На Украине активно экспериментируют с выведением особого «политического православия»…
Современная политкультура не перестает поражать эксцентричностью. На Украине, с некоторых пор превратившейся в опытную лабораторию технологий замены режима, похоже, вошли во вкус и производят на свет все новые мутации и гибриды идейных платформ. Своеобразным ответом на западную сетевую экспансию, которая шутя подмяла под себя государственную машину, построенную по классическим образцам бюрократии, становится дальнейший бурный рост различных форм нетрадиционных политических манифестаций, философии «неформального действия». В настоящий момент украинское общество даже больше, чем перспективой вхождения в Евросоюз, увлечено другой темой, а именно: возможно ли придумать на голову «оранжевых» какую-нибудь новую революционную чуму и, соответственно, не является ли отжившей химерой сам институт официальной власти, доставшейся теперь в руки Ющенко сотоварищи, ввиду перемены времен и наступления эры перманентной оппозиции?
Со своим «Манифестом православной революции» выступает, в частности, небезызвестный политик Дмитрий Корчинский. Возглавляемая им партия «Братство» использует на своих знаменах христианскую символику, протестует против вступления Украины в НАТО, выступает за восстановление украинских ядерных сил, набирает добровольцев для войны с Россией в Чечне и на острове Тузла и ностальгирует по великодержавности сталинского образца.
Самореализации сегодня доступны все области, но в отношении политики, как наиболее статусной и широко представляемой медийными средствами, выведение собственного концепта считается особенным шиком. Сам Корчинский до 1997 г. возглавлял военизированные отряды УНА-УНСО, печально прославившиеся погромами православных приходов в западных областях Украины; вместе с другими унсовцами воевал в Приднестровье и в первую кампанию в Чечне. Теперь он представляется ярым антиамериканистом, идеологом православного возрождения и ставит перед собой задачу низвержения «оранжевых», пришедших к власти путем западного вмешательства и государственного переворота.
Продолжая оставаться партией украинских националистов, в России «Братство» в одно и то же время контактирует с Евразийской партией А. Дугина, которая ставит перед собой задачу формирования «путинской опричнины», и с лимоновскими национал-большевиками, которые для борьбы против Путина готовы идти на самые радикальные меры. В качестве возможных союзников называются также радикальные исламисты, европейские антиглобалисты и израильские правые. Словом, с точки зрения политического православия ради противодействия «бюрократическому интернационалу» любой опыт и любые примеры хороши. «Даешь пиратские компакт-диски!» — в контексте идеологической борьбы воровство выступает уже благородным занятием, чем-то сродни партизанской войне.
Слом привычных подходов и стереотипов, очевидно, является излюбленным коньком Корчинского и основным методом привлечь на свою сторону молодежь. «Манифест» весь рассчитан на молодую, если не сказать юную аудиторию. Радикализм по принципу: «чем хуже, тем лучше» вводит Корчинского в многочисленные противоречия, которые тем не менее примиряет и сглаживает дух молодой бесшабашности, упрямой решимости вопреки очевидному стоять на своем. «Любой национальной идентичности, религиозному сообществу, любой актуализированной духовности угрожает не черная, а светлая сторона цивилизации. Самое лучшее — самое опасное. Высокоэффективная транснациональная экономика уничтожает национального производителя, подрывает экономический суверенитет. Свободные демократические выборы являются эффективным орудием преобразования национальных правительств на филиалы бюрократического интернационала. Веротерпимость рождает религиозную индифферентность. Переедание развращает быстрее, чем голод. Мы вынуждены противостоять эффективным, гуманным, рациональным, полезным, искусительным вещам, прежде чем овладеем ими».
В документе провозглашает необходимость создания «православного сопротивления мировой унификации управленческих механизмов и социальных форм» с последующим вступлением в «борьбу за глобальное лидерство». Одним из узловых пунктов этой программы должна выступить оборона Приднестровья. «Братство» уже заявило о намерении создать на территории ПМР военизированное православное поселение, в которое приглашаются «все кого достали отношения с бюрократией Украины, России, Беларуси и Европы, все те, кто разделяет наши взгляды». Конечную цель лидер «Братства» видит в том, чтобы устроить из Приднестровья «славянскую Чечню», а сопротивлению экспансии Запада придать характер «православной Хесболлы (партия Аллаха, антиизраильские формирования мусульман на Ближнем Востоке)». Волонтерам, желающим ехать воевать против мирового правительства обещается полная вольница, «возможность творить свою жизнь так, как они ее представляют».
