителя рода человеческого вниз — так делают сатанисты — и он напрямую спросил, знают ли они, что это означает и отвечают ли за свои действия. Они смело ответили, что знают и отвечают. Надо сказать, что в нашем Борисоглебе завелась группа молодежи, именующая себя так, носящая перевернутые кресты, эмблемы сатанистов и не раз уже расклеивающая на монастырских вратах листовки с угрозами монахам, чтобы они убирались отсюда, и дошло до того, что они дважды распинали кошек и прибивали их гвоздями на территории обители возле кельи преподобного Иринарха Затворника. Потому игумен Иоанн решил вызвать милицию, на что парни откровенно рассмеялись: «Они выведут нас за ворота и отпустят». Тогда он вызвал самого начальника милиции. Оказалось, что старший из сатанистов — капитан юстиции, но коллектив отдела и сам начальник возмутились хамским поведением своего коллеги и на суде офицерской чести единодушно осудили его. И виновному надо бы, кажется, радоваться, что тем только дело закончилось, но то ли он сам сообразил, что у него есть могущественный защитник, то ли Грешневиков, совсем помутившись рассудком, решил и это дело направить в свою пользу в борьбе с монастырем, депутат сделал очередной запрос в прокуратуру о том, что наместник монастыря оскорбил хорошего доброго человека позорным названием сатаниста. Конечно, появилась статья по этому поводу, якобы написанная матерью офицера-сатаниста, но даже несведущему в журналистике человеку по стилю, по мастерству сразу ясно, что писал профессионал, поднаторевший в подобного рода «литературе».

Прочитав эту статью, я невольно вспомнил, как в детстве, когда я залез в чужой огород, а потом побежал к матери жаловаться, что меня отодрали за уши, то она, услыхав, что я наказан за воровство, сказала, что со мной поступили правильно и еще добавила наказание от себя. Больше я уже не жаловался, а научился размышлять о своих поступках и стыдиться их. Так вот надо бы матери офицера не идти на поводу у депутата (притом она-то знает, что он воюет против монастыря всеми средствами), а сказать родному сыну: «Ты ведь зашел пьяный в храм, в святое место, и нахамил наместнику, и зачем ты носишь православный крест, как сатанист. Ты не прав, сынок, и задумайся, верно ли ты живешь». И даже неважно, плох или хорош наместник монастыря, помнит или нет он библейские заповеди (статья называется «Забыл игумен библейские заповеди»), он, если грешен в этом, сам ответит за себя, а тебе важно, что твой сын заблудился, запутался на путях жизни, что почему-то, когда я попросил его коллег, чтобы они показали мне живого сатаниста, то они по русской простоте сказали: «Да какой он сатанист, он просто дурак. Его кроме пива и компьютерных игр ничего в жизни не интересует». Да, вот это поистине печально, и кому, как не матери, горевать, что о сыне говорят такие слова, а она вместо этого утверждает, что наместник монастыря игумен Иоанн, благословенный на свое многотрудное поприще не только Патриархом, но и старцем отцом Павлом Груздевым, забыл библейские заповеди. Не будем говорить вообще, но в случае с вашим сыном как раз понятно, что игумен не только помнит, но и в жизни старается им следовать: не позволил осквернять храм.

Когда-то при встрече со мной у врат монастыря мать офицера-сатаниста виновато говорила: вот хочу в храм зайти и никак не получается, что-то мешает. Знайте, в храм, кроме беса и служащих ему, никто зайти не мешает. Глядишь, зашли бы вы вовремя в храм и теперь, во всяком случае, уже не вставали грудью на защиту своего дитя, а старались бы образумить его, спасти от греха, то есть наконец-то полюбили бы сына зрячей, а не слепой любовью. И начали бы молиться за него, а молитва матери, как показала жизнь, свое чадо со дна моря достанет, а может и со дна ада.

С месяц назад в Борисоглебе случилось доселе просто даже непредставимое: на кладбище вырвали из могил и куда-то подевали православные кресты, разобрали ограду. Невольно подумалось: неужто безнаказанные сатанисты разгулялись, вот тебе и концовка статьи, лучше не придумаешь. Позвонил в милицию. Нет, оказывается, это приезжие, то ли из Ростова, то ли из Углича, и об осквернении никто не думал, а просто кресты и металлическую оградку забрали для сдачи как цветной металл. Оградка весит чуть не полтонны. Да, это не сатанисты, но души-то и у этих людей убиты несомненно — для них уже ничего святого в жизни нет. И это пока не борисоглебцы, хотя никто не знает, может завтра борисоглебцы поедут на Угличское или Ростовское кладбище и тоже разграбят могилы ради цветного металла. Вот, господин депутат Грешневиков, до чего у нас жизнь дошла!" А если вы и дальше будете воевать с православным монастырем и защищать сатанистов, тогда и по улице наверное будет страшно ходить даже среди бела дня.

+++

Может быть, я так бы и не взялся за перо, но вспомнив, что когда-то был товарищем Анатолия Грешневикова, желая ему только добра, когда услыхал от некоторых борисоглебцев, что монастырь-то у нас нехороший и на вопрос, с чего они это взяли, услыхал, мол, Анатолий Николаевич в газете пишет, понял, что рассказать обо всем этом мой товарищеский долг перед Анатолием Грешневиковым. В надежде, что он, наконец, остановится, ужаснется, до чего он докатился, в чьих сетях запутался, с кем в одних рядах оказался, и побежит вместе с другом Рыбниковым к отцу Иоанну. Мол, прости, батюшка, нас грешных, прими, как отец блудных детей. И он, конечно, простит и примет в свои объятия и наденет на плечи святые вериги преподобного Иринарха, и вы пойдете вместе с нами вокруг Борисоглебского монастыря, без которого Борисоглеб — обыкновенное безликое поселение, а место без храма обречено на вымирание, и, может быть, вам будет очень нелегко, больно (я своими глазами видел, как бесноватая женщина, когда на нее надели вериги, кричала от боли, билась об пол, плакала, просила снять с нее вериги, но потом стояла возле игумена Иоанна просветленная, радостная.). Дай-то Бог, чтобы это случилось и с Грешневиковым, и его ненадежными друзьями. Господи, как бы здорово зажилось тогда у нас в Борисоглебе. Вся бы нечисть тогда сразу хвост прижала. И, наверное, снова бы чья-то рука стала отбивать две последние буквы в слове «район» — в последние годы мы с печалью видим только полное административное название местности. Но, как бы то ни было, чтобы ни случилось, тысячи людей со всех концов России идут теперь за телесным и душевным исцелением к святому колодчику преподобного Иринарха, что бьет в лесной лощине за селом Кондаково в двух шагах от старого Угличского тракта в одном дне хорошей ходьбы от древнего Борисоглебского монастыря.

Апрель — июль 2002 г.

Москва — Старово-Смолино.

Справка: Щербаков Сергей Антонович родился в 1951 году в Забайкалье в семье сельских учителей. После школы служил матросом на корабле в Петропавловске-Камчатском. Уволившись в запас, работал на стройках Бурятии, Якутии, был корреспондентом районной газеты. Закончил факультет журналистики МГУ им. М.В. Ломоносова. Сотрудничал во многих газетах, журналах, на радио. С 1991 года член Союза писателей России. Рассказы и очерки печатались в газете «Литературная Россия», журналах «Московский вестник», «Молодая гвардия» и многих других. Издано несколько книг прозы: «Царапина», «Путные рассказы», «Про зырянскую лайку» и другие.