Протоиерей Максим Козлов: Трактовать лозунг «Православие или смерть», как экстремизм, — это абсурд
Профессор МДА считает, что предложение Д. Медведева усилить уголовную ответственность по 282 статье, в наших условиях, не может не вызвать определенной тревоги…
Президент России Дмитрий Медведев призвал органы прокуратуры, следствия и суда при квалификации преступлений, связанных с разжиганием национальной и религиозной розни, учитывать возможности особо тяжких последствий таких действий, сообщает Интерфакс-Религия. «Можно посмотреть на вопросы усиления ответственности за действия, связанные с разжиганием межнациональной и межконфессиональной вражды», — сказал Д. Медведев на заседании президиума Госсовета, посвященного вопросам межнациональных отношений.
При этом он признал, что «у нас зачастую очень строгие санкции не работают просто потому, что такова уголовная политика». Поэтому, по мнению Президента, «прежде всего это вопрос того, как понимают соответствующие санкции работники прокуратуры, следствия и судьи». «Если такого рода преступления рассматриваются как тяжелые, то и наказание наступает за них серьезное, если рассматривается как мелочь — подумаешь, написал что-то в Интернете, плевать на это, он же никого не зарезал — то и наказание за это условное», — пояснил Д.Медведев.
Насколько ужесточение ответственности по так называемой 282 «русской» статье может способствовать нормализации межрелигиозных и межнациональных отношений в России, и чем это чревато, мы попросили ответить профессора Московской Духовной академии, настоятеля храма мч. Татианы при МГУ протоиерея Максима Козлова:
«На мой взгляд, прежде всего, нужно уточнить, что мы понимаем под разжиганием межрелигиозной розни, потому что здесь мы вступаем в область очень тонких формулировок. В контексте секулярного западного гуманистического сознания под разжиганием религиозной розни можно понять не только, скажем, оскорбление представителей других религий или кощунственное и богохульное надругательство над их святынями (с чем и православный христианин согласится, как с поведением неприемлемым), но, предположим, настояние на исключительной истинности той или иной религии, что для христианина всегда было некой априорной, неотъемлемой частью его христианского мировоззрения. Я опасаюсь, как бы у нас не получилось так, что утверждение об исключительной истинности Христианства, а в рамках Христианства об абсолютной чистоте только Православия, не стали бы восприниматься по иску каких-нибудь иеговистов или мормонов или, скажем, московской церкви Христа, как оскорбление их религиозных чувств.
Мне кажется, что это область, которая нуждается в четком законодательном закреплении, что под этим подразумевается. Если это определить, и если при этом традиционные религии России, и прежде всего, Русская Православная Церковь, с такого рода определением согласится, тогда можно говорить и об ужесточении наказания. Однако, сначала надо исправить то, что есть, а потом говорить об ужесточении.
Это в равной степени касается не только межрелигиозной, но и межнациональной вражды, потому что, как бы не получилось так, что у нас в результате будет один эвфемизм на эвфемизме. У нас уже в тех или иных ситуациях вместо чеченцев и дагестанцев появляются „лица кавказской национальности“, вместо „лиц кавказской национальности“ вскоре могут появиться „жители юга России“, а потом, может быть, и юг России уже нельзя будет указывать. Здесь, по причине решительной неясности, я не вижу никакого реального поля для битвы.
Если же говорить о высказывании Дмитрия Медведева в отношении ужесточения ответственности за высказывания в Интернете, то тенденция к страху перед ним пойдет только по нарастающей. Бунты в странах арабского Средиземноморья только подогревают опасения о стабилизующей или дестабилизирующие роли Интернета, его социальных сетей. Какие-то звонки мы уже видим. Например, закрытие свободной регистрации в сети „ВКонтакте“ — мне кажется, оно тянется как раз из этой области, из желания более жестко, извне, контролировать свободу высказываний в Интернете. Однако, при всей отрицательности многого того, что в Интернете приходится видеть, читать, мне кажется, принципиально важно отстаивать автономность этой области, учитывая отсутствие реальной информации на национальных телеканалах.
Сложно сказать, является ли недавний запрет лозунга „Православие или смерть“ и выборочное применение 282 статьи веянием власти, для этого нужно быть к власти ближе. Но сам я считаю лозунг „Православие или смерть“, при адекватной церковной трактовке, вполне правильным. Если любого православного поставить перед выбором: останешься православным или умрешь — какой выбор должен сделать православный человек, если он, конечно, православный? Ответ однозначный, остаться православным. Если же этот лозунг пытаться трактоваться в том смысле, что мы к другим выдвигаем такое требование — это абсурд. Мы как раз знаем представителей других мировых религий, которые стоят на таких позициях, на которых Православие никогда не стояло. В этом смысле определенная тревога за трактовку соответствующих статей уголовного кодекса у меня, как и многих наших сограждан, есть». Русская линия
Протоиерей Максим Козлов: Трактовать лозунг «Православие или смерть», как экстремизм, — это абсурд Профессор МДА считает, что предложение Д. Медведева усилить уголовную ответственность по 282 статье, в наших условиях, не может не вызвать определенной тревоги...
Президент России Дмитрий Медведев призвал органы прокуратуры, следствия и суда при квалификации преступлений, связанных с разжиганием национальной и религиозной розни, учитывать возможности особо тяжких последствий таких действий, сообщает Интерфакс-Религия. «Можно посмотреть на вопросы усиления ответственности за действия, связанные с разжиганием межнациональной и межконфессиональной вражды», — сказал Д. Медведев на заседании президиума Госсовета, посвященного вопросам межнациональных отношений.
Мне кажется, что это область, которая нуждается в четком законодательном закреплении, что под этим подразумевается. Если это определить, и если при этом традиционные религии России, и прежде всего, Русская Православная Церковь, с такого рода определением согласится, тогда можно говорить и об ужесточении наказания. Однако, сначала надо исправить то, что есть, а потом говорить об ужесточении.