Лидер «Братства» духовным оком уже зрит знамения будущей победы. Его организация «строится вокруг литургии» и мечтает о рае. При этом «братчики» решительно расходятся с позицией Церкви, которая «в наше удивительное время находится в глубоком кризисе». Церковная бюрократия, по их мнению, ничем не лучше светской, а значит в развернутой бескомпромиссной войне в свою очередь должна будет подвергнуться слому и уничтожению.
Традиционным общественным и религиозным ценностям присваивается новые значения и смысл: авторитет выше бюрократии, справедливость выше чем уголовный кодекс, солидарность выше конституции, образ жизни важнее направления движения, принципы важнее целей, Царство Божье важней демократии, причастие — лекарство от страха.
Не дерзая оценивать реализм политического, богословского и прочего багажа «Манифеста», не вдаваясь в подробный разбор отличий Приднестровья от Ближнего Востока и Чечни, а Православия — от исламского или еврейского фундаментализма, необходимо, однако, отметить одну несомненно сильную сторону: это убеждение в том, что наступившее время требует выхода за стереотипные рамки, нового взгляда на привычные вещи. В продолжение многих столетий государство, политика, власть оставались соединены с ответственностью, существовали как олицетворение национальной жизни, общественного единства, последовательного строительства. Ныне, с широким распространением суррогатных форм, возникают серьезные сомнения относительно того, чем в действительности являются вещи, выдаваемые за политический и властный процесс? В прошлое отходят категории государственности, национальной принадлежности, суверенитета. Политтехнологии приходят на смену реальному действию, скрытое лобби и манипулирование позволяют субъектам нетрадиционного управления легко обходиться без всякой легитимации. Новозаветное: «всякая власть от Бога» (Рим. 13, 1), — в этих условиях требует дополнительного уточнения: «власть, но не видимость власти, не разыгрываемый тенденциозный перфоманс на темы политики». И если предстоятель украинского Православия в традиционном ключе благословляет на президентство компилятивного Ющенко, несуществующую в действительности фигуру, наспех сварганенную имиджмейкерами на основании отдельных пропагандистских штампов и старательно растиражированную через СМИ, то каковы тогда будут пределы лояльности и при каких условиях Церковь обязана будет заявить о недопустимых подмене и профанации? Если на посту премьера удовлетворяться Юлией Тимошенко, превратившей политический олимп в подиум, как можно всерьез смотреть на политику правительства?
Переводя ситуацию на язык внутрироссийских реалий, зададимся вопросом: а согласны ли мы в 2008-м признать своим президентом Касьянова, а главой кабинета министров — какую-нибудь Хакамаду? Готовы ли мы видеть на посту министра внутренних дел, например, вертлявого мальчика Вову Рыжкова, а ФСБ передать в ведение Гарри Каспарова? Или происходящему необходимо развиться дальше, к инаугурации какой-нибудь вовсе одиозной фигуры, обставленной на манер мероприятий современной шоу-культуры, чтобы нравственное чувство в нас наконец возмутилось, отказавшись считать такую власть — властью, достойной гражданского уважения?
Должна быть черта, которая отделит христианское послушание от откровенного фарса и ханжества. При определенных условиях спекуляции на законопослушных и государственнических началах как составной части проекта подрыва той самой российской государственности должен быть положен конец. В этом мы соглашаемся с «Братством»: «Сегодня как никогда славянский мир нуждается в сверхзадании». Жаль только, что всей оригинальности умопостроений Корчинского не хватает на что-нибудь лучшее, нежели на идею «православной партии Аллаха» или «славянской резни по-чеченски».
Андрей Рогозянский , Санкт-Петербург, специально для Русской линии